Рафаэль

— Да, ладно, снова? Вы задолбали уже! Что, за три дня никого другого нельзя найти для всей этой херни?! — Ударяю кулаком по металлическому шкафчику в раздевалке, смотря на свою облитую чем-то пахнущим, как моча, одежду и поворачиваюсь к хрюкающим парням.

— Прости, чувак, ты любимая цель Оливера, — один из ребят второго курса равнодушно пожимает плечами и застёгивает спортивную сумку.

Издаю внутренний стон и плюхаюсь на скамейку. «Адская неделя» — это ужасное, отвратительное и детское развлечение для переростков. Сегодня среда, а я готов взвыть от вечных подколов: висящих вниз головой парней на стадионе, якобы распятых тушах на лужайке около здания администрации, обляпанных навозом, да и другой кучи настолько же безобразных забав, что у меня всё это вызывает рвоту. Гонка за место в братстве превратила всех студентов в мишени. Ладно парни, а вот что творилось и творится в сестринстве просто ад. Невыносимо слышать кукареканье всю ночь, баллады, недосчитываться своих трусов, а потом видеть их рядом с флагом университета и страны на главном здании. Знать о том, что вчера девочек вывезли куда-то в одном нижнем белье и заставили добираться как-то до университета без денег и документов. Они добрались, о чём мне сообщила Флор, состоящая в числе этих идиоток. Белч ошибся, я не пришёл на вечеринку, как и отговаривать Флор не собирался. Я ничего не сделал, чтобы помочь ей пережить задания от Миры. Это их проблемы, меня же они не касаются, только вот Оливер всё никак не угомонится, а у меня кулаки чешутся начистить его репу. И теперь вся моя одежда изгажена, но мне не стыдно обмотаться полотенцем, собрав всё в другую сумку, найденную в одном из шкафчиков, выбросив чью-то одежду, и в таком виде покинуть раздевалку.

— Эй, красавчик, сколько за ночь? — Едва выхожу на улицу, босой и голый, а температура, так на минуточку, всего восемнадцать градусов, летит мне в спину, как и свист, дикий ржач и вспышки фотокамер телефонов преследуют меня до прачечной, а оттуда практически до сестринства.

Меня не особо волнует, кто и что скажет, но вот зубы стучат друг о друга, опасения заболеть и жуткое состояние, делает меня ещё более мрачным, чем обычно. Я поднимаюсь по лестнице, а смех продолжается. Чёрт, меня это всё бесит. Решаясь на непозволительный выпад, резко спускаюсь вниз и нахожу группу девушек, но замираю, понимая, что смеются они не надо мной, а все смотрят какое-то видео на мобильном Сиен. Видимо, мой топот привлёк внимание, и она поднимает голову, тут же выключая телефон и насмешливо оглядывая меня.

— Что надо, маугли? — Едко бросает мне.

— Надеялся, что все вы траванулись, дуры безмозглые, — фыркая, разворачиваюсь и поднимаюсь к себе. Точнее, к нам. В общую комнату, которую я делю с самым ужасным кошмаром на планете, игнорирующим меня. Да и плевать, вот, правда, почему мне настолько важно, чтобы Мира меня заметила? Даже чёртов галстук стал повязывать, как на обучающем видео из «Ютуба». Пофиг даже когда её засасывает Оливер, лапая за задницу. Шлюха малолетняя.

Валяюсь в ванне, отогревая все свои конечности, когда слышу, как раздаётся стук двери и к себе входит Мира.

— Да-да, всё готово, — говорит она, а я затихаю, стараясь услышать больше.

— Видео уже разосланы, отбор будет в десять. Боже, Оли, не раздражай меня, я обезопасила нас, и каждая из этих идиоток подписала соглашение.

Что эта стерва ещё задумала? Какое соглашение и кто подписал?

— Я же говорила тебе, что ставка начинается с тридцати тысяч евро, не меньше. Ваша — от десяти. Это позволит нам вложить деньги в наши общины и часть из них отправить на пожертвование на осеннем балу, точнее, планы у администрации изменились и это будет зимний бал. Ты хотя бы читал то, что я тебе отправила по электронке? — Возмущённо повышает голос Мира.

— Так, в данный момент я готова тебя ударить, Оливер. У нас всего двенадцать душ, у вас двадцать семь! Я не собираюсь переплачивать за развлечение, милый, меня жаба душит отдавать за твоих уродов по тридцать тысяч, это понятно? Аукцион начнётся в десять. Ты или принимаешь наши условия, или я сворачиваю лавочку немедленно. Разговор окончен.

Что за хрень снова случится? О каком аукционе она говорит, и где он будет проходить? Насколько это законно? Вообще, предполагаю, незаконно.

— Идиот, — фыркает она, и что-то падает, затем стихает и, видимо, Мира переодевается, а затем хлопает дверью, оставляя меня одного.

Нет, я не буду влезать в эти дела. Они меня не волнуют.

Двенадцать душ, это столько же, сколько девушек сейчас проходит отбор в сестринство, а у парней их двадцать семь. И явно этот диалог означает, что они готовят очередную пакость. Тридцать тысяч евро? За что? Блять.

Выбираясь из ванны, обматываюсь полотенцем и возвращаюсь к себе. Набираю в телефоне сообщение Белчу о том, что мне срочно нужно с ним встретиться. Он отвечает, что у него есть время только в половине десятого, так как он занят приготовлениями в доме для закрытой вечеринки. Звоню Флор, но она недоступна. Пахнет палёным, потому что я уверен, кому-то грозит полная задница. Мне. Ведь я вновь хочу влезть в это дерьмо и помочь Флор. Но должен признаться ещё и в следующем — мне интересно, что за аукцион, и как к этому причастны девушки и парни, и крупные деньги? Немыслимые деньги для меня, а для них ерунда.

Два часа, оставшихся до встречи с Белчем, пытаюсь дозвониться Флор, но голос на французском продолжает сообщать мне, что она вне зоны доступа. Наверное, обиделась после моего игнорирования её как в сообщениях, так и в жизни. Я избегал её, избегал всех, чтобы не заиграли внутри отвратительные токи, притягивающие меня к опасной грани. Я раньше спрашивал себя о том, чего не хватает этим богатеньким деткам, так сейчас могу спросить и себя: какого чёрта собираюсь на встречу с парнем из братства, и с нетерпением ожидаю информации о предстоящем. Дерьмовый парадокс. Ведь продолжай жить и радоваться: Мира посещает занятия, сдаёт более или менее работы, выправляя своё положение, — но нет, я же полный и законченный придурок, привыкший, что вокруг меня идёт постоянная борьба за выживание, а когда её нет, то я чувствую себя голым. Ну не идиот ли я?

— Привет, Раф, давай быстро, что хотел? А то Оли пасёт меня, и я должен быть рядом с ним всю неделю, — произносит Белч, едва успев подойти ко мне в уже нашем тайном месте для «свиданий» в заброшенном летнем кафе.

— Хорошо. Что такое аукцион и какое отношение к нему имеют те, кто сейчас борется за право быть в ваших общинах? — Без предисловий спрашиваю его.

— Оу, — он шумно выдыхает и кривится.

— Прими совет: не дери свою задницу ради этого, — добавляет он.

— Я не собираюсь никого и ничего драть. Я только хочу узнать, какая угроза нависла над Флор, — заверяя его, подхожу ближе.

— Чувак, я тебя знаю, ты на заднице ровно сидеть не можешь и выдашь какую-нибудь фигню, которая ещё больше ухудшит твоё положение здесь. Оли и так тебя терпеть не может, а прошло только три дня, впереди целый год...

— Так, слушай, чувак, — перебивая его, кладу руку на его плечо под кожаной курткой и сжимаю, — мне насрать на твои чувства ко мне, поэтому говори, что задумала королевская чета, и как это отразится на состоянии Флор.

— Раф...

— Говори, Белч. Подозреваю, что мне это ни черта не понравится, но обещаю, что постараюсь держать себя в руках и никого не убить, — пальцами сжимаю его плечо, подгибая под себя, отчего парень издаёт обречённый стон и даже хнычет.

— Блять, Раф, я боюсь того, что ты натворишь. Правда, лучше иди к себе, пожалуйста. Заверяю тебя, я попробую помочь Флор избежать суровых последствий, — жалкая попытка образумить меня летит к чертям. Одного моего взгляда, отработанного годами во время выбивания денег из должников, хватает, чтобы он положил свою руку на мою и заверил меня — он всё скажет.

— Аукцион — развлечение для таких, как мы. Оно было очень популярно в сороковых годах. Купля и продажа людей.

— Чего? Это, вообще, законно? — Возмущённо шиплю я.

— Ты забыл, где находишься? Здесь всё законно, кроме убийств, хотя в последнем я уже не уверен. Аукцион — испытания для парней и девушек. С каждой стороны идёт демонстрация товара. Нам прислали вчера список девушек, мы «Альфа», другие братства не участвуют, так как считаются не такими роскошными и подходящими, как наше, для «Оморфии». Список парней отослали им. В общем, ставка на девушку начитается от тридцати тысяч евро, на парней от десяти. Короче, сейчас покажу, — Белч оглядывается и достаёт телефон. Копошится в нём, пока внутри меня происходит невероятный бунт, грозящий завершиться катастрофой.

— Это твоя милашка Флор, — он поворачивает ко мне экран.

Звучит мягкая музыка, и я узнаю комнату Флор, она в университетской униформе медленно и очень неумело раздевается под музыку. Ей явно не хочется этого делать, но она делает, желая попасть в сестринство, о котором грезит её мать. Чёрт. Отвожу глаза, когда она сбрасывает рубашку и открывает на обозрение полную и приподнятую грудь в белом бюстгальтере.

— Многим нравится, точнее, её скромность вызвала во многих восторг, — добрасывает дерьма в костёр Белч, и выключает видео.

— То есть их как проституток будут продавать? И это нормально? То есть вот это всё достойно восхищения? — Зло рычу я.

— Ну, в общем, да. Рабство будет длиться только одну ночь. С двенадцати до семи утра. Деньги небольшие для нас, поэтому каждый уже разобрал себе девочек, как и девушки разобрали парней, на кого будут делать ставки и выкупать. Я отказался участвовать, но когда увидел то, что Флор тоже будет на аукционе, подал заявку на неё. Нас пятеро. И я выкуплю её, не волнуйся, Раф. Ей ничего не угрожает, — быстро заверяет меня Белч.

— А что за соглашение?

— Хм, не знаю. Я его не видел, но предполагаю, что-то вроде того, что каждая из сторон не имеет друг к другу никаких претензий, и не будет предавать дело огласке. Мира умная и хитрая стерва, она всегда думает о своей заднице и о последствиях, поэтому считаю, что соглашения именно об этом, и она хранит их у себя, — задумчиво отвечает Белч.

— Блять, вот же сука! Какой надо быть тварью, чтобы невинных девчонок превращать в подстилки?! — Выкрикиваю я, сжимая кулаки.

— Я так и думал, что твоя реакция будет именно такой. Раф, не стоит туда ходить, я тоже в числе братства и перебью ставки, обещаю. Просто жди моего сообщения, я передам тебе Флор, и ты отведёшь её домой, только чтобы никто не узнал. Иначе мне будет плохо. Чувак, я прошу тебя остыть, многие готовы лечь под нас, чтобы стать сестрой в «Оморфии», практически все, но насилие...такого ещё не было, так что Флор, правда, ничего не угрожает. Тем более есть я, — парень хватает меня за локоть, и я концентрирую на нём взгляд.

— Если ты сунешься туда, то на тебе живого места не оставят. Я не смогу заступиться за тебя, иначе меня прикончат. Оли передаст всё моим родителям, а они тупо мне перекроют кислород. Я не могу так рисковать, понимаешь? Ещё неизвестно, что ждёт Сиен, они с Мирой не разговаривают, хотя я передал ей твои слова. Раф, послушай и прими верное решение. Я заверяю тебя — позабочусь о Флор и верну тебе её целой и невредимой. Сейчас все готовятся, и я должен идти к ним, — он дёргает меня, а я не могу принять такую действительность.

Это не богатый мир, а порочный ад, не имеющий никаких границ, сильно похожий на мою прежнюю жизнь. Могу ли я поверить ему? Возможно. Могу ли так просто закрыть на всё глаза и позволить изнасиловать Флор? Нет, чёрт возьми, не могу!

Мобильный Белча звонит, и он, отпуская меня, быстро бросает взгляд на экран, на котором красуется безобразная морда Оливера.

— Раф, пообещай мне, что дождёшься сообщения и не сделаешь чего-то ужасного, — нетерпеливо просит Белч.

— Хорошо. Но если что-то пойдёт не так, то ты скажешь мне. А дальше не буду ждать от тебя поддержки, я понимаю всё, но никогда не допущу, чтобы они превратили Флор в шлюху, — тихо отвечаю.

— Согласен. Тогда до встречи. Всё начнётся в десять, сначала парни, потом девушки, — бросает он и отвечает на звонок главы братства, обещая ему немедленно быть в доме.

— Жди моего сообщения! — Кричит он напоследок и несётся обратно к студгородку.

И я должен оставаться спокойным? Должен просто так сесть и ждать, когда вся эта хрень закончится? Да ни черта. Единственное, что сейчас могу сделать — пойти к администрации и заявить на незаконную продажу людей. Но, конечно, в это время уже никого нет, все отправились домой, в Женеву, и мне теперь, действительно, остаётся лишь названивать Флор, оставляя гневные сообщения. Я даже Мире позвонил, но меня игнорируют, как и раньше. В доме никого нет, они все направились в братство, а там дежурят парни из «Омеги», и я не справлюсь один против дюжины накачанных стероидами уродов.

Паника. Я не раз ощущал эти ледяные тиски, из которых ты пытаешься выбраться, но всё безуспешно. Ты мечешься, как загнанный зверь, и перебираешь в памяти тех, кто мог бы помочь. Я не имею права звонить Эрнесту, так как последний раз мне было чётко сказано — дела сестринства его не интересуют, ему плевать на девичьи разборки.

Открывая ноутбук Миры, в котором даже пароля не стоит, влезаю в почту и просматриваю письма. Заказы из бутиков, счета из салонов, какие-то фотографии с отдыха, но даже в корзине нет писем с видеозаписями. Я копаюсь в файлах компьютера, восстанавливая систему на неделю назад, и всё равно ничего нет. Значит, она всё хранит в другом месте, на спрятанном ноутбуке. Возвращаю все данные в исходное, до моего внедрения, положение и начинаю копаться в каждой тумбочке и шкафу. Шмотки. Шмотки. Шмотки. Ничего, мать её!

Мобильный в кармане вибрирует, и я достаю его.

«Прости, Раф, она у Калеба с третьего курса. Мне запретили кого-то покупать. Аукцион закончился. Они сейчас выйдут к ней. Я поговорю с Оливером и попытаюсь забрать Флор. Пока не высовывайся».

Всё внутри опускается, кровь отливает от висков, скатываясь ужасающими картинками по моим венам, и все разумные мысли и наставления вылетают из головы. Конечно, я должен был догадаться, что Мира подговорит Оли, чтобы тот не допустил Белча до аукциона, тем самым, лишив, Флор хотя бы какой-то безопасности. Она знала, что Белч поделится со мной, до моих ушей дойдёт сегодняшнее событие, а я, идиот, решил ждать! Нет, Мира так сильно ненавидит Флор, хотя я не понимаю мотивов, но интуитивно чувствовал всё время, что она лишь ждёт, чтобы отыграться на ней. Тем самым показать мне, насколько она всесильна. Но почему? Я-то понятно — Мира не выносит моего происхождения, а Флор? Она тоже богата, красива, только юна и слаба против первой. Она её жертва! Жертва, чёрт возьми! Никогда, я не дам ей сотворить нечто страшное с этой бедной девочкой, ради потехи и поднятия авторитета! Она же на корню подорвёт всю психику Флор, превратит её в подобие призрака, и не дай бог, всё приведёт к самоубийству. С Беатой уже было, значит, Мира может пойти и не на такое, чтобы навсегда убрать своих жертв.

Белч сказал, что они должны выйти, и куда пойдут? В комнату Флор? Там он будет издеваться над ней?

Вылетаю на улицу. Алая пелена перед глазами. Громкая музыка и грохот басов доносятся из дома братства. Крики и улюлюканья.

— Нет...пожалуйста...я отдам тебе деньги... не надо, — разрываемая всхлипами дрожащая речь тихим знакомым плачем раздаётся откуда-то справа. Отталкиваясь, несусь в ту сторону и замечаю пару. Знакомая шавка Оливера тащит за собой Флор, упирающуюся ногами в землю.

Инстинкты срабатывают моментально. В голове бьётся только одна мысль: «помощь Флор, спасти её от насилия». С рычанием набрасываюсь на парня и, обхватив его талию, валю на землю.

— Ублюдок! — Выкрикивая, хватаю его за волосы и ударяю головой о траву.

— Раф!

— Нравится насилие, да? Так получай! — Калеб, вроде бы так его зовут, брыкается подо мной, а Флор визжит от страха. Ничего не чувствую, словно снова оказываюсь в грязных подворотнях Лондона, бью его носом о землю, он что-то хрипит. Не слышу. Кислорода не хватает, когда меня пытаются оттащить от парня. Он захлёбывается кровью, из-за разбитого носа.

— Раф, ты убьёшь его...не надо...умоляю тебя, — плачет Флор и тянет меня за талию, стаскивая с него. Но мне мало. Толкаю её рукой, отчего падает на траву, и подпрыгиваю, вставая, на ноги. Подхожу к корчащемуся парню, стонущему от боли.

— Насилия, хочешь? Держи, — со всей дури замахиваюсь и ударяю его по животу ногой.

— Думаешь, что заступиться за неё некому? — Кричу, снова ударяя его. Флор вновь ревёт и тянет меня за руку.

— Не надо, Рафаэль, не надо. Пойдём, нам надо бежать, они сейчас придут, — скулит она. Нет возможности остановиться. Наверное, всё, что я пережил здесь, всё, что увидел, познакомившись с новым витком жестокости, заставляет меня сорвать все ограничения и лупить козла по ногам, по рукам, куда придётся, пока он катается по земле.

— Раф!

Слышу приближающийся топот и чувствую тупой удар по голове, вызывающий резкую вспышку в сознании. Крики, маты и меня хватают за руки. Зрение мутнеет, но адреналина так много, что я дерусь. Бью кулаками по сидящему на мне парню, отбрасывая от себя. Затем ещё один применяет удушающий захват, и я нагибаюсь, перебрасывая его через себя.

Их много, слишком много. Кто-то попадает мне по скуле, разрывая губу до крови. Удар в живот, и я глотаю спёртый воздух, мощь нескольких тел придавливает меня к земле, заламывая руки. Меня бьют. По лицу. По телу. Мне больно. Да, больно, и я не могу подняться. Сколько бы у меня силы ни было, но когда тебя лупят сразу несколько крупных парней, то ты больше не можешь защищаться. Я не супергерой, а простой парень, считающий верным уберечь Флор, но сам попавший под кровавые удары парней.

Откашливаюсь кровью и сплёвываю её на землю. Меня поднимают и ставят на колени, удерживая так. Новый удар ногой по животу, и я корчусь от давления в лёгких. Тошнит. Всё кружится перед глазами. Виски адски пульсируют, глаза едва могу открыть.

— Сукин сын, — в меня кто-то плюёт, и по тону я вспоминаю, что уже слышал этот голос. Оливер.

— Отведите Калеба к медсестре, и пусть он напишет на него заявление. Посидит в камере сутки, а потом ещё получит. Где эта сука? — Рычит он, а затем слышу визг Флор, снова возвращающий меня к жизни.

— Отпусти её, — хриплю я, дёргаясь в руках парней. Хохот. Неприятный. Липкий. Жалкий. Сквозь мутные и скачущие картинки вижу, как Оливер удерживает хныкающую и бледную Флор, что-то шепчущую ему, наверное, умоляя, чтобы не трогали меня. Глупо так. Сам виноват.

— А вот теперь мы сделаем с ней то, что взбредёт нам в головы. Пустим по кругу, а ты будешь наблюдать, влюблённый мудак, — новый удар от парня слева по лицу. Голова дёргается и вновь кровь собирается во рту.

— Ещё, давай, ещё его, — подначивает кто-то. Сжимаю пресс изо всех сил, чтобы дыхалка не сдохла раньше времени.

— Что здесь происходит? — Ледяной голос Миры, властительницы этого ада, как гром обрушивается на гогочущих парней, и они замолкают.

— Детка, ты только посмотри, кто решил влезть в наши развлечения, — приторно сладко тянет Оливер.

— Фу, какая гадость. Здесь жутко воняет. И из-за чего весь сыр-бор? Неужели, из-за тебя глупышка? — Едко выплёвывает слова Мира.

Приоткрываю глаза. Мира подходит к Флор и хватает её за подбородок, отчего девушка жмурится и сотрясается от страха в её руках.

— Мда, было бы из-за чего, — усмехается Мира, отпуская её.

— Он чуть Калеба не изуродовал, — делится с ней Оли.

— Ну, это меня не волнует, а вот то, что одна из участниц гонки за место в моём прекрасном и восхитительном сестринстве стала причиной отвратительного побоища, мне не нравится. Пошли все вон отсюда.

— Но, детка...

— Пусть они отпустят его, мы это решим сейчас же, и всё это касается глав братства и сестринства. Исчезли отсюда, живо, иначе мне придётся нарушить наш договор, Оливер.

Что происходит? Почему она это делает? Оливер кивает парням, меня отпускают, и я падаю на землю, снова откашливаясь и стирая сбитыми руками кровь с губ и носа.

— Ты меня в кого превращаешь, Мира? Этот ублюдок напал на моего друга из-за этой твари, — рычит Оливер, дёргая за руку Флор.

— А ты что здесь устроил? Прилюдное наказание? Только я имею право давать разрешение на это. Тем более ты держишь её, мою душу, и я предлагаю сделку. Думаю, Рафаэль сам хочет её предложить, чтобы избежать недоразумений. Ты и так превысил пребывание в отстойнике, милый, подумай, что будет теперь, — тише говорит Мира.

Поднимаюсь на дрожащие ноги, и меня шатает.

— Хорошо. И что мы будем делать? Калеб заплатил за неё, и теперь окажется в больнице из-за этого мудака, — зло цедит Оливер.

— Предполагаю, что Рафаэль готов перебить ставку на эту идиотку в трёхкратном размере. Это покроет всё, не так ли? Да и смысл портить настроение из-за этих безродных щенков, любимый. Мне проблемы не нужны, как и тебе. Поэтому, что ты ответишь на такой исход? — Мира мягко поглаживает Оливера по щеке, и он бросает на меня ядовитый взгляд.

— Сто тысяч евро за эту суку и за то, что ты здесь устроил. Узнаем, насколько богат твой папочка. А то у меня много сомнений по этому поводу. Принимаешь наши условия? — Шипит он.

Блять. Откуда я возьму такие деньги?

— Нет. Я готов драться за неё, а платить вам за продажу людей не собираюсь. И вы подумайте, что будет с вами, когда я донесу обо всём, что вы творите, — хрипло отвечаю я.

— Раф...

— Любовь моя, да ты посмотри какой он смелый? Вторая жизнь есть, мудак? — Оливер отталкивает в сторону Флор, и она попадает в руки Миры.

Поднимаю подбородок, ожидая нападения.

— Нет, пожалуйста, не бей его. Прошу тебя, Раф, согласись, — плачет Флор.

— Оливер, котик, ты только послушай, насколько это жалко. Но покажи ему, что не стоит открывать рот против тех, кто кормит администрацию. И ещё раз убеди этого аборигена, что власть в наших руках, — смех Миры отдаётся где-то в груди. Перевожу на неё взгляд и вижу ненависть в блестящих в ночи глазах. Отвращение, с которым она наблюдает за мной. Флор дёргается в мою сторону, но Мира хватает её за волосы и сжимает их, отчего девушка вскрикивает и захлёбывается рыданиями.

Удар приходится в живот. Дыхание снова сбивается, ведь я отвлёкся. Но сейчас мне так больно внутри. В груди всё горит и превращается в пепел от разочарования и жестокости. Я позволяю ему лупить меня, откашливаясь и заваливаясь на землю. Может быть, сдохну? Может быть, всё прекратится?

— Достаточно, милый. Послушаем, что он скажет, ведь если согласия не последует, то нам придётся вновь провести продажу этой плоской и никчёмной дурочки, — насмешливо произносит Мира, и Оливер отходит от меня.

— Раф, умоляю...мне страшно...прошу тебя...я не хочу...не хочу, — всхлипывает Флор.

— Ещё. Мне кажется, он тебя не слышит. Или же ты не нужна своему рыцарю, ради которого даже одеваться стала вульгарно. Ты так желаешь быть в его руках, милая, что мне не жаль отдать тебя, но вот ему это надо? Как ты считаешь? Посмотри, его заботит только то, как он выглядит в глазах университета. Герой, павший от глупости, — торжественно завершает смехом Мира.

— Сто тысяч евро в течение часа или я забираю её, — меня переворачивают на спину, и ботинок Оливера сдавливает горло.

У меня нет таких денег. Я не могу сейчас ничего сделать, но и отдавать им Флор тоже не позволю себе. Тошнота, головокружение и сгорающие от кислорода лёгкие, ноющая кожа — делают меня слабым.

— Я согласен, — хриплю я.

— Вот и прекрасно. Любимый, пойдём, — весело произносит Мира.

— Час. Иначе я сделаю с ней то, что тебе в самом страшном кошмаре не снилось, — Оливер угрожающе шипит и плюёт в меня, снимая ногу с горла.

Закрываю глаза, проклиная себя за то, что я сотворил. Мне страшно за последствия. Мне больно от этого отношения. Мне паршиво.

— Раф, господи, Раф, — рядом со мной падает Флор и помогает сесть. Обнимает меня за шею и гладит по волосам, продолжая причитать. Но в голове бьётся мысль, очень важная мысль, и я хочу поймать её. Она сейчас очень необходима мне, пока девушка осматривает моё лицо и стирает свои слёзы.

— Почему? — Сипло подаю голос.

— У меня выбора не было, Раф. Они заставили меня раздеваться, мне так страшно было...так страшно. Спасибо, прости меня за то, что тебя избили...

— Почему она так ненавидит тебя? — Уточняя вопрос, отбрасываю от себя её руки.

— Потому что Мира всех ненавидит, — хлюпая носом, отвечает Флор.

— Тебя выкупил насильник...Калеб, я видел посты в прошлом году от него. Он психически больной: издевается над девушками, унижает их. Но Оливер держит его рядом, чтобы натравливать на неугодных Мире. Почему ты? — Вспоминая отрывки, пролетающие в сознании, делаю попытку встать, но с первого раза не удаётся. Кости ломит, кожа полыхает огнём, как и гематомы на ней. Когда я просматривал сайт, то пробегал глазами по этому парню и сейчас, видимо, на пике панического страха, это появилось в голове.

— Не знаю, я...

— Почему ты? Почему она отдала тебя ему? Почему не допустила Белча, чтобы он помог тебе и вытащил? Я хочу правду, Флор. Что ты сделала ей, раз она назвала тебя своей жертвой? — Сглатывая горечь, всё же поднимаюсь на ноги, и девушка делает то же самое. Она прячет взгляд, кусает губы, значит, я прав. Не просто так Мира нацелилась на неё, что-то между ними произошло. Что?

— Отвечай. Я не собираюсь платить за тебя, если ты подставляешь меня, не рассказывая правду. Я говорил тебе: не лезть сюда, но ты слишком труслива и решила пойти по наставлениям матери, а не сохранить себе личность. Из-за тебя я сорвался, и теперь посмотри на меня. Я уже даже не знаю, стоишь ли ты всего этого. Или ты говоришь мне правду, или я отказываюсь от сделки, — хриплю. Голос сел. Горло дерёт.

— Я...Раф, пожалуйста, просто...

— Хорошо, тогда иди и отрабатывай, — разворачиваюсь, собираясь исполнить свою угрозу, но Флор хватает меня за запястье, и я кривлюсь от растяжения мышц.

— Она моя сестра...по матери. Она ненавидит меня по этой причине. Она мстит мне за то, что мама осталась с нами, — быстро шепчет Флор.

Я думал, что хуже быть не может. Но вот. Сильнейший удар под дых. Виски скручивает от ужаса и шока.

— Что? — Шёпотом переспрашиваю я, смотря в блестящие от слёз глаза. Вот почему они мне знакомы, у Миры похожие, только больше льда в них. Лицо тоже имеет общие черты, но я это списывал на то, что это нормально.

— Она моя старшая сестра. У нас одна мама, — повторяет Флор, утягивая узел из боли и горечи в груди.