Бывают дни, когда я ничего не чувствую. Они складываются в недели, иногда в месяцы, и это самое прекрасно время в моей жизни. Омрачается оно только осознанием того, что чувства скоро придут со всех сторон, сдавят, сожмут, сомнут, задушат, оставят при смерти — никогда не добивают до конца, чтобы издеваться надо мной снова и снова.

У меня болит сердце. А ещё голова. Потому что я плачу очень много. Потому что я думаю о своей жизни, о том, во что она превращается, куда катится, и ловлю себя на мысли, что умереть — это единственное правильное решение. Больше ничего не осталось.

Потому что я грязный, плотный комок травм и комплексов, которые словно обрели плоть и говорят со мной, угнетают меня, смеются надо мной, когда все другие уже давно перестали.

Потому что больше всего на свете я хочу каждый день ощущать на себе чью-то любовь, которая излечила бы меня. Иначе я чувствую себя такой бесполезной, такой ненужной.

Я не изгой, у меня есть друзья, но так уж вышло, я жду от каждого год в спину. Абсолютно

От

Каждого.

Никаких исключений. Это хорошие люди, и они не виноваты. Виновато все, что было до. И это никак не забыть, не избавиться.

Я сижу на полу и вытираю рукавами все мои слюни, слезы, сопли. Думаю, сколько ещё я так выдержу.

Потому что эта боль не просто не стихает — она только растет.

Растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет.
Растет, растет, блядь, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет, растет.

Я просто сломалась ещё давно, вся, целиком, на мелкие щепки, и срослось это все так неправильно, что дышать тяжело, потому что ребра вонзаются в лёгкие, потому что все по-уродливому вывернуто и изогнуто.

У меня нет сил шевелиться, вздыхать, кричать, вытирать слезы. Я буду лежать без сна до самого раннего утра на полу. Буду тащиться в болезненно холодной маршрутке до общежития, просижу четыре с половиной часа на занятиях, стараясь вытирать слезы незаметно и аккуратно, чтобы не размазать тушь, чтобы не быть ещё большим посмешищем, ещё большим уродом, выйду, закурю и не буду иметь ни малейшего понятия: лягу я спать ночью или запрусь в зассаном туалете и вскрою вены.

Я вся, блядь, состою из боли, и меня больше не хватает на ожидание дней, когда чувства снова исчезнут.