Он был рожден победителем, как иные рождены для поражений.

Шарлотта Бронте. Городок

Вся последующая неделя прошла достаточно насыщенно – не было и дня, когда Адриана сидела дома или скучала. Мария не упускала возможности вывезти подопечную в театр, сады, пикники и даже в Галереи. По ужасной случайности, как каждый раз щебетала сеньора Долорес, они постоянно сталкивались с маркизами де Лавера, к величайшему недовольству последних.

— Они вздумали меня преследовать! — сердито проворчала маркиза своему сыну, отъезжая на карете от массивных ворот Фернандесов, где она вынужденно слушала болтовню Марии.

Антонио хмыкнул – ему же Адриана казалось интересным способом времяпровождения. Она так впитывала всё им сказанное, что он ораторствовал пуще прежнего, вскармливая и без того раздутое тщеславие. Со своей стороны, он учтиво сопровождал девушку повсюду, где бы они не встретились, не оставляя ни при каких обстоятельствах её одну. Светское общество он знал ещё лучше интерьера своего дома, следовательно, и упоминал об этом чаще. А знает ли Корнеллия какие у де Лавера связи в Барселоне и Мадриде? А слышала ли она в каких домах их принимают? А какие семьи гостят у них? А, может, ей интересно какой скандал произошел с некой графиней прошлой осенью? Не считая злых сплетен, Адриана узнала от него о том, что на дворе 1827 год, и у Испании начинаются проблемы с колониями за океаном, взяла небольшой урок современных светских танцев, если уроком можно назвать разглагольствование собственных талантов.

Порой Мария вгоняла девушку в краску, перечисляя возможных кандидатов на её руку. Нет, Адриана не горела желанием выходить за кого-либо из них. Только-только чувство тревожности начало покидать её, давая дорогу возможности немного насладиться ролью подопечной богатых опекунов. Она была уверена, что без согласия её никто насильно не выдаст, а уж пыл настырных кавалеров Адриана сможет как-нибудь остудить нарочито неправильно брошенным словом. Её всё ещё пугала вероятность быть раскрытой в своей бесстыдной лжи. Она писала письма матери Корнеллии общими фразами, уклоняясь от личных тем. Пока, спустя полторы недели, никто ничего не подозревал.

Адриана нередко гостила у семьи Кобреро. Сеньоре Кобреро, как и многим женщинам, бросившим свою жизнь на алтарь материнства, льстило столь трепетное отношение к её детям, и она с удовольствием принимала у себя девушку. В доме не помешал бы человек, способный заинтересовать и развлечь четырех непосед. Адриане же не приходилось ухитряться, дабы добиться их расположения: в ход пошли пересказы диснеевских мультфильмов, вплоть до озвучивания саундтреков с последующими постановками в домашнем "театре". Малыши приходили в дикий восторг от такого количества внимания к ним. Отныне их любимым занятием было под вечер около камина вокруг мягкой юбки сеньориты Гонзалес слушать о волшебных мирах и необычных историях, которые случались то с восточной принцессой, то с пятнистыми собаками, то с маленьким слоненком.

Для самой девушки этот дом стал единственным местом, где можно было не входить в свой образ Корнеллии и вести себя более раскрепощенно, чего не могла себе позволить у Долоресов. Сеньора Кобреро даже допустила однажды мысль, что если девушке не удастся сделать хорошую партию, став замужней женщиной, она не позволит ей вернуться и предложит место гувернантки. Сельские дебютантки, может, и полны неосуществимых надежд, но, когда наступает переломный момент, умеют здраво оценивать ситуацию.

***

— Видите вон ту даму с несуразно большими ладонями? — спросил Антонио, указывая пальцем на женщину за соседним столом, во время просмотра фламенко.

Молодой граф с матерью и Долоресами сидели в небольшом кантантесе – в единственном месте, где демонстрировался данный танец. На сей раз Антонио сам пригласил соседей, вызвав негодование матери, но, как обычно, был быстро ею прощён.

В те времена фламенко ещё не был визитной карточкой Испании и зарекомендовал себя как нечто цыганское. Тем не менее, даже высшее общество не могло не принять его нарастающую популярность, втихую посещая такие заведения, чтобы потом уверенно заявлять о переоцененности танца.

— Да, — Адриана неохотно оторвалась от представления: невысокая цыганка в пышном платье в горошек длиною до пола ритмично постукивала каблучками, эмоционально двигая руками с веерами.

— Так вот, эта баронесса, не будем называть фамилий, — он заговорщицки улыбнулся, в то время как танцовщица начала кружиться быстрее и быстрее, параллельно играя с подолом своего платья. — Представьте, я послал ей чулки, и она их приняла!

На Адриану его слова не произвели ожидаемого впечатления, и девушка лишь пожала плечами, мол, ну чулки и чулки. Антонио, несколько расстроенный подобной реакцией, добавил шёпотом:

— Представьте, сеньорита, приняла от незнакомого мужчины чулки! По этому можно сказать многое о характере женщины, не так ли?

"Подарить даме чулки или башмаки, даже самые дорогие – чудовищное оскорбление, если человек не принадлежит к семье этой дамы" — всплыла в голове фраза из учебника, и Адриана понимающе закивала головой, но графу этого было недостаточно, и ей пришлось наигранно произнести:

— Сами чулки! — И добавила, чтобы наверняка потешить его тщеславие, отстранив его персону от себя на несколько минут монолога. — Наверняка, она понятия не имела, какое положение вы занимаете в обществе.

— Конечно, имела, — он самодовольно переключил внимание на сцену, жадно всматриваясь уже не в юную танцовщицу. — Она коварно рассчитывала на мою симпатию. И все же, в наше время некоторые женщины совсем потеряли свойственную им христианскую скромность и целомудрие.

Адриана никак не отреагировала на последнее предложение, Антонио часто высказывался подобным образом за время их знакомства. Танец окончился под взрыв аплодисментов и вялое похлопывание маркизы. Девушка обернулась, дабы поделиться эмоциями с Алисией, но та, словно статуя, не излучала ничего. За последнюю неделю отношения между девушками пошли на спад. Алисия все холоднее относилась к своей гостье, реже заводила разговор и неохотно отвечала, когда с ней заговаривали. До того, как Адриане было сшито на заказ восемь новых платьев, она была вынуждена изредка заглядывать к ней, дабы принести что-нибудь из своего, но теперь и этого нет. Хоть девушка и здоровалась с ней и интересовалась ее состоянием, видно было, что делалось это лишь из вежливости. На каких-либо мероприятиях она вела себя особенно отчужденно, едва выдавливая улыбку.

По дороге домой бурно обсуждалась тема предстоящего ежегодного бала-маскарада, который давали де Лавера. Весь маркизат был наслышан о размахе и величественности данного празднования. В это время года Жардинс де Таронья неузнаваемо преображалось, поражая всех ещё большим, чем уже имелось, буйством красок. Мария, Алисия и Адриана ютились в узкой коляске, но это не мешало сеньоре Долорес вовсю перечислять возможных гостей со всеми их титулами: "...третий герцог Риваский, Хосе, седьмой граф Торенский...". Почему ей не радоваться? Какое неслыханное счастье – сам Антонио де Лавера пригласил их! Среди смешения шума города и болтовни, Адриана вспоминала речь Антонио о том, с каким трудом он достал настоящие рыцарские доспехи одиннадцатого века.

Парень, не скупясь на высокопарные фразы, описывал прочность, качество металла и вероятность того, что носил их не кто иной, как сам Родриго Диас де Бевиар[1], а после тихим голосом рассказал девушкам, как один уважаемый сеньор умолял продать ему эти великие доспехи за баснословную цену. Выговорившись, он отчужденно поинтересовался костюмами собеседниц. Алисия ответила коротко и сухо, давая понять, что больше не рассчитывает раскрывать рта, а вот Адриана радостно поделилась подробностями своего образа, несмотря на то что рассказ её вскоре был перебит громким приветствием Антонио своего знакомого из фаэтона, когда они вышли из кантантеса.

В экипаже де Лавера тоже велась жаркая дискуссия, но только маркизы с сыном. Женщина со всей свойственной ей холодной строгостью отчитывала Антонио за импульсивно данное им приглашение.

— Что за глупости, мальчик мой? Ты же знаешь, как этот вечер важен для нас, сколько я к нему готовилась... — она придерживала рукой элегантную широкополую шляпку.

— Мама, — недовольно протянул парень, изрядно подуставший от этих нотаций, — гостем больше, гостем меньше. Ты их даже не заметишь.

— Мне не нравится, как эта сеньорита Гонзалес окручивается возле тебя, — злобно заметила маркиза, поджав тонкие губы. — Ты же не поведешь себя так же беспечно, как делал...

— Пожалуйста, — перебил её раздраженно Антонио, — деревенские дурочки постоянно вертятся вокруг меня, как надоедливые мошки, но я ещё ни разу не давал вам повода усомниться в моей зрелости и достойности принять титул маркиза.

В один из вечеров, после визита к Кобреро, Адриана прогуливалась вместе с молодым графом по поместью де Лавера. Погода стояла ясная, и парень увлеченно рассказывал о своих последних охотничьих трофеях. Девушка с трудом сдерживалась при подробностях о том, как пойнтеры разрывали на кусочки олененка, поэтому быстро переменила тему при виде того, как выгуливались кони. Они особенно привлекли её внимание и потому, что, в отличие от лошадей в упряжках, не выглядели дохлыми и изнеможёнными. Девушка, может, и не разбиралась в мастях, но длинные ноги, блестящая шерсть, густая грива, стройное и подтянутое туловище говорили о многом.

— Дон Антонио, это ваши лошади? — спросила она заинтересованно.

— Конечно, — гордо заявил парень. — Пройдемте и взгляните на них поближе.

Они обошли лужайку с конюшней и наконец приблизились к этим грациозным животным. Грумы расступились, попутно отвечая на неуместные вопросы графа о состоянии коней. Адриана же поглаживала морду то пятнистому жеребцу, то гнедому, то чалому, то буланому, не переставая восхищаться превосходным уходом за ними, и говорила комплименты об их работе второму груму, подводившему лошадей к ней.

— Вы так прекрасно за ними следите, только поглядите, как шерсть блестит! Даже у моей домашней со... — она запнулась, чуть не упомянув о своем псе Лоу-Лоу. Грум удивленно уставился на неё, а после понимающе улыбнулся.

— Не хвалите их так, сеньорита, — присоединился Антонио. — Внешний вид лошади во многом зависит от её масти и родословной, — он похлопал жеребца по боку.

Адриана оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что ознакомилась со всеми, как вдруг взгляд её упал на вороного коня, за которым гнался первый грум. Черное животное, которое по размерам превышало всех остальных, непослушно вырывало поводья из рук бедного парня, напрасно пытавшегося успокоить его.

— Такое благородное существо, — искренне выпалила девушка.

Антонио несколько раз переводил взгляд с неё на коня, и наконец крикнул:

— Эй, приведи Ареса ко мне!

"И кличка под стать!" — подумала Адриана.

Взгляд грума сказал: "Неужели ты не видишь, что он и так мне не подчиняется?", но он повиновался и с помощью второго грума, в прямом смысле слова, притащил Ареса. Антонио приблизился, осторожно поглаживая брюхо животного. Взглядом он показал Адриане, что и она может сделать это. Девушка несмело потрогала его гриву, но побоялась прикоснуться еще раз после того, как конь гневно фыркнул, топнув предупредительно копытом.

— Опять! — процедил Антонио, выхватив поводья и дернув за них со всей мощи, от чего девушка невольно отпрянула. Арес издал ещё более гневное ржание в знак протеста, встав на задние ноги. Он едва не вырвался, но вовремя подоспели грумы.

— Этот конь, видимо, не оседлан, — робко предположила Адриана и пожалела о сказанном, так как это вызвало ещё большее раздражение у молодого графа.

— Не оседлан, — нервно повторил он. — Дайте мне обратно его поводья!

— Не стоит, дон Антонио, — осмелился произнести один из мужчин, прежде чем он все-таки забрал своё.

— Смотрите, сеньорита Гонзалес, как это животное сейчас будет повиноваться каждому моему движению! — с этими словами Антонио решительно шагнул, потянув за собой коня. Арес упрямо противился сдвинуться и на дюйм. Парень потянул сильнее, но снова безрезультатно. Терпение его заканчивалось, и граф выхватил тяжелый кнут, который со свистом нещадно обрушился на бока несчастного коня.

— Не надо, — пролепетала от шока Адриана, наблюдая за тем, как простая прогулка перешла в свирепое избиение животного, которое, в свою очередь, гордо держалось, не издав и звука. Переминания с ноги на ногу, в прямом смысле, единственное свидетельство о том, что он что-то чувствовал. Большие добрые глаза наполнились бы слезами, если бы не бились из стороны в сторону в поисках помощи.

Антонио краснел сильнее, одной рукой тянув поводья, а другой совершая одни удары за другими. То, что так долго сжигало его черным пламенем изнутри, наконец нашло способ вырваться. Звуки кнута, рассекавшего воздух с пронзительным свистом, учащались. На лицах грумов читался немой страх. Наконец, чаша терпения девушки переполнилась, вырвавшись в крик:

— Хватит! Довольно! — граф удивленно оглянулся на неё. — Прекратите это, вы, изверг! — лицо Адрианы пылало от гнева, а рука невольно зажалась в кулак.

Девушка обернулась, поспешив домой. Её не остановили ни его вялые попытки позвать её, ни здравый смысл, подсказывавший, что невоспитанно вот так накричать и уйти. Она уже обходила лужайку, как снова услышала знакомый свист и последовавший удар, от чего вздрогнула, поежившись.

Когда девушка вернулась домой, её ещё трясло от увиденного. Такой неприкрытой жестокости она никак не ожидала от Антонио. Почему он так обозлился на несчастного коня? Ей вспомнилось его покрасневшее лицо, преисполненное внутренней яростью, внезапно вылившейся наружу. Адриана уселась у окна, нервно ломая пальцы, когда в комнату вошла экономка.

— Всё в порядке, сеньорита? — женщина недоуменно вглядывалась в озабоченное лицо девушки.

— Скажите мне, Агнес, дорогая, — моментально обратилась к ней Адриана, указывая на место рядом с собой. — Это нормально у вас – избивать лошадь до полусмерти?

Женщина сильно удивилась заданному вопросу.

— Лошадь – это животное, и его нужно наказывать, чтобы он знал, кто есть хозяин и подчинялся ему.

Адриана вздохнула и взглянула из окна.

"Почему ты так сильно себя накручиваешь? В это время так обращаются не то что с животными – с людьми! Где-то до сих пор продают и покупают рабов, а ты готова разрыдаться из-за одной лошади, — попыталась она сама себя разубедить. — Но он так сильно его бил!". Сострадание взяло верх, и девушка грустно опустила голову.

— Не расстраивайтесь так, сеньорита, — до экономки наконец дошел смысл произошедшего. — У графа с детства были такие... — она попыталась подобрать подходящее слово, — наклонности.

— Вы знаете его с детства? — удивилась она.

— Я добрые тридцать лет нахожусь на служении у сеньора Долорес, — старые глаза остановились на фарфоровой вазе, в то время как женщина унеслась в далекие воспоминания, слегка улыбнувшись. — На моих руках росли маленькие сеньоры и сеньорита.

Адриане хотелось задать женщине ещё вопросы, разузнать большее о прошлом этих семей, но голос Марии прервал их разговор, и Агнес пришлось удалиться на зов госпожи.

Прошло некоторое время, прежде чем неприятное впечатление перестало всецело поглощать мысли девушки. Все мы совершаем ошибки, и, возможно, Антонио тоже совершил одну по отношению к коню. Было бы неправильно осуждать его за один поступок, считала она.

***

Сеньор Долорес долго ждал прибытия своего судна, которое задерживалось вот уже четвёртый день. Вероятности того, что оно попало в шторм не было, ведь другие корабли, отплывшие в те же даты, уже причалили к берегам Каталонии. Мужчина так долго всматривался вдаль, что, казалось, почти ослеп. Решив, что торчать здесь больше не имеет смысла, сеньор давал поручения своему секретарю, когда услышал радостный крик:

— Вижу! Плывут!

Выхватив у юнца подзорную трубу, мужчина облегченно вздохнул, разглядев вдали знакомый бушприт. Наконец-то, Аврора причалила, опустив трап, по которому полноватый мужчина взобрался по-юношески резво. Сеньор Долорес пожал руки капитану корабля, вкратце наведя справки о положении дел, прошелся по палубе, знакомясь с новыми членами экипажа, помог поднять матросам тяжелый груз, несмотря на боли в спине, опускал с остальными паруса – одним словом, вспомнил свои молодые годы, когда жил в открытом море, не зная ни дома, ни семьи. Отряхнув ладони, мужчина уже готов был спуститься обратно, как капитан задержал его.

— Вы видели того сеньора, который представился вашим знакомым?

— Кого? — изумился мужчина, оглядывая присутствующих.

— Он заплатил немаленькую сумму, чтобы вернуться именно на Авроре, согласившись ночевать в трюме, — капитан указал на человека, поднимавшегося с кормы.

Бернард недоверчиво приблизился к высокому незнакомцу, пока, наконец, не увидел знакомые черты лица. Настороженный вид мужчины моментально сменился радостным, и он крепко сжал парня в объятиях.

— Фернандо, негодник! Что это за фокусы?

Мужчина отступил на шаг, чтобы лучше рассмотреть изменившуюся фигуру парня. Он вырос на пять дюймов, плечи, казалось, стали ещё шире при таком узком тазе. Белая свободная рубашка местами оборвалась, оголяя упругие мышцы рук. Кожа загорела и лоснилась под солнцем. А черные волосы за долгие месяцы плавания взлохматились, из-за чего были небрежно откинуты назад. Ну, чем не пират! На вид в нем изменилось всё, как считал сеньор Долорес, пока не взглянул в эти отрешенные серые глаза. Он возмужал телом и духом, но взгляд выдавал никому не известное поражение в тщательно скрываемой внутренней борьбе.

— Неужели нельзя было по-человечески сесть в пассажирское судно, а не тесниться здесь?

Фернандо обворожительно улыбнулся, подступая к трапу. Мужчины не спеша спустились на землю.

— Не могу поверить, что твердо стою на ногах, — парень осмотрелся вокруг. — Небось много изменилось в моё отсутствие?

— Не так много, сынок, но не смей идти домой в таком виде, — мужчина указал на едва заметную щетину. — И каково это – прожить вдали от цивилизации четыре года? — спросил он неловко, когда они подходили к дилижансу.

— Жить в страхе за свою жизнь – не самое приятное чувство, — он обернулся, словно желая попрощаться с Авророй, — но оно многому может научить.

Бернард взглянул в направленные к солнцу глаза юноши и, казалось, почувствовал холодок, пробежавший вдоль спины, хоть день и был невероятно жарким. На молодом и загорелом лице не было никаких признаков бушующей в двадцативосьмилетних парнях жизни. Опустошенный и тяжелый взгляд на пару с чертами лица, омраченными неким грузом, который словно таился в легких, а отнюдь не в возрастных морщинках вокруг глаз. Да, мыслями Фернандо не здесь, его мятежная душа всё ещё в тех же влажных непроходимых лесах. Что его тянет назад, а что его толкнуло сюда – можно лишь догадываться.

***

Бернард Долорес стоял у крыльца своего дома, смотря вслед удаляющейся фигуре парня. Фернандо шел не спеша, свойственной ему пружинистой походкой, держа за спиной мешок с тем немногим, что у него осталось после двух экспедиций по руинам и развалинам.

Кто-то из прислуги увидел дона издалека, поспешив сообщить хозяевам, поэтому, войдя внутрь, парень сразу же встретился с наполненными слезами глазами матери и младшим братом. Маркиза де Лавера могла бы, как любая другая мать, кинуться к сыну, прижав к себе, и лепетать кучу несвязных между собой слов, но это не входило в её понятия о материнстве. Вся её радость выразилась в приподнятых в улыбке уголках губ и сверкающих глазах. Женщина слегка коснулась руки сына и, постояв пару секунд, словно убедившись, что он жив и здоров, вернулась в свое кресло. Лицо Антонио же выражало не более чем удивление с примесью горечи. Они сухо пожали друг другу руки, желая поскорее избавить другого от своего общества. Между единственными сыновьями не возродилась сильная связь ни в далеком детстве, ни сейчас. Ответив на банальные вопросы, парень оглянулся, а после вопросительно посмотрел на мать.

— Он сейчас придет, — прошептала она, нервно поджав губы.

Маркиз не заставил себя долго ждать. Мужчина поправлял свои накрахмаленные рукава и неторопливо спускался по бежевой лестнице, не одаряя никого своим взглядом. Когда нога его опустилась на пол, он, вместо того, чтобы направиться к вернувшемуся ребёнку, прошагал к излюбленному креслу, аккуратно усевшись. Дона хотела вымолвить что-то, но слова застыли на её устах. Она не вправе указывать мужу. Антонио самодовольно хмыкнул, выпрямив корпус. Фернандо наблюдал за тем, как отец с той же дотошной медлительностью раскрыл газету, разглядывая заголовки. Нет, парень не ожидал ни тёплого приёма, ни радостных возгласов, но столь холодное равнодушие вывело его из равновесия.

— Добрый день, дорогой отец! — крикнул он издевательски на весь дом, несмотря на то что в помещении находились слуги и дворецкий. Мать дернула его за руку, желая предостеречь, когда старый маркиз поднял свои мутноватые глаза на парня.

— Ну что, нагулялся? — Мужчина снова принялся разглядывать серые страницы. — Поиграл в пирата, а теперь небось закончились деньги...

Маркиза снова уныло опустилась на близстоящую софу, понимая к чему приведет очередная стычка между отцом и сыном, а Антонио удовлетворенно прислонился к окну, откуда было прекрасно видно сразу двоих оппонентов. Фернандо ухмыльнулся, бросив в сторону свои пожитки. В серых глазах промелькнула искра. Как же отец заблуждается.

— Деньги, деньги, деньги... — абсолютно спокойно повторял он. — Ох, отец, боюсь, если бы не они, с тобой даже женщина, которая драит эти полы, не заговорила бы.

***

Адриана листала "Айвенго", постоянно отвлекаясь на разговоры Марии о том, какие, должно быть, ткани приехали на сегодняшнем судне. Алисия равнодушно вышивала на дальнем кресле, не разделяя трепета матери, когда дверь раскрылась, и на пороге появился сеньор Долорес, давая указания слугам относительно выгрузки. Жена сразу же подскочила к нему, осыпая вопросами, которые были моментально удовлетворены.

— А шелк? В этот раз, надеюсь, привезли побольше? — не унималась женщина.

— Шелк, батист, бархат! — вскрикнул мужчина. — Лучше спроси кого привез мой корабль.

Мария немного отступилась, нахмурив тонкие брови, а Алисия с Адрианой невольно оторвались от своих занятий, прислушавшись.

— Надеюсь, не какого-нибудь пигмея?

— Пигмеи живут в Африке, el meu amor [2]. Так вот, — обратился он к девушкам, — я поднимаюсь на палубу и вижу там знакомое лицо, присматриваюсь, а это дон Фернандо!

— Фернандо! — ахнула женщина, а после, немного успокоившись, добавила, — Прошло столько времени, я и не ожидала, что он вообще жив! Он же даже письма не отправил за столько времени...

Поток её речи прекратился нескоро, но Адриана наконец осмелилась спросить:

— Кто такой этот дон Фернандо?

Алисия, также ошеломленная этим событием, как её родители, не сразу расслышала вопрос. Наконец она, как обычно негромко и медленно, произнесла:

— Это старший брат дона Антонио.

Адриана немного удивилась этой новости, ведь за столько времени никто ни разу не упомянул о существовании этого человека, даже его родной брат.

— Ох, Корнеллия, — переключилась Мария. — Не удивляйтесь, почему вы раньше о нём не слышали от маркизов. Парень четыре года скитался с английскими и французскими учёными по дебрям Южной Америки.

— Дон жив? — внезапно спросила из ниоткуда появившаяся Агнес. Женщина от радости зажала в руках тряпку.

— Жив, Агнес, — улыбнулась сеньора Долорес, указав рукой на то, что работа женщины не окончена.

— Я ужасно извиняюсь, — сказала сконфуженно Адриана после недолгих раздумий, — но если этот Фернандо старший сын, то почему тогда графом именуют Антонио?

— Дон Антонио, — исправила её Алисия, вернувшаяся к своей угрюмой вышивке.

Мария была слегка обескуражена подобным неприкрытым любопытством, но быстро овладела собой, в то время как Агнес опечаленно покачала головой, скрывшись в смежной комнате.

— Это семейные перипетии, дорогая, — с этими словами Мария сделала усилие над собой, чтобы не продолжать тему, но проиграла своей нетерпеливости. — Маркиз лишил старшего сына наследства и титула. Неслыханно, не правда ли?

— Мама, вам не кажется, что говорить о подобных вещах со всеми подряд – неразумно? — недовольно вставила Алисия, бросив укоризненный взгляд на женщину.

— Знаешь, что неразумно? Упрекать родную мать, — сеньора обидчиво посмотрела на дочь, еле сдерживая слёзы от жалости к себе. — Вот когда я умру, будешь жалеть, что так упрекала меня. Ах, Корнеллия! — мгновенно переключилась Мария, вспомнив о более приятных заботах: новых товарах и материях, и о том, какие она закажет себе фасоны платьев, если дорогой Бернард не будет так скуп на средства.

Вернувшись к себе после странного открытия, Адриана тяжело вздохнула, вынимая из верхнего ящика секретера свои записи. Иногда ей было так легко в новой среде, что она невольно забывала о своём прошлом, но когда она оказывалась одна, тысячи вопросов, словно рой пчёл, снова всплывали в её неспокойном сознании. Девушка прочитала заголовок одного из своих набросков:

"Теории перемещений во времени" – вот как храбро он звучал, грозя автору при попадании записей не в те руки психиатрической лечебницей. Как же это странно всё-таки. Как неестественно. Складывалось ощущение, будто это всё происходит не с ней. Адриана видела такое в посредственных фильмах, пару раз натыкалась на второсортную литературу с такой тематикой. Жанр фэнтези был чужд ей, и она не верила, что такие вещи случаются, да и не волновали они её. Путешественники во времени не застревали в одной локации, они разъезжали по всему свету и делились своими знаниями, находя своих собратьев по перемещениям. Это казалось ей сейчас ещё более нелепым, чем сам факт произошедшего. Никуда она не собирается двигаться, и не хватит у неё знаний, чтобы раскрыть местным способы получения электроэнергии или машинных двигателей.

Все гипотезы Адриана строила глубокими ночами при тусклом свете свечи и вечно грозящимся упасть подсвечнике, выскребая из своей памяти всевозможные воспоминания на подобные темы. Первая теория утверждала, что существует одна временная линия, и при телепортации взад и вперёд нельзя обойтись без временных казусов, которые, так или иначе, скажутся на будущем. Вторая теория базировалась на возможности существования одновременно нескольких параллельных вселенных, и при временных перемещениях и совершенных в ходе них ошибок менялся ход истории лишь в одном из миров. Третья же, самая странная и не до конца развитая, утверждала то, что несмотря на существования лишь одной временной линии, изменения в прошлом не скажутся на будущем, так как всё произойдет именно так, как тому суждено.

Собранная в одно место информация могла лишь немного усыпить её пробудившуюся заинтересованность. В конечном итоге склеенные воедино четыре листа бумаги с разнообразными подобиями зарисовок звёзд только больше способствовали состоянию тревожности, которое заглушилось лишь верой, что в руках человечества, ни девятнадцатого, ни двадцать первого века, ещё недостаточно научной информации, чтобы объяснить факт её перемещения. Или не было никакого перемещения? Может, просто во сне у неё остановилось сердце и тогда... Ах, в этом случае приходилось ставить под сомнение уже вопросы рая и ада, а также церковных канонов мироздания. Какова бы не была причина, но ни из длительной комы, ни из воображаемого рая её никто вытаскивать не собирался.

Наступил долгожданный вечер, и в своей комнатушке девушка расчесывала длинные волосы. Адриана не хотела делать странные модные прически нынешнего века и лишь закрепила локоны жемчужным гребнем. Она надела свое нежное платье и обмотала шелковый шлейф на талии. Сеньор Долорес подарил двум девушкам маски и необычные мантильи. Кружевная накидка как нельзя лучше дополнила образ, а маска придала необходимую загадочность. К сожалению, нечем было надушиться, кроме лавандовой воды, которая никак не могла сравниться с современными ароматами. Хотелось также слегка придать губам яркость и зафиксировать ресницы, но увы. Тем не менее девушка была так взволнована первым в ее жизни настоящим балом, что все эти пробелы казались ей такими незначительными.

Из своего окна Адриана наблюдала, как одна за другой кареты подъезжают к утопающему в многочисленных украшениях поместью де Лавера. В это время раздался стук, и вошла Алисия.

— Вы готовы? — равнодушно спросила она. — Мы ожидаем вас внизу, — с этими словами девушка развернулась и вышла, не сказав ни единого слова о туалете гостьи.

"И всё же, домашнее заточение не идет на пользу этой барышне, — промелькнуло у Адрианы в голове."

Вот они достигли пешком особняка, хоть Мария и уговаривала мужа запрячь коней ради нескольких сотен метров, и Долоресы быстро прошли ко входу. Глава семьи решил не заморачиваться и надел прошлогодний костюм крокодила с длинным хвостом, его жена решила походить на китайских гейш и выглядела очень комично в подобии кимоно и с тонной пудры. Алисия же предстала ангелом во плоти, заплетя свои густые волосы в две косы и добавив к белому платью золотистый нимб.

Войдя в дом, Адриана поняла, что гости, как и ее друзья, очень ответственно подходили к выбору костюма. В огромной толпе можно было заметить и османских шейхов, и восточных танцовщиц, и непонятных клоунов. Девушку случайно задел римский воин, а Афродита чуть не разлила на нее вино.

Глаза буквально разбегались при виде различных ярких красок. Главная зала была немного приукрашена, и открылась дверь в комнату для игры в карты. Вся атмосфера была так проста и непринужденна, ничто не сковывало. Особенно расслабляло сознание того, что никто не знает кто ты. Долоресы сразу же разбрелись по разным углам, лишь изредка Адриана видела крокодилий хвост или позолоченный нимб. Девушка решила найти своего соседа, но случайно наткнулась на его мать. Богиня Гера была чем-то очень серьезно обеспокоена и металась из стороны в сторону, расталкивая прохожих. Внезапно Адриану окружили два маленьких козленка и два зайчика – это были дети Кобреро. Им не составило труда отыскать среди всего сумбура свою любимицу.

— Корнеллия, Корнеллия, — дергал ее за руку Коррадо. — Можно потрогать твою маску?

— Да, конечно, — девушка присела к мальчику и прошептала. — Только не говори мое имя, хорошо? Никто не должен знать, кто прячется за маской.

Ребенок кивнул и стал маленькими пальчиками проводить по маске. К нему подошел его брат и шепнул ему на ухо, так что Адриана тоже услышала:

— Тот демон меня пугает.

Девушка встала и обернулась к тому месту, куда смотрел ребенок, увидев некоего высокого человека в бордовом атласном фраке с красными рогами на голове и маской. Он стоял, опираясь о стену, и наблюдал за ними. Даже заметив, что его раскрыли, некто не спешил отвернуться, неприкрыто изучая её.

— Это всего лишь костюм, не стоит бояться, — сказала Адриана скорее самой себе и поцеловала козленка в щечку, от чего последний радостно запрыгал, исчезнув в разноцветной толпе.

Девушка оглянулась на присутствующих. Образ таинственного брата Антонио занимал её мысли ещё два дня спустя с того странного разговора. Глупо было надеяться отыскать незнакомого человека на балу-маскараде, но её глаза метались из стороны в сторону в поисках более взрослой версии графа. Она не сомневалась в том, что он не может выглядеть иначе, как таким же зеленоглазым блондином. Однако вместо этого девушка встретилась с самим Антонио. Он, как и ожидалось, был в образе благородного рыцаря, поэтому каждое его движение сопровождалось металлическими позвякиваньями.

— Я так рад, что отыскал вас, — говорил он, запыхавшись от тяжелого костюма. — Наша последняя встреча прошла достаточно странно, — он бегло рассмотрел её платье. — Надеюсь, вы не держите на меня зла из-за этого?

— Нет, дон Антонио, — ответила она, стараясь не вспоминать фрагменты той ужасной прогулки.

— В таком случае, не наградите меня одним танцем? Всего одним, я и не способен на большее, — он снова поправил свой шлем.

Предложение было принято, и, выйдя к центру залы, нимфа и рыцарь закружились в танце. Не представляйте себе нежный и легкий танец, движения партнера были слишком скованы из-за его костюма, а постоянные звяканья не давали насладиться игрой оркестра. Вальс прошел бы куда более сносно, не упоминай граф с такой постоянностью о начищенных до блеска доспехах, восхищаясь каждый раз прекрасной работой мастера и воображая то, что сам Родриго в этом снаряжении преклонял колено королю. Не успели они закончить танец, как из толпы выпорхнула гейша и увела нимфу к роялю.

— Ах, милая, я всем уже рассказала, как вы прекрасно играете, и мы все горим желанием послушать. Давайте, дорогая, садитесь и готовьтесь. Я сейчас всех соберу.

— Сеньора, я не знаю, что играть. — Ужас охватил Адриану. Она не была готова к повторению того ужасного первого вечера у де Лавера.

— Ах, помните, вы нам недавно какую-то песню напевали, — Мария даже не смотрела ей в лицо, переживая за то, чтобы успеть перехватить гостей до ужина.

Сеньора Долорес быстро собрала кучку людей вокруг музыкального инструмента, и вот вся эта гремучая смесь персонажей стояла в ожидании. Адриана аккуратно уселась за рояль, стараясь не выдать своим видом, что готова перевоплотиться в вазу с цветами, лишь бы избежать последующих нескольких минут своей жизни. Платье красиво облегало стройный стан, а густые волосы рассыпались по оголенным плечам. Она обвела взглядом комнату и увидела, как все ее знакомые внимательно ожидают начала. Немного взволнованно она сыграла первые ноты, а после чуть уверенней начала петь.

I don't know where to find you

(Я не знаю, где найти тебя)

I don't know how to reach you

(Я не знаю, как достать до тебя)

I hear your voice in the wind

(Я слышу твой голос во время ветра)

I feel you under my skin

(Я чувствую тебя под своей кожей)

Within my heart and my soul

(И сердцем и душой)

I wait for you

(Я жду тебя)

В этот момент она подняла голову и встретилась с холодными серыми глазами, глядевшими на нее из-под красной маски. Незнакомец стоял возле доны де Лавера. От этого взгляда ей стало не по себе, однако она, не отрывая глаз, допела:

Adagio

Закончив песню, Адриана была окутана морем аплодисментов и несметным количеством комплиментов. Каждый второй желал ей выразить свое восхищение и поинтересоваться значением песни, некоторым незнакомым девушкам она даже пообещала написать сам текст. Козлики и зайчики сразу же обвились вокруг нее, требуя к себе внимание.

— Пожалуйста, припожалуйста, — умоляюще говорила маленькая Пенелопа, — пошли к нам сейчас и спой еще раз.

— Нет, дети, — вступилась сеньора Кобреро. — Сеньорита Гонзалес не может бегать к вам, когда вам вздумается. Если она найдет завтра время, то навестит нас, — женщина вопросительно взглянула на Адриану.

— Да-да, — смутившись, ответила девушка. — Я постараюсь прийти.

Она снова попыталась найти того странного незнакомца, но его уже не было на том месте, зато сеньор Долорес изъявил желание поскорее вернуться домой – светские мероприятия быстро утомляли мужчину. Доводы его жены о том, что после её смерти его будет мучить совесть за то, что он не позволял ей как следует развлекаться на балах, не сработали. Мария и Алисия стояли рядом в ожидании, пока Бернард объяснял хозяевам, как положено по этикету, причину их раннего ухода: первой оно давалось мучительно, а вот вторая была не прочь уехать, молча поддакивая на любые комментарии матери. В голове Адрианы зародилась подозрительная мысль, но у неё не было времени на обдумывания – они быстро двинулись домой. Она неспешно спустилась с мраморного крыльца, бросив мимолетный взгляд на шумный особняк и увидев на террасе второго этажа уже знакомый силуэт. Незнакомец, грациозно облокотившись на балясины, продолжал неприкрыто наблюдать за ними.

Перед сном в доме Долоресов была несвойственная им неразбериха: Мария не могла найти свою пару перчаток, загнав всех слуг до смерти, а Алисия с каменным лицом вышивала в тусклом освещении канделябра. Адриана также почему-то никак не могла обрести покой. Возможно, причиной этому служило то, что сознание людей ещё не полностью отошло от атмосферы шумной вечеринки. Девушка обошла пустую кухню и приоткрыла боковую дверь, выглянув на улицу. Было темно, казалось, тишина поглотила даже маленьких сверчков, ведь не было слышно и звука. Она повернула голову влево, увидев чью-то фигуру, мирно сидевшую на ступеньках. Женщина обернулась, и в проблесках лунного света Адриана разглядела пожилую экономку.

— Что вы здесь делаете, Агнес? — поинтересовалась она, усевшись рядом.

— Я люблю иногда побыть наедине с ночью, сеньорита, — женщина поправила опущенные рукава запачканного платья.

Они молчали с минуту, подняв глаза на усыпанное звёздами небо. Адриана пыталась тоже "побыть наедине с ночью", но мучившее её любопытство взяло верх.

— Агнес, послушайте, — начала она, повернув к женщине корпус, — это касательно де Лавера. — Она увидела, как лицо экономки приняло серьезный вид. — Разве можно просто взять и вычеркнуть старшего сына, законного наследника титула? Я часто читала об аристократических законах в, кхм... учебниках по этикету, но никогда не сталкивалась с таким.

— Почему вы спрашиваете меня? — мягко ответила Агнес.

— Вы упоминали, что вырастили сеньоров на своих руках.

— Зря вы так интересуетесь этими делами, — проговорила женщина, немного помолчав. — Негоже молодой сеньорите расспрашивать о личной жизни посторонних.

Адриана поджала колени, задумавшись.

— То есть маркиз просто не возлюбил второго ребёнка?

— Я не говорила этого, сеньорита, — опасливо ответила Агнес. — Следите за своей речью: неправильно брошенная фраза многого стоит. К тому же, дон Фернандо во многом похож на отца, — последнее предложение было сказано пятью минутами позже, и сопровождалось оно таким выражением лица, словно экономка вернулась в те далекие времена.

— А мне казалось, что он копия своего брата, — простодушно предположила девушка, рассматривая морщинистые руки женщины.

— Вы не встречались с ним, сеньорита? — искренне удивилась Агнес. Её представление относительно причины этого допроса оказались ложными.

— Нет, ни разу. На балу я искала кого-то зеленоглазого со светлыми волосами, но, кроме самого Антонио, таких практически не было.

Её слова рассмешили экономку, и впервые на лице женщины появилась улыбка, сопровождающаяся трескучим смехом.

— Дон Фернандо выше своего брата, темноволос и сероглаз, сеньорита.

Навязчивое предположение с момента встречи с тем демоном, наконец, оправдалось. У девушки не оставалось сомнений более, и она, наконец, оставила экономку одну наедине с ночью.

Вполне ожидаемой оказалась реакция Льорет-де-Мара на возвращение таинственного блудного сына маркиза де Лавера. Каждый приходящий и уходящий не замедлили выразить Марии своё потрясение на сей счёт. Мол, они совсем не ожидали, что он вернётся: кто-то его похоронил, кто-то обанкротил, кто-то записал в изменники родины. Люди расходились во мнениях и относительно того, зачем он вернулся. Ни для единой души не были секретом напряженные отношения отца и сына. Они также не могли договориться относительно того, какие шаги дон Фернандо предпримет дальше. Выскажет ли он свои законные права на титул и наследство? Станет ли причиной очередного скандала? А может, снова внезапно исчезнет, а после пошлёт записку из каких-нибудь глубин Африки? Однако в одном каждый представитель знати, пьющих чай в гостевой Долоресов, был схож: они не будут принимать его у себя. Да, утекло немало лет, но из их памяти не стерлось скандальное и распущенное прошлое молодого дона. Он натворил немало глупостей, высказал достаточно неуместных и оскорбительных речей в своё время. "По его вине разрушались крепкие браки. Дон Фернандо соблазнял несчастных женщин, давая им невозможные надежды". — С умным видом поговаривали одни. "Он настолько неуёмный и агрессивный, что стрелялся на дуэлях каждый день две недели подряд", — вперемешку с восторгом и порицанием говорили другие. "Мой племянник слышал, что он подрабатывал пиратством у берегов Неаполя. Я в этом ни капли не сомневаюсь. Не зря его Бог наградил внешностью и манерами черта, — покачивая своей седой головой, причитали в один голос матроны". Да, все кивали как по волшебству, пока они не услышат извинений – быть бойкоту. Единственные, кто не брался кидать столь смелые фразы, были сами Долоресы и Кобреро.

Именно к последним, по воле судьбы, запасшись зонтиком, Адриана направилась ближе к вечеру. Хоть они и располагались неподалёку от Долоресов, набежавшие тучи сгущались, сильно озадачивая девушку. К счастью, она вошла в дом сухая, и ее, как всегда, встретили очень радушно. Каждый из детей так и норовил показать ей что-нибудь. С четырех сторон слышалось: "Смотри, как я умею! Корнеллия, смотри, что я сделала! Смотри, смотри, что у меня!". Немного их успокоив, она устроилась в гостиной и услышала, как за окном пошел проливной дождь вместе со штормом.

— Ах, как вы вовремя пришли, Корнеллия, — воскликнула сеньора Кобреро.

— Но как я смогу вернуться? — встревожилась Адриана.

— Я думаю, через часок-другой всё утихнет. В крайнем случае, я могу вам выделить гостевую комнату. Вы для нас не чужая.

Дети еще больше обрадовались новостью, что гостья может остаться на ночь. В их голове рисовалось столько вариаций веселого времяпровождения.

Выпив чаю, Адриана уселась ближе к камину и, выслушав, что дети успели сделать за сегодняшний день, решила по традиции рассказать им очередную историю.

— Вы когда-нибудь слышали о русалке Ариэль?

— Нет! — Восемь глазок сразу засверкали.

В этот момент послышался стук в парадной двери, и хозяйка была вынуждена оставить их. Решив, что это вернулся сеньор Кобреро, девушка спокойно продолжила.

— На дне океана существует подводное царство, где правит король семи морей – Тристан. У него было семь дочерей, но самой младшей и самой любимой была Ариэль....

... И вот она пришла к злой Урсуле просить обменять свой хвост на человеческие ноги. Подводная ведьма сказала, что исполнит ее желание в обмен на чудный голос Ариэль.

— И она согласилась? — недоумевающе спросил Коррадо.

— Она очень любила принца и была готова на всё.

За спиной она услышала чей-то смешок и обернулась. В проёме двери стоял высокий статный молодой человек с черными промокшими волосами и с проницательными серыми глазами. Он все также смотрел на нее, только теперь еще и смеялся.

— Ах, женщины, — сказал он своим приглушенным бархатным голосом, — лишиться всего ради мужчины, о котором сама себе намечтала.

Адриана в первую минуту была шокирована столь внезапным появлением и таким издевательством над ее любимой сказкой. Она уже открыла рот, чтобы поставить наглеца на место, как дети стремглав побежали к нему.

— Фернандо! Фернандо! — окружили они его.

Он лёгким движением поднял на руки девочек, а после и мальчиков.

— Вы меня вчера не узнали? — спросил он у детей. — Совсем не узнали.

Адриане стало не по себе от его странного, изучающего взгляда. Никто и никогда не смотрел на неё так. Преследовавшее с маскарада подозрение о том, что они каким-то образом знакомы с Корнеллией, словно острой иголкой кольнуло в бок.

Вошла сеньора Кобреро и взяла на себя обязанность представить двух своих гостей.

— Дон Фернандо, не знаю, знакомы ли вы, но это сеньорита Гонзалес. Она наша частая гостья и любимица детей, — затем она обратилась к мгновенно успокоившейся девушке. — Дон Фернандо – старший сын многоуважаемого маркиза де Лавера, Корнеллия.

— Нам не выпал случай познакомиться, сеньора, — Фернандо, не отрываясь, смотрел на девушку. Обуревающие его воспоминания словно мягким паром обволакивали голову, унося в далекие тропики, где также как и сейчас свирепствовали ливни.

Тут хозяйка дома принялась рассказывать, как бедный парень попал в самый шторм, благо сеньор Кобреро уговорил его войти к ним и переждать непогоду. Сам сеньор обещал присоединиться позже, как только поменяет одежду.

— Прошу вас, присядем. Дети, поиграйтесь пока сами, сейчас сеньорита Гонзалес вернется, — хозяйка села между своими гостями и воскликнула, обернувшись к молодому человеку. — У Корнеллии такая богатая фантазия, иногда даже я заслушиваюсь ее сказками!

— Имел честь послушать одну и не совсем в восторге от ее морали, — холодно ответил он, откинув мокрую шевелюру со лба, но продолжая исследовать каждую черту лица Адрианы.

Сеньора Кобреро недоумевающе взглянула на девушку. Чаша терпения Адрианы переполнилась. Не так она представляла своё первое знакомство с братом Антонио, далеко не так, но если этот дон желает язвить, то она не останется в долгу.

— Просто дон не понимает, что такое самопожертвование во имя чего-то. Ему, видимо, всё достается легкой ценой, потому и непонятен поступок главной героини.

Снова блеск серых глаз промелькнул из-под выразительных бровей, острые скулы его будто напряглись.

"Всё достается лёгкой ценой, — повторил он про себя. — Да что она знает о том, как мне все доставалось!".

Раздался гром, и сеньора Кобреро вздрогнула, а Пенелопа – самая младшая девочка – расплакалась.

— Ах, не плачь, — вскочила мать. — Простите, я должна уделить этому время.

Оставшись один на один, Фернандо быстро заговорил, облокотившись об спинку дивана.

— За что заплатила ваша героиня? За любовь? — особенно небрежно он проговорил последнее слово.

— За свою мечту, — холодно подправила его она.

— Глупо мечтать о мужчине, который даже не помнит твоего лица.

— Знаете, что глупо? — вспыхнула девушка. — Не проехать ещё сотню метров до своего дома из-за какого-то дождя, — не желая продолжать эту тему, Адриана встала и направилась к детям. Вскоре к ним присоединился и хозяин дома, тем самым заняв молодого гостя.

"Кто мог подумать, что этот таинственный дон Фернандо окажется таким занудой? — мелькнуло в мыслях у девушки".

Ближе к восьми часам ливень и шторм прекратились. Фернандо, немного высушившись, немедленно уехал. Чуть позже повозка Кобреро доставила домой и Адриану.

———————————————

[1]— (1043-1099) испанский рыцарь, который прославился сражениями за независимость своей страны. В Испании он является настоящим воплощением рыцарства и воспевается в балладах.

[2] — каталан. Любовь моя.