Адриана сидела в тени деревьев на холодном мраморе. Слабый ветер играл ветками, словно ленивый кот с клубком пряжи. Размеренность обыденного дня ничем не отличалась от предыдущего и вряд ли чем-то отличится от последующего. Можно было расслышать, как неподалёку едут на повозках рыбаки с рынка, весело распевая песню о не дождавшейся их с моря женщине. Где-то в соседнем доме заварили некрепкий чай, и уважаемые матроны с закрытыми глазами принялись слушать игру своих внучатых племянников. Их жизнь не меняется: для них солнце по-прежнему встаёт и садится, а поверхностные развлечения занимают большую часть забот. Вот только для девушки всё остановилось.

За последнее время она пережила немало взлётов и падений, но так сильно выбить её из колеи удалось лишь последнему удару судьбы. Если бы кто-то сейчас взглянул на её изнурённое лицо с тёмными кругами под глазами и потухшим взглядом, то вряд ли бы узнал беззаботную кокетку, вскружившую голову герцогу каких-то два года назад. Она, словно тень от прежней Адрианы, склонилась над маленькой могильной плитой, проводя бледными пальцами по её краям. Чёрный траурный костюм лишь подчёркивал её отчужденность от окружающих, которые не могли до неё достучаться. Спроси вы её, как прошли последние три дня, то не получили бы внятного ответа, ибо с того момента, как она потеряла сознание у кровати Мии, всё происходило для неё словно в каком-то тумане.

Протирая тряпкой высеченные на камне даты – всё, что осталось от некогда живого и энергичного ребёнка - Адриана уже не плакала. Её внутренние запасы источились настолько, что она могла позволить себе только опустошенный взгляд и тяжелые воздыхания. Редкие лучи, освещавшие её уединенность, внезапно рассеялись, и высокая тень протянулась до самой ограды. Она подняла голову, а потом снова её опустила, словно не заметила его прихода.

Фернандо молча снял шляпу, и расположился рядом с ней, устремив глаза на плиту. Всё это время он занимался похоронным процессом и затратами, будучи абсолютно глухим к домыслам окружающих. И зря: Кастельдефельс гудел от недовольства. На какой основе он помогает этим Кобреро? Мужчина снова оказался в предскандальном положении, не приложив никаких усилий. Как и всегда, его это мало волновало. В эти дни ему хотелось лишь стать поддержкой той, которая перестала его замечать.

Он осмотрел на её профиль: профиль женщины, пережившей унижение, горечь и потерю, с болью сравнив с тем, что видел в садах поместья, где рядом с ним сидела наивная мечтательница, восхищавшаяся лошадями, собаками и бабочками. Фернандо глубоко вздохнул, потерев лоб, который, казалось, скоро покроется морщинами от количества испытаний выпадавших на его долю.

— Адриана, — вымолвил он хрипловато, взяв её почти безжизненную ладонь в свою. — Мне необходимо уехать, — внимательно наблюдая за её реакцией, говорил он. Девушка на секунду напряглась, а потом снова вернулась в прежнее положение отрешенности. — Это очень важно, всего на два дня.

— Если надо – уезжайте. — Её монотонный и бесчувственный голос звучал так, словно желал соответствовать неторопливому ветру деревенского кладбища.

Фернандо набрал в лёгкие побольше воздуха, чувствуя, что разговаривает сейчас словно со стеной. Он встал и аккуратным движением поднял её за плечи, поставив лицом к себе. Адриана не сопротивлялась, уставив на него стеклянный бесчувственный взгляд.

— Вы молчали почти все эти дни. Вам не хочется выговориться, выплакаться?

"Мне хочется стать морской пеной, чтобы не иметь возможности обдумывать раз за разом случившееся" — подумала она, ничего не ответив. 

— Молчанием вы взваливаете на себя слишком тяжелую ношу. Поговорите со мной, — он осторожно провёл рукой по её ладони, — пожалуйста.

— Молчанием взваливаете ношу, — сардонически повторила Адриана. — Осталось добавить: "дитя моё", и я приму вас за ревностного католика.

— Теперь я стал вас узнавать. — Не без капли удовольствия, на сколько это возможно в сложившейся ситуации, заключил он.

Она посмотрела на него с неким любопытством, словно впервые видела. Несмотря на то, что на дворе ещё господствовало лето, девушка постоянно мерзла в последние дни. Сейчас же от прикосновения его теплых пальцев вены под её ладонями будто заполнились парным молоком. Приятная слабость на мгновение распространилась по всему телу, но Адриана отстранилась и снова уселась на прежнее место. Фернандо присел на корточки рядом, задумчиво уставившись в одну точку.

— Она была для вас как родной ребёнок, — преднамеренно повёл он разговор, поправив пуговицы серо-синего жилета.

— Мне стыдно это признать, — ответила Адриана, не оборачиваясь к нему, — но порой я мечтала о том, что было бы будь она моей дочерью. Знаете, я бы ведь не допустила чтобы она пережила нечто подобное: наблюдала за пьянствами отца и побоями матери, трясясь в вечном страхе. Я бы не держалась за мужа, только потому что он муж, терпя такое унижение, — в её словах искрилась обида на сеньору Перес.

— Я не сомневаюсь, — без колебаний заметил Фернандо.

— Иногда я думаю, — её голос дрогнул, когда она устремила на него виноватый взгляд, — я думаю, если бы я не была так уверена изначально, что это всего лишь простуда, то мы могли бы избежать это...

Адриана не смогла договорить, поднесся дрожжащие пальцы к губам. Он заботливо положил её голову к себе на грудь, заключив в объятиях, пока девушку вновь поглотили рыдания.

— Вам не в чем себя винить, — успокаивающе шептал Фернандо. — Вы сделали всё, что было в ваших силах.

— Не могу поверить, что её больше нет, — немного успокоившись, проговорила Адриана. — Не покидает ощущение, что опять услышу её голос, гуляя по берегу. Знаете, я и этот берег видеть не могу. Ах, такое дитя! Она же и жизни не успела толком увидеть. Почему небеса не забирают плохих людей? Почему на свете живут убийцы и насильники, а чистым детям суждено умирать?

— Как бы нам не хотелось, справедливость в нашем мире - удача, а не закономерность. — Он продолжал держать девушку в своих объятиях, прислушиваясь к её ровному дыханию.

— Когда я только пришла сюда, — произнесла она отчужденным голосом, — мне казалось, со мной уже случилось самое страшное. Я даже подумала в какое-то мгновение сброситься в море. — Не будь Адриана в столь глубоком горе, то почувствовала бы, как от её слов он весь напрягся. — Какой же я была дурой. Разве есть в этом мире что-то ужаснее, чем похоронить ребёнка? Может, Пересы и лишились своей единственной дочери, а я осталась без кусочка души.

Они сидели в таком положении долго. Адриана больше не говорила, лишь пуская время от времени слезу, которая стекала на его рукав. Солнце клонилось дальше к горизонту, вырисовывая на земле их длинные сплетенные тени, напоминавшие по форме возвышающийся утёс. В этом краю кладбища было особенно безлюдно, разве что шагающий по дороге пастух мог удивиться необычному зрелищу у свежей могилы. Тишину первым нарушил Фернандо:

— Что вы собираетесь делать?

— Не знаю, — рассеянно пробормотала она.

— Куда вы поедете? — его руки сняли с её волос траурный чепец, проводя по ним пальцами.

— Не знаю, — прозвучал такой же отрешенный ответ. — Какая уже разница? Для меня любое место одинаково негостеприимно.

Фернандо выдержал молчание некоторое время. Его точёный профиль нахмурился, а холодные серые глаза сузились в задумчивости.

— У меня есть к вам предложение, — изрёк он многозначительно, — не отказывайтесь сразу – выслушайте до конца. — Мужчина перевёл дыхание, пока она отстранилась, озадаченно уставившись на него. — Я виноват в том, что вы бежали сюда из Барселоны, как и в том, что весь Кастельдефельс судачит о нас. Если вы позволите - в Андалусии у меня имеется небольшой дом, в качестве летней резиденции. Он пустует всё это время, а в нынешней ситуации я не думаю, что когда-нибудь поселюсь в тех краях. Вы можете переехать туда. Никто в округе не знает, чей этот дом. Представитесь кем хотите, у вас будет месячное содержание и живите как заблагорассудится. А я...

— А вы будете приезжать, когда вам наскучит ваша жена, не так ли? — язвительно ответила она, оскорбленная до глубины души. — Как удобно - любовница в другом конце страны. Прекрасный план! Браво!

— Я хотел сказать, что больше никогда не посмею вас тревожить, — проглотив все колкости, Фернандо с плохо скрываемой горечью довёл до конца свою мысль.

Адриана тяжело вздохнула, одновременно и стыдясь своей вспыльчивости, и обижаясь на жизнь, что преподносит ей новое испытание, не дав оправиться от предыдущего. Почему именно сейчас ей требуется разобраться в своих чувствах к этому человеку? Почему обстоятельства так настоятельно требуют её именно в этот момент распутать, возможно, самый проблемный клубок взаимоотношений в её жизни?

— Я помню всё, что вы мне сказали в последний раз, и не намерен теперь пользоваться вашей беспомощностью, — продолжал он спокойно. — Но вы будете последней дурой, если решите, что я просто брошу вас в таком положении. Не отказывайтесь от дома. Представьте, что вам на голову упало наследство. Вас никто не обязывает к каким бы то ни было связям. Делайте что хотите.

— Нет, — тоном, не терпящим возражений, отрезала Адриана, встав на ноги. — Я устала бежать от чего-то, менять имена и биографии. Я взорвусь, если меня хоть раз в жизни назовут Корнеллией или Сарой.

— Подождите, — Фернандо поднялся вслед на ней, взяв за руку. — Возможно, я смогу найти для вас другой способ. Хотите вы будете жить в Мадриде, или вообще вне страны? Париж, Лондон, Милан?

— Вы меня не слышите, — нетерпеливо протянула девушка, — мне не нужны Мадриды и Лондоны. Я не хочу бежать.

— Вы не можете оставаться здесь, как и в любой провинции от Жироны до Барселоны. Это опасно! — Его лицо исказилось в ужасе, представив то, как общество примет Адриану после всего произошедшего. — Если вы попадетесь Хавьеру...

— Моему ненаглядному придется постараться, чтобы причинить мне десятую страданий, которые я перенесла здесь, — презрительно бросила она.

— Не будьте идиоткой, — в гневе он повысил голос, — у герцога есть все права на вас. Первое, что он сделает, отыскав свою сбежавшую невесту, так это выставит её сумасшедшей и сдаст, в лучшем случае, в психиатрическую лечебницу, а в худшем ею займется инквизиция. И самое ужасное, что все деньги на свете не откроют мне двери подвалов, где из вас будут изгонять бесов нечеловеческими способами! — Фернандо резко замолчал, осознав, что позволил себе лишнее.

Её рука стала совсем ледяной, а от лица словно отлила последняя имеющаяся кровь, подчеркнув лютый страх в зелёных глазах. Мужчина почувствовал себя виноватым при виде остолбеневшей в отчаянии девушки. Внимательно вглядываясь в каждую деталь знакомого лица, Фернандо произнес:

— Я клянусь собственной жизнью, что не дам этому произойти. — Он сильнее сжал её ладони в своих, поднесся поочередно к губам. — Только пообещайте одну вещь: вы никуда не двинетесь за те два дня, которые меня здесь не будет. Слышите? Ничего не предпринимайте, пока я не вернусь.

Адриана отвела голову в сторону, ничего не ответив: в её сознании всё смешалось, она уже не разбирала часть услышанного.

— Позаботьтесь о своей невесте, — с упрёком проговорила девушка, невольно вспомнив последнюю встречу с Альбой

Фернандо тяжело сглотнул, не спуская с неё глаз.

— Даю слово, что объясню всё по приезду, — она закатила глаза. — Вы обещаете, Адриана, что выполните мою просьбу? — спросил он напористее, склонившись.

— Да, да, — рассеянно пробормотала она. 

Шагая по скрипучему полу, Адриана окинула полумрачные углы комнаты взглядом незнакомца, словно не провела в этих стенах столько времени. Теперь они не казались ей просто потрепанными и бедными – теперь они предстали глубоко несчастными, ибо единственное, что было ценно в них, навсегда ушло. Царила гробовая тишина. Никто не копошился на кухне, не натирал приборы, не разбивал вазы, не давал поручений. Матильда загоняла разбежавшихся куриц обратно в курятник, засучив свои немного взлохмаченные рукава. Наблюдая за её, как обычно, неуклюжими и нерасторопными движениями, Адриана пришла к заключению, что эта внушительных габаритов девушка сама ещё не выросший ребёнок. Ей стоило быть с ней помягче, думала она, ей стоило проявлять больше терпения.

Глубоко вздохнув, она поднялась на второй этаж, неспешно приблизившись к детской комнате и отворив дверь. Здесь всё осталось нетронутым: немногочисленные игрушки, гора не надетых вещей, две кровати, на одной из которых даже простыни оставались помятыми с того ужасного дня. Трясущимися руками девушка обратно закрыла дверь и направилась к спальне сеньоры Перес. То что хозяин дома в глубоком запое знала вся округа. Никто понятия не имел, где он пропадает сейчас, да и не волновало трёх измученных невзгодами женщин его местонахождение.

Адриана постучала и сразу же заслышала знакомые торопливые шаги. Сеньора Перес стояла перед ней такая же прямая, причесанная и с проницательным выражением лица, но невозможно было не заметить, что во всей её уверенной ауре произошли значительные изменения. Может, романтики порой символизируют полную бессмыслицу, но они оказались чертовски правы, назвав глаза зеркалами души, ибо глаза этой женщины выражали такую глубокую и непосильную боль, что никто никогда не посмел бы отчитать её за тот же ухоженный вид.

Хозяйка жестом пригласила девушку во внутрь, сама пройдя к окну, и уставившись на краснеющие в лучах заката волны. Адриана уселась на край кровати, засмотревшись на царапины на полу, не в силах начать разговор первой.

— Вы хотите что-нибудь сказать, Сара? — прервала сеньора затянувшееся молчание.

— Может, это несколько не вовремя, но я хотела бы взять расчёт, и, если позволите, рекомендательные письма, — с опаской наблюдая за реакцией женщины, изрекла она.

— Почему же не вовремя? — вытянутое, худое лицо сеньоры не выражало ничего, словно оно закаменело. — После этих отвратительных слухов, вам не будет жизни в Кастельдефельсе. — Женщина безрадостно покачала головой.

— Каких слухов? — Адриана пришла в некое замешательство. Конечно, она подозревала, что помощь от Фернандо им всем аукнется, но слово "отвратительных" из уст хозяйки дома изрядно встревожило.

— Говорят, что вы - цыганское отр... дитя, — сеньора Перес стыдилась произносить услышанное вслух. — Появились свидетели, утверждающие будто семья, которая якобы вас удочерила, отказалась от вас из-за неподобающего поведения. Якобы... вы не гнушались развлекать молодых военных.

— Господи, — девушка обхватила лицо руками. — Вы же не поверили в эту гнусную ложь?

— Конечно нет, — несколько оскорбленно заявила женщина. Уж она-то умеет отличить слух от правды. — Кто бы не пустил эти сплетни - слишком неопытен, ибо в такое стечение обстоятельств разумный человек не поверит, но... — Сеньора замолкла, подбирая правильные слова.

— Но что? — заранее предвидя ответ, спросила Адриана.

— Кто-то роет вам яму. Появилась гипотеза, что вы - сбежавшая невеста герцога де Тордера. Сеньора Мартинес утверждает, будто встречала вас прежде под именем Корнеллия Гонзалес из Льорет де Мара. — Она не спускала с горничной глаз. — Вам есть что сказать на этот счет?

Девушка молчала, обливаясь холодным потом. Отлично, благодаря усилиям Альбы и сеньоры Мартинес у неё испортятся отношения с сеньорой Перес перед расставанием.

— Вы подходите под описания Корнеллии, — продолжала женщина, — и этим также можно объяснить благосклонность дона Фернандо к нам, как и причину по которой их дружба с герцогом внезапно сменилась на вражду.

— И это всё вы узнали из разговоров? — единственное, что она смогла ответить.

— Ох, дорогая, люди ничего не помнят так хорошо, как чьи-то грязные тайны. — Сеньора присела рядом. — Узнай я это раньше, то разозлилась бы и выставила вас за дверь, но теперь: вправе ли я осуждать девушку, которая пошла на неслыханное - против брака? — женщина четко отчеканивала каждое слово. — Я терпела столько лет, считая, что самое страшное, что может произойти со мной после потери безоблачной жизни – потеря общественного статуса прилежной жены, — она подняла глаза на Адриану. — Дорогая моя, нет ничего страшнее похоронить родное дитя и лишиться частицы себя, пусть даже в одобренном обществом браке. Кто знает, что было бы с моей дочерью сейчас, если бы я осмелилась уйти?

— Как сказал один мой знакомый: "Мы не в силах изменить прошлое и предрешить будущее".

— Он прав. — Вздохнула сеньора Перес. —Тем не менее, я благодарна за всё, что вы сделали для Мии. Вы стали другом моему зашуганному и со странностями, как любили некоторые злословить, ребёнку. Как мать, я гордо пожимаю вашу руку за то, что были для Мии опорой и защитой в те моменты, когда я не могла ею стать. Теперь, Сар... Корнеллия, я хотела бы узнать, что вы намерены делать с месячной зарплатой и рекомендательными письмами, которые вы получите.

Адриана усилием воли подавила подкативший ком к горлу – сеньора Перес не любитель эмоциональных сцен.

— Благодарю. — признательно ответила она. —Вы правы, мне нет жизни в Кастельдефельсе, потому что рано или поздно герцог узнает и найдет меня. — Её бросило в дрожь от одной мысли о лечебницах и инквизиции. — Я соберу сегодня вещи и уже завтра поеду на запад. В Португалии он меня не отыщет.

— Вам нечего делать в Португалии, — поучительно произнесла женщина. — Я не вижу смысла в очередном побеге.

— Но... — растерянно возразила Адриана.

— Ваш жених - мужчина с громким титулом и то, как запятнан его авторитет этим побегом может очистить только ваше публичное унижение. Здесь око за око. Я не много знаю о знати в тех местах, но не сомневаюсь, что ни одна почтительная семья не отдаст дочь за человека в подобном положении, а ему, как и любому аристократу, нужны наследники. Он не успокоится, дорогая, и, если потребуется, достанет вас из Португалии. — Глубокие, мудрые глаза пристально изучали взволнованное юное лицо.

— Что же мне делать? Сдаться на его милость?

— Последнее, чего бы я от него ожидала, так это милости, — не без доли сарказма парировала сеньора. — К сожалению, в этой ситуации вы бессильны: на его стороне закон и общество. Из того, что я вижу - у вас есть единственный союзник, который в силах что-то изменить.

— Ах, сеньора, не будем. — Ей вспомнился дом в Андалусии, который она отчаянно пыталась выбросить из головы всю прошлую ночь.

— Не каждый мужчина сделает то, что делал дон Фернандо в последние дни, — она вспомнила с какой чуткостью он наблюдал за Адрианой во время недавнего пребывания. — Я осуждала вас раньше, но теперь многое прояснилось. Брак с ним развяжет руки герцогу и спасет вас от вечных скитаний.

— Пожалуйста...

— Да, то, что он одной ногой привязан, словно каторжник, к Феррер и его титул доставит немало хлопот на вашу голову, — продолжала, словно не слыша мольб, женщина, — но мужчина, если хочет уйти, сколько не держи уйдет, а такой человек, как дон Фернандо, не даст вас в обиду.

— Он от неё не уйдет, сеньора, и вы прекрасно знаете это, — отрезала она и добавила чуть мягче: Прошу, не теребите мои старые раны, я едва справляюсь с новыми.

Нависла напряженная тишина, которую прервала хозяйка:

— Вы ведь не уедете, не дождавшись его?

Вопрос остался не отвеченным, и Адриана медленно встала, направившись к выходу, но замешкала в дверях.

— Спасибо вам за всё, сеньора, — из изумрудно-зелёных глаз брызнули слёзы.

— Я всегда тебе рада, дорогая, — тёплая улыбка украсила уставшее лицо матери, не спавшей третьи сутки.

— Что вы будете делать? — не в силах не задать этот вопрос, осведомилась она.

— Я тоже уеду, — последовал уверенный ответ. — Заберу Матильду и направлюсь к своим дальним родственникам из Бадахоса. Видеть его не могу, — полным презрения тоном ответила женщина на незаданный вопрос. — Будь он сотню раз проклят за всё, что навлёк на мою голову.  

Укладывая на следующий день свои немногочисленные пожитки в саквояж, Адриана думала лишь над тем, где будет ночевать на новом месте и даже допустила возможность, что монастырь стал бы неплохой пристанью для неё. Во всепоглощающей и, теперь привычной для всех, тишине раздались протяжные звуки с парадной. "Наконец Матильда вернулась от соседей" — подумала она и выглянула в коридор, поспешно спустившись по лестнице.

К её удивлению, посреди пыльной и неприбранной комнаты стоял дон Наварро, переминаясь с ноги на ногу в своих длинных кожаных сапогах. Мужчина учтиво отвесил ей поклон, и сняв шляпу пригласил присесть на ближайшее кресло. Никого не оказалось рядом, чтобы отвлечь его внимание, и Адриане пришлось повиноваться. Он уселся чуть поодаль, потирая нервно свои поседевшие бакенбарды.

"Неужто пришёл причитать из-за слухов?" — пронеслось у неё, пока девушка рассматривала нежеланного гостя.

— Не могу передать словами, как новость о кончине маленькой сеньориты ввела меня в глубокое отчаяние, что я стараюсь преодолеть до сих пор, — его тусклые глаза смотрели на неё с глубочайшим состраданием. — Просто не могу представить, что значит оказаться на вашем месте. Вы по заслуге служили ей прекрасным примером порядочности, доброты, женственности и нравственности – качеств, столь редких в наши аморальные дни. Разве можно желать гувернантки лучше?

"Видимо, они до него ещё не дошли" — заключила она.

— Благодарю за ваше сочувствие, — устало протянула девушка, не в силах слушать его философствования. — Если это всё, с вашего позволения я удалюсь. Мне необходимо выдвинуться в путь сегодня же.

— Вы куда-то уезжаете, сеньорита? — с плохо скрываемым ужасом произнёс мужчина.

— Да, на новое место работы, — солгала она, чтобы не вдаваться в объяснения.

— Прежде чем вы уйдете, — дон Наварро занервничал, покраснев, как помидор, и принявшись потирать себя платочком по шее, — я должен вам признаться: Несмотря на то, что вы отреагировали не совсем, как полагается порядочной леди в прошлый раз, я всё же продолжаю испытывать к вам глубокое и возвышенное уважение, какое только может человек моего положения позволить.

Адриана призвала всё своё самообладание, чтобы не перебить его на полуслове.

— И вот сейчас, в столь нелёгкие для вас времена, я бескорыстно, как истинный последователь Христа, протягиваю вам снова руку помощи. Я могу обещать, что вам, Сара, больше никогда не придётся работать. С таким почётным титулом, как донья Наварро, вашей главной задачей станут мелкие хозяйственные хлопоты и сохранение семейного очага. Если вы помните, конечно помните вы столько раз там бывали, я владелец внушительных размеров фермы. Несмотря на то, что вам предстоит многому обучиться касательно скотоводства и обработки земель, я искренне верю, что, приложи вы каплю усердия, у вас всё получится, — он замолк, отдышавшись. — Надеюсь, в этот раз ваш ответ окажется более разумным.

Поначалу Адриана не могла дождаться, чтобы выругаться за то, что в такой тяжёлый для неё момент он снова поднял дурацкую тему брака. Но постепенно, в её сознании всплыл образ Фернандо. Она внезапно почувствовала такую обиду на его ложь о помолвке и сплетни, и, вспоминая его обходительность и заботливость по отношению к ней в последние дни, ей так неимоверно сильно захотелось причинить ему боль. Да, она желала хоть раз стать причиной его страданий, ибо он умудрялся в большинстве случаев стать причиной её. Ах, это будет выстрелом в самое яблочко. Её губ коснулась улыбка, когда девушка представила его растерянное и отчаявшееся выражение, когда спустя два дня он приедет и найдет её доной Наварро. Да и надсмехающимся над ней людишкам будет утерт нос! Никто не посмеет и пикнуть в её сторону. И пусть ей самой эта затея не принесёт ни капли счастья, зато какое удовольствие расквитаться с виновником твоего разбитого сердца.

— Я согласна, — выпалила она с злорадной улыбкой, что несколько смутила мужчину, но он недолго думая улыбнулся в ответ, искренне пожимая её руку. — Обвенчаемся завтра же утром.

— Ну как это так, — смутился дон, — ещё и месяца не прошло с поминок.

— Ах, мне не нужна пышная церемония, — её глаза блестели коварным огнём, — достаточно того, чтобы всё было по закону.

Дон Наварро ещё пуще убедился в созданном им самим образе порядочной, скромной девушки, что ценит духовные блага превыше материальных. Он расцеловал её ладонь сотню раз, пока прощался, а после зашагал по улице счастливый, словно откормленный индюк.

Адриана в волнении вернулась к себе в комнату, выкладывая содержимое чемодана обратно. Руки тряслись, пока она машинально расправляла складки одежды на кровати. Адское пламя от задуманной мести согревало всё её нутро, придав давно недостающих сил и энергии.

"Ах, как хорошо придумала! — хвалила она себя, — Пусть почувствует себя оскорбленным хоть раз".

Девушка уселась от лёгкого головокружения на край, внезапно почувствовав себя словно облитой холодной водой. Чувство гордости от совершенной пакости заменилось стыдом и осознанием того, что хуже в конечном итоге она делает самой себе. Кто такая эта Альба и эти сплетни, чтобы добровольно сгонять себя в пропасть?

"Господи, я не хочу делать ему больно" — призналась Адриана смятенно, — "Я не хочу мстить, и достаточно с моей жизни драмы. Какая же я дура. Зачем я согласилась? Ещё и на завтра утром. Нужно что-то решать, немедленно".

Она снова забросала вещи в чемодан, затянув на все пряжки. Самое простое, что пришло ей в голову – бежать. Девушка вспомнила, что если поторопится, то успеет, как и собиралась прежде, на почтовую карету. Она помчалась стремглав вниз, чуть не сбив у входа Матильду.

— Прости, мне нужно бежать! — крикнула она ей на прощание, пересекая со всей мочи пустынную улицу.

Карета проезжала по параллельному кварталу, недалеко от почтового отделения. Адриана, запыхавшись от бега, молилась, чтобы успеть, и ещё чтобы среди тесно расположенных коттеджей её не заметил дон Наварро. Когда она подоспела к долгожданному перекрёстку, то увидела отъезжающую в пяти метрах карету, нагруженную до отвала багажом. Ах, она не могла дать ей уйти – возможно, это единственный способ в ближайшие десять часов выбраться из Кастельдефельса. Недолго думая, девушка помчалась вслед за ней, громко окликивая кучера. В этот момент ей было уже абсолютно без разницы, заметит или узнает ли кто её. Когда она уже была не в состоянии видеть что-либо перед собой из-за поднятой лошадьми пыли, то резко остановилась, с трудом держась на ногах. Досада на судьбу едва не поглотила её с головой, заставив гневно топнуть о землю.

"Ну почему всегда так?" — пролетела горечная мысль. Стоило облаку пыли чуть-чуть развеяться, как её взору открылся вид затормозившей кареты и озадаченных пассажиров во главе с кучером. "Какое счастье!" — думала она, поднимаясь в неё и усаживаясь в самый угол вместе с остальными шестью незнакомцами.

Они выехали за пределы города, оставив далеко позади белеющую гладь коттеджей и песчаную линию пляжа. Дорога была ровной и пролегала через покрытые желтеющим кустарником равнины. Лошади оказались до того измучены, что через каждые пятьдесят метров останавливались или замедляли шаг, дабы перевести дух. Умеренное и ритмичное постукивание колёс и умиротворяющая тишина безлюдной округи понемногу усыпляли девушку, и едва смыкая глаз, она окинула взглядом всех соседей по путешествию, невольно подумав: "Интересно, а почему они едут так далеко? Вынуждена ли та женщина с родинкой бежать от таких же невзгод, что и я? Или вон тот молодой парнишка также потерял, как я, близкого человека и бросился заглушить боль дальним путешествием? А все эти солидные сеньоры, может, и в их жизни наступил момент, когда самым разумным кажется схватить в руки саквояж и делать ноги?".

Её мало волновало, куда в конечном итоге забросит её судьба. Единственное о чём Адриана беспокоилась перед тем, как задремать, так это о том, что в новом городе ей следует поискать воскресные школы для детей, нежели снова подаваться горничной кому-то в обслугу, не считая, конечно, того, что подумает завтра Фернандо. От последней мысли к ней снова вернулась тревожность, и она усилием воли отбросила её назад.

Мирно протекали минуты, пока девушка, прислонив к задёрнутой форточке голову, видела десятый сон. Несчастные существа, несшие на своих плечах карету, останавливались всё чаще, несмотря на виртуозно орудующего хлыстом кучера. В какой-то момент их остановка задержалась дольше привычного, и от недовольного перешёптывания остальных пассажиров, Адриана на секунду раскрыла глаза, а затем снова впала в дремоту. Её разбудил резкий толчок в бок от той самой женщины с родинкой.

— Сеньорита, вам стоит выйти, — сказала глубоко испуганно дама.

Не до конца пробудившись, девушка потерла глаза, и когда её взор наконец прояснился, она подпрыгнула на месте от вида, запыхавшегося и покрасневшего в гневе Фернандо, опиравшегося рукой с револьвером об открытую дверцу. Серые глаза неотрывно смотрели на неё с нескрываемым упрёком, а на лбу выступила жилка – знакомый предвестник неприятностей. Концы жилета его потрепались и окрасились пылью цвета куркумы, которой была щедро одарена просёлочная дорога. Он тяжело дышал, и, казалось, походил на загнанного в арене быка во время самой кульминации корриды.

— Я не выйду, — испуганно отказалась Адриана.

— Не вынуждайте меня пускать в ход оружие, — яростно процедил он сквозь зубы.

Все пассажиры с паническим страхом переглянулись, умоляюще смотря на неё. Кто-то даже шёпотом попросил сзади не создавать им проблем, а женщина рядом прискорбно произнесла: "Ах, нет ничего страшнее бандитов!". Под давлением большинства и несколькими несильными толчками, девушка в итоге оказалась снаружи, наблюдая, как уезжает её единственный способ побега.

Фернандо, после того как убрал своего коня, препятствующего движению, направился на обочину длинной и безлюдной дороги, нервно потирая от избытка накопившихся эмоций переносицу. Адриана безмолвно встала в паре метрах от него, сжимая в руках саквояж.

— Ну я же просил у вас два дня! — возмущался он во весь голос, повернувшись к ней своей высокой внушительной фигурой и убирая револьвер за пояс. — Неужели так трудно сдержать хоть раз своё слово?

— Как вы меня нашли? — искренне недоумевала она.

— Ох, я почувствовал, что что-то пойдёт не так, приехав пораньше, и не поверите, — он кинул на неё осуждающий взгляд, — встретил вашего завидного жениха, который не замедлил поделиться счастливой новостью. В доме Пересов Матильда описала поспешный уход Сары с саквояжем в руке. Зная ваше непостоянство, мне ничего не стоило сложить два плюс два.

— И что вы собираетесь делать? — немного погодя, спросила Адриана, стараясь не встречаться с ним глазами. — Вернёте меня обратно?

— Нет, дорогая, — процедил он саркастично. — Сейчас вы будете ждать моего ехавшего следом экипажа, а потом мы с вами поговорим.

Последние слова были сказаны таким строгим тоном, что девушка не нашла что ответить, переминаясь с ноги на ногу, пока он поправлял уздцы Ареса. Фернандо практически не смотрел на неё больше, стряхивая с себя и с седла пыль, а также приводя в порядок одежду и волосы. Жгучая боль между рёбрами всё сильнее пульсировала из-за спонтанной гонки.

От такого подчёркнутого пренебрежения ей сделалось неприятно, но она не подала виду, гордо смотря вдоль дороги, надеясь заметить приближавшийся экипаж. Несмотря на то, что напряженное молчание затягивалось, Фернандо понемногу совладел со своим гневом, и к тому моменту, когда три из четырёх запряженный лошадей наконец достигли их, уже был готов натянуть вежливую улыбку. Четким голосом он приказал запрячь и четвёртого коня, а сам подал девушке руку, чтобы подняться, которой она, конечно, не воспользовалась.

Усевшись напротив неё, он неспешно отворил форточку и откинулся на спинку кресла, неприметно прижимая предплечьем место ранения. Адриана же ещё больше засуетилась от его странно самоуверенного выражения лица, хоть и не показала этого ни единым жестом.

— Куда вы везёте меня? — спросила она как можно холоднее.

— Нет, говорить буду я, по праву истинного идиота, что бегает за вами по пятам, — Фернандо поддался немного вперёд, опираясь локтями в колени. — Итак, моя лягушка-путешественница, поиграем в одну игру.

— И вправду, самое время для игр! — саркастично ответила девушка, сложив руки перед собой.

— Именно, — холодно заключил он. — А играть мы будем потому, что это единственный способ ответить на интересующие нас вопросы, не вдаваясь в долгие споры. У вас ведь их немало собралось, не так ли?

Адриана несколько растерянно кивнула головой, наблюдая за тем, как он вынул копейку из кармана, протянув её в ладони перед ней.

— Если выпадает орёл – задаю один вопрос я, если решка – вы. Понятно? — серые глаза смотрели на неё с неведомым прежде холодом.

— Может, просто поговорим?

— Я сказал мы будем играть, — приказал он, и, не дождавшись её ответа, подбросил монетку. — Орёл. Где прошло ваше детство?

— В Барселоне, — честно начала Адриана, — моя семья не богата, но достаточно образована. У меня есть старший брат – Серхио, — она многозначительно посмотрела на него, убедившись, что он помнит её рассказы, — он женат и у него двое прекрасных детей.

— Почему вы бросили их?

— Это уже второй вопрос, — уточнила девушка. — Бросайте заново.

Выпала решка.

— Почему вы соврали мне, что расторгли помолвку? — прозвучал подготовленный вопрос.

— Я не врал, — без колебаний ответил Фернандо.

— В таком случае об этом неизвестно никому, кроме вас.

— Понимаете, после нашего разговора, когда я сделал вам предложение, мне посчастливилось стать свидетелем попытки самоубийства, — он усмехнулся. — Я не хочу посвящать вас в долгие и неприятные диалоги между мной и её отцом - одним словом, они обыграют наше расторжение так, будто этого потребовал дон Феррер, узнав о моих долгах. Это сохранит репутацию Альбы.

"Как унизительно. Неужели это не задело его достоинство?" — невольно подумала девушка, а произнесла лишь:

— И вы это приняли? Славу банкрота и альфонса?

— Одним слухом больше, одним меньше. Я же нечто вроде местной легенды, которой пугают невинных девочек перед сном, — саркастическая улыбка лениво растянулась на его лице, оголив белоснежные зубы и подчеркнув высокие скулы. У него прекрасно получалось скрывать последствия несколько уязвленной гордости.

"И ради чего?" — она фыркнула, скрестив руки на груди. Монетка полетела в воздух. Снова решка.

— Вам, как обычно, везёт, — подтрунивал Фернандо.

— Почему вы подались в армию, если так ненавидели войны, как описывали мне?

— Не из любви к королю точно, — ровно произнёс он. — Его величество человек слабохарактерный, но и от буйного дона Карлоса пользы королевству не будет. А если честно, — его лицо приняло серьёзное выражение, — мне не осталось другого выхода. Когда отца арестовали повстанцы, а брат сбежал чёрт знает куда – это решением казалось самым разумным.

— Это правда, что вас ранил Антонио? — она грустно опустила глаза на его, играющие с монеткой, руки.

— Да, — прозвучал резкий ответ.

Скулы его напряглись, брови слегка нахмурились. Ему вспомнился день, когда он в тайне от всех, среди ночи, высылал брата после слёз матери с фальшивыми документами на Канарские острова. Фернандо тяжело выдохнул и холодно заключил:

— Он сперва примкнул к карлистам, а после подавления восстания вынужден скрываться в бегах, и не один... — последние слова он произнёс многозначительно.

— Что это значит?

— Мой братец по обыкновению пошёл ко дну, потянув кого-то за собой, увы, это оказалась Алисия, — он не обратил внимание на вырвавшийся у неё пораженный до глубины души вопль. — Они тайно обвенчались за пару дней до побега. Не будь их брак делом состоявшимся, я бы не дал ей разрушить свою жизнь. Бедняжка, — он вспомнил наивное лицо девушки, — она верила каждому слову этого подлеца. Долоресы разбиты... — мужчина резко перевёл взгляд на неё. — Вы задаете много вопросов. Я бросаю.

На его счастье выпал орёл.

— Какого черта вы выдавали себя за Корнеллию?

Несмотря на то, что Адриана предвидела этот вопрос, прозвучал он для неё всё же словно пощёчина. Девушка занервничала, принявшись хрустеть костяшками пальцев, и всматриваясь через окно на бескрайние желтеющие холмы. Ей резко стало душно в карете, и она попросила его открыть вторую форточку. Свежий воздух, однако, не прибавил ей смелости, лишь усугубив и без того напряженную обстановку.

— Не думайте, что я уклоняюсь от ответа, — поспешно заговорила она, подтирая платочком капли пота на лбу. — Я скажу вам истинную правду. Вы один из тех, кто имеет право её знать. Понравится ли она вам – другой вопрос.

Фернандо молчал, внимая каждому её слову. На его мужественно непоколебимом лице ни за что нельзя было прочесть, что на самом деле у него внутри извергается вулкан.

— Моё полное имя – Адриана Кастильо. Мой отец - Эрнесто Кастильо, а мать Летиция... — её голос дрогнул, и она словно потеряла дар речи, а потом с нечеловеческим усилием заставила себя продолжить, — я...я всю жизнь прожила в районе левог... левог... Эшампле. Я...я понимаете, — она со страхом смотрела на него, боясь оттолкнуть навсегда своим признанием, но пути назад не было, — я...я не из этого времени.

Наступила гробовая тишина. Фернандо смотрел на неё стеклянными глазами. Монетка отлетела со звуком в сторону, громко крутясь по полу. Девушка чувствовала, что сердце от волнения готова выпрыгнуть у неё из груди, а глухие удары со звоном отдавались в ушах, замещая собой даже стук колёс и цокот копыт.

— Что? — переспросил он шокировано.

— Я не из девятнадцатого века, Фернандо, — произнесла она упавшим голосом.

— Хотите сказать вы родились в конце восемнадцатого? Что за странные разговоры?

— Нет. Я родилась в конце двадцатого и живу...жила в двадцать первом.

— Так хватит, — резко отрезал он, выпрямившись. — Вам не кажется, что я достаточно наслушался вашей лжи? Вы меня за идиота держите? За что вы так относитесь ко мне?

Лицо Фернандо побледнело; надоедливая боль так невовремя усугублялась, вынуждая его стиснуть в напряжении челюсть.

— Я не вру, — неуверенно запротестовала она, с горечью наблюдая исполнения своего самого ужасного страха. — Понимаю, в это сложно поверить.

Она нежно протянула руку к его, которую он неосознанно сжимал край рукава, выделяя упругие мышцы. Это прикосновение словно пробудило его от шока, и он дёрнулся, отстранившись.

— Сложно поверить? — возмутился Фернандо, порывисто произнося слова. — Мне было бы сложно поверить, что вы марокканская принцесса, а в такую чушь поверить просто невозможно, — чуть погодя он добавил. — Мне всё понятно – это безнадёжно. Как можно доверять человеку, который врёт на каждом шагу?

— Я и не ожидала, что выйдет иначе, — призналась Адриана трагическим голосом человека, лишенного всякой надежды. — Высадите меня на ближайшей станции.

Он ничего не ответил, избегая взгляда с ней. Девушка же прислонилась лицом к окну, стараясь не выдавать поглощавших её изнутри эмоций. Кто бы мог подумать, что после всего что они пережили, им уготован такой конец? Молчание тянулось непростительно долго, но никто не осмеливался его нарушать. Слишком нереальной оказалась правда, чтобы её принять.

В какой-то момент Фернандо окинул взглядом её чёрные длинные локоны, опущенные потухшие глаза, и в груди его затрепетало до боли знакомое чувство. Ему хотелось верить ей. Больше всего на свете ему хотелось этого. Он уже прикидывал прежде возможные варианты и в глубине души готов был её принять, будь она хоть бывшей куртизанкой или убийцей, но это... за гранью разумного. Чёрт возьми, если бы ещё не эта разъедающая изнутри боль, которая препятствует здравому мышлению!

"Зачем она со мной играет?" — спрашивал он себя, — "Почему нельзя просто покончить с этими тайнами? А может, — он присмотрелся внимательней к девушке, — она сбежала из психиатрической лечебницы?". Фернандо замотал головой, упрекая себя за такую мысль. Как бы там ни было, он не может её отпустить сейчас и уж тем более бросить посреди неизвестной дороги. Они поедут в ближайший отель, как он и планировал, а потом всё решится на месте.

— Когда мы приедем в отель, — резко заговорил он бесстрастным чужим тоном, сильнее сжимая проклятую рану. — Вы представитесь моей сестрой. У нас будут раздельные, но соседние номера.

— Зачем мы туда едем?

— Вы пережили слишком много потрясений в последние дни, — уверял он скорее самого себя. — Прежде чем мы продолжим наш разговор, я дам вам время прийти в себ... — последнее слово никак не шло из его уст, скулы свело от острого жжения, словно тысяча мелких иголок одновременно впились в кожу.

— Вы принимаете меня за сумасшедшую? — ахнула девушка, смотря в сторону и не замечая его болезненного вида. — Браво. Ах, не тратьтесь на отель – это не изменит ничего.

— Я здесь решаю, что изменит, а что... — вместив остаток силы в свою речь, безоговорочно заключил Фернандо, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать от невыносимого отравляющего чувства.

Адриана перевела на него недовольный взгляд, собираясь, как обычно, что-то возразить, но при виде побелевшего от судорог лица, по которому стекали капли пота, она оторопела. Глаза опустились на место под грудью, которое он непроизвольно сжимал, и вид покрасневшей материи вселил в неё ужас.

— У вас кровь! — заявила девушка, позабыв все споры.

— Не обращайте внимание, — сухо отрезал Фернандо, гневясь на судьбу, что она поставила его в столь неловкое положение.

— Что значит не обращать внимание? — на её глазах он стремительно лишался сил, откинувшись своей изнеможенной фигурой на сиденье. — Откуда это ранение? Антонио, не так ли? Нужно немедленно остановить экипаж, тряска только усугубляет положение. Эй, кучер!

— Прекратите истерить, Адриана, и замолчите, ради Бога, — он не мог позволить ни одному подчиненному увидеть себя в таком состоянии. — Нигде мы не остановимся. Я сам разберусь со своими проблемами.

— Дайте мне помочь, или хотя бы прилягте, — вся ситуация внушала ей неимоверный ужас. Не прошло и недели, как она побывала у смертного одра, почему ей нужно переживать нечто подобное ещё раз? — Пожалуйста, Фернандо, кровь уже растекается по всему животу. У меня есть шарф в саквояже, давайте перевяж...

— Господи, женщина! — ярость, казалось, прибавила его лицу живости. — Не смейте меня жалеть! — процедил мужчина сквозь зубы, отчеканивая каждое слово и испепеляя взглядом её попытки помочь.

Адриана застыла после гневного приказа. Конечно, он мало того, что сейчас презирает её "ложь", так ещё и вынужден предстать перед ней беспомощным - для самооценки Фернандо де Лавера такое сродни публичной казни. Словно связанная по рукам и ногам, она была вынуждена наблюдать, как он всё-таки медленно принимает горизонтальное положение, стиснув, что есть мочи, зубы. Его ладони в крови, белая рубашка покрылась алыми пятнами, в экипаже неимоверно душно, а на её малейшее движение в его сторону он отвечает недовольным цоканьем и угрожающим взглядом, приковывающим к месту.

Они доехали до отеля через полтора, полных терзаний и мучений, часа. Это была небольшая постройка на второй линии от морского берега с каменистыми пляжами. Стены изнутри оказались выкрашены в бело-лимонные оттенки, придерживаясь этакого средиземноморского стиля, а снаружи простирался замысловатый и постриженный недавно лабиринт, правда невероятно маленьких габаритов. Больше ничего не выделяло это одинокое пристанище, в котором в это время года поселилось от силы трое гостей.

К моменту приезда, Фернандо снова сел, смахнув еле живой рукой капли пота и, взяв её саквояж, дабы прикрыть насколько это возможно своё ранение, направился гордо и уверенно в отель. Безлюдность была ему на руку – не хотелось привлекать неуместное внимание своей фамилией. Их зарегистрировали как сеньоров Долорес, пообещав самые живописные номера с видом на море.

На лестничном пролёте мужчина уже еле волочил ноги, однако, отвергнув снова помощь, сам добрался до номера. Адриана попросила через одного из официантов срочно вызвать врача, пока неуверенно наблюдала за тем, как Фернандо бессильно опускается на кровать. Его дыхание, судя по вздымающейся груди, становится более прерывистым. Он посмотрел на неё, слегка повернув голову, но, опережая очередной приказ, девушка возразила:

— Я никуда не уйду, пока не появится врач.

У него уже не было сил с ней спорить.

"Зачем эта жертвенность? — негодовала Адриана про себя, усаживаясь на подвинутый ближе стул. — Чего он хочет этим добиться? Или таким образом сам себя наказывает за совершенные "грехи"? Небось думает в стиле - "Если я умру, миру станет легче". Боже, когда уже явится этот доктор? ".

Когда, спустя полные напряженного молчания двадцать минут, местный доктор наконец заявился, то сразу же приступил немедленно рассматривать ранение. Адриана пристроилась в углу, чтобы не путаться под ногами, но иметь возможность за всем наблюдать. Фернандо пытался сказать врачу, что не следует женщине присутствовать при не столько лецеприятных сценах, но сил едва хватало, чтобы разомкнуть уста.

— Вот оно что! — заявил худощавый мужчина, настолько поглощенный видом раскрывшихся швов и вытаскивая необходимые инструменты, что позабыл элементарные цеременности. — Как давно у вас это ранение? Месяц, два? Ах два года! — прочел он по губам пациента. — Ну, сеньор, разве так можно себя не беречь? Я вижу, уже не в первый раз рана кровоточит. Вы что-то предпринимали? Конечно, нет. Небось ещё и верхом часто ехали...

— Это страшно, доктор? — вырвалось у подавшейся вперёд девушки, от чего мужчина наконец вспомнил о её присутствии.

— Сеньорита! — воскликнул он, увидев в её глазах истинный страх от зрелища покрытого шрамами и гематомами тела. — Чтож вы так не бережёте своего брата? При таких ранениях следует вести спокойный образ жизни.

— Уведите её, — прозвучал холодный приказ, не терпящий неповиновения, отчего все переглянулись.

— Давайте, дорогая, идите к себе, а дяденька-доктор разберётся со всем, — он взял её под руку, словно пятелетнее дитя, подводя к двери.

— Нет, сеньоро, я не боюсь крови, я могу остаться и помочь, — отчаянно упрашивала Адриана, но её почти силой вытолкнули в коридор, напоследок с радушной улыбкой добавив, что всё будет хорошо.

Когда несколько сутулый доктор обернулся к больному, Фернандо строго спросил, показывая всем своим измученным видом, мол он не та хрупкая дама за дверью, и ему можно говорить правду:

— На сколько всё плохо?

В ответ было лишь угрюмое покачивание головой.

Ей доложили через несколько часов, что её "брат" в порядке и спит, а также то, что неделю лучше его не навещать, не тревожить. Не было сомнений, что такую чушь ни один медик не скажет - Фернандо сам распорядился оставить его в покое. Дверь, ей естественно, он не открывал, а завтрак всегда приносили в номер - незачем было встречаться с ним в небольшом ресторанчике на первом этаже. Она просидела первые два дня в четырех стенах, переваривая всё происходящее и разбирая свои мысли, а на третий день уже не выдержала такого мучения, и вышла на свежий воздух.

В почти безлюдном отеле, где были слышны лишь шаги умело взбегающих по лестницам слуг, девушка тоже долго не задержалась, решившись исследовать прилежащие к постройке территории. Её постепенно увлекала умиротворенность этого места: влажная тёмная земля в паре с гнездящимися неподалёку чайками. Всё было знакомо и похоже на Кастельдефельс, за тем исключением что не было наполнено серостью и скукотой.

Прогуливаясь вдоль замысловатого зелёного лабиринта с его извилистыми, созданными из гравия, дорожками девушка невольно забывала нависшие над ней проблемы, снова уносясь в мыслях в солнечные и тёплые страницы, так бережно хранимых в памяти, книг. Она уже и позабыла за последнее время эти чувства лёгкости и мечтательности: ей чертовски недоставало их в чрезвычайно реалистичных буднях. Как удивительно, сколько радости и несчастия мы способны сами себе причинить одной лишь силой наших мыслей.

Однако возвращаясь под вечер к себе в номер, Адриане не удавалось избавиться от гнетущей неопределенности, и будучи хоть и относительно сильной по своей натуре женщиной, она не могла устоять, чтобы не мочить слезами подушки, абсолютно не ведая, что за тонкой стеной её всхлипы прекрасно слышимы. Едва ли ей могло прийти это в голову, ведь если бы не отворяющаяся пару раз в день дверь и едва различимые звуки шагов, что радовали её, как факт его поправления, можно было считать, что Фернандо здесь и вовсе нет. К тому же до неё частенько доносился запах табака, будь открыта дверца на маленький, буквально на один неполный шаг, балкон, выходящий на обросший сорняками палисадник.

"Он стал курить, как паровоз" — невольно думала она в такие моменты, вспоминая их беседы на первом балу.

С одной стороны, её ранило то, что он так просто отстранился, не пытаясь выйти на контакт с ней и игнорируя помощь в столь критичной ситуации; с другой же, она не могла не быть благодарной за приложенные им усилия, чтобы хоть как-то её понять. Конечно, им предстоит ещё один разговор, иначе зачем ему держать её здесь?

К концу первой недели с утренним завтраком в номер официант учтиво принёс в немного потрёпанной обложке "Айвенго". Адриана приятно удивилась и развеселела: давно ей не выпадала возможность лениво наслаждаться хорошей книгой, никуда не торопясь. Как объяснил сам служащий: такому вниманию со стороны управления она обязана тем, что помимо неё здесь нет ни одной женщины. Молодой парень смущенно принимал слова благодарности, сжимая в кармане шуршащие банкноты, полученные от сеньора с соседнего номера. Спустя день этот же официант, застав её возвращающейся к себе, сообщил что, возможно, она заинтересуется тем, что в конюшне на заднем дворе ощенилась пастушья собака. Адриана подозрительно и пытливо осмотрела краснеющего на глазах парня.

— Андрес, — произнесла она с любопытством, узнав его имя, — зачем вы мне это говорите?

— Я подумал, что вы могли бы заинтересоваться этим, — с напущенной уверенностью промямлил официант.

— Тоже потому, что я единственная женщина в отеле? — с едва скрываемой улыбкой, произнесла девушка.

— Да, — машинально ответил испуганный парень.

Засмеявшись, Адриана похлопала его по плечу, парящими шагами войдя в окрашенный обеденными лучами номер, наполненный ароматом жёлтых полевых ромашек, красующимися своими тонкими длинными стебельками в стеклянной вазе. Отбросив свою единственную широкополую шляпку на кровать, она расправила плечи, внезапно почувствовав знакомый запах. Недолго думая, девушка отворила скрипучую дверь и выступила на убогий клочок пристройки, именуемый балконом, столкнувшись с облокотившимся на балюстраду Фернандо, неспешно пускающим клубки дыма в воздух. Он лениво вытянулся в полный рост, стараясь выглядеть, как раньше, непринужденно, но она заметила, каких трудов ему это стоило. После же мужчина немного приблизился к левому ограждению, отделяющим их соседствующие балконы.

— Не знала, что вы так пристрастились к сигарам, — спокойно произнесла она, разглядывая его небрежно заправленную рубашку.

— Какой я офицер, если не могу выкурить две коробки в день? — он стряхнул на землю пепел, не спуская с неё глаз.

Чтож, если он желает вести диалог, делая вид, что ничего не произошло, она подыграет.

— Боюсь, я попрошу заменить мне официанта, — заговорила беззаботно девушка, устремив голову в противоположную сторону.

— Что он сделал? — удивился Фернандо.

— Он как-то странно себя ведёт, — продолжала она озорным тоном, следя боковым зрением за его реакцией. — Сперва ему взбрело в голову подарить мне книгу, потом он предложил мне осмотреть их конюшню ради новорожденных щенков.

— Может, он решил, что вам захочется посмотреть на этих слепых комков шерсти, которые почему-то вызывают в вас столько умиления, — усмехнулся он, раскусив её тактику.

— Не знаю, — протянула Адриана, кинув на него заигрывающий взгляд из-под длинных ресниц.

— Он вам не нравится? Кажется, полностью в вашем вкусе, — он опёрся руками на её часть балюстрады, продвинувшись ближе. В серых глазах заиграли знакомые огоньки.

— Дайте подумать, — она облокотилась на шершавую стену в паре сантиметрах от него. — Чего-то в нём не хватает, вам не кажется?

— Да, — согласился он. — Не подскажете что именно?

— Этот бедолага не учил меня верховой езде и фехтованию, не пытался устроить мою жизнь через не особо удачливый брак, не искал со мной посреди ночи Миу, и, — она улыбнулась сквозь предательски брызнувшие слезинки, — он не курит две коробки сигар в день.

— Странно, я думал это всё входило в обязанности официанта, — так редко встречающаяся на его каменном лице тёплая улыбка, сейчас практически с него не исчезала.

Они оба засмеялись: не громко, но искренне. Их взгляды встретились, и всё окружающее, казалось, на мгновение остановилось. Она почувствовала, как тепло, словно топлённое молоко, приятно разливалось по венам, а лёгкие будто превратились в наполненной бабочками сачок, от каждого порхания которых сердце готово было вырваться из груди. Вычерченные под солнечными лучами мышцы рук его, казалось, ещё больше напряглись, выделяясь из-под тонкой льняной материи. Фернандо медленно опустил взгляд на её губы, шею, ключицы и руки, а после зажмурил глаза, тяжело переведя дыхание. Внезапно он почувствовал, как что-то коснулось его скул. Адриана ласково провела пальцами вдоль его лица, смотря на него сияющими при свете дня глазами. Он взял в свою руку её ладонь, запечатлев на ней мягкий поцелуй.

— Ах, Фернандо я... — вырвалось у неё.

— Молчите, Адриана, — оборвал её низкий бархатистый голос. — Давайте сегодня просто поужинаем, — она хотела отойти, но он не выпускал её ладони. — Я слышал у рыбаков был хороший улов. Поговаривают об угре.

— Ради угря, конечно, можно поужинать, — очаровательно согласилась она.

Они спустились вдвоём в тихий зал ресторана, где помимо них сидела пара индианосов, по-видимому решивших перекусить здесь перед дальнейшим плавании. Почти все столы пылились в дальних углах, ибо надобности в их использовании не возникало в девяти из двенадцати месяцев в году. По требовательному жесту маркиза слуги суетливо подвинули один к центру помещения, одновременно подтирая его от застоявшейся пыли.

— Чего закажете, сеньор Долорес? — спросил один из официантов, когда они удобно уселись по местам. Адриана с едва скрываемой заговорщицкой улыбкой взглянула на него, и отвела взгляд.

— Да, — ответил Фернандо беспечно, барабаня пальцами по поверхности стола, — мне и моей сестре уж больно захотелось угрей. Слышал, ваш повар умеет их как следует приготовить. Давай, славный малый, поторопись на кухню и попроси для самых щедрых гостей лучший угорь на побережье.

За шутливыми разговорами незаметно пролетело время, когда качающиеся на петлях двери с шумом ударились о стену, и разваливающийся с ноги на ногу повар вышел к ним, неся в руках две тарелки от которых поднимался пар только что поджаренных блюд. Мужчина услужливо расставил их перед постояльцами, широко улыбнувшись из-под своих внушительных закрученных усов. Он терпеливо ждал, пока богатый сеньор, чьи позолоченные подвесные часы сразу бросились в ему глаза, испробует его творенье и выскажется. Такие состоятельные люди не переступают порога этого Богом забытого отеля, и весь персонал ломал голову, как этих двоих сюда занесло.

Когда добродушный повар наконец удалился, они переглянулись с трудом сдерживая смешок. Нет, ну пережить можно многое, но когда тебя десять раз за минуту именуют сеньорами Долорес, совладеть с собою тяжело. Фернандо наигранно сгорбил спину, прищуриваясь и резко выговаривая каждое слово, подражая Бернарду, а Адриана начала охать и просила отпустить её на очередное светское сборище. Индианосы за соседним столом изрядно смутились странному зрелищу, но виду показывать не стали; уж им не привыкать по их образу жизни сталкиваться с чудаками.

Против всяких законов романтики к концу ужина не заиграла ни романтическая скрипка, ни зажигательные аккорды испанской гитары – всё продолжало пребывать в свойственном ему умиротворении, лишь изредка нарушаемым звуками бьющихся о скал волн. Щёки Адрианы заметно порозовели за время ужина, и её лицо, казалось, снова обретает свойственную ему яркость и жизненный блеск. Когда-нибудь, спустя пару лет, под её искристыми зелёными глазами залягут морщины, как свидетельство того, что ей пришлось немало перенести за эти годы, но сейчас, при полумрачном свете свечей, она выглядела бесподобно. На ней не было дорогих платьев, сшитых на заказ из заморских тканей, не было на ней и золотых украшений, позвякивающих при каждом повороте головы, да и не нужна была вся эта мишура ей, девушке которая так искренне улыбалась и строила рожицы, как маленький ребёнок.

Фернандо наблюдал за ней не отрываясь: от его острого взгляды не скрылось ничего, включая едва не выскользнувшую из её рук вилку, и то как она умело прикрыла салфеткой нанесённое на скатерть пятно от вина. Его это забавляло. В какой-то момент он даже почувствовал, что снова сидит на полях Жардинс де Таронья, не обремененный никакими семейными обязательствами, рядом с ней, слушая её завлекающие рассказы, в то время как мягкий морской бриз подбрасывает в воздух её локоны.

После ужина, иссушив почти всю бутылку вина, они направились на задний двор, где долго обсуждали у маленького фонтана о том, что эти сооружения ужасно бестолковы, и от них только пустые расходы на воду. Потом их заинтересовали пальмы, черепичная крыша постройки, и так шаг за шагом они дошли до конюшни, где среди ночных сумерек было различимо лишь тяжелое лошадиное дыхание.

— Вы помните мои уроки, дорогая? — заговорщицки спросил Фернандо, зажигая масляную лампу посреди стоила.

— Не собираетесь вы предложить... — шёпотом спросила Адриана, следуя в полумраке за ним.

— Именно это и собираюсь, — он уверенным движением вывел двух лошадей из загонов, протянув одни поводья ей. — Взбирайтесь и поехали смотреть округу. Понятия не имею, где мы застряли, но природа должна быть хоть немного интересной.

— Но рана, — запротестовала девушка, резко остановившись.

— Не сегодня, пожалуйста, — заявил Фернандо тоном, не терпящим возражений.

Словно бродячие воришки, они покинули территорию отеля в полной секретности и верхом на двух резвых скакунах. От лёгкой затуманенности вина она не могла сперва совладеть с лошадью, но вскоре руки по привычке сделали своё дело, и они со всей мочи поскакали на покрытые лунным светом поля.

Это был взрыв эмоций: пустынная местность, манящая ночь и невероятная скорость бега. Ветер растрепал ей волосы, а дыхание сбивалось не то от скачки, не то от вырвавшихся в наружу чувств. Всё земное и обыденное сместилось куда-то далеко, на задний план, и в ней проснулось дикое примитивное желание, которое, возможно, просыпается в индейцах, охотящихся посреди нетронутый прерий. Манеры, приличия, условности – всё забыто, и только животное желание продолжать бегство и кричать во всё горло непонятно о чём.

Они стремительно пересекли наперегонки одну долину за другой, не оглядываясь ни разу назад, и среди умиротворяющей ночной тишины можно было различить лишь нетерпеливое "Но! Но!" бросаемое лошадям. В какой-то момент они затянули поводья и остановились, давая себе и животным перевести дыхание. Над ними простиралось бескрайнее звёздное небо, где словно высыпавшиеся из шкатулки ювелира, рассыпались горстки светящихся точек. Молодые люди подняли головы к верху, вглядываясь в неповторимое природное чудо.

— Так странно, Фернандо, — заговорила Адриана прерывистым от отдышки голосом, — это так странно и волшебно. Будто мы не здесь: ни в Испании, ни в Каталонии и ни в провинции Барселоны – нет, нет. Мы будто совсем в другом измерении, которого, возможно, совсем не существует. Мы словно парим в небытие!

— Дорогая, — он аккуратно убрал пряди с её лица, — вам, видимо, вино уже ударило в голову. Нам стоит вернуться, пока вы ещё можете держаться в седле.

— Я не хочу никуда уезжать, — решительно запротестовала она. — Если мы вернёмся опять вернутся все проблемы, вопросы и прочее, а здесь это всё не имеет значения. Ах, давайте побудем ещё немного.

Фернандо совершил ошибку, уступив ей, ибо впервые выпитый в таком количестве алкоголь лишил её сознания менее, чем через пятнадцать минут. Мирно посапывая на его плече, она возвращалась вместе с ним на одной лошади, пока он пытался виртуозно тянуть за поводья вторую.

На утро Адриана проснулась шокированная своей неспособностью ясно думать из-за головной боли. Она с большим трудом встала с кровати, осмотрев себя в своей парадной и измятой одежде, с кусочками сена и прочих трав, красующихся на подоле. Обрывки вечера возвращались в её сознание постепенно, и к тому моменту, когда девушка переоделась и умылась, она чётко осознала, что всё произошедшее не было сном.

Высушив графин воды, Адриана легла обратно, наблюдая за мерцающими солнечными лучами на потолке. Ноги ныли от непривычно долгой физической нагрузки. Раздался стук в дверь и после одобрительного возгласа девушки, официант вошёл с тележкой на которой красовался еле тёплый завтрак.

— Сеньорита Долорес, — обратился к ней парень, но она напрочь забыла своё очередное фальшивое имя. — Кхм, — кашлянул он громче, — сеньорита Долорес.

— Ах, да, да, — суетливо обернулась она, опираясь локтями на кровать. — Слушаю вас.

— Ваш брат просил передать, что ждёт вас у себя в номере через полчаса.

— Зачем? — выпалила она, не подумав.

— Не знаю, сеньорита, — опешил официант.

— А он был в хорошем расположении или... — допытывала она несчастного.

— Сеньор был сдержан, — единственное, что смог выговорить парень перед тем, как ему наконец дали уйти.

Несмотря на то, что официальность назначенной встречи её немало удручала, Адриана постучала в соседнюю дверь в назначенный час. Вчерашний вечер был воистину сказочным, Фернандо был в лучшем своём проявлении, но не могла ведь она ожидать, что это продлится вечно? Свойство каждой сказки в том, что в один момент она закончится на счастливой ноте, и книгу придётся закрыть.

Войдя в помещение, девушка внимательно осмотрелась и нашла хозяина номера курящим у окна. Он обернулся, изучив её с ног до головы оценивающим взглядом, и тоном судебного прокурора попросил сесть на перемещённый к центру комнаты письменный столик. Адриана покорно повиновалась, прекрасно скрывая за сдержанным выражением распирающее внутреннее беспокойство.

"Господи, он сейчас скажет что-нибудь плохое. У него всегда такой вид, когда речь идёт о неприятном" — мгновенно заключила она про себя.

Фернандо, пребывая в не менее волнительном состоянии, мерил шагами потёртый ковёр, никак не решаясь взглянуть девушке в лицо. В какой-то момент он замер на месте, и, повернувшись к ней, приблизился к столику. Он выпрямился, стряхнув окурок в пепельницу, и скрестил руки за спиной.

— Вы, наверное, догадываетесь, почему я вас позвал? — начал Фернандо бесстрастным тоном.

— Полагаю, что да, — прозвучал неуверенный ответ.

Он всё также не смотрел ей в глаза, проводя пальцем по переносице, и медлил с ответом не из-за того, что не знал, что следует сказать - за ночь он десятки раз прокрутил свою речь в голове - а потому, что боялся, что из двух сценариев всё пойдёт по наихудшему.

— В таком случае, вы предвидели вопрос, который я собираюсь задать, — его ледяной тон больше не вводил в замешательство, она уяснила суть происходящего. — Кто вы такая, Адриана?

Девушка набрала в легкие воздух, словно этим возможно было остановить время. Время - это волшебное слово было разгадкой ко всему с ней произошедшему, но разве могла она объяснить ему то, над чем до сих пор ломала голову сама? Однако сейчас разворачивалось то, в чём она прекрасно разбиралась. Девушка понимала каждой клеточкой своего тела, что от её ответа зависит их будущее. В его быстрых, несколько неуверенных и поспешных движениях, было заметно, как много он размышлял на эту тему, а в устремленных на неё задумчивых глазах читалась надежда. Она знала, что Фернандо желал больше всего на свете, чтобы её признание было хоть отдаленно похоже на правду. В её мозг прокралась искусительная мысль: " А почему бы не дать ему, того что он хочет?". И впрямь, что ей стоит наврать, будто её семья погибла при странных обстоятельствах или же, что её хотели насильственно заточить в монастырь и она сбежала? Кому будет хуже от этой лжи? Это белая ложь, она во благо.

Адриана стряхнула головой, прогоняя заманчивую идею. Нет, всему должен быть предел, а играть на его доверии полное кощунство. Фернандо должен знать правду, которую так упрямо презирает. Да и не будет ли ей самой противно прожить остаток жизни в теле другого, пусть и вымышленного, человека?

— Мой ответ не изменился за эту неделю, — как можно спокойнее выговорила она.

Её слова прозвучали аналогично вынесенному смертному приговору на трибунале, и жертва с палачом переглянулись. Фернандо закрыл пальцами веки - назад дороги нет, верёвка дернута и свист стальной гильотины прогремел в воздухе

"Зачем она мне врёт?" — досада накрыла его с головой, — "Почему нужно постоянно всё усложнять? Разве она не понимает, что после всего что мы пережили, я готов простить ей всё?"

— В чём вы так боитесь признаться? — не выдержал он. — Своего происхождения? Или вы были замужем? Если дело во втором, то я добьюсь развода. Я далеко не почитатель церкви...

Он произносил ещё какие-то подбодряющие фразы, но Адриана не слушала. Она смотрела, как Фернандо серьёзно разводит руками, как на его лбу выступила жилка, и больше всего ей хотелось согласиться с любой из его теорий. Девушка отдала бы полжизни, чтобы действительно скрываться от тирана мужа или быть всего то дочерью рыбака, но это всё неправда, а лгать она больше не намеренна.

— Нет, дело не в этом. Я просто в одно утро проснулась в девятнадцатом веке, — её голос становился всё тише и неуверенее, словно тело неосознанно противилось озвучивать эти разрушающие речи.

— Может, вы ударились или упали? — в порыве отчаяния ухватился он за последний вариант. — Ну, знаете, головой... Я не много смыслю в медицине, но видел не раз на войне, как солдаты теряли память после тяжелых сотрясений.

— Нет, — почти шёпотом отнекивалась Адриана.

— Если это так, — Фернандо не услышал, или не хотел слышать, её отрицаний, — мы наймём лучшего врача. Уверен найдётся какое-то лечение. Не получится в Испании, поедем дальше. Во Франции медицина развита в разы лучше...

— Нет, нет, нет! — перебила она, не в силах больше слушать. — Смотрите до чего вы доводите меня, Фернандо. Только ради того, чтобы не огорчить вас, я готова согласиться стать сумасшедшей.

Усилием воли девушка сдержала подкативший к горлу ком. Он застыл на месте, всё ещё стараясь в глубине души отыскать ключ к этой чёртовой головоломке, но тщетно. Может, дело в том, что он искал не там? Или он просто ломится в дверь, запертую изнутри?

Фернандо осмотрел побледневшее существо, и глубоко выдохнул, повернувшись снова к окну. Как же он устал теряться в догадках. Всю эту неделю в отеле, он ждал от частного сыщика хоть какой-то новости о семьи Кастильо с улицы Эшампле, но таких попросту не существовало! Эта девушка опять всё выдумала, опять водит его за нос. Почему жизнь его испытывает всегда самыми дорогими людьми? "Нет" — подумал Фернандо, — "Я слишком глубоко копаю. Ответ лежит на поверхности, как и всегда...". Мужчина не хотел себе признаваться в том, что причина, возможно, кроится не в леденящих душу тайнах, а в её равнодушии к нему. Он, черт побери, дважды делал ей предложение, дважды пытался достучаться до неё, но каждый раз, когда он был почти уверен во взаимности, она разрушала всё в одно мгновение. Сперва эта пресловутая любовь к Хавьеру, потом она ухватилась за Альбу и неудачные обстоятельства, теперь же дело в её прошлом. Ей постоянно чего-то не хватает, у этой девушки всегда найдётся какая-то причина, отговорка, оправдание.

Фернандо достал из внутреннего кармана фляжку, сделав глоток. Если всё обстоит именно так, значит и действия стоит применить соответствующие.

— Откройте верхний ящик стола, — он продолжал стоять неподвижно у окна, словно средневековая статуя, наблюдая в едва заметных отражениях на стекле действия Адрианы.

Её взору предстал невзрачный кожаный портмоне. Раскрыв его, девушка обнаружила множество бумаг: первым ей на глаза бросилось нечто походящее на документ. Она не ошиблась, проводя пальцами по строгим печатным буквам Pasaporte, своему написанному от руки имени, названию провинции откуда она произошла и серийному номеру, если так можно было назвать число сто два также написанное от руки на желтоватой бумаге с парочкой непонятных печатей и сроком годности на один год. Не поднимая головы, чтобы не прочитать на его лице того, в чём она боялась себе признаться, Адриана вынула второй лист, что представлял из себя свидетельство о праве собственности на земельный участок. Девушка была слишком взволнована, чтобы читать каждую мелкую деталь, поэтому увидев в графе владельца своё имя, она сложила его на стол к паспорту и принялась вынимать остальное. Свидетельство о владении типографии средних размеров, как было подчеркнуто на идеально белой и ещё не успевшей высохнуть от чернил бумаге, предательски бросило в дрожь руки. Фернандо внимательно за ней наблюдал, не проронив ни слова. Наконец Адриана вынесла чек, на котором было написано:

"Господин директор банка, прошу выписать с моего счета предъявляющему лицу сумму в размере пятидесяти тысяч песэнов".

Пятьдесят тысяч, пятьдесят тысяч, пятьдесят тысяч - десяток похожих точь-в-точь чеков выскальзывали из её пальцев, пока девушка лихорадочно опустошала портмоне. Она знала, что это всё значило, но не успокоилась пока не показалось сероватое дно аксессуара, словно окончательно подтвердив собой отсутствие хоть какой-то надежды.

— Вы хотите, чтобы я уехала? — Адриана устремила на него безжизненный взгляд, восседая среди горы бумажек, сделавших из неё за минуту состоятельную женщину.

— Я чувствую себя частично виноватым за всё, что вам пришлось пережить, — он наконец повернулся, соединив руки за спиной. — Из-за меня вы связались с этим альфонсом, разрушив в пух и прах свою репутацию, из-за меня бежали из богатого дома на Сьютат Веллья. Мне бы хотелось считать себя и причиной неудавшегося брака с доном Наварро, но тут вы и сама преуспели.

Она с некой надеждой подняла на него глаза во время последнего предложения, но вместо знакомой саркастической улыбки увидела полную отрешенность. Он не попытался перевести всё в шутку - это, видимо, просто рефлекс.

— Я, может, и не самый образцовый мужчина, но с очень надоедливой совестью, — Фернандо говорил с ней не как любящий человек, а как следовало военному офицеру, отчитывающемуся за свои действия. — И долго думая над тем, чем загладить свою вину, я понял, что девушка, чья гордость не позволяет принимать помощь, ошибочно воспринимая её за подачки и милостыню, не сможет отказаться от самого ценного - свободы, — он замолк, словно внезапно осознав, как далеко всё зашло, а после продолжил таким же чужим тоном. — Свободу от необходимости работать прислугой, от унижения выходить замуж за первого встречного и даже свободу от надобности скрываться под очередным фальшивым именем.

Адриана почувствовала, что ещё недавний прилив утреннего жара стремительно покинул тело, и руки её бессильно опустились, утонув в складках юбки. Его чеканная речь отдавала в ушах, превращаясь в подобие эхо, что усиливалось и усиливалось с каждым разом.

— Я не приму это, — произнесла девушка упавшим голосом.

— Никто не дает вам право выбора, — безапелляционно заявил он, взглянув на неё из-под чёрных бровей. — Вы возьмете деньги не ради себя, а ради меня. Чтобы, как я выразился ранее, меня не мучила совесть, — лгал Фернандо напропалую, прекрасно осознавая, что мучить его будет нечто похлеще любой совести.

Она не могла с ним спорить. Что она может сделать? Просить его закрыть на всё глаза и жениться на ней? Ах, зная его упёртость, Адриана не сомневалась, что пока тема с её прошлым не будет исчерпана, он никогда не успокоится. Но она может стоять на своём и не принять от него ни копейки! Тогда Фернандо запечет в её психушку и будет дальше пытаться отыскать ответ. Какой-то замкнутый круг, и всё опять возвращается к тому злосчастному утру.

Адриана почувствовала неприятное ощущение в животе, словно органы синхронно сжались, добровольно отказываясь от принятия кислорода. Аккуратными движениями, она принялась убирать ценные документы обратно в портмоне. "Свобода, — повторяла она про себя, — скорее изгнание".

— Экипаж подан, — Фернандо подвинул стул, усевшись на противоположной к ней части стола. Ленивая грация его испарилась из-за тяжести тяготивших размышлений. Болезненно для себя, мужчина приметил, как легко она поддалась на уговоры. Увы, скорей всего он был прав в своих догадках. Адриана выпрямилась, прилагая всю свою силу, чтобы поддерживать безразличное выражение лица. Фернандо может отказаться от неё, но она не бросит свою гордость ему под ноги.

— Он довезёт вас до станции, там поменяют лошадей и через пару часов вы доберётесь до Барселоны. В вашем распоряжении собственная типография. Работники извещены о приезде новой госпожи, и поначалу вас обучат тонкостям, но, думаю, вы в этом не нуждаетесь. Ваш дом расположен неподалёку. Он меблирован, однако, если это не в вашем вкусе, у вас есть возможность всё поменять, — Фернандо произносил одно предложение за другим, словно оттягивая самый болезненный момент. — У вас теперь много возможностей, Адриана, — его слова сквозили непомерной горечью. — Вы вправе решать, как одеваться, чем заполнять библиотеку и с какими людьми знаться.

Он поднял на неё безрадостные серые глаза, пытаясь поймать хоть какой-то знак, подтверждающий ошибочность его плана. Адриана снова задумалась над тем, как бы поступили в этот момент, когда любимый человек, ненароком или умышленно, разводит между вами пропасть, книжные героини. Самые слабые лишились бы чувств или жалобно рыдали на груди главного героя, более смелые бы закатили истерику, понося на чём свет стоит, в конечном итоге придя к тому, что мужчина не захотел бы их отпускать, ну а самые мудрые... Впервые она не нашла ответа тому, как следовало поступить по канону романов. Этот факт принёс девушке ещё больше беспокойство.

— Фернандо, вы такой реалист, — её голос дрогнул. — Перестаньте ходить вокруг, да около и скажите мне всё прямо, — Адриана не спускала с него свой серьёзный и обречённый взгляд. — Я хочу услышать это от вас.

Он молчал.

— Я хочу услышать, что всё кончено из ваших уст, — она не узнавала собственный голос. — Вы же рубите правду сразу с плеча, словно идущий напролом ледокол. Я-то могу придаваться мечтам, но, если вы скажите, что это конец - я поверю.

Фернандо устремил глаза на какую-то точку в столе, застыв на месте. Было заметно, какая колоссальная борьба велась сейчас внутри него. Он ведь уже всё решил вчера накануне. Как свойственно деловым людям, проанализировал два исхода и их последствия, но почему, претворяя их в жизнь, ему совсем не достаёт холодной рассудительности?

Адриана наблюдала за ним, ожидая ответа. Зачем она это делает? Может, хочет себя добить, зная, что если он выскажет известную им обоим правду, то она уйдет, не лелея надежду? Или девушка просто оттягивает момент, чтобы не покидать эту комнату? Фернандо всё ещё молчит, значит ему нечего отрицать. Чтож, такой исход был очевиден. Не желателен, но очевиден. Глубоко вздохнув, она попыталась встать, как его рука резко ухватилась за её запястье, вынудив вернуться на место.

— Я не могу понять, чего вы добиваетесь, — наконец ответил мужчина, доведённый до предела. — Я ломал голову столько времени, но ни-че-го не могу понять!

— Фернан...

— Чего вам не хватает? — продолжал он в приступе исступления, сжимая покрасневшую руку девушки. — Хотите ещё раз услышать эти приторные слова от меня? Вот вам - Я вас люблю! Вам легче?

"Как мне станет легче, зная, что ты любишь меня и всё равно прогоняешь? Лучше бы ты презирал" — промелькнуло у девушки, не спускавшей глаз с его взбешенного лица.

— Насколько же я вам противен, что вы скорее изберёте путь одинокой женщины в "штанах", — подчеркнул он тот факт, что она почти согласилась самостоятельно вести своё дело, — нежели жизни со мной?

— Ах, Фернандо, какой вы идиот! — Адриана встала, вытиснув свою руку из его цепкой хватки. — Я никого так не любила, как вас, но если вы не можете мне поверить, о какой жизни идёт речь?

— Как я, чёрт возьми, должен в это поверить? — его яростный голос, казалось, заставил сотрясаться стены. Где-то в коридоре прислуга от страха выронила поднос, подняв шумиху на весь этаж.

— Я заставлю вас мне верить, — неожиданно для себя вскликнула Адриана, отбросив назад надоедливую прядь волос. Лицо Фернандо всё ещё пылало, но её слова ввели его в ступор. — Карлисткое восстание повторится, ещё много раз, перейдя в гражданскую войну, которая будет длиться вплоть до тысяча восемьсот тридцать девятого.

— Это может предсказать любой проницательный военный, — парировал он, несколько сбитый с толку с того, куда довела их дискуссия.

— Однако скажет ли ваш военный, что война будет выиграна сторонниками жены и дочери нынешнего короля? Скажет ли он, что Изабелла войдёт на престол в четырнадцать лет? — уроки истории один за другим проплыли перед её глаза ми, пока она в порыве отчаяния пыталась донести до него правду. — А догадываетесь ли вы, что в один день люди больше никогда не будут использовать свечи? — Фернандо окончательно остыл, устремив на неё полный удивление взгляд. — Да, огромное количество воска будет сэкономлено из-за электричества. Представьте, Фернандо, достаточно будет просто дотронуться до включателя и в мгновение ока вся комната озарится светом.

— Все эти рассказы о Сантильяно-дель-Мар... — внезапно осенило его.

— Да, это всё чистая правда. Только не в вашем веке. — девушка говорила с таким волнением, что не успевала набрать достаточно воздуха в лёгкие для следующих слов. — Или же, к примеру, в тысяча восемьсот тридцать седьмом году на английский престол взойдёт Виктория, — Адриана хотела озвучить ему глобальные события, свершение которых безусловно послужит доказательством её правды. — С этой великой женщины начнётся целая эпоха. Её так и назовут - викторианская. Хотите знать за кого она выйдет замуж? — Фернандо не знал на данный момент, чего он вообще хочет. — За своего дальнего родственника, немецкого принца Альберта.

— Адриана... — попытался он остановить её.

— Я затрону более близкие вам темы: Вы знаете, что через четыре года отменят испанскую инквизицию? — её глаза лихорадочно метались по комнате, пока мозг подбрасывал всё больше и больше информации. — Или, что в скором времени Соединенные Провинции Центральной Америки распадутся, и образуются такие страны как Гватемала, Коста-Рика, Гондурас...

— Адриана, — повторил Фернандо настойчивей, не спуская с неё глаз.

— Никарагуа и... — мгновенно запнулась девушка, поняв, как нелепо смотрится со стороны. — Я выгляжу, как сумасшедшая, не так ли?

Ответом послужил его жалостливый взгляд. Адриана глубоко вздохнула - что есть, то есть.

— Послушайте, — заговорила она более спокойным голосом, — это тупик. Мы попытались через него перепрыгнуть, Фернандо, но не вышло, и теперь время каждому развернуться в противоположную сторону и идти своей дорогой.

— Что вы делаете? — спросил он как можно бесстрастней, заметив, как девушка неспешно открыла злосчастный портмоне, что располагался всё это время на столе, и вынесла оттуда два документа.

— Я не буду жить в купленном вами доме и работать, вернее просто быть нахлебником, на этой типографии, — Адриана сама восхищалась своей неожиданной способности прийти к иному выходу. — Нет, не спорьте со мной, — пресекла она его попытку недовольства, — иначе я буду надеяться встретить вас в каждом прохожем мужчине, а вы никогда не отпустите меня из своей жизни, — в его глазах читалась смесь вопроса и горечи. — Нам стоит освободиться друг от друга.

Фернандо, казалось, впитывал слова девушки, затаив дыхание. Его ладонь сжимала до посинения кожаную перчатку, а лицо, потеряв привычную каменную маску, погрязло в смятениях.

— Я возьму часть денег и уеду, куда посчитаю нужным, — слова вылетали у неё на удивление четко, хоть изнутри всё разлеталось в щепки. — Их вполне хватит мне, чтобы обосноваться в каком-то женском пансионе в роли учительницы или податься швеей в модный дом. Я не изменю своего имени более, и не буду скрываться, — кончики пальцев холодели от собственной рассудительности в разворачивающейся ситуации. — Вы должны дать мне слово, что не будете меня искать...

— Не могу, — честно процедил сквозь зубы Фернандо, сжимая кулаки. Кто знает, что жизнь опять преподнесёт этой девушке? И в направлении какого ветра придётся ему выискивать её следы?

— Не будете искать, пока не поверите, — завершила она свою, возможно, самую непростую речь.

Он резко поднял на неё ошеломлённый взгляд тёплых серых глаз. Все слова вылетели из головы. Фернандо не знал, чем можно ответить на такое.

— Через пять, восемь или десять лет, — добавила Адриана более тихим голосом, оглядывая его перед прощанием. — Когда вы убедитесь, что я не сумасшедшая - просто позовите, и я всё брошу. Клянусь, я ваша с того момента, как вы поверите.

Фернандо стоял, как вкопанный. Все эмоции разом, словно изнемогая от постоянных подавлений, выступили на его точенном лице: сперва растерянность, потом страх, а теперь тоска. Ему хотелось больше всего на свете ей верить, но... было слишком много "но". Адриана права в том, что они в тупике, права в том, что он не перестанет её осаждать в Барселоне, лишь изводя больше их двоих, а более того - он не придумал лучшего выхода. Как бы поспешно не пытался его мозг выдать нечто не столь отягчённое разлукой - не получалось. Возможно, раз в жизни, ему стоит дать чему-то случиться не по его плану.

Он молча наблюдал, как девушка поправила своё платье и волосы. Как предательски побледнели щёки на её загорелом профиле и слегка задрожала губа. Адриана, непринужденно держа портмоне под локтем, принялась открывать скрипучую дверь. Едва успели её пальцы коснуться металлической ручки, она застыла, а после резко, словно выпрыгнувший из засады тигрёнок бросилась, огибая секретер, к нему. В последующую секунду Фернандо был заключен в одно из самых искренних в своей жизни объятий. Его атлетически-подтянутые руки сжимали со всей силы хрупкий стан Адрианы, пока он, подобно тонувшему человеку, вдыхал запах её волос, оставляя теплые следы от поцелуев на лбу.

"Ну почему тебе просто не побыть сумасшедшим, Фернандо? Почему не поверить ей прямо сейчас и никогда не отпускать?" — не успел он спросить самого себя, как девушка стремглав высвободилась, вылетев из комнаты. Подол её платья зацепился за дверной косяк и несколькими резкими движениями, она вырвалась, оставив кусок материи красоваться - единственное, на что он смотрел последующие несколько минут в полном оцепенении.

Мужчина плюхнулся бессильно на стул, изменив своей величавой осанке. Место ранения снова дало о себе знать жгучей болью, но едва это могло сравниться с царившим внутри опустошением. В голове внезапно всплыла сказка, и удивительно для себя Фернандо заключил, что лишенная голоса Ариэль пыталась донести до принца правду, но этот безмозглый идиот ничего не понял, пока не стало слишком поздно.