Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой...
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!

М.Ю Лермонтов, Парус

Фернандо не ошибся: сеньор Перес и вправду нашёл дорогу к полудню, появившись на пороге с растрёпанными волосами, окровавленным носом и пучками сена на одежде. Мужчина ни с кем не говорил, заперевшись у себя.

Весь город знал, что эту ночь он провёл в свинарнике, как и то, по какой причине он там оказался. Согласно версии маркиза де Лавера, которая по умолчанию в силу его положения считалась достоверной, по дороге от Феррер он абсолютно случайно столкнулся с гувернанткой, разыскивавшей пропавшего ребёнка. Выяснилось, что не пользовавшийся всеобщей симпатией сеньор Перес едва не поколотил несчастную девушку и собственную дочь. Домашние побои не были редкостью, однако, стоило им выйти за порог хозяйского дома, как общество не преминуло обрушить на голову виновника неприкрытое порицание. Трудно сказать, за что больше они его осуждали: за сам факт насилия или несостоятельность хранить сор в избе? Теперь те, кто подозревали о подобном прежде, но предпочитали не придавать значения, торопились внести свою лепту ко всеобщему презрению, словно соревновались в битье камнями у позорного столба. Тень, однако, так же падала и на пострадавших членов семьи в виде удушливой и унизительной жалостливости.

Поступок Фернандо женщины в то утро охарактеризовали "благородным", а некоторые из мужчин посчитали "недальновидным", в то время, как сам он пошел на поводу у секундного импульса: в тот момент и в том месте ему просто не хотелось оставлять Адриану с этим пьяницей.

Сама же Адриана на заре нового дня с укором совести обнаружила, что раздумывает не о последствиях вскрывшейся тайны Перес, а о том, что человек, который ещё вчера казался таким же как прежде, женится, и не на ней. Несмотря на всё, что он сделал для неё, Фернандо не обещал расторгнуть помолвку, да и вообще не обещал ничего. Он даже не заикнулся о своих чувствах, только подчеркнул, что прилагал усилия на её поиски. Казалось, в их взаимоотношениях ничего не должно меняться - придётся опять притворяться незнакомцами, однако, девушка приняла решение больше не бегать от Альбы. Ей было стыдно, что за спиной подруги развернулась вечерняя сцена. Нет, ей отнюдь не хотелось терять дружбу, но нельзя усидеться на двух стульях одновременно. Нужно принимать решение, а девушка не горела желанием решать всё прямо сейчас: для начала она поговорит с Альбой, и, может, признается ей. Это всё может, это всё на потом.

Тем временем обнаружилось одно серьёзное обстоятельство, не позволившее Адриане уйти с головой в свои душевные заботы — Мие снова сделалось плохо. После памятной ночи девочка слегла с теми же симптомами. Снова заявился доктор, снова послушал сердце и вынес всё тот же вердикт. Единственное, он добавил, в этот раз состояние обострилось. За такую очевидную констатацию факта Адриана ещё больше его невзлюбила — всем было видно, каким слабым стал ребёнок, как много сил её покинуло.

Бледнее чем прежде, она лежала на своей небольшой кроватке, озирая комнату бесцельным взглядом. Приносимые тяжелым трудом молоко и мёд больше не давали пользы, разве что у дона Наварро теперь был повод чаще наведываться к ним со своими неуместными речами. В доме воцарилась напряженная тишина, всех охватило дурное предчувствие. Сеньор Перес больше не напивался, трудно сказать из-за чего именно, и проводил в гробовом молчании долгие одинокие вечера. Яркость знойного лета моментально померкла над маленьким обветшалым домиком, и в души его жителей снова проникла холодная зима, когда зачастую детского смеха не было слышно на лестничных пролётах, а энергичные шаги не ознаменовывали начало дня. Визиты принимались теперь неохотно и не подолгу, да и никто не хотел выматывать итак страдающую мать, поэтому отчужденность от внешнего мира словно дополняла картину.

Вместе с последним визитом Альбы пришла неожиданная новость: с датой свадьбы уже решили, сыграют раньше, чем ожидалось - в конце августа. Невеста, несмотря на свои прежние капризы отметить торжество неизменно в Барселоне, в церкви где венчались родители, резко передумала. Единственное - платье должно было быть всё-таки из атласа жемчужного цвета, за которым Фернандо вчера уехал в город.

От Адрианы не скрылось, что подруга была чем-то взволнована, интуиция подсказывала верный ответ, но сейчас было совсем не время для шокирующих признаний и скандалов. Она молча выслушивала все рассказываемые ей подробности, заставляя себя принять настоящее, каким бы неприятным и болезненным для неё оно не оказалось. Раз он согласился на раннюю свадьбу, раз отбыл, как влюбленный кавалер, за какой-то материей, то всё окончательно кончено - глупо ожидать чего-то иного.

Последующие пару дней Адриана провела у кровати Мии, ведая ей новую, прежде нерассказанную, историю о Питере Пене — мальчике, который не хотел взрослеть. Казалось, болезнь отступала в эти моменты, и они переносились на неизведанную Нетландию, где нужно скрываться в чаще леса, подальше от капитана Крюка и его шайки пиратов. Вплоть до глубокой ночи, когда лунный свет окрашивал в бледно-голубой деревянные ставни и полы, они вдвоем сидели, добавляя новые детали и указывая пальцем в звёздное небо, притворяясь будто заметили рыжего мальчика, потерявшего свою тень. Порой девочка поднималась не без посторонней помощи с кровати, опираясь бессильными ручками на подоконник и смотря куда-то вдаль.

— Я бы тоже не хотела взрослеть, Сара, — произнесла она однажды, наблюдая за рукой девушки, указывавшей на большую звезду, пока она утверждала, что это и есть Нетландия.

— Разве? А как же большой дом, платья? Это всё будет у тебя, когда ты вырастешь и ...

— Нет, я хочу всегда оставаться такой, — Миа широко улыбнулась, прижавшись к Адриане. — Вырасту и буду такой же скучной, как все остальные, а мне нравятся наши сказки. Вот бы мы всегда могли сидеть здесь и говорить, говорить, говорить... Вот бы Питер Пен забрал нас, и мы бы никогда не взрослели! Пожалуйста, больше не закрывай окно, может, он ещё придёт.

— Ладно, — немного опешила девушка. — Но ты же не хочешь сказать, что я такая же скучная как все остальные?

В ответ был лишь негромкий смех.

Следующим утром их ждал приятный сюрприз: вся гостиная была заполнена разнообразными шифоновыми, муслиновыми, батистовыми и ситцевыми рулонами тканей, что были разбросаны на креслах, диванах и чайных столиках. К ним также прилагались ещё и узорчатые, словно воздушные, кружева разнообразных видов и расцветок, также привезенные целыми рулонами.

Адриана не без улыбки взяла в руку одну из десятка новых шляпок, украшенной пряжей и нежным аграфом с бирюзовой ленточкой под подбородок. По размеру можно было понять, что только одной головке в этом доме они будут впору. Сеньора Перес округлыми от удивления глазами продолжала осматривать щедрые подарки дона Фернандо, который стоял у двери и давал поручения выгружать остальное. Он немного покраснел от длительной скачки, и когда их взгляды встретились, успел лишь отмахнуть пот со лба, сняв в знак уважения шляпу. Адриана, стараясь не выдать себя при сеньоре, также учтиво кивнула, когда он уверенно прошагал к центру комнаты. Матильда неуклюже переступала свалившиеся на мол материи, и едва не упала, споткнувшись об семь метром тонкого батиста.

— Как поживает маленькая госпожа? — спросила он, обращаясь к хозяйке и стараясь встать так, чтобы видеть обеих женщин одновременно.

— Никаких изменений, — женщина в страхе подсчитывала общую цену подарков. — Спасибо вам снова, дон Фернандо, но мы никогда не сможем с вами за это расплатиться.

— Вы оскорбляете меня такими разговорами, сеньора, — отрезал он, смягчив сухость сказанного тёплой улыбкой. — Я не особо разбираюсь в моде, особенно женской, поэтому купил всё, чтобы не прогадать. Надеюсь, этого хватит, чтобы удовлетворить желание Мии?

— Да, тут даже более чем, — воодушевленно ответила сеньора. — Может, даже заберёте час...

Фернандо остановил её движением руки, и посмотрев на Адриану, несколько запнулся, раздумывая что уместнее произнести при третьем лице.

— Это очень щедро с вашей стороны, ваше сиятельство, — несмотря на подчёркнуто- саркастическое обращение, слова девушки прозвучали искренне.

Она заметила, как взгляд холодных серых глаз немного смягчился, он даже хотел что-то ответить, но сеньора Перес опередила:

— Дон, вы ведь нашли жемчужный атлас для сеньориты Феррер?

Эти слова будто чётко прочертили пропасть между ними, развеяв минутный розовый туман, что одурманил их на недолгое мгновение. С несколько поникшим видом Адриана поспешила удалиться, пробормотав что-то о Мие. Фернандо неохотно, без всякого интереса ответил, а после так же не замедлил попрощаться. Сеньора Перес, внимательно наблюдая за этой сценой, сделала давно напрашиваемый вывод, и сразу же поднялась к горничной. Женщина позвала её из детской комнаты жестом и, долго не церемонясь, сразу выложила суть.

— Сара, вы не хотите мне рассказать почему маркиз де Лавера так чуток к Мие, и бросается на помощь в ущерб себе? — сеньора неотрывно следила за растерянным видом девушки.

— Не понимаю, о чём вы, — Адриана отвернулась, ломая пальцы дабы подавить волнение.

— А я знаю, — прозвучал уверенный ответ, — и хочу вас предостеречь. Не буду спрашивать, как старые матроны: "Почему?", ибо итак ясно, чем состоятельный и хороший собой человек привлёк вас. Не знаю, что мог вам наобещать мужчина, который вот-вот женится, причем на вашей хорошей знакомой, но уверена, что даже быть его любовницей на попечении покажется вам в разы лучше жизни, которую вы ведете сейчас, — немного подумав, она добавила: — И это правда, однако, прошу вас быть мудрее. Сара, вы ведь не из таких, что готовы опуститься до такой безнравственности?

Адриана облегченно вздохнула, уверившись в первый раз, что чуткость сеньоры Перес её несколько подвела. Она понимающе посмотрела на хозяйку, которая сильно нервничала, представляя её ужасное будущее во всех красках.

— Сеньора Перес, вы всегда видите меня насквозь, но сейчас вы ошибаетесь. И на счёт меня, и на счёт дона Фернандо. Между нами ничего нет и не может быть, — она тяжело сглотнула, уставившись в одну точку, задав вопрос самой себе: — Разве могла бы я так поступить с Альбой? — от этих слов чувство вины будто сдавило рёбра девушки, вынудив её завершить разговор.

Фернандо сидел, поправляя запонки на своей рубашке. В большой комнате царило полное молчание, даже от сидевшей поодаль Альбы не было слышно и звука. Он чувствовал, что она переменилась за последнюю неделю, особенно после новости о его подарке Мие Перес. Девушка впала в какую-то лихорадочную апатию, и почти не разговаривала с ним, боясь даже порой оставаться, как раньше, наедине. Иногда он ловил на себе её блуждающие и полные неизвестности взгляды, но стоило ему завести беседу, как она поспешно переменяла тему, заговаривая о всяких глупостях.

Фернандо понимал прекрасно, что побуждает его невесту вести себя словно потерянный зверёк — от неё не скрылось похолодание в их отношениях. Он чаще засиживался в отеле или выезжал в город, нежели посещал её многочисленные приёмы. Он наблюдал за Альбой и сейчас: в изысканном парчовом платье она сидела на отдаленной софе, уставившись пустующим взглядом на ножку столика. Лицо побледнело, как в последнее время жаловались её родители, от которых тоже не скрылись происходящие у них под носом перемены.

Фернандо стучал обувью по полу, собираясь с мыслями. Он попросил девушку побыть с ним наедине ради того, чтобы прояснить важные вещи, и вот они сидят в гробовом молчании пять минут на расстоянии трех метров. Ему не хотелось причинять ей боль, не хотелось, чтобы всё выходило так. Ещё какой-то месяц назад он был очарован этой хрупкой благовоспитанной дебютанткой, подходящей лучше всего на роль будущей маркизы, к нахождению которой его так нетерпеливо подталкивали неписанные законы общества.

Теперь на месте чувств абсолютная пустота — ему не нравится ни её некогда казавшийся ангельским голос, манерность представляется чопорностью, а постоянные перепады настроения больше не вызывают умиление. Девушка с жемчужным браслетом напротив ослепительна красива, но ему больше не хочется её обнимать или даже целовать игриво в щёку. А самое ужасное, что она всё это прекрасно понимает, восседая в полном горе.

Почему так произошло? Каким образом он – закостенелый холостяк – вообще оказался окольцованным в одно мгновение? Как не удивительно и просто бы это не звучало, но в определенный момент любому мужчине захочется стабильности, вернее спутницы, которая будет её поддерживать за двоих. И дело здесь далеко не в любви или во внезапном прозрении смысла бытия, нет, это психологическая потребность быть к чему-то привязанным. Именно из-за удобства и привычности положения, многие представители сильного пола предпочитают прозябать в несчастных браках, имея дорогую-любимую на стороне, к которой никогда в итоге не уйдут.

Фернандо было с ней удобно. Когда они встретились впервые, он был поражен её женственностью, красотой и беззаботностью. В Альбе соединилось всё, о чём любой мужчина может мечтать. С ней легко, она не заставляете попусту страдать, тревожиться и биться в смятениях. Девушка, в отличии от кое-кого, не выдумала себе идеальный сценарий, по которому следует жить. Возможно, именно поэтому он и не стал откладывать помолвку: Фернандо верил, что рядом с такой, как она, обретёт покой, к которому невольно начал стремиться к тридцати годам. Большего от неё и не требовалось.

Он снова перевёл взгляд на девушку. Альба, конечно, замечает, как жених с большей радостью посещает соседний дом, как часто разгуливает по песчаному берегу, пытаясь встретиться отнюдь не с ней, она даже ясно осознает, что в Барселону он так охотно рванул не из-за её платья. Её сердце разбито, хоть она и скрывает это за пеленой беззаботности и отчужденности.

Фернандо попросил разрешения закурить, и после её едва заметного кивка, поднялся к окну, разглядывая за сплетениями бугенвиллий залатанные стены дома Перес. Она же, его невеста, сидела сзади словно осунувшаяся от горестей прекрасная лебедь, а ему было нечего сказать, ибо самому себе он успел сказать не так уж много.

Утром пришло письмо из штаба, в котором требовалось его немедленное прибытие в Барселону. Неизвестно насколько могла затянуться эта поездка – необходимо было разрешить мучавший вопрос сейчас. А дилемма заключалась в том, что прежний желанный покой внезапно потерял для него всякую привлекательность. Было ли это временным помутнением, или же, напротив, он узрел свою истинную суть – оставалось загадкой. Однако одно ясно точно, ему нужно выбираться из болотной тины под названием "брак"!

Девушка, чьё имя, настоящее оно или нет, единственное что было известно ему, снова ворвалась в его жизнь, нарушив царившееся равновесие. Адриана не могла быть ему безразлична, не могла быть и ненавистна. Живая головоломка, так тесно переплетенная с его прошлым – Фернандо не мог дать ей уйти. Он докопается до правды, чего бы оно не стоило, но прежде, чем запутаться во второй юбке, следует выбраться из-под волн первой.

Внезапно у расположившихся поодаль пальм замаячил знакомый силуэт. Прищурившись, он убедился в своем предположении, а потом резко повернулся, окинув взглядом помрачневшую комнату.

— Сеньорита Феррер, не хочу растягивать наш разговор, — произнёс мужчина, приблизившись к ней.

— Вы всё равно не скажете ничего хорошего, — дрогнувшим голосом произнесла Альба, подняв уставшие глаза на его изящно сидевший мундир.

— Послушайте меня, — Фернандо взял её за руки, усевшись рядом, — я не мастер долгих и красивых речей, поэтому буду говорить по делу: нам стоит... — он запнулся, поймав её полной мольбы взгляд, и откашлялся, — в общем... эта свадьба. Её не может быть.

Ему нелегко дались эти слова. Наблюдать за страданиями Альбы оказалось тяжелее, чем представлялось. Девушка не разразилась рыданиями, вопреки опять-таки его ожиданиям, а бесшумно вытирала текущие по щекам слёзы. Фернандо выпустил её холодную, как лёд, ладонь, потерев пальцем по переносице.

— Я вам больше не нужна, не так ли? — почти шёпотом произнес женский голос.

Она попала в цель. Он почувствовал себя последним мерзавцем. Альба выглядела такой беспомощной и всеми покинутой, что будоражила в любом здоровом мужчине природное желание оберегать и защищать. Наблюдай за ними со стороны Адриана, она бы невольно вспомнила притчу о летучих мышах, поведанной матерью:

Жили трое летучих мышей: один самец и две самки. Одна из самок всегда смеялась, другая же постоянно плакала. Самец любил весёлую, но когда пришло время выбирать... он остался с плаксой. Она такая слабая, несчастная, одинокая – ему хотелось ей помочь. Он думал, что если будет очень сильно её любить, то она перестанет плакать.

— Мужчине следует нести ответственность за свои поступки, — произнёс он ровным тоном.

От этих слов она просветлела в лице, пытаясь отыскать в его голосе или выражении что-то подтверждающее хорошее начало его речи, но Фернандо сохранял непроницаемый вид.

— Вы имеете все основания знать, почему я принял такое решение, — он заметил, как у неё снова упало сердце, и Альба устало опустила глаза на землю. — Причина ни сколько в другой женщине, а скорей во мне.

— Другая всё же есть, не так ли? — её полный обиды взгляд устремился на него. Она знала ответ, но хотела усилить чувство его вины.

— Я не буду лгать, как нашкодивший щенок, — Фернандо выпрямился. — Есть другая, она была всегда.

— Почему вы тогда не женились на ней? — с трудом сдерживая ком, спросила Альба, чувствуя, что он уходит стремительно и безостановочно из её жизни. Необходимо немедленно что-то предпринять.

— Не вышло, — холодно отрезал он. — Вернее она отказалась и сбежала, а потом начались мятежи, и я долго не мог её найти.

— Если вы её искали и... и она вам нравилась, зачем тогда ...

— Правда, я никогда не переставал думать о ней, — заранее прервал он девушку, устремив на неё свои отрешенные серые глаза, — но и с вами я не играл.

Альба смотрела на него в замешательстве – его речи, казалось, противоречили друг другу.

— Говорил ли я вам, что люблю вас? Да, любой мужчина произнёс бы это ради женского внимания, а мне эти слова произносить далеко не впервой. Чувствовал ли я нечто действительно схожее? Да, я в это искренне верил, но ошибался. Я далеко не идеален: вечно жаждущий событий и бросающийся с головой в самое пекло, и любовь моя не способна на приземленные чувства в обыденной повседневности. В ней обязано сочетаться безрассудство, отклонение от общепринятых канонов и горькое противоречие. Понимаете, Альба, счастливым меня сделает не та женщина, которая светит как солнце в весеннее утро, а та, что обернётся штормом среди ясного дня. И пусть мои чувства не до конца взаимны, пусть она меня отталкивает всю жизнь – даже эта горечь мне приятна, такой уж я создан.

Наступило напряженное молчание. Девушка задумчиво смотрела на его бесстрастное лицо, пока мозг лихорадочно пережевывал эти, более глубокие, чем ей показались, слова. Грандиозная мысль пришла неожиданно: она резко встала, у неё закружилась голова, и Альба очень вовремя упала на его, готовые подхватить руки.

— С вами всё в порядке? — говорил он в полной растерянности, рассматривая её бледное лицо. — Мне не стоило так резко вываливать на вас всю правду. Эй, кто-нибудь! — обратился Фернандо к прислуге за дверьми. — Госпоже плохо!

«Хочешь шторма, будет тебе ураган» — пронеслось в её голове, когда несколько служанок наперебой подносили к ней нюхательные соли и воду, обмахивая попутно веером.

Фернандо пришёл в ещё большее замешательство при виде её страданий. Он и не подозревал, что всё так осложнится с расторжением помолвки. Снова боль между рёбер - как она всегда не вовремя. Мужчина как можно незаметней приложил ладонь к месту ранения, стараясь таким образом облегчить неприятное жжение.

Одна из изнервничавшихся служанок спросила, угодно ли сеньорите доложить о её состоянии родителям? Еле заметный кивок, казалось бы, безжизненного лица послужил согласием, и вот удалявшиеся шаги на лестнице свидетельствовали о неизбежности скандала.

— Мне жаль, что я довёл вас до такого, — Фернандо, мерил шагами комнату, пытаясь вести себя, как обычно. — Теперь вы знаете, почему я прошу расторжения помолвки. Я объяснюсь сейчас же с вашим отцом.

— Прошу вас, — взмолилась она, но тут на новость о потере чувств Альбы пришла дона Феррер, усевшись рядом с несчастным дитя.

Женщина сразу поняла, что дело в состоявшимся здесь пару минут назад секретном разговоре. Она негромко причитала, сбрасывая пряди с лица девушки, которая ещё некоторое время назад была абсолютна здорова. Отца семейства сейчас дома не было. Это расстроило Фернандо и принесло облегчение его невесте.

— Что здесь произошло, ваша светлость? — требовательно спросила мать.

— Я был вынужден объявить Альбе о своем намерении...

— Мама, прошу вас, оставьте нас на пару минут, — намеренно перебила его девушка.

Дона Феррер противилась некоторое время, но поддалась на уговоры дочери. В конце концов между молодыми часто вспыхивают ссоры, а так как они помолвлены, то оставить их на пару минут для разговоров не представляется непозволительным.

— Я очень плохо себя чувствую, дон Фернандо, — заговорила она сразу, как закрылась за матерью со служанками дверь. — Давайте продолжим этот разговор позже.

Фернандо замер в нерешительности. Он не хотел оттягивать разрыв, но и сводить Альбу в могилу не намеревался. Хорошо, пусть она придёт в себя до вечера.

— Я вернусь после полудня, чтобы сказать всё вашему отцу, — последнее, что произнёс он, на мгновение застыв у дверного косяка на тихий, вырвавшийся из груди, надломанный плач, прежде чем скрыться за дверью.

Ещё во время обморока Альбы, Фернандо успел приметить, выискивающую фигуру дона Наварро за окном. Раз с помолвкой почти что покончено, самое время увидеться с ней.

Адриана разминала отекшие ноги прогуливаясь вдоль берега, против воли составляя компанию дону Наварро, который не замедлил последовать за ней после чая. Она научилась не вслушиваться в его высокопарные и одновременно лишенные логического смысла речи, всматриваясь в синюю гладь моря.

Дом в последние дни походил на огромное ателье, в котором порой терялись сами хозяева. В порыве безудержной радости, вернее в целях отвлечения от неблагоприятной реальности, женщины принялись распарывать, кроить и сшивать тонны подарочного материала. Каждая пыталась создать нечто восхитительное и приковывающее взгляд, чтобы как можно больше взбодрить ослабевавшую изо дня в день Мию. На полу валялись кусочки тканей, где-то за углом мыши с удивлением обнюхивали закатившийся наперсник, а красноватый ковёр побелел от количества упавших на него мелких ниток. Они почти не общались друг с другом, лишь изредка обмениваясь фразами о здоровье ребёнка или об иголке поострее. Не было сомнений, что в один день, когда они разгребут эту неприлично возвышающуюся гору материи и нашьют девочке столько разных платье и юбок, что даже самые яркие её фантазии не смогут с ними сравниться, эта напасть наконец отступит. Да, всё пройдет, и они снова откроют двери для соседей и будут хвастаться какая прехорошенькая у них Миа в этих атласных ленточках и фетровых шляпках.

— Вы тоже ведь считаете, что новый проповедник в прошлое воскресенье достаточно живо читал вслух... — дон Наварро, нахмурив слегка свои седые брови, унесся мыслями в церковь прошлого воскресенья.

— Конечно, — не раздумывая ответила девушка, продолжая раздумывать о своём.

— Вы знаете, сеньорита, по сравнению с прошлым, я хочу вам сказать, этот проповедник внушает мне существенно большее чувство уваж... — мужчина запнулся, а после произнёс с натянутой вежливостью. — Ваше сиятельство, я вас не заметил.

Адриана резко обернулась, а после сухо поприветствовала, как следовало любой прислуге при встрече с аристократом. Фернандо едва заметно ухмыльнулся, не сводя с неё глаз. Он обратился к дону Наварро:

— У вас случаем не гнедая лошадь, дон?

— Да, — гордо произнёс мужчина, выпрямив грудь, — её отец многократный чемпион скачек.

— Тогда понятно почему в ней проснулась тяга к скорости, ибо я только что видел, как она мчалась к центральной улице, — безэмоционально произнёс он, словно речь шла о состоянии погоды.

Дон Наварро побледнел и, невнятно извинившись, поспешно и пыхтя побежал в сторону дома. Адриана растерялась, но через какое-то мгновение уловила насмехающиеся нотки в выражении Фернандо, смотрящего вслед мужчине.

— Это вы, — недоумевающе заявила девушка. — Зачем?

— Лучше следует привязывать своих коней, — он сделал шаг навстречу к ней, но она синхронно двинулась назад. — Послужит уроком старому нравоучителю.

— Нам не следует бывать наедине у всех на виду, — оглядываясь по сторонам, произнесла Адриана.

— Я не узнаю вас: где девушка, которая втайне от всех сбегала, чтобы ездить на лошадях в мужских брюках? — бросил он, преградив ей дорогу.

— Она изменилась, а вы ставите меня в неловкое положение, — запротестовала она.

Фернандо резким движением притянул девушку к себе, запечатлев поцелуй на её губах.

— Теперь ваше положение хуже некуда, и вы можете меня дослушать, — отстранившись от шокированной Адрианы, чуть ли не приказал он. — Я вынужден сегодня уехать, и не знаю, как долго меня не будет, но тянуть смысла не вижу.

Фернандо замолк, а она едва разобрала из-за отдававших в ушах ударов сердца, сказанные им, хоть и торопливо, но очень искренне слова.

— Мы оба достаточно пережили, не так ли? — снова обратился он к ней через пару мгновений.

— Я не намерена ничего слушать. Может, напомнить, что вы помолвлены?

— Уже нет, — лицо Фернандо исказилось в лёгкой улыбке, когда от него не ускользнуло промелькнувшая в ней, правда вперемешку с недоверием, радость. — Я только что объяснился с Альбой.

— Не верю.

— Не верьте, — сдержанно ответил он, — но я отослал вашего пылкого ухажёра не за тем, чтобы мы, как обычно, спорили. Когда завтра до вас дойдут вести, меня уже здесь не будет, поэтому выслушайте заранее.

Адриана смотрела прямо на него, не найдя аргумента для продолжения спора. В её глазах читалось едва скрываемое волнение, от чего она принялась хрустеть костяшками пальцев.

— Мы оба совершали ошибки, — он взял её нежно за руку, легонько притянув к себе, — и оба за них поплатились. Время не стоит на месте, мы не молодеем, а игра в прятки может затянуться надолго. Я не хочу бегать всю жизнь за призрачным образом и ждать, когда таинственный секрет вашего происхождение снизойдет, чтобы открыться мне. Если чему-то меня и научили испытания, так это тому, что их избегание приносит лишь несчастье.

Вы думаете я намеренно оскорбил и дал вам уйти два года назад, потому что вы задели мою гордость? Ох, помимо этого вы являлись живым образом того, что я отчаянно желал забыть. Я не был готов смотреть каждый день на двойника той, чья кровь лежит на моих руках. Даже когда я искал вас эти годы этот страх не покидал меня. Мне казалось, что достаточно убедиться, что вы живы и не бедствуете, и я успокоюсь, но снова ошибка. Адриана, я не хочу вас снова терять. Если вы — моё испытание, то я согласен встретиться с ним лицом, — при этих словах Фернандо склонился над ней так, что его дыхание обжигало её покрасневшие щёки. — Выходите за меня и уедем отсюда.

Адриана едва не пошатнулась от сказанного, но его руки крепко держали её за локти. Такой непредсказуемый поворот событий вызвал хаос в её и без того неспокойном внутреннем мире, и ей казалось, что буйный поток, по которому она неслась со дня его появления в городе наконец-то приблизился к самому краю, переходя в огромный, свирепствующий водопад. Сердце не могло не трепетать от вида его смягчившегося загорелого лица и интонации в бархатном голосе. Фернандо неотрывно наблюдал за ней, пытаясь разглядеть какой-то знак в зелёных глазах. С губ готово было вырваться желанное согласие, но холодная рассудительность цепкой рукой сжала горло, и мелькнувшая секунду назад улыбка моментально сменилась озадаченностью.

— Что? Что не так? — растерялся он, заметив неблагоприятную перемену.

— Я не хочу быть чьим-то испытанием, — отстранилась Адриана, — и... вы ничего обо мне не знаете.

— Мне это не важно. Я знаю какой вы человек.

— Нет, это важно, — разгорячилась она. — Я ведь не мошенница, не убийца и... или кто бы там вы не решили. Так неправильно, — девушка замотала энергично головой. — С вашим титулом вы не можете жениться на мне. Разразится скандал, нас нигде не будут принимать. Что скажут...что люди скажу...

— Вы кому говорите про мнение людей? — вспылил он, подняв её к себе за подбородок. — Я с самого рождения даю им повод что-то говорить.

— Вы теперь не просто блудный сын без надежды на наследство - маркиз, капитан... ах это слишком много, чтобы потерять. Нет, и Альба и Паола. Разве можно вот так взять и переступить через это? Вы так легко говорите: "Расторг помолвку!", словно пепел от сигары выкинули. Это живой человек, которому я много чем обязана, а Паола... — она запнулась. — Я навсегда останусь её копией, чтобы вы не предприняли. Вас будут преследовать муки совести, а я... я буду вечно сомневаться любите ли вы меня или образ мёртвой возлюбленной.

— Адриана, всё совсем не так... — уверенно заявил Фернандо.

— Так не должно быть, Фернандо. Вы не думаете, что будет потом? Не думаете, как буду чувствовать себя я? Думаете, я смогу жить как ни в чём не бывало в Барселоне, где никто мне даже руку не пожмёт? Вам легче - вы мужчина, а для меня эта жизнь будет сродни заточению в монастыре.

— Это всё отговорки: глупые и беспочвенные, — он сделал шаг назад. — Проблема не в моем титуле и не в мнении людей, даже не в Альбе. Тут что-то другое. Дайте угадаю, неужели вы отказываетесь, потому что что-то произошло не по вашему сценарию?

Адриана вздохнула, устремив на него укоризненный взгляд. До этого момента эти доводы звучали разумно для неё самой.

— Знаете, то что предначертано судьбой - приходит к нам без испытаний, — её голос стал тише, словно поник под грузом его невысказанных возмущений. — А у нас? - Одни препятствия и трудности...

Девушка перевела взгляд на виднеющиеся крыши домов, раздумывая над тем, сколько раз они были в шаге от счастья, но обязательно что-то происходило.

— Ну, продолжайте, — с плохо скрываемым раздражением бросил он, вскинув выразительными чёрными бровями, — расскажите-ка, как тогда всё должно было произойти.

— Мне следовало прислушаться к вашим словам тогда ночью, у Долоресов, а вам надо было простить меня в тот день, в сгоревшем поместье. — она одарила его взглядом, преисполненным горечи. — Тогда бы всё вышло куда проще и нам не пришлось бы через столько проходить. Но даже если закрыть глаза на все эти моменты - вам не следовало делать предложение другой. — Адриана замолкла на секунду, сжав губы. — Всё могло произойти иначе: вы находите меня здесь, мы оба признаем свои ошибки, забираем Мию и живём после долго и счастливо, но увы.

— Мия? Вы, кажется, забыли, что она не ваш ребёнок. Девочка обречена на деревенскую юность и ранее замужество. Не сегодня, так через пять-шесть лет всё равно её оставите.

Она молчала, набрав воздух в легкие. Ей тяжело с ним спорить, а ещё ей трудно обсуждать маячившее в далеком будущем расставание с Мией.

— Долго и счастливо... — саркастически повторил Фернандо спустя некоторое время, словно частями переваривал сказанное ею. — Должно быть...следовало...могло... Вам самой не надоело думать о том об упущенных возможностях? Не случилось, не произошло - отпустите, — отрывистый голос его, казалось, сотрясал воздух. — Вы не в силах изменить прошлое и предрешить будущее.

— А вы не в состоянии меня понять, — с прискорбием выпалила девушка. — Всё что я от вас слышу - усмешки, издевки...

— О нет, я-то вас прекрасно знаю, — горячо парировал Фернандо, немного покраснев. — И знаю, что вы вбили себе в голову из-за этих ванильных книжонок. Вы искренне верите в прекрасных принцев, не омраченных никакими пороками, и волшебный мир, где за вас должны проложить дорогу к счастью, а богатство и удача приятный к этому бонус, — он замолк, а потом, отдышавшись, заговорил более спокойным и мягким голосом, протянув ей свою широкую ладонь. — Любовь - это не розовые облака, мгновенное богатство и общественное признание - это тяжёлый изматывающий труд; день за днём, год за годом. Я готов ради вас работать, а готовы ли вы ради меня?

— Нет, — произнесла она упавшим голосом, отведя глаза в сторону. — В моей жизни достаточно тяжёлого изматывающего труда: каторга под названием ваша любовь мне не по силам.

Адриана, приподняв подол своего платья, устало побрела к дому. Последние слова дались ей с большой болью, но разве мог здравый смысл подсказать иначе? Он мог высмеивать её страсть к романам сколько угодно, да и она сама могла отнекиваться про себя, но их влияние на её взгляды было бесспорным. Глупо ли, тривиально ли это, а в уклад залёг принцип, что когда нечто хорошее происходит, то в полном объёме, с лихвой возмещая все испытания. Фернандо предлагал ей пойти против тех немногих дорогих ей людей, бросить некоторых из них в нелёгкий час, а что взамен? Да, он был богат, но ей нисколько не льстили ни его титул, ни его земли. Они не были гарантом счастья, и история маркизов де Лавера прямое тому доказательство. Кроме того, он предлагал ей лишь общественное унижение, осуждение и отстраненность, а самое страшное любовь в виде тяжёлой работы. Не одна героиня не заканчивала таким образом: худо ли бедно ли, а с ней всегда оставался тот, что горы готов свернуть, тот в чьей верности она не сомневалась. Верность и Фернандо? Это две несвязные вещи. Минуту назад он был обручен, и вот уже протягивает руку ей. Если бы он на самом деле любил её, то никогда бы не даже не посмотрел на другую, не то что... Нет, Адриана ещё твёрже убедилась верности своего решения, как её окликнул пронзительный голос сзади:

— Что вы будете делать? — он снова поравнялся с ней, засунув руки в карманы. Лицо его оставалось отрешенным, словно он ни капли не переживал за такой болезненный отказ. — Так и проживёте всю жизнь служанкой...одна?

— Я не одна, — гордо запрокинула девушка голову. — У меня есть Миа. — Она собиралась некоторое время с мыслями, а потом произнесла так, словно оторвала от сердца: — Прощайте, Фернандо.

Нечто пугающее повисло в воздухе, когда они остановились, осматривая друг друга, словно пытаясь запечатлеть в памяти каждую деталь.

— Я не прощаюсь, — отрезал он и ушёл, не обернувшись.

Его тяготили очевидные размышления, когда Фернандо быстрым шагом продвигался к центральной дороге, откуда собирался добраться до гостиницы и переждать в компании виски до вечера. Он смотрел себе под ноги, подбрасывая в воздух от едва скрываемого напряжения мелкие камешки, словно двенадцатилетний мальчишка, у которого что-то не получилось. Он злился и на неё, и на себя, и на эти чёртовы романы, и на обстоятельства жизни, которые её только усложняют. В какой-то момент боковым зрением мужчина заметил некое движение и, повернув голову, замер на секунду, а после стремительно побежал на задний двор Феррер, поспешно перепрыгнув через ограду.

Балансируя босыми ногами на подоконнике, Альба смотрела вниз со второго этажа с плохо скрываемым страхом на заплаканном лице. Её изящные пальцы вцепились в оконные рамы, словно внутренний голос отчаянно сопротивлялся спонтанному решения сердца. Увидев его, девушка уверенней расправила плечи, подняв одну ногу вперед. Фернандо оглянулся по сторонам, надеясь приказать кому-то немедленно подняться госпоже в комнату, но было пусто.

— Альба, спуститесь, — стараясь чтобы она его расслышала, но и одновременно не настолько громко, чтобы привлечь внимание всего дома, произнёс он. — Давайте я поднимусь, и мы поговорим.

На это Альба лишь отрицательно замотала головой, сжав губы в попытке сдержать надвигающийся плач. Высота над землей была чуть меньше пяти метров, но более изощренного способа покончить собой она не знала. Более того, девушка была до того уверена, что внутренняя боль её настолько погубила, что падение с такой высоты просто завершит дело.

— Не надо, — предостерегающе повторил Фернандо, примерно рассчитав, куда она может упасть и стараясь встать так, чтобы смягчить падение.

Чуть не потеряв равновесие, она вскрикнула, вцепившись сильнее в оконные рамы.

— Что здесь происходит? Я слышал какие-то голоса, — дон Феррер поспешно бежал, что давалось несколько тяжело в его годы, спустившись пару мгновений назад с экипажа.

Мужчина остановился, как вкопанный, заметив родное дитя в шаге от совершения трагического поступка. В приступе страха он ухватился за голову и изрядно покраснел.

— Альба... жемчужина моя, что ты делаешь? Ради всего святого вернись к себе в комнату! Дон Фернандо, может, вы объясните мне, что тут происходит? — невнятно бормотал он, ища хоть у кого-то ответа.

— Боюсь, дело в том, что помолвка расторгнута. — Совсем не так представлял себе Фернандо серьёзный разговор с несостоявшимся свекром, но обстоятельства вынуждали действовать иначе.

Нерешительность и страх во взгляде дона Феррер мгновенно сменились бешенством, и он поступил так, как поступил бы любой любящий отец, узнав, что его дочь бросает у алтаря известный повеса.

— Она не может быть расторгнута, — жесткие нотки его голоса одновременно и придали сил наблюдавшей сверху Альбе, и пошатнули надежду её жениха на спокойное разрешение конфликта. — Помолвка не предмет торга и...

— При всем уважении, — перебил его Фернандо, — давайте позаботимся сначала об Альбе, и обсудим это наедине.

— Это не обсуждается, ваше сиятельство! — дон Феррер готов был расстрелять его прямо здесь, не жалея патронов. А ведь люди предупреждали! Говорили, что нечистое прошлое у этого маркиза, водились за ним всякие разговоры... но нет, Альба сказала, что любит, и он был бессилен. Решил, возможно, повзрослел и остепенился этот Фернандо, и вот пожалуйста! Наверняка повелся за очередной юбкой, а его несчастное дитя теперь обречено на позор и страдания. — Посмотрите, до чего вы довели мою дочь. Вам нравится?

К этому моменту вокруг столпилась вся прислуга, причитая и хватаясь за сердце. Бедняжка Альба, что же её толкнуло на такой отчаянный шаг?

— Папа, пожалуйста, не злись на него, — вмешалась девушка, громко всхлипнув, словно не знала, что её слезы всегда были больным местом отца. — Он не виноват. Мне просто очень обидно от услышанного. Я...я сама не понимаю, что я творю...

— Моя радость, — у отца защемило сердце. Ему хотелось взять на себя тяжесть её ноши: он будет страдать за двоих, а Альба должна быть только счастлива. — Ничтожество! — обратился дон Феррер к виновнику бед. — Вы не стоите и волоса моей дочери. Она даже в такой момент пытается вас защитить.

— Вы женитесь на ней, дон Фернандо - черт бы вас побрал - де Лавера! — заявил мужчина тоном, не терпящим возражений. — Женитесь, даже если мне придется силой тащить вас к алтарю.

Фернандо пребывал в замешательстве, чувствуя щекотливость своего положения. Переводя взгляд с отчаявшейся невесты на яростного тестя, он понял, что к такому жизнь его однозначно не готовила. События принимали серьёзные обороты. От последующих его слов зависели жизни многих людей.

Адриана устало ковыляла по тропе на рынок, так как Матильда умудрилась загубить последние овощи с грядок, которые должны были послужить им ужином. Прошло больше недели с болезненного разговора с Фернандо: за это время он успел, как и обещал, уехать, однако, новости о расторжении помолвки так и не последовало. Она могла бы долго ломать над этим голову, но судьба сама послала ей разгадку в виде короткого приглашения Альбы на чай, переданной через сеньору Перес, тем самым не давшим ей избежать встречи, не вызвав подозрения.

Однако по прибытию оказалось, что Альба не ждёт её в гостевой – служанка проводила девушку в сад. Перелистывая неспешно страницы какого-то романа, бывшая подруга некоторое время делала вид, что не замечает присутствия Адрианы, а потом, одарив её уверенным взглядом, полностью развеяла догадки о горестном характере приглашения. На аристократично белом лице красовалась едва заметная приятная улыбка, а два больших глаза внимательно следили за каждым движением девушки.

Усевшись напротив, Адриана начала от волнения ломать костяшки пальцев. В последнее время на неё слишком много навалилось, а теперь ещё и приближался час не самых приятных объяснений. Почему Фернандо не мог сам всё разъяснить своей, как оказалось далеко не бывшей, невесте? Почему жизнь вечно наталкивает её на неприятности?

Альба выдержала минутное молчание, а после заговорила своим привычным тихим голосом прилежной и примерной сеньориты:

— Я всё знаю, Сара. Я видела вас на пляже в тот день, — она смотрела прямо в глаза смутившейся до глубины души девушки. — Если ты думаешь, что мне ни капли не больно от совершенного тобой предательства, то ошибаешься.

— Я хотела тебе всё рассказать, — принялась оправдываться Адриана. — С того дня, как он появился, я не нахожу себе места. Клянусь, если бы я только могла подозревать, что всё это время мы говорили об одном человеке, то...

— То что? — перебила её Альба, легонько вздернув своими правильными бровями. — Не дала бы нам обручиться?

— Нет, — ошеломленно ответила она, — я бы просто сказала тебе правду.

— Теперь мне нет дело до твоих правд, — девушка презрительно осмотрела одежду подруги, заострив внимание на руках, чем изрядно её задела. — Ты просто должна дать ему уйти. Он рассказал о вашем прошлом, и самое главное в этом во всём то, что оно прошлое, — подчеркнула Альба, поправляя жемчужные серьги. — Ты сбежала от него однажды, и дела с концом.

Адриана постаралась всеми силами совладать с собой. Этот надменный тон и острые, как наконечник стрелы, слова больно ранили. Ей хочется сбежать из этого пропитанного презрения местом, но разговор следует довести до конца.

— Я его и не прошу вернуться, — гордо заявила она, скрывая нотки скорби в голосе. — Если тебе станет легче, я отказалась от его предложения. Он остается с тобой.

Какой девушке станет легче от того факта, что её жених мало того, что делал кому-то предложение, так ещё и получил отказ?

— Конечно останется, — мгновенно сориентировалась Альба, пытаясь запрятать за натянутой улыбкой укол ревности, — потому что так будет лучше всем.

Адриана вопросительно взглянула на неё. Они сидели друг напротив друга, такие похожие и разные одновременно. Одинаковые в том, что обе любили одного человека, а разные в том, как они это делали. Для Адрианы его чувства были нежданны, она не просила о них, но только получив, поняла всю ценность. Для Альбы же Фернандо был призом, ради заполучения которого она разбилась в лепёшку и, теперь вцепившись, как капризное дитя, в чужую игрушку, не желала отпускать. Одна, готова была сделать шаг назад, чтобы не создавать катастрофу, другая же скорее сотворит ту самую катастрофу, лишь бы продвинуться вперёд. Для первой их дружба представляла ценность, которую не хотелось терять, для второй же понятия женской дружбы попросту не существовало, когда дело доходило до мужчин.

— В отличии от тебя, я способна позаботиться о нём, — продолжала воодушевленно девушка. — За эти два года ты ни разу не попыталась даже разузнать о нём...

— Я не понимаю, что за упрёки?

— Это не упрёки, а лишь доказательство твоей несерьёзности, — парировала Альба, войдя во вкус. — Да и сейчас ты его не очень-то хорошо знаешь.

Адриана усмехнулась.

— Ты знала, Сара, что он был ранен во время мятежа?

— Да.

— А то, что он едва не погиб? — не унималась девушка. — Когда его привезли, Фернандо уже потерял много крови. Врачи не верили в выздоровление, разводили руками. Он не приходил в сознание больше недели!

Адриана задумчиво опустила голову. Ей даже не приходила идея расспросить об этом обо всём.

— А потом он бредил о каких-то бабочках. — при этих словах её взору открылась картина на фоне лавандового поля. — Все считали, что он тронулся умом, но только я продолжала верить, — Альба слегка покраснела. — Я сидела рядом с ним месяцами, я настояла на том, чтобы его обследовали лучшие врачи.

— Зачем мне это знать? — не выдержала девушка.

— Ты знаешь, кто его ранил?

— Какая разница? Он воевал.

— Его родной брат, — Альба упивалась шокированностью собеседницы, — Антонио.

Адриану словно облили холодной водой. Разве могло такое заявление быть реальностью? Да, братья никогда не ладили, но до убийства... Нет, ей в это очень слабо верится. Однако, если так оно и есть, то у Фернандо попросту не выдалось подходящей возможности повествовать о своих приключениях. Хоть эта мысль и показалась девушке разумной, женскому тщеславию всё же хотелось, чтобы открытия Альбы не были для неё неожиданными.

— Вот видишь - ты его совсем не знаешь, — прозвучало заключение. — Поэтому не создавай новых проблем. Уезжай. Я помогу тебе найти хорошее место в Мадриде. Ты будешь обеспечена на всю жизнь...

— Ты меня отсылаешь? — возмущения захлестнуло Адриану. — Я, может, и не богата...нет, я просто бедна, но это ещё не значит, что я позволю кому-то помыкать собой. Поверь, если что-то и держит меня здесь, то это далеко не Фернандо.

— У тебя нет выбора, Сара. Твоя жизнь в Кастельдефельсе станет невыносимой, как только тайна вскроется. — голос Альбы смягчился. — Лучше позволь мне помочь тебе в последний раз. Я уже написала одним своим знакомым - ты можешь выезжать прямо завтра. Никаких побоев, никакого страха остаться на улице...

Девушка вскочила на ноги от переполнявшего волнения.

— Постарайся смириться с фактом, что я свободный человек: могу уехать завтра или не уехать никогда. Если вам с ним так тяжело в моем присутствии - не выезжайте дальше своей роскошной резиденции в Барселоне, Льорет де Маре или куда он там тебя повезет!

На этой ноте, покрасневшая, как помидор, Адриана намеревалась завершить столь пренеприятнейший диалог уходом. Однако Альба не спешила сдаваться.

— Глупышка Сара, на что ты надеешься? — поспешно бросила она ей вслед. — Мой отец не даст ему бросить меня.

Адриана молча продолжала продвигаться к калитке.

— У них заключен контракт на грузоперевозки, —лукаво добивала Альба, произнося слова так быстро, что не успевала дышать. — Если Фернандо расстроит брак, то лишится не только огромного состояния, но и рискнет своей жизнью. Дуэль - вот единственный выход из нашего брака, — в её глазах блеснули искры хитрости. — Либо ты потеряешь его, либо станешь убийцей моего отца.

— Довольно с меня, — Адриана пыталась быстрее покинуть этот некогда любимый дом, но упрямая калитка никак не поддавалась.

— Дон Феррер, — не унималась Альба, схватив её за локоть, — человек, протянувший тебе руку помощи в тяжелые времена.

— Оставь меня в покое, Альба! — в ней проснулась ярость, готовая вот-вот вылиться в истерику.

Ей хотелось наброситься человека, которого она имела глупость считать подругой, и исцарапать это изнеженное личико, но внезапно глаз приметил нечто двигающееся на стороне. Большой волосатый паук спокойно поднимался по стеблю камелии, следуя по своим обыденным паучьим делам. В мгновение ока девушка схватила неприятное насекомое и бросила его прямо в лицо Альбе, намеревающейся продолжить поносить её семью. Она вскрикнула и кинулась на землю, судорожно отбиваясь от шокированного и не менее испуганного паука, испачкав впервые в жизни свое миленькое платье. Воспользовавшись моментом, Адриана выбежала через парадный вход.

Не будь в последнее время столько забот с Мией и прочих бытовых трудностей, Адриана наверняка бы разбирала эту ситуацию до мелочей, проводя анализ каждого действия и слова. Однако единственное, что она смогла из всего этого вынести - тот факт, что Фернандо всё-таки обманул её о помолвке и дал возможность своей невесте облить её грязью. Тем не менее, он всё же оказался несколько прав во многом другом. В частности, где-то глубоко в душе Адриана признавала факт, что требовала от жизни завышенных стандартов, возможно, и до сих пор требует... Вертясь без сна по ночам, она допускала, что вернее было бы принять его предложение всем на зло и будь что будет.

"Ах, — думала девушка. — То в каком виде любовь существует меня не устраивает, а то в каком я хочу — её, видимо, не бывает" Сомнения поглощали и в течение долгих и полных морской влажности дней, за исключением тех моментов, когда она сидела у кровати Мии.

Прогнозы врача были неутешительны, его в какой-то момент уже перестали слушать — состояние ребёнка говорило за себя. Бледность и слабость оставались нормой продолжительное время, но пропажа аппетита вывела всех членов на новый уровень беспокойства. Когда на месте едва заметных щёк появились впалые скулы, что выделяли и без того большие круглые глаза, паника заселилась ещё прочнее в душе девушки. Она металась из угла в угол, пытаясь отыскать чудодейственный способ, но в голову не лезла ни одна дельная мысль. Мие не могли помочь ни лечебные отвары, ни парное молоко, ни врачебные настойки - всё в пустую. Даже искренняя помощь некоторых из соседей, в виде рецептур универсальных снадобий, не приносила пользы. Всем было ясно одно - нужно искать лекаря из столицы, вернее все искренне считали, что самое большое зло здесь - этот неучёный докторишко.

Сеньор Перес, несмотря на свою изрядно подмоченную репутацию, взялся искать извозчика что согласится отвезти его в город и привезти врача. К сожалению, за предлагаемую им сумму ни один извозчик не пожелал и гнать лошадь дальше километра.

Всё это время Миа продолжала вести себя как прежде, задавая всем сидящим вокруг себя неожиданные вопросы, описывая выдуманные небылицы и требуя на ночь сказки Адрианы. Наблюдая за этими проявлениями детской беззаботности, удрученным взрослым становилось чуточку легче. Однако в один момент, когда силы покинули девочку до того, что она лишь взглядом просила воды — начался хаос. Дни слились в ночи и безостановочно закрутились, словно спицы в колесе. В это время каждый бодрствовал двадцать часов в сутки, позволяя себе задремать в каком-то уголке оставшиеся четыре и потом снова принимаясь за заботы.

Они дежурили поочередно у её кровати, а кто не дежурил, то непременно выезжал к доктору или наспех стирал необходимые марли, или готовил скудный полдник. Да и не к чему им были теперь приёмы пищи - в рот и крошка не лезла, когда они смотрели на обессиленный скелет, который некогда был ещё жизнерадостным ребёнком.

Никто не делился своими страхами, ибо все прекрасно знали, что на всех он один. Даже недалёкая Матильда и то старалась держать рот на замке, высмаркиваясь громко в свой пожелтевший носовой платок, покидая каждый раз детскую. Сеньора Перес мало чем отличалась от привидения, маячившего между дверными стояками, и разговаривавшего тише обычного. Она могла подолгу уставиться в одну точку и сидеть неподвижно, застыв, словно древнегреческая статуя посреди руин. В такие моменты у самой детской кровати располагалась Адриана, поправляя пальцами локоны ребёнка. Колени девушки потерлись от привычной в этой дни позы, когда она привставала локтями на краю кровати, заговаривая с Мией. Несмотря на то, что она ей почти не отвечала, девушка всё равно принималась тараторить обо всём на свете, как они делали прежде, в теперь казавшееся далёкие ясные дни. Девочка внимательно слушала её, и несмотря на недомогание, внимала каждому слову. Особенно, она показывала приподнятыми бровями и округленными глазами свой восторг во время повествование той или иной сказки. В последнее время она просила ей рассказывать по несколько раз Ариэль.

— Сара, пройдите ко мне. Нам следует поговорить, — строго приказала однажды сеньора Перес, когда на смену Адриане пришла дежурить Матильда.

Едва она успела затворить дверь в комнате хозяйки, как женщина повернулась к ней с мрачным и задумчивым видом, осматривая её любопытным взглядом.

— Будем честны друг с другом, дорогая, — несмотря на хроническую усталость, голос её звучал бодро, — и не будем тратить понапрасну наши скудные силы и время: Мие нужен хороший лечащий врач, которого мы не в состоянии позволить.

— Да, — измученно согласилась девушка.

— И вы..кхм..имеете так скажем связь с одной влиятельной личностью, — женщина не обратила внимание на шокированное выражение служанки. — Какого она характера и продолжительности меня на данный момент не волнует, и осуждать вас за это я отнюдь не в силах, но если в вас есть капля благоразумности - используйте её, чтобы спасти Мию.

Последние слова прозвучали словно мольба, и Адриана со вздохом прильнула к ближайшей стене.

— Боюсь...боюсь, я не в силах просить его об услуге, — упавшим голосом ответила она.

— Тогда молите о долге! — скомандовала сеньора, а после, убавив тон, добавила: — У нас не осталось иного выхода, дорогая. Боюсь, это наш последний шанс.

В тот же вечер в Барселону было телеграфировано крохотное послание, в котором содержалось всего одно предложение:

Срочно отправьте из столицы врача для Мии.

Ответа не последовало ни следующим утром, ни вечером. Когда Адриана через сутки потирала вспотевший лоб девочки, нашёптывая какие-то беззаботные вещи, которые шли из уст само собой, она уже не верила, что Фернандо когда-нибудь соизволит приехать. Да и в отличии от страдающей матери, у неё не оставалось сил волноваться по этому поводу.

Она открыла широко шторы и послеобеденные лучи солнца окрасили маленькую комнатку в ярко-оранжевый цвет, придав бледной коже ребёнка более здоровый вид. Адриана облокотилась о подоконник, чувствуя лёгкое недомогание: живот скрутился от голода, но ни времени, ни желания обедать не было. Миа смотрела на неё молящими глазами, так она смотрела только тогда, когда хотела что-то попросить. Девушка моментально вернулась на свою фирменную позицию возле кровати, расспрашивая вслух, чего она хочет. Обычно девочка не отвечала, но энергично моргала если она произносила то, что та хотела. В этот раз она покачала на слове Питер Пен.

— Ты хочешь, чтобы я прочитала тебе его? — устало спросила девушка, вертясь вокруг чтобы отыскать под волнами юбок заветный блокнот.

Миа отрицательно покачала.

— А что же? Спеть песню?

Миа снова покачала, а потом с невероятным трудом заставила себя произнести предложение:

— А Питер Пен правда может забрать в Нетландию?

— Конечно! — восторженно ответила Адриана, поразившись, что ребёнок заговорил. — Так что же ты хочешь? Песню или чтение? Покачай головой, сладкая моя, не трать силы.

Миа с минуту устремила задумчивый взгляд в окно, а потом снова повернулась к девушке, выговорив с трудом:

— Ариэль.

— Хорошо, хорошо, — она принялась с наигранно безмятежной улыбкой повествовать начало рассказа.

Ребёнок слушал заинтересованно: так, словно никогда прежде не слышал историю русалки. Маленькая исхудалая ручка расположилась на ладони Адрианы, которую та сжимала, словно пытаясь таким образом передать хоть часть тепла этому болезненному телу. Девушка была так сосредоточена, что не слышала ни топота лошадиных копыт, ни громче обычного разговора в прихожей, даже приближавшееся тяжёлые шаги не коснулись её слуха, пока дверь с грохотом не отворилась, и в детскую не влились все жители дома во главе с щупленьким невзрачным мужчиной с массивными очками и портфелем. Она не спросила: "Кто это?" и не вскочила, дабы отдать поклон - Адриана не сдвинулась с места, продолжая сжимать руку Мии и наблюдая за тем, что собирается сделать столичный доктор.

— Прошу вас, осмотрите её, сеньоро, — с мольбой в голосе заговорила отчаявшаяся мать. — Сегодня она слабее, чем обычно.

— Случалось такое прежде? — деловито спросила коренастый мужчина, нащупывая пульс девочки и вытаскивая остальные приборы.

— Да, с ней бывало такое периодически, — взялась ответить Адриана, с надеждой ловя каждое движение этого незнакомца. — Но только зимой, и мы думали это просто простуда.

— Интересно, — буркнул он себе под нос, а потом обратился к кому-то из толпы. — Ваше сиятельство, могу я осмотреть ребёнка наедине?

Она резко повернулась голову и увидела осунувшегося от тревог Фернандо, прислонившегося к одной из дальних стен. Его дорожный костюм потрепался, как и копна волос, но его, казалось, это ни капли не заботило - он был сосредоточен и напряжен не меньше их. Серые глаза выражали нечто вроде сострадания и скорби, и от этого взгляда девушке стало не по себе, и она снова повернулась к Мие. Один за другим люди покинули комнату, и когда доктор открыто попросил её удалиться, она отказалась. Внутренний голос подсказывал, что следовало остаться.

— Ваше сиятельство, — снова забормотал мужчина, — она отказывается уходить!

— Значит она останется, — сухо отрезал он, подойдя к двери чтобы удалиться, но ноги его будто приросли к земле.

С помощью стетоскопа доктор мучительно долго вслушивался в удары сердца, не переставая нащупывать пульс. Адриана вся изнервничалась, пока он торопливо бегал от портфеля к кровати и обратно. Фернандо, словно чья-то тень, тихо наблюдал за всем с дверного проёма. В какой-то момент коренастый мужчина остановился, нащупывая пульс сильнее, в то время как Миа устало закрыла глаза.

— Что вы делали до моего прихода? Продолжайте это, нельзя давать ей спать сейчас, — приказал он Адриане.

Собрав в кулак остатки сил и пытаясь совладеть со внутренней паникой, она раскрыла помятый блокнот, но перед глазами расплывались буквы, и девушка просто произносила на память заученные слова. Миа снова смотрела на неё, но не так как раньше. Во взгляде, маячившем между ней и Фернандо, появилась какая-то отчужденность, а рука по-прежнему покоилась в ладони девушки. Из уст Адрианы вылетало то, как потеряв голос русалочка пыталась заговорить с принцем, как она расчёсывала от незнания волосы вилкой и как маленький краб рвался ей на помощь, в то время как за её собственной спиной доктор шёпотом докладывал:

— Это очень серьёзно, ваше сиятельство, я никогда прежде не наблюдал такие шумы в сердцебиении.

— Сделайте же что-нибудь, на девочке лица нет, — требовательным тоном ответил Фернандо.

— Боюсь, здесь уже нечем помочь....

Дальше она не разобрала, вернее не стала слушать. Она лишь смотрела на большие и такие чистые глаза Мии, ловящие на лету каждое её слово, чувствуя, как разрывается внутри что-то важнее, чем сердце - её измученная душа. Адриана продвинулась ближе к ней, замолкнув от кома в горле. Её руки принялись поглаживать лицо ребёнка, и с ужасом для себя она вдруг горько осознала, что прощается с ней.

— Это не правда, — шептала она, поправляя прилипшие к лицу каштановые длинные локоны девочки. — Ты встанешь, сладкая моя, и наденешь все те красивые платья, которые мы тебе сшили, все эти вычурные шляпки и новую, не поношенную обувь, — она начала задыхаться, когда глаза Мии взглянули на ней с неимоверной печалью. — Ты вырастишь красивой девушкой, и у тебя будет всё о чём ты мечтала: дом, кареты, экипажи, пони, и я, — она истерически засмеялась, — твоя старая дряблая гувернантка.

Фернандо приблизился к кровати, не в силах больше стоять в стороне. Он отвёл глаза в сторону, чтобы не выдать своих искренних чувств. В этот момент Миа тяжело произнесла:

— Сара, ты не закончила сказку.

— Ах, да. Что это я? — обливаясь слезами и сотрясаясь от каждого слова, сказала Адриана, выпрямившись. — Так вот, Ариэль... Ариэль увидела на палубе и...и... — рыдания снова захлебнули её, и она бессильно прильнула к ребёнку, пытаясь вдохнуть из последних сил её запах.

— Что дальше? — выдавила девочка, стараясь не обращать внимания на собственные слёзы и всхлипывания гувернантки.

Однако никто ей не отвечал, доктор вышел в коридор, чтобы доложить всё остальным, а Фернандо стоял рядом, чувствуя себя в разы ужаснее, чем в самый разгар войны.

— Что... — почти беззвучно спросила Миа, смотря жалобно в потолок.

— Принц узнал, что плохая ведьма выдавала себя за его невесту и помог морскому царю победить её, — внезапно ответил безнадёжный мужской голос, и полуживые детские глаза устремились на него. — Потом он помог русалочке вернуть свой прекрасный голос и забрал её к себе в замок, где они жили долго и счастливо.

— Спасибо, — хрипловато прошептала Миа и в улыбке закрыла глаза.

Адриана, не поднимая головы, почувствовала, как девочка сжимает легонько её палец. Вцепившись в это прикосновение, она продолжала обнимать её, уткнувшись лицом в одеяла. Девушка не почувствовала, как сперва чья-то рука погладила её нежно по голове, а потом как комната снова заполнилась народом, и как они все охали и ахали, а потом замолкли в подавленных рыданиях. Она даже не слышала проклятия, вылетевшие из уст такой правильно сеньоры Перес, когда та сокрушалась о том, что небеса забрали её единственного ребёнка. Как и не слышала она бормотание столичного врача, о том, что она уже час как лежит на бездыханном теле и пора бы её попросить уйти. В её сознании Миа до сих пор сжимала её палец, а значит была жива.

— Адриана, — вполголоса обратился к ней Фернандо, присев рядом. — Вам нужно её отпустить.

Она ничего не ответила.

— Дорогая, — произнёс он преисполненные теплом слова, слегка коснувшись её плеча, — она ушла в лучший мир. Отпустите.

— Это всё равно, что оторвать своё сердце, — всхлипнула она, наконец подняв свою голову.

— Взгляните на неё, — он аккуратно поправил сбившиеся у лица волосы Адрианы. — Она улыбается, а значит она теперь в раю.

Когда девушка наконец увидела знакомую до боли улыбку на безжизненно бледном лице, то успела лишь пролепетать:

— Её забрал Питер Пен, Фернандо. Она так хотела в Нетландию.

И упасть без сознания.

Дорогие читатели, я рада, что вас заинтересовало "Порхание в небытие". Остались буквально две финальные главы до завершения истории, и, если вам хоть капельку интересно - оставьте комментарий. Не важно какой! Если вам смешно, грустно, обидно - не поленитесь потратить пару секунд и написать комментарий. Для вас такая мелочь, а мне приятно.