Не стоит думать, что воспоминания уходят навсегда. Они таятся глубоко и не собираются покидать уютного убежища до тех пор, пока их что-то не потревожит. Например, холодный ноябрьский четверг, двадцать восьмое число. Для Паши это мог быть стандартный четверг, коих сотни, рабочий день, однообразный, известный. Простой. До боли скучный. Но Паша нашёл свой личный дневник, который мгновенно выпотрошил все воспоминания и открыл дверь туда, куда давно не ступала ни одна мысль за последние полтора десятка лет. Эта чёрно-белая тетрадь в клеточку на сорок восемь листов с ободранными краями содержала в себе четыре месяца из жизни Паши, из его подросткового возраста.

В родительской квартире было холоднее, чем обычно. Потому что здесь никто не жил уже несколько лет. Тепло человека ушло отсюда вместе с его матерью. Паша долго не решался что-либо сделать с этой квартирой, набитой воспоминаниями до потолка, изредка только заходил, чтобы вытереть пыль, оплачивал коммуналку, иногда подолгу сидел в старом советском кресле с самодельной накидкой. Его детство и юность прошли здесь, и сейчас дневник открыл заросшую дорожку к воспоминаниям, пробивая путь через сорняки сквозь время. Мужчина и подумать не мог, что спустя столько лет дневник может всколыхнуть прошлое. Что эта тетрадка может всё вытащить из подсознания наружу так, будто это всё произошло вчера. Приятное и не очень, обиды на девчонку из класса, сломанный велосипед, день рождения мамы. Паша ощутил, что очень сильно скучает по тем дням рождения мамы, когда все ещё были живы. Когда папа не пил в тайне, когда мама не изменила папе, когда бабушка ещё пекла пирожки с капустой, когда... был последний весёлый и классный день рождения мамы, на котором собрались все близкие родственники. Последний праздник, когда в семье всё было хорошо. Самое беззаботное время в жизни. Для подростка те проблемы казались сложными, но...

- Павел Викторович! – Голос выдернул его издалека и резко принёс в помещение, из которого уже почти всё вынесли. – Остался диван и комод в гостиной. И эти две тумбочки. – Грузчик показывал пальцем на уставшую деревянную тумбочку, за которой и спрятался личный дневник Павла Викторовича. И на вторую, интереса не представлявшую и уже пустую.

- Да. Отлично. – Мужчина свернул дневник в трубочку и вышел с ним в руках в пустой коридор, где на полу возле стены небрежно валялись телефонные провода и оборванная серая телефонная розетка. Обои отошли и повисли, раньше их сдерживала мебель.

Родительская трёшка перестала нести в себе следы уюта и нормальной жизни, остались только обои, плинтуса, деревянные крашенные полы и старая сантехника.

- Павел Викторович, – снова обращается к нему голос, но это не тот голос, что был раньше. – Я вижу, что вас что-то беспокоит. – Грузчик смотрел на мужчину странными оранжевыми глазами, которые слегка светились в темноте. Или так просто кажется? Что-то даёт такой блик?

- Да так, вспоминаю просто. Я здесь жил. – Он вглядывается в лицо парня-грузчика и ощущает, что оно как будто бы отдалённо знакомо ему.

- Возможно, вы хотели бы на пару часов оказаться в том времени, когда всё было хорошо? – Он бил в самую точку. Откуда он может это знать?!

- Так, это личное. Не переходите границы.

- А я и не перехожу. Переходите вы. – Парень кладёт руку ему на плечо и слегка хлопает.

Как хлопал отец.

- Ну что, сына, всех там победил в гонке своей?! – Папа хлопает его по плечу и здорово улыбается. – Принеси фужеры из шкафа!

Как это могло произойти?! Только что Павел Викторович стал снова Пашей. Живой папа. Мебель на месте. Всё такое цветное. Летнее. Мир из дневника стал реальностью. Ему снова тринадцать, а сейчас – две тысячи второй. Шестое мая, мамин день рождения. Он узнал этот запах с кухни. На автомате пошёл в гостиную и на том же автомате начал доставать немного пыльные фужеры из шкафа. Пузатый телевизор «Фунай» показывал «Эм Ти Ви», сейчас на экране прыгали и рубили «Лимп Бизкит» с песней «Брэйк Стафф». Почему-то все цвета вокруг такие яркие, оно и правда было таким в своё время? Паша оборачивается и видит также синий диван, застеленный покрывалом, разложенный стол-книжку пока без скатерти. Музыкальный центр показывает три минуты первого. Все сядут за стол через два с половиной часа. А пока...

- Сына! – Доносится голос папы из кухни. – Возьми ещё бутылку шампанского, мы её в холодильник поставим!

- Да, пап! – Паша отзывается, но всё ещё не может понять, как это случилось. Но... он погрузился в воспоминания. В последний день рождения, когда всё было хорошо.

На нём дурацкие спортивные штаны с потёртыми коленками, футболка с надписью «Диезел» на английском и чёрные домашние носки, которые скользили даже по деревянному полу. Пол ещё не крашен, это будет только через год. Мужчина... мальчик несёт фужеры и шампанское на кухню, где хлопочет его мама, стол сегодня будет большой. Два салата ещё не готовы, а гости уже скоро придут!

- Я могу помочь чем-нибудь? – Детский голос кажется слишком высоким и непривычным, даже противным и скрипучим.

- Нет, дорогой, можешь поиграть. – Молодая мама улыбается и отпускает Пашу дальше гонять свои машинки на компьютере. И мама здесь действительно молодая. С этой модной в начале двухтысячных стрижкой и длинными светлыми волосами. Без печати постоянной грусти и не проходящей тоски. Без синяков под глазами. Мама, которая счастлива, что у них такая большая и дружная семья.

Паша уходит в свою комнату, где сразу замечает большой монитор «Самсунг» посреди советского письменного стола. Старый компьютер с процессором «Селерон пятьсот тридцать три» на встроенной графике показывал паузу на гонке «Лазурный берег» в «Жажда скорости пять». Эти колонки и клавиатура «Джениус» ещё белые. Весь компьютер куплен на новый год пять месяцев назад. Цветные плакаты с музыкальными группами ещё на стене, старый постер «Терминатор два» соседствует с куда более новым постером с «Матрицей». На столе – кружка, наполовину наполненная чаем, рядом лежит недоеденная «Виспа» - этих шоколадок Паша не видел уже много лет. Кровать заправлена, потому что придут гости. За окном начало мая, и рама ещё не начала гнить, она недавно покрашена папой. Во дворе гуляют двое парнишек – его друзья. Но сейчас он гулять не пойдёт, потому что скоро гости, надо быть дома на подхвате.

Это любопытно, приятно и страшно одновременно. Это больше, чем просто воспоминание. Сейчас уже взрослая жизнь кажется далёкой и непонятной, а пока можно отдохнуть. Сесть за компьютер и погонять эти «Порше» по изученным вдоль и поперёк картам. Но Паше не хочется играть. Паше хочется побыть с родителями, которых он уже давно не видел в живых. Но из-за того, что они здесь так молоды, грусть в душе только нарастает. Они здесь чувствуют себя хорошо. Впереди ведь только светлое будущее? Правда? Но мальчик точно знает, что нет. Что этот день рождения мамы – это последний день рождения мамы, когда всё хорошо. Дерьмо начнётся через полтора месяца. Можно ли как-то это остановить? Надолго ли он здесь? Паша меняет своё прошлое и не садится за компьютер. Он идёт на кухню, чтобы посидеть там с папой и мамой, где они так счастливы вдвоём. У них растёт замечательный сын, который хорошо учится и интересуется компьютерами.

- Ой, я сейчас включу духовку, здесь будет не продохнуть. – Мама открывает дверцу у плиты и на противне засовывает внутрь целую курицу. Как же он ненавидел целую курицу! Она поджигает огонь в духовке спичкой ловким движением. Только мама знала, как быстро поджечь духовку.

- Это ерунда. – Так говорит взрослый Паша. – Открой окно шире. Или давай я открою окно в комнате, чтобы был сквозняк.

- Открой, но тогда не сиди на сквозняке, а то простынешь. – Мама подходит к нему, мило улыбается и целует его в лоб. – Достань, пожалуйста, скатерть с верхнего ящика, папа пока мне поможет с овощами.

Как вернуться обратно? Находиться в воспоминаниях становится всё тяжелее. Он же не может просто взять и сказать маме посреди её дня рождения, что таких больше не будет? Нельзя так вмешиваться в прошлое. Мальчик берёт раскладной стул, устанавливает его у шкафа и достаёт с верхней полки белую с узором скатерть, выстиранную до блеска. Праздничная скатерть для особых случаев. Которая больше не будет доставаться никогда. Застилает стол этой скатертью и поправляет края, чего в прошлом он обычно не делал. Можно ли всё исправить? А хочет ли он всё исправлять? Может, лучше не ворошить прошлое и оставить эти воспоминания? Совершенно не осознанно суёт руку в карман и не обнаруживает там смартфона. До смартфонов в привычном их понимании ещё десяток лет.

Звонок. Пришла Татьяна, подруга матери, и её муж. Который уйдёт от этой женщины через девять месяцев к другой, а Татьяна встретит ещё нормального мужчину. Её будущее намного лучше маминого. Но всё равно как-то грустно, потому что сейчас Татьяне сорок, и она выглядит отлично для своих лет. Зачем только она связалась с этим мужиком? Его собьёт автобус. И не жалко. Такие странные ощущения это всё вызывает. Нужно открыть входную дверь, ведь Паша всегда открывал двери. Он не спросил «кто?», как делал это обычно, просто открыл, потому что знал всё наперёд.

Затем стали подтягиваться другие гости. Тётя Мама, баба Эмилия, да, её так зовут. Дядя Владлен. Приходят те родственники, половина из которых умрёт в ближайшие годы. Толик, молодой специалист и мамин какой-то двоюродный брат, повесится в две тысячи восьмом во время дефолта, когда потеряет всё. Нельзя никому говорить об их будущем. Чем это всё обернётся? Как работает судьба вообще? Может, она найдёт свой способ убить этих родственников и маминых друзей. Они все что-то обсуждают. Они все очень рады. Но Паше не так весело, как всем остальным. Он понимает, что не готов переживать своё прошлое ещё раз. Может быть, он расскажет только маме. Может быть...

- Чего ты такой грустный, мой хороший? – спрашивает его мама, отчего Паша аж вскакивает. – Ой, прости, я тебя напугала.

- Мам... я должен тебе рассказать кое-что с глазу на глаз.

И маму это действительно беспокоит, они проходят вместе в его комнату и садятся на кровать, она берёт его за руку и говорит ему, чтобы он не волновался, и она всегда будет любить его независимо от того, что он сделал.

- Мам. Я не знаю, как это объяснить, но я... знаю, что будет потом. Этот день рождения – последний, когда у нас всё хорошо. Пожалуйста, не дай папе пить. – Паша смотрит на неё умоляюще. Его взгляд такой, словно действительно о чём-то просит.

- Не волнуйся, мой хороший, наш папа почти не пьёт! – Она гладит его по голове. – Не переживай, это ты всё с прошлого раза вспоминаешь, когда он выпил чуть больше, чем надо. Но всё хорошо. – Она прижимает его к себе, и от этого становится ещё грустнее. Прошлое уже не изменить никогда. Оно всё равно повернётся так, как надо. Даже если сказать прямо.

Все собираются за столом. Дядя Владлен наливает шампанское. Вокруг стоит радостный галдёж, кто-то смеётся. Мама чуть не забыла про курицу в духовке. Как и тогда, семнадцать лет назад. Паша стоит в проходе и не решается сесть за стол, потому что как-то странно садиться рядом с мертвецами. Эта ностальгия становится невыносимой. Эти воспоминания и этот праздник не приносят радости. Казалось бы, счастье прямо в руках, прошлое здесь. Но приятного в этом прошлом ничего нет. Оно было хорошим тогда. Сейчас Толик получит по шапке за то, что предлагает Паше шампанское. Бутылка почти заканчивается на фужере бабы Эмилии, но раздаётся внезапный незапланированный звонок в коридоре. Ровно на этом мгновении шампанское застывает. Гости замирают на своих местах. Мама замирает с курицей в руках. Папа стоит возле открытого холодильника, пар из которого также застыл в одном положении. Время остановилось.

Паша послушно идёт ко входной двери и не спрашивает, кто пришёл, он не смотрит в глазок и просто впускает в квартиру нечто.

- Здравствуй, Павел Викторович, - говорит парень-грузчик в этой знакомой серой форме компании. Оранжевые глаза ярко светятся и прожигают дыры в душе.

- Добрый день. – Он чувствует облегчение. – Я не знаю, кто вы. Но я не хочу быть больше в своём прошлом. И своих воспоминаниях. Верните меня, пожалуйста, назад.

- Ты хорошо подумал? – Парень указывает рукой на гостей, так и застывших в одном положении. – Можешь просто сесть за стол и остаться с ними. Навсегда.

- Это слишком тяжело. Я не могу. Этого не должно быть. Я не хочу снова переживать всё своё прошлое. То, что было тогда, надо оставить там. И в дневнике.

- Хорошо. – Грузчик подходит к мальчику и кладёт руку ему на плечо. – Павел Викторович, посторонитесь, пожалуйста.

Пустая квартира, телефонный провод на полу. Смятый дневник в руках. Он пропустил грузчиков, которые выносили из квартиры диван. Дела здесь почти закончены. Когда всю мебель окончательно погрузили в длинную «Газель», мужчина не стал осматривать квартиру и просто закрыл её за собой. Вышел на улицу и проводил взглядом отъезжающую машину транспортной компании. Подошёл к пустой урне, достал зажигалку и поджёг свой дневник семнадцатилетней давности, подождал, пока огонь займётся этими воспоминаниями, небрежно бросил его в мусор. Лучше не трогать эти воспоминания, от которых становится трудно дышать. Паша достал сигариллу и с удовольствием закурил. Он поставил в своём прошлом жирную точку.