«Когда время, проведенное с тобой, закончится, знай, я буду помнить твои прикосновения, доводящие до дрожи»

Тяжелые шаги и стук его обуви раздавались эхом по всему коридору больницы. В руках парень нес букет белых роз, которые так любит она.

— Добрый день! — поздоровался пожилой доктор, увидев парня.

— Добрый, доктор, — ответил парень, и на его лице растянулась до боли грустная улыбка.

Внешний вид парня оставлял желать лучшего. Взлохмаченные во все стороны торчащие волосы, которые, казалось, не причесывали несколько дней. Трехдневная щетина уже стала образом стиля, а карие и всегда искрящиеся счастьем глаза сегодня передавали грусть. Он сломлен изнутри, скован печалью, хоть и улыбался.

— Давид, — доктор схватился за черную куртку парня. — Ей плохо, она всю ночь не спала.

Парень напрягся. Он судорожно сжал дрожащие губы и учащенно захлопал ресницами. Веки отяжелели, кислород как будто не проникал в легкие; ему становилось тяжело мириться с происходящим. С трудом сглотнув образовавшийся острый ком в горле, дрожащим голосом он спросил:

— Ей было больно? Она снова мучалась?

— Д-да, — доктор опустил голову. — Времени мало, думаю, ей осталось немного.

Убитый словами доктора, Давид просто кивнул, ибо слова было тяжело выдавить из себя. Натянув на лицо улыбку, он вошел в палату. В воздухе летал сильный запах лекарств, который смог бы довести любого здорового человека до тошноты. Из приоткрытых штор светило яркое согревающее душу солнце, но сердце Давида оно давно уже не грело. Теплые лучи, как тонкие нити, падали на девушку, которая неподвижно лежала на небольшой кровати. Секунду медля, Давид осторожно направился к ней.

Каждый его шаг сопровождался сильным биением сердца, который звенел уже в ушах, а воздуха становилось все меньше и меньше. И, наконец, Давид дошел до ее кровати и опустился на стул. Глаза девушки были закрыты и голова повернута в сторону окна.

— Привет, дорогая, — нежно произнес он и прикоснулся к ее рыжим и волнистым волосам.

Короткие, но густые и рыжие ресницы девушки вздрогнули и медленно открылись. Ее бледные и потрескавшиеся губы приоткрылись и с них слетел тихий вздох.

— Ты пришел, — вымолвила она ослабленным и сладким голосом, и повернулась лицом к Давиду, нежно улыбаясь.

Казалось, и без того бледная кожа стала еще светлей, а яркий цвет зеленых глаз с каждой секундой угасал. Из ее курносого носа, словно длинная змея, тянулась прозрачная труба, которая была подсоединена к какому-то аппарату.

— Да, я здесь, — произнес парень, нежно прикасаясь к щеке. — Я принес тебе цветы. Твои любимые.

Улыбнувшись, Давид сменил воду в вазе и заменил розы на более свежие. Взгляд парня переместился на тонкие и бледные руки, которые за несколько месяцев очень исхудали. Камень, образовавшийся на сердце Давида, стал еще тяжелее при виде ее состояния. Она больна тяжелой неизлечимой болезнью. Больна раком.

Поддавшись вперед, он коснулся ее тонких и красивых пальцев. Девушка вздрогнула, и Давид осторожно взял тонкую руку в свою и преподнес к губам.

— Холодные, — произнес он и стал их греть своим дыханием.

— Спасибо, — слетело короткое слово благодарности с засохших её губ.

— Анна...

— Да.

— Хочешь посмотреть фильм?

Анна слабо закивала головой, и Давид окинул взглядом шипящий аппарат, на дисплее которого скакала зеленая линия. Линия ее жизни. Давид тяжело сглотнул.

— Тогда пошли, — парень встал и осторожно вынул из ее рук иглы капельницы и все провода от аппарата.

— К-куда? — заикаясь, спросила Анна.

Взяв с тумбочки белый и пушистый плед, Давид накрыл ею Анну и поднял на руки. Она показалась ему такой легкой, как перышко. Через пелену слез Анна взглянула на него и тогда он произнес:

— К закату, милая. Мы пойдем смотреть на закат.

Взгляды врачей были прикованы к ним, но никто не стал их останавливать. Каждый понимал, что конец одинаков, и лучше последнее мгновение она проведет с любимым человеком. Всю дорогу каждый хранил молчание, пока Давид не остановил машину возле красивой поляны, усыпанной полевыми цветами. Солнце уже скрывалось за горизонтом. Закат их нежно обнимал.

Парень осторожно вынес из машины Анну и присел прямо на землю, удобно усадив к себе на колени девушку. С каждой минутой силы покидали Анну, и она склонила голову к широкой груди парня. Давид нежно начал перебирать ее кучерявые рыжие волосы, вдыхая последний раз аромат ее волос.

— Тебе не холодно? — спросил он, сильнее прижимая ее к себе.

— Нет, ведь ты такой теплый.

Давид улыбнулся и закрыл глаза. По щеке скатилась соленая слеза.

— Ты у меня такая красивая, — тихо сказал Давид. — Закат прекрасен, правда?

— Да, очень, — печальным голосом произнесла Анна. — Давид?

— Да, милая.

— Не забывай меня.

У парня в груди что-то защемило от боли. Найдя в себе силы, он произнес:

— Анна...

Девушка отстранилась и посмотрела на парня печальными глазами, в которых угасала жизнь.

— Не забывай меня, — Анна нежно провела пальцем по щеке Давида, вытирая дорожку слёз, и ее пальцы остановились на губах. — Не забывай мои прикосновения, не забывай мою любовь. Обещаешь?

— Д-да, обещаю.

— Тебя я не смогу забыть. Последние несколько месяцев мне не было так тяжело только потому, что ты был рядом. Твои прикосновения придавали мне сил, я чувствовала себя желанной. Ты сможешь последний раз выполнить мое обещание?

— Анна, не говори так... ты поправишься...

— Нет, — девушка приложила палец к губам парня. — Мы оба знаем, что это не так. Так прикоснись же последний раз к моим губ...

Давид перебил Анну, нежно прикоснувшись к ее дрожащим губам в последний раз...

Закат полностью проглотил влюбленные души, забирая их навсегда в свой сладкий плен.