Пятый сет. Двадцать пятый мяч коснулся пола. На огромнейшей площадке все камеры направлены на нас.

На меня.

Ноги еле держат, но стою как вкопанная, дрожу всем телом, не веря в происходящее. Не могу оторвать взгляд от экрана с итоговым счетом, не могу дышать, не могу сдержать слезы... Долгая тишина разрывается от криков и аплодисментов, будто кто-то с громоподобным треском прорвал толстую кожуру шока. Ликующий свист, возгласы зрителей, группа поддержки на трибунах и вовсе начинает сходить с ума, неоновыми топиками рисуя огромное бьющееся сердце. Ядовито-зеленым фейерверком сверху, со всех сторон летят галограммные флажки, которые тут же растворяются в воздухе. Они цвета моей команды, как вспышка зелёного света в момент исчезновения солнца за горизонтом.

— Победа, — не в силах сдержать всхлип я выдыхаю и трогаю трясущейся рукой напряжённое плечо капитана.

На смуглой веснушчатой щеке Сильвер все ещё красуется красный след от мяча, болотные глаза сверкают от сдерживаемых слез. Она загребает меня в объятия, стискивая до хруста в позвонках. Я утыкаюсь носом в ее влажную шею и судорожно вдыхаю отдушку дезодоранта, уже никак не скрывающий запахи. На нас наваливается пара рук, и ещё, куда более тонкие, сжимают меня сзади. Мы стоим на второй половине площадки, обнявшись вшестером и вцепившись друг в друга, ведь каждая из нас боится, что все происходящее здесь и сейчас не более, чем сон. Все в этой кучке плачут, кто-то надрывно кричит о выпивке за свой счёт, а Сильвер горячечным шепотом благодарит каждого игрока. Даже меня, отчего смущаюсь, и девочки еле удерживают, чтобы я не сползла на пол.

Мы победили.

И я не использовала ни капельки своей силы, ни единой искры, чтобы бегать по полю быстрее и выносливо принимать каждый атакующий удар. Большие пальцы вспухают все сильнее, но это приятная боль. Она долгожданная, месяцами выстраданная в душном зале академии, и я слишком долго шла к ней, чтобы жалеть о синяках. Сжимаю ладони в кулаки, хватая гордость за хвост.

Все по-честному.

После всех хвалебных почестей от тренера и заслуженных наград, нас, полуживых, утаскивают игроки с лавки запасных. Кто-то из них шутит, что пышные груди мулатки-доигровщика Сайкс определенно добавят нам высокий рейтинг. Оборачиваюсь и пытаюсь найти рыжеволосую бестию с ехидным голоском, чтобы хорошенько ее облаять, но Дэнебола затыкает мне рот. На возмущенное шипение она лишь закатывает покрасневшие глаза к потолку.

— Успокойся, Тоура, — она ойкает, когда кусаю ее ладонь. — Сара пилит меня, потому что я не пригласила ее костлявую задницу на тусовку.

Я фыркаю, натягивая дрожащую улыбочку. Мне показалось, или моя лучшая подруга Дэла только что опустила меня на одну ступень рядом с сквернословной Сарой?

— А почему узнаю о сборе только сейчас? — стараясь скрыть обиду, спрашиваю я. — Мне даже нечего надеть, и дедушка...

— И вот так всегда, — перебивает подруга и недовольно причмокивает шоколадными губами. — То кошка у тебя беременная, то дедушка приболел. Постоянно отмазы! — она не скрывает сквозящее в голосе раздражение.— Ты вообще умеешь веселиться как человек, или все агвийцы – роботы?

Щеки вспыхивают, будто их окатили кипятком. Дэла стала разбираться в обязанностях, если отчитывает меня, как маленькую? Отсутствие сил отзывается тянущей болью во всем теле, но я умудряюсь толкнуть крупногабаритную девушку в плечо.

— Зря я подняла последний мяч, — выплевываю я в ее шокированное лицо и разворачиваюсь на пятках. — До встречи на моей тусовке, Сайкс. И спасибо, что занялась ее организацией!

На возмущенный гомон и оклик тренера не обращаю внимания. Ступни горят, и сейчас не помешала бы душевая комната с гидромассажем, но как же я зла! Всевышние, да как так вообще получилось, что я снова остаюсь какой-то никчёмной девчонкой? Какая же я дура. Думала, что команда принимает меня, пусть и болезненно, но все же! Мечтала, что прекратятся едкие насмешки из-за того, что я родом из самого преступного города Области Вестри. Общаюсь, стараюсь быть милой и дружелюбной, играю в волейбол и становлюсь одной из лучших либеро. Достойная своей позиции, излучаю бесконечную поддержку для команды. А в ответ что?! Какого черта им ещё надо, что они перестали издеваться? Или мне нужно бежать по первому их зову, как послушная собачка, когда мне семья дороже, чем их сборища ради подпитки собственного эго? Все такие крутые в блестках и голограммах, сексуально танцуют возле своих парней и собирают фанатов, а как приходят на тренировку, от них остаётся лишь их жалкая тень.

Неженки, не знающие настоящей жизни и тяжёлой руки. Тусовки и парни, фотки и змеиные общины. Как весело проводить время, и грядущий апокалипсис совсем не пугает! Все вдруг стали бессмертными и бесстрашными, и семья для каждого словно обуза, оттягивающая время. Как будто этой мишуре есть хоть какое-то счастье!

— Я даже лучше, чем Линда Долл, — добавляю вслух. — Ее болевой порог намного ниже моего, чем не достояние для хрупкого тела? Но нет, лучше мы будем насмехаться и втихую резать мои плечи канцелярским ножиком.

Влетаю в раздевалку и с остервенением стаскиваю с себя липкую форму. Чуть не плачу от бессилия, когда ворот майки цепляется за короткий хвостик волос... И дико взвизгиваю, когда чьи-то холодные пальцы касаются моей кожи на рёбрах. Отбрыкиваюсь и с бешено скачущим сердцем смотрю на новоприбывшего, но тут же истерически хохочу, оседая по стене на скамейку.

— Ты как меня нашел? — успокоившись, спрашиваю я и гордо задираю подбородок. — Тренер подослал?

— Вовремя оказался в нужном месте в нужное время, — одним уголком улыбается Лориан и с тревогой в голубых глазах цепляется за мое скривленное от гнева лицо. — Кто на этот раз?

Отмахиваюсь, не желая обсуждать стычку с подругой, но тяжесть в груди все никак не проходит. По привычке закусываю щеку до крови, но и это отвлечься не помогает. Лишь ошметок слизистой остаётся на зубах.

— Я всё ещё развлекалово для них, — растираю дрожащие губы большим пальцем, — а я совершенно ничего против не в состоянии предпринять! Поджимаю хвост и прячусь в углу раздевалки, как самая настоящая трусиха. Хотя до чесотки хочется разбить кому-нибудь лицо.

Лориан вздыхает, присаживается рядом и тянет меня к своей груди. Благодарно прижимаюсь, вдыхая родной травянистый запах.

— А ты хочешь это исправить? — его горячее дыхание гладит мои волосы. — Перестать прятаться и бояться?

Наблюдаю за опухающими запястьями и предплечьями и вспоминаю из детства метр длиной пластиковую трубку, после которой моя кожа вздымалась буграми. С кипящей ненавистью хлещут лицо отцовские ладони, тащут за волосы по темному коридору. Голым животом собираю грязь и занозы с щербатого пола, между ног по бёдрам течет что-то теплое...

Меня достаточно надрессировали, что боль в конце концов покидает тело, оно обрастает второй кожей. И ведь я могу направить свой гнев и обиду из прошлого в крышесносную силу.

— Хочу.

×××

Не успеваю переступить порог маленького эко-дома, похожего на гриб, как вдыхаю изумительный аромат запеченного мяса с грушей и захлебываюсь слюной. Я не ела с самого утра, заткнув поющих китов питательными батончиками. Впопыхах стряхиваю кроссовки и уже собираюсь напасть на двери кухни, вцепившись в них зубами и ногтями, но со стоном останавливаю себя, вспоминая правила приличия. Раскиданную обувь аккуратно ставлю на чистящую полку в мини-машинку и запускаю стирку. Сушка будет длиться ещё минут пять, так что подбираю сумку и влетаю в комнату.

— Пиона цвет мой! — ахает дедушка, отставив в сторонку большой бутыль с темной жидкостью. Неспешной, танцующей походкой движется ко мне с распростёртыми руками. Улыбку до самых ушей не скрывают даже густые седые усы. Я звонко смеюсь и обнимаю его, уткнувшись в мягкое плечо. Быстрый поцелуй прилетает прямо в темечко. — Моя девочка, моя драгоценность, я так горжусь тобой!

Запихиваю недавний негатив в нутро сердца, стараясь выглядеть как обычно. Спокойная Тоура, послушная Тоура. Но карие глаза с зеленцой видят меня насквозь. Готовлюсь к очередной поучительной тираде, но дедушка лишь загадочно хмыкает.

— Составишь старику компанию, Рури? Бокальчик сладкого сливового вина сейчас быстренько разогреет твой аппетит!

Я еле сдерживаю недовольный стон, и ему вторит громкое урчание.

— Деда, мне кажется, ты боишься, что я сейчас как звереныш запрыгну на стол и все съем?

Он по-доброму смеется и ведёт меня в центр нашей скромной кухоньки к столу. Дедушка вегетарианец, но никогда не принуждает следовать его примеру, поэтому частенько заказывает для меня мясные блюда из доставки. Сейчас же перед моими голодными глазами стоит восхитительная башенка из поджаренных во фритюре кусочков куриного филе и тыквы, от которой пахнет острыми специями. Полупрозрачный грушевый соус стекает по золотистым корочкам, и я запихиваю все и сразу в рот, с божественным наслаждением смакуя кисловато-пряные ломтики.

Дедушка включает тихое радио, и испытываю дежавю, промелькнувшее четкой мыслью о голоде. Кажется, лет десять назад я точно так же сидела за столом, загребая еду пальцами. И подкармливала сидящего на коленях котенка...

Маленькая девчушка шлепает по лужам насквозь промокшими ботинками. Часом ранее вышвырнув ее из поезда, страшные люди в шлемах всучили в крохотные ладони навигатор с проложенным маршрутом и ее рюкзак. Слез нет. Она выплакала их все, пока ехала с другими детьми в чужой город. Зачем? Ей никто не ответил. Но домой больше нельзя возвращаться. Маму и папу схватили и куда-то увезли. Быть может, они тоже едут сюда, в столицу. Но тогда почему лежащий в собственной крови отец пытался договориться с кем-то, чтобы продать Тоуру взамен на его свободу? И почему мама плакала, умоляя спрятать странный артефакт?

Во внутреннем кармашке куртки крутится туда-сюда что-то шарообразное в футляре из пенопласта. Тоура дует щеки, хмурясь от терзающих раздумий. Открыть сейчас или потом? Так велик детский соблазн разорвать мягкую коробочку, рассыпая шлепающие белые шарики...

Комочек шерсти под фонарным светом привлекает ее рассеянное внимание.

«Здесь есть животные?», — искренне удивляется девочка, аккуратными шажками подходя ближе. И вправду есть! Серый котенок дрожит, но не убегает, открывая маленький рот и издавая тихое мяуканье.

— Малыш, — с трепетом Тоура проводит пальцем по пушистым ушкам. — Ты совсем один, да?

Котенок нерешительно принюхивается, после чего бодается мокрым носом об руку. Дрожь пробирает худое тельце с четырьмя черными пятнышками на боках.

— Назову тебя Фо, — с восхищением говорит Тоура и со всей нежностью прячет животное под курткой. — Вдвоем не страшно будет. Надо бы только найти, где нам покушать...

Внезапно навигатор мужским голосом просит повернуть налево. Тоура недоуменно оборачивается и прищуривается. Маленький неказистый эко-дом, как гриб-мутант, прячется в тени деревьев, выглядывая в ночь одним окошком. Ой, кажется, кто-то выходит... И быстро идёт к ним! Девочка вздрагивает и пятится, стискивая кошку. Животное жалобно мявкает, почуяв тревогу.

— Девочка! — окликает пожилой голос. Его владелец прячет их под огромным зонтом. — Ты чья будешь, дитя?

Рот открывается, чтобы без страха сказать «родители скоро придут за мной», но от одной только мысли об этом в горле застревает комок. Губы кривятся, по дергающемуся подбородку стекают горячие дорожки слез.

— Ничья.

Воспоминания той ночи, когда посторонний человек стал для меня целым миром, греют душу, и неожиданный приток сил начинает скользить по венам, искриться сквозь тонкую кожу. Так тепло... Ох! Запоздало останавливаю себя и сконфуженно тыкаю вилкой в полупустой тарелке.

— Не бойся своего естества, Тоура, — после недолгого молчания изрекает дедушка. — Ты выглядишь намного счастливее, когда используешь силу.

— Она опасна, деда, — мямлю я.

— Слышал бы тебя Созидатель Вестри, властелин воздуха и бурь, он наверняка бы рассмеялся.

Горечь оседает в горле шершавым осадком.

— Одно дело управлять ветерком по мановению руки, а совсем другое – вырабатывать из себя электричество с помощью неведомого артефакта.

Молчание до конца ужина давит на меня ещё большей неловкостью. Аппетит пропадает, так что отставляю тарелку и предупреждаю, что поеду на вечеринку в честь празднования победы. Переодеваюсь в максимально удобную одежду и ищу в телефоне ключ-код от мотоцикла.

— Тоура, — окликает меня дедушка, когда закидываю правую ногу через сиденье. Он выглядит взволнованным и кладет морщинистую руку на сердце. — Никогда не гаси свет в своем сердце.

Недолго молчу, пытаясь понять, к чему он снова это говорит, ведь уже не раз обсудили: я никогда не буду использовать магию. Но прикладываю ладонь к своей груди в ответ и, попрощавшись, мчусь в ночной город.

×××

Возле бара толпится разношёрстный народ, и я еле втискиваюсь в это стадо, чтобы пройти внутрь, но чья-то крепкая рука выдергивает меня.

— Вот ты где! — пьяным голоском щебечет Сара и тут же ехидно хохочет. — Девочки, я нашла ее!

Сильный толчок в спину, и я лечу лицом вперёд, острый носок туфли врезается в ребра, выбивая воздух из лёгких. Цепкие пальцы наматывают волосы на кулак и начинают куда-то тащить. Я брыкаюсь, пытаясь встать на ноги, но замолкаю от очередного крепкого удара, прилетевшего мне в затылок. Мне показалось, или раздался треск? Надеюсь, не моя черепушка даёт слабину, иначе жить недолго буду. В носу пахнет кровью, а перед глазами плавают разноцветные искры, и все вокруг мутнеет.

Сара с чьей-то помощью швыряет меня к стене, к которой приникаю, как к спасательному кругу и ориентиру. Сладковатый запах гнили и тухлятины начинает выворачивать наизнанку, но знакомый удар битой по предплечьям отрезвляет поплывший разум. Вздрагиваю от судорог в щиколотках и жгучей рези в животе. Тело постепенно немеет, перестает посылать сигналы в мозг, и я теряюсь во времени, иду ко дну бессознательности. На обветренных губах возникает лёгкая ухмылка. Эти дуры могут избивать меня, сколько душе угодно, я все равно поднимусь на ноги.

— Ты больше не в нашей команде, агвийка, — прошипела Сара, замахиваясь оружием над головой. — Завтра расторгнешь спортивное соглашение. И только попробуй пожаловаться Сильвер, я из тебя отбивную сделаю.

Когда их шаги затихают, тянусь рукой к внутреннему карману толстовки.

Если уж веселиться, то до конца, не правда ли?

Щупаю плотную ткань и складки, куда мог бы закатиться проклятый артефакт, и с каждой потраченной впустую секундой паника берет надо мной верх. Я судорожно выдыхаю. Телефон на месте, даже не тронут ни единой трещиной, но... Набираю дедушку в надежде, что он успокоит меня и скажет, что я забыла магическую штуку дома. Гудки непривычно затягиваются, сбрасываю и снова набираю. Сглатываю густую слюну в пересохшие горле. Он впервые не берет трубку так долго! Осторожно поднимаюсь и выхожу из-под неосвещенной арки, под которую меня затащили. Ну точно, наверное, здесь очень плохо ловит сеть.

Но долгожданный щелчок соединения не приносит облегчения.

Покрываюсь ледяными мурашками, когда в динамике раздается стальной скрежет. И хрипящий булькающий звук, от которого у меня, как острым ножом, сходит мясо с костей.

Не разбирая, куда иду, нахожу мотоцикл там, где оставила, и завожу мотор. Дрожащими руками набираю номер медицинской помощи. Выкручиваю ручки газа на себя и ставлю обе ноги на подножки, срываясь со свистом на дорогу. Ветер бьёт в лицо, хотя по-хорошему нужно было надеть шлем. Дедушке не понравится, если я заболею или расшибу мозги, размазав по асфальту, понапрасну волнуясь.

Если с ним что-то случится, если его не станет... Как же я не хочу думать о таком! Но эти кошмарные звуки... С хрустом в пальцах сжимаю ручки, выжимая всю скорость из байка, который словно лавирует в потоке автомобилей. Завершаю обгон под ослепительным светом фар, и пронзительный гудок все ещё разрывает голову. Надежда, что я успеваю обогнать плохие события, испаряется как туман, когда взгляд падает на замерший спидометр. И это максимальная скорость?! Мотоцикл начинает бешено подпрыгивать, и я срываю голос в истошном крике.

Как на свет маяка лечу к фонарю, под которым нашла друга, ласковую и верную Фо. Если бы не она, заметил бы меня пожилой мужчина из окна кухоньки? Жила ли все эти годы под теплой крышей, не мучаясь от скручивающего тело голода и одиночества? А зажили бы раны на душе без бесконечной любви?

На крыльце лежит Фо в темной лужице. Вой рвется из груди. Ее серое круглое пузо, в котором она долгие девять недель вынашивала котят, распорот и выворочен. Из раны торчат влажные кусочки пятнистой шерсти, крошечные лапки... Успеваю отвернуться. Желчь кислотой обжигает горло, и меня рвет в нестерпимых судорогах.

Распахиваю дверь и не своим голосом зову дедушку. Включаю свет, но тщетно, ничего не работает. И мрачная тишина опутывает свежей паутиной страха, когда прояснившимся взглядом анализирую параллельные борозды на стенах. Следы от когтей. Я закрываю рот рукой, когда их рваные линии доходят до кухни и исчезают в темноте проема. На негнущихся ногах переступаю порог и замираю, не смея вдохнуть и оторвать распахнутые глаза от тела, распростертого на столе. В груди зияет темная дыра, из которой все ещё сочится кровь.

И мое сердце взрывается.

Животный крик из глотки раздирает невидимое нечто, спящее внутри, стальной хваткой вырывает из-под ребер и скручивает в узел, от которого вспыхивает все мое тело. Я теряю грань реальности, твердость под ногами и путаю день с ночью, остаюсь наедине с нескончаемым жаром и удушающим запахом палёной плоти. Сгусток света затапливает разум, и последние искры окончательно расщепляют меня, сглаживают с тишиной ночи. Теряю сознание и напоследок шепчу:

— Я найду тебя... Я убью тебя.

× × ×

— Желание исполнено, — не без улыбки пропевает Лориан, сидя на крыше. Подкидывает в воздух найденный у старика артефакт. Множество тончайших дисков сплетаются в сферу, затем раскрываются, как лепестки пиона, и ударяет пальцы током. — Забавная вещица.

✒ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

• Тоура Риддшай, главный «эмоциональный» персонаж

Лориан Альса, Денебола Сайкс, Сара ДиМартин и дедушка Тоуры – второстепенные

Рассказ посвящен прошлому семнадцатилетней Тоуры, персонажа из моей истории «Созидатели». В событиях книги девушке больше двадцати лет, и данный отрывок следует из ее официальной биографии.

2670 слов