Бывало ли у вас когда-либо такое чувство по утрам, когда вы рады любой мелочи, и в вас столько позитивной энергии, что вы готовы делиться ею со всем миром? Этому не способствуют какие-то определенные события, такое либо случается, либо нет.

Примерно такое произошло и с Адрианой. Кровать ей показалась на редкость удобной, покрывала и простыни веяли свежестью, из окна дул приятный ветерок, и это несмотря на то что завалилась она спать в корсете с чулками и с тысячью другими неизвестными ей предметами гардероба. Она встала достаточно поздно по меркам девятнадцатого века – в десять часов утра и, пригладив растрёпанные волосы, решила полюбоваться прекрасным видом. Так, теперь нужно решать, как поступать дальше. Если это в самом деле розыгрыш, во что ей верилось всё меньше, то он как-то затянулся.

"А если нет? — устрашающая мысль подкралась незаметно". Что, если она сейчас спустится и начнёт над всеми смеяться, давая понять, что раскрыла их, а её упекут в психиатрическую лечебницу?

В коридоре слышались суетливые переговоры прислуги, снующей между господскими покоями. Неприятное чувство неопределенности и страха быть раскрытой непонятно за что именно: за то, что она понятия не имеет, как очутилась в этом времени, или того, что выдает себя за другого человека, вытеснило эйфорию после хорошего сна.

Так, нужно разложить всё произошедшее по полочкам: во-первых, эта Корнеллия пропала без вести. Украдена или сбежала по собственной воле – вопрос; во-вторых, если она останется, её попытаются выдать за какого-то странного Антонио. Перспектива так себе, конечно; в-третьих, девушка понятия не имеет, куда бежать, если вообще бежать.

"Конечно бежать! — твёрдо решила Адриана, привставая на кончиках пальцев на балконе. — "Я побегу в полицейский участок, или как тут он называется, где они установят мою личность, а потом... — она задумалась". Что делать потом представлялось ей туманно. Вдруг и там её примут за сумасшедшую? Ах нет, как бы там ни было, она постарается вернуться к себе домой.

Девушка тихо приоткрыла дверь и, заметив, что на горизонте чисто, метнулась к лестнице, бесшумно спускаясь вниз. Заслышав приглушенную беседу горничных, она прижалась к стенке, а когда те завернули за угол, мигом бросилась к входной двери. Здесь она наткнулась на удивленного престарелого дворецкого.

"Как некстати! — от неожиданности Адриана подпрыгнула".

— Куда-то направляетесь, сеньорита? — Осведомился учтиво он. — Хотите отправить письмо?

— Да, — поспешно бросила она, пересекая крыльцо.

Девушка шла спокойно, и лишь когда кованная чёрная калитка осталась позади, резко перешла на бег. Страх подгонял её, ещё не успевшее полностью пробудиться, тело. Наверное, она поступает благоразумно. Вот сейчас осталось добежать до центральной дороги и поймать такс... кэб, или как тут называют наемные экипажи, а потом приехать домой. Однако по мере отдаления от дома Долоресов ни одна дорога не маячила на её пути. В какую глушь её завезли? Адриана резко затормозила, вспомнив упоминаемое название провинции – Льорет-де-Мар. Да он же в нескольких часах езды от Барселоны! Словно загнанный в клетку зверёк, она начала крутиться на месте, с ужасом смотря на зелёные и незнакомые ей земли. Паника вытеснила все остальные чувства, перекрыв поток здравых мыслей в мозг. Девушка, упав на колени, обхватила голову руками и дала волю истеричным рыданиям.

Да что ж это за жестокая шутка? Почему никто из её родных не схватился о пропаже? Как ей сейчас их не хватает: она совсем одна в незнакомом окружении, без денег и малейшего понятия, что делать. Внезапно кто-то коснулся её плеча. Вздрогнув от неожиданности, Адриана повернула покрасневшее от слёз лицо к взволнованному Бернарду. Судя по связке писем в его руке, он только вернулся с почты.

— Сеньорита, — произнёс он хрипло, с трудом сгибая свою больную поясницу, — я могу чем-то помочь? Вы выглядите очень подавленной. Что-то произошло?

— Я просто хочу домой, — непонятно зачем взмолилась она перед этим странным, хмурым мужчиной.

— Понимаю, — Бернард помог ей подняться на ноги, вручив свой носовой платок. — Я сам не в восторге от условий вашего приезда, Корнеллия, но просто сбегать и рыдать у всех на глазах – не самый лучший вариант, не так ли?

Адриана кивнула, поспешно вытирая слёзы.

— Идёмте, дорогая, пока нас никто не заметил, — произнёс он, ведя её под локоть. — Вы должны быть сильной ради своей семьи, Корнеллия. Помните, вы – их единственная надежда.

"Нет, это Корнеллия должна быть сильной ради своей семьи, а не я. — бросила девушка в сердцах, и обида на несправедливость судьбы окатила её с головой". Зачем вообще она притворилась этой беглянкой?

Они прошли вместе с Бернардом мимо несколько удручённого дворецкого и недоумевающей над видом гостьи Алисии, прежде чем Адриана снова осталась наедине со своими тревогами. С минуты на минуту придут камеристки, чтобы заново её переодеть во что-то другое, и девушке даже не хотелось сопротивляться роли куклы последующие час-два. Не прошло и двадцати минут с пробуждения, а она уже чувствовала себя бессильной и уставшей. Куда же ей податься? В какие колокола трезвонить, чтобы её отыскали? Быть может, не только она, а вся её семья переместилась сюда... Ей до сих пор не хотелось называть это "путешествием во времени". Как же всё сложно.

Адриана потерла пальцами пульсирующие виски и, вздохнув полной грудью, вышла на балкон. Сейчас, при дневном свете, она могла подробнее рассмотреть округу. Это место воистину было изумительным. Солнце окрашивало ландшафт в некий золотой цвет, тем самым придавая зеленым холмам атмосферу сказочности и умиротворения. Море цвета бирюзы было спокойным, слышались крики чаек, круживших над скалами. Где-то поодаль плыл небольшой корабль. Пару раз в густой траве девушка заметила заячьи ушки, которые невольно спугнули целое поселение синих бабочек, взлетевших, словно волшебный ковёр. Виноградники гармонично смотрелись с изредка растущими оливами и высокими пальмами.

Взглянув налево, Адриана приметила вдалеке большой каменный дом, часть которого была огорожена густым садом. Территория данного поместья была настолько обширна, что не было видно той самой маленькой изгороди, свидетельствующей о границе. Рядом с величественным особняком располагалась деревянная пристройка, которую девушка приняла за конюшню, и маленький пруд. Немного нагнувшись за перила, Адриана решила осмотреть земли справа, где холм, сплошь покрытый гацанией, плавно переходил в склон, на котором расположилась небольшая церковь, утопающая в лучах желтеньких цветков. Неподалёку от неё, стоя по колено в лаванде, паслись несколько гнедых лошадей.

"До чего же сказочное место, — думала она уже в несколько приподнятом от пейзажа настроении, — нужно обязательно приехать сюда, как только выпутаюсь из этой ситуации. Если вообще выпутаюсь. — добавила девушка безрадостно".

Стук в дверь отвлек ее – это была Алисия. Она предложила прогуляться после завтрака, если Корнеллия не против, а также привела с собой рой прислуги. В сознании Адрианы её образ всегда будет ассоциироваться с несколькими помощниками по бокам и настороженным взглядом.

Этот день был полон разнообразных казусов, испытывающих знание неведомых ей манер и порядков. За столом она больше не крошила и не упиралась локтями. О корриде также не было произнесено ни слова, зато сколько вопросов о жизни Корнеллии! Казалось, мозг готов был взорваться от количества уклончивых и нейтральных ответов, произнесенных за час. Как поживают такие-то соседи, о которых упоминала её мать? – Да как все в округе. Правда ли, что поверенный её отца едва не лишился ноги, упав с коня? – Да, правда. Сколько теперь стоит содержать куриц? – Не так дорого, как раньше, но чуть дороже, чем они ожидали. И ещё много всего непонятного.

Коряво вышивая в разгар дня в гостиной, Адриана всё четче осознавала, что пока у неё не особо много шансов избежать роли Корнеллии. Ей неизвестно ровным счётом ничего о происходящем, за исключением того, что они всё ещё в Каталонии. На руках не было денег, никого из знакомых нет рядом – да уж, убегать, сломя голову, очень рисковый вариант, но и продолжать выдавать себя за другого сродни сидению на пороховой бочке – в один день таки взорвётся. Хоть терзания и съедали девушку изнутри, здравый смысл подсказывал, что лучше пока обождать, залечь на дно, осмотреться, что здесь и к чему.

Как бы все не казалось радужно во временных перемещениях, опуститься резко на уровень двухвековой давности чревато неудобствами. За столом Адриана постоянно забывала добавлять "сеньор, сеньора", и вообще произношение ее слегка отличалась от того, нетронутого новомодными иностранными словами, каталонского. Ей неимоверно везло, ибо, скрипя сердцем, они винили в этом деревенское происхождение Корнеллии. Еда также сильно отличалась от современной: отсутствие добавок и небольшой, по нынешним меркам, ассортимент продуктов делали вкус блюда каким-то пресным. Ко всему этому со временем можно привыкнуть, но свечи вместо электричества были самым тяжелым испытанием. Естественно, распорядок дня здесь был иной: допоздна редко засиживались, ведь при столь тусклом, хоть и дорогостоящем, освещении нельзя сделать и половины того, что делается днём.

Ей недоставало и своего мобильника, с которым она могла проводить долгие часы, и теперь это время надо было проводить как-то иначе, нежели листая ленты в социальных сетях и переписываясь с друзьями. Небольшие трудности возникали и в плане гигиенических вопросов. Но ничто не сравнится с муторными долгими переодеваниями по несколько раз в день. Ей приходилось в двадцатиградусную жару надевать: сорочку, две нижние юбки, корсет, накладные карманы и уже сам основной наряд, обычно из муслина, фланели или льна. Усложняли процесс и многочисленные аксессуары – чулки, подкладки, ленты. А если, не дай Бог, приходилось выбираться дальше территории Долоресов, к примеру, в церковь или парк, то вместо часовых сборов наступали двухчасовые. Первое время Адриану преследовало неудобство, что в таком личном и, может, даже интимном процессе могли присутствовать посторонние лица – камеристки, – но после ещё одной неудачной попытки она сдалась. Неудивительно, что встреченные ею сеньориты такие хиленькие здесь – они практически ничего не делают самостоятельно.

На счёт самостоятельности можно многое сказать о местных. Здесь было очень распространено перепоручать свои дела: чем выше ты по социальной лестнице, тем больше лиц передают твои поручения. К примеру, Марии необходимо привести в порядок цветочные клумбы. Она передает указ управляющему, он экономке, та своей горничной, и только эта девушка, наконец, передает непосредственно садовнику желание госпожи. Обратной связи, очевидно, практически не бывает. Даже если садовник понимает, что по каким-то ботаническим показателям срезать лепестки сейчас неуместно – он беспрекословно выполнит свою работу. Неудивительно, что на её самостоятельное переодевание все так бурно отреагировали – небось приняли за умалишенную.

Да, спустя пару дней не оставалось сомнений, что век на дворе самый что ни на есть девятнадцатый, судя по отсутствию париков восемнадцатого века и машиностроения начала двадцатого. Спросить окольными путями точный год никак не удавалось, а задать такой вопрос напрямую Адриана не решалась. История в школе ей давалось нетрудно, поэтому девушка с ужасом вспомнила все неспокойные события, начиная от революций и кончая гражданской войной. Вопросов, тем не менее, оставалось больше, чем ответов. Началась ли Франко-Португальская война? Вспыхнуло ли Мадридское восстание? Свергнут ли уже Наполеон во Франции?

Мария всерьёз взялась за образование своей подопечной, поэтому одним утром Адриана обнаружила на своём туалетном столике книгу в темно-зелёном переплете. "DEBERES DE BUENA SOCIEDAD" или "Правила Хорошего Общества". Ох, как же это было кстати! Сколько всего теперь необходимого девушка открыла для себя, зачитываясь строгим пособием в углу своей комнатки. Для одного только приветствия было выделено тридцать страниц! Подумать только, поприветствовать даму в высшем обществе обязательство каждого уважающего себя мужчины. Ради того, чтобы отвесить ей поклон или снять в знак уважения шляпу, разрешается даже нарушить святое из святых правило – никогда не прерывать диалог. А ещё очень и очень некрасиво перебивать собеседника, и даже если он несёт полную чушь, следует выслушать его с заинтересованным лицом, именно с заинтересованным, чтобы не дать ему усомниться в вашей вежливости. Звать гостей с двух до четырех – дурной тон, как и принимать подобное приглашение. Даже если вы придёте в это время, к вам могут просто-напросто не спуститься. А сколько всего тут посвящалось взаимоотношениям незамужних женщин с мужчинами! Адриана, однако, считала, что здесь уж ошибки допустить ей не удастся, и переходила к главам о столовом и речевом этикете.

Особое внимание было бы не лишним уделить самому городу, вернее, тому его прибрежному региону, где проживали владельцы окружающих со всех сторон впечатляющих поместий. Льорет-де-Мар сам по себе совсем маленький, и из-за отсутствия стратегически важных географических объектов, которые могли бы привлечь военных и политиков, или природных источников, что послужили бы приманкой для всех богатых стариков королевства, он практически ничем не выделялся среди всех остальных провинций побережья Коста Брава. Проживающее здесь население знало друг друга если не лично, то заочно точно, особенно это касалось немногих представителей аристократии. Как и свойственно подобным провинциям, небогатым на публичные развлечения, одним из самых занимательных видов досуга по праву считалось сплетничество. Этим здесь не гнушались на любом уровне социальной иерархии: под лестницей у плиты перемывали косточки соседям камеристки с горничными, а этажом выше, сидя на бархатистых кушетках, тем же занимались достопочтенные сеньоры. Исходя из вышесказанного, глупо было бы не утверждать, что слухи расползались в городе со скоростью света, и ничто не ускользало от внимательного глаза соседа.

После завтрака сеньора Долорес осведомила воспитанницу о том, что благополучно отправила письмо ее матери, где уверяла, что всё с Корнеллией в порядке. Еще раз убедившись, что их маленькая тайна так и останется между ними, женщина отпустила девушек прогуляться.

Они вышли из дома, прошлись вдоль беседки и вышли на относительно некрутую тропинку, ведущую к песчаному берегу.

— Будьте осторожны, шляпку может унести ветром, — порекомендовала Алисия, умело наступая на более устойчивые камни и ведя свою спутницу.

— Видно, что вы часто здесь бываете, — Адриана, держа одной рукой свой головной убор, раздумывала о том, как легко было бы спускаться, будь на ней кроссовки.

— Это, фактически, единственное место, где я могу побывать помимо дома. — Дамы наконец-то достигли берега.

Вблизи пляж оказался намного красивей, чем представляла Адриана с балкона. Небольшие волны бились о боковые скалистые склоны, которые образовывали собой полукруг, будто бы отделяя эту маленькую бухту от остального Средиземного Моря. Сам песок был до того чист и белоснежен, что его могли выдать за мальдивский, и вряд ли бы обман вскрылся. Нигде не валялись окурки, пластиковые бутылки и другой мусор. Адриана вообще сомневалась, что кто-либо приходит сюда купаться: женщинам было запрещено, а из мужчин разве что рыбаки.

— Почему единственное? — Оторвавшись от вида, она вспомнила последние слова Алисии. — Вы не посещаете всякие там балы, рауты?

— Я ещё не представлена в обществе, в смысле, не считая наших соседей. Ещё и отец не любит светские выходы, — Алисия опустила свои небесного цвета глаза, а после добавила странным тоном, — но вы обязательно попадете на них, ведь сезон только начался.

Они обошли берег вдоль и поперек и, не найдя больше тем для разговора, вернулись.

Дома всё шло своим неспешным чередом. Все слуги работали словно большой, налаженный механизм. Сидя на первом этаже, Адриана слышала, как открываются повсюду ставни, а в верхние спальни залетели горничные, дождавшись ухода хозяев. Они сейчас застилали кровати, проветривали комнаты, вытирали пыль, аккуратно расставляли на комодах женские гребни, переставляли тапочки. На кухне поджаривали мясо, варили яйца и пекли хлеб, приятный запах которых пробуждал аппетит у присутствующих. Мария раздавала поручения, носясь из стороны в сторону. На данный момент её не устраивало меню на обед, и она просила заменить салат на горячее. Поспешно стелили скатерти на стол, переставляли свечи, складывали на чистых тарелках салфетки. Вот Бернард вышел из своего кабинета и, уже ответив на некоторые письма, попросил их поместить в почтовую сумку, которую отнесут завтра утром. Крыльцо подмели рано утром, так что сейчас снаружи слышались лишь щёлканья массивных садовых ножниц, обезглавливающих вянущие бутоны.

"Это для них привычный распорядок дня, — удивленно наблюдая бесшумное перемещение десятка людей между комнатами, думала она. — Они, наверное, даже не помнят день, когда сами готовили себе еду или убирали за собой. Если такие дни вообще были".

Её мысли снова вернулись к своей семье. Она почувствовала себя сиротой: одинокой и далёкой, вынужденной играть чью-то роль, скрываться за чьей-то маской. Её мозг ещё отказывался принимать тот факт, что велика вероятность никогда не встретить снова отца, мать, брата, да и всех остальных. Ладони похолодели от мысли, что, возможно, тот последний ужин уже никогда не повторится.

К полудню, наблюдая из открытых форточек, как деревья вдвое нагнулись от сильных порывов ветров, Адриана с трудом сдерживалась, чтобы не присоединиться к вздремнувшей за рукоделием Марии. Здесь было так тихо, так безмятежно. Вся атмосфера располагала лишь к тому, чтобы вкусно питаться и подолгу дремать. Высокая, ещё не обгоревшая под солнцем, трава покачивалась плавно, словно гипнотизируя наблюдающих, и если бы не жужжание многочисленных пчёл, питавшихся садовым нектаром, девушка бы точно закрыла в сладкой дрёме глаза, не расслышав неожиданного прихода. Силуэт быстро пронесся от входной двери к кабинету Бернарда. Дверь по-хозяйски открылась, свидетельствуя, что это был не торопящийся лакей. Очередной порыв ветра громогласно захлопнул одно из задних окон, от чего Мария дернулась и проснулась.

— Кто-нибудь, ради Бога, — недовольно произнесла она, обращаясь к прислуге, — следите за тем, чтобы двери и окна не хлопались. И да, передайте Бернарду, что мы начинаем чаепитие с минуты на минуту.

— Сеньора, — робко ответила горничная, склонив голову, — сеньор Долорес занят в кабинете. У него сейчас дон Альваро.

— Дон Альваро! — Вскочила на ноги Мария, окончательно пробудившись. Женщина в спешке принялась подправлять свои волосы. — Давайте, мои хорошие, вставайте, — приказала она девушкам. — Корнеллия, дорогая, встань ближе. Да, вот так. Ох, ну почему меня никто не разбудил раньше? Как неудобно-то!

Они втроем стояли в ряд, смотря в направлении двери, когда она наконец отворилась. Показался дон Альваро де Лавера. Это был высокий стройный мужчина лет пятидесяти с приятной наружностью. Седые густые волосы все также красиво смотрелись на его смуглой коже, как выглядели, возможно, в дни его молодости. Светло-серые, немного мутноватые, глаза сразу же приковывали внимание, хоть он и продолжал объяснять что-то Бернарду. Мария кинулась вперёд, встав в одном метре от него и ожидая момента, когда сможет вставить слово.

Всем своим видом он вызывал тихое восхищение, ровная осанка и грациозная походка лишь дополняли картину презентабельности. Манеры его оказались на столь же высоком уровне и говорили о его положении больше, чем могли сказать слова. Впрочем, не будь всего выше перечисленного, его неприкрыто надменный взгляд, четко прорисовывающий социальную границу, так или иначе выдал бы в нем истинного аристократа.

Причиной его визита была отнюдь не соседская любезность, а необходимость легализировать совершенную им покупку товаров, и теперь, когда кабинет Бернарда оставался позади, мужчина спешил поскорее уйти из этого дома, где его всегда так настойчиво просили остаться на чай. Появившиеся дамы ничуть не привлекли его внимание, и только из холодной учтивости он на секунду остановился возле них, слегка кивнув головой. Алисия лихорадочно сделала книксен, Адриана же сперва кивнула в ответ, а после сконфуженно и неуклюже повторила за девушкой. Мужчину это мало волновало, хотя придирчивый взгляд сразу приметил отсутствие манер и аристократической женской бледности у незнакомки. Ему не терпелось поскорее уйти и поменять сюртук перед действительно важной встречей, однако, хозяйка дома чуть ли не перекрыла собой путь, взяв под руку Адриану.

— Ох, ваша светлость, — энергично защебетала Мария, — это моя подопечная Корнеллия. Она приехала...

— Рад знакомству, — бесстрастно ответил он, не взглянув на них и сделав шаг к выходу, но женщина последовала за ним, и в мыслях Альваро пожалел, что не отправил поручика к Долоресам вместо себя. Раз в жизни он решил прогуляться пешком, и вот чем это ему обернулось!

— Ваша светлость, Корнеллия из благороднейшего рода... — вводя в краску мужа и Адриану, неугомонно продолжала Мария, словно позабыв всякий этикет.

— Да, — рассеянно буркнул он, подсчитывая, какие убытки может понести, если опоздает на встречу, — приходите к нам как-нибудь завтра.

Альваро вышел беспрепятственно, напрочь забыв последнюю брошенную фразу и вспомнив только в холле своего дома, коря себя остаток дня за это. Мария же осталась довольна своим ходом, повторяя себе под нос, что нужно поскорее готовиться к завтрашнему рауту, как она любила подчеркивать, и отправилась давать прислуге поручения. Бернард же чувствовал стыд и недовольство, о чем объявлял своей жене громкими упрёками, но она была к ним глуха, да и он это знал. Усевшись на кресло и уткнувшись в газету, хозяин дома время от времени недовольно покачивал головой, словно высказывая в своей голове то, чего не мог в реальности.

Адриана была шокирована. Всё произошло так быстро, что чувства и эмоции смешались воедино. За последние три минуты она испытала неудобство за свою неуклюжесть, презрение к высокомерности этого человека и ужасный стыд за неприкрытую навязчивость Марии. Задаваться вопросом к чему такая манипуляция ей долго не пришлось – странным гостем оказался богатый маркиз.

На следующий день Адриана приоделась, поменяв домашнее платье на парадное из муслина небесного цвета. Роскошные черные волосы она закрутила с двух сторон и распустила. Мария дотошно наблюдала за каждой деталью туалета своей подопечной, но ещё более за своим, твёрдо решив, что этим вечером они должны блистать ярче всех в гостевой маркиза. Девушка неохотно собиралась, понимая, что, во-первых, избежать ужина никак не получится – она уже попробовала. Во-вторых, этот вечер принесет ей унижение как минимум от взгляда маркиза. И в-третьих, её заставят сыграть на фортепиано, так как Мария хорошо помнит, "как малютка Корнеллия брынкала по клавишам у них дома". Адриана сотню раз благодарила Бога, что посещала музыкальную школу и не дала больший повод для сомнений.

Поместье Жардинс де Таронья произвело неизгладимое впечатление на девушку ещё издалека. Вблизи же сама постройка воистину представляла собой нечто среднее между моделью непозволительной роскоши и непринужденной элегантности. Создавалось впечатление, будто его строили с целью воссоздать средневековый замок в современном стиле. У парадного входа располагался небольшой фонтан, состоявший из каменных статуй, принимающих ещё более причудливый вид с последними лучами солнца. Колонны в форме громадных цветочных горшков были установлены вдоль ведущей к крыльцу дорожки, покрытой мелкой галькой и соседствующей с произраставшими под боком люпинами и гиацинтами.

Фасад трёхэтажного дома был украшен натуральными камнями и штукатуркой фисташкового цвета, прекрасно гармонирующей с раздольем кипарисов, окружавших семейное лоно маркизов. Одна из боковых просторных веранд, выложенная фаянсовой плиткой, выходила прямо на роскошный сад, протягивающий свои длинные щупальца в виде платановых аллей к задней части дома с разнообразными клумбами и цветниками. Крыша была выполнена в конусной форме, к которой тянулись многочисленные плющи с небольшого балкончика, относившегося, по-видимому, к чьим-то покоям. Одинокие пальмы, посаженные по периметру, заглядывали внутрь хозяйских комнат через широкие форточки из белой древесины. К северу, в радиусе двухсот метров, протягивался безупречный газон, лишь изредка прерывающий свою монотонность виноградником или россыпью переливающихся, словно драгоценные камни, полевых цветов. На юге же, пересекая сад внушительных размеров и изобилия, можно было заметить, как равнина резко переходила в холмистую поверхность, усеянную близко произраставшими деревьями.

Внутри, под громоздкой межкомнатной аркой, их встретил престарелый дворецкий, который провёл гостей мимо многочисленных настенных росписей и завораживающих взгляд витражей. Первым, что бросалось в глаза при входе, была изысканная мраморная лестница, возвышающаяся полукругом над просторным холлом. Вся внутренняя отделка была в светлых тонах: те же картины, гобелены, балясины и портьеры. Гости, продолжая своё шествие, завороженно наблюдали за собственными отражениями, смотревшими на них с развешанных повсюду зеркал в позолоченной оправе. Сверкающе-серебристые бра, расположенные с внушительной частотой вдоль помещения, небольшими огоньками пламени ярко освещали каждый уголок, а подтаявший на свечах воск не успевал и капнуть на пол, как приноровившаяся рука прислуги моментально сметала его.

Комнаты не отделялись друг от друга, нет, границей выступали лишь пара маленьких ступенек и арка, увешанная тяжелыми бархатными портьерами лазурных оттенков, вроде тех, что дворецкий так любезно отодвигал для них. Наконец Адриана вошла в залу. Её взгляд не могли не приковать люстры, выполненные из чистейшего хрусталя, что позволял себе играть светом отражавшихся в нём сотен и сотен свечей. Дальше взгляд переключался на лепные карнизы из белого золота, обрамлявшие белоснежный потолок, а на стенах красовались выпирающие прямоугольные пилястры. Хотя, по её наблюдениям, остальные комнаты на этом этаже также предназначались для приема гостей, но эта однозначно была самой парадной. Посередине залы расположились несколько колонн в античном стиле, по углам стояли бархатные софы, на которых о чем-то устало говорили другие гости. Стеклянные двери, выходившие на балконы, были открыты нараспашку, впуская потоки свежего воздуха в душное помещение. Стол из древесины ореха крупных пропорций также, как и остальные предметы интерьера в похожем стиле, не привлекал внимание девушки так, как это сделал очаровательный глянцевый рояль, стоявший на возвышенности.

— А вот и дона, — прошептала ей на ухо Мария, в то время как к ним из пучины гостей недовольно выплыла хозяйка дома.

Маркиза выглядела отнюдь неплохо для своих лет. Не считая лишнего веса, лицо её, такое же неэмоциональное и сдержанное, какое было в дни ее молодости, сохранило нотки стервозности и высокомерия, отчего уголки её глаз не опустились от морщин, а губы не лишились своей хитрой ухмылки. Холодный и осуждающий взгляд скользнул по Долоресам и Адриане. Да, эта женщина не забыла, что из-за невнимательности супруга она вынуждена делить этот вечер с индианосами, не переставая корить их за наглость. Маркиза готовила этот приём долго и трепетно, созывала знакомых из Барселоны и Мадрида, а тут эта Мария полезла со своей деревенской родственницей. Небось она решит, что эту роскошь в честь неё устроили. До чего же они всё-таки недалёкий народ, прибравший, однако, неплохое состояние. В своем бордовом батистовом платье с огромным рубином на шее, женщина сухо поприветствовала их, не высказав и половины того, что говорилось остальным, и снова вернулась к даме с двойной юбкой, разговор с которой был прерван несколькими минутами ранее.

— Эта женщина мне совсем не понравила... — не успела Адрианаэ прошептать рядом стоящей Алисии, как та её перебила своим "Тише".

— А вы, должно быть, сеньорита Гонзалес? — Раздался голос сзади.

Девушки одновременно обернулись, встретившись со смеющимися зелёными глазами. Перед ними стоял коренастый блондин среднего роста, играющий с содержимым своего бокала.

— Антонио, — улыбнулся он, протянув руку. — Антонио де Лавера.

Он мог не произносить свою фамилию – много черт его лица были схожими с материнскими, вроде прямых бровей и больших круглых глаз, также и манера говорить. Алисия незаметно исчезла из-под её руки, и Адриане пришлось самой продолжать с ним диалог.

"Вот и наш несчастный жених, — саркастически отозвалось в её голове".

— Приятно познакомиться, дон Антонио, — она пожала ему руку в ответ, и, кажется, не совсем правильно, потому что он странно посмотрел. — Ваш дом создан с большим вкусом.

— Хм-м. Спасибо, — Антонио ненадолго задумался. — Вы правы, сеньорита, здесь от всего блещет изысканностью, просто я уже привык. К примеру, вот эти ножи, — он провел её к стеклянной дверце шкафа, — я перекупил их у турецких мореплавателей вдвое дороже, чем они того стоили, конечно. Но вы же понимаете, нам не жалко денег на произведения искусства. Видите эти камни в рукоятке? — Он тыкал пальцем по стеклу. — Это самый настоящий изумруд, я знаю. У меня нюх на драгоценные камни.

— Надо же, — искренне восхитилась девушка, разглядывая тонкую работу восточных мастеров.

— А как думаете откуда эта картина? — Антонио обернулся к противоположной стене.

— Сами нарисовали? — Предположила Адриана, рассматривая ничем не примечательный букет цветов, гордо повешенный в позолоченную раму.

— Нет, — ему понравился этот комплимент. — Это... — в него чуть не врезался слуга с посудой, когда выходил из-за колонны, — Осторожней! Смотри под ноги!

— Простите, граф, — мужчина виновато опустил голову.

"Почему "граф"? — Подумала девушка. — Ах да, он же старший сын маркиза".

— Уйди с глаз моих! — Он снова повернулся к Адриане. — Так, о чем я? Ах да, я купил её, когда путешествовал в Париже. Она нарисована одним известным художником. К нему запросто не попасть - очень важный человек - но я смог.

музык

Девушка задумчиво прошлась по комнате, остановившись возле спущенной сине-желтой материи, подобную которой заметила еще при входе в дом. Сама материя условно разделена на четыре части, на каждой из которых были такие изображения, как: алый бутон розы, подобие волка, меч и конь.

— Это наш фамильный герб, — ответил Антонио на незаданный вопрос. — Шипы розы символизируют непокорность, как, в принципе, и волк. Конь и меч свидетельствуют о готовности обороняться.

Примерно в таком духе – расхваливания домашнего декора – проходили их беседы, вернее, монолог Антонио, еще минут двадцать до ужина. Затем, за столом, парень щедро делился с ней своим опытом и переживаниями во время путешествия по Европе. Он говорил обо всём: и об англичанах, не переносивших иностранцев, и о немцах, слишком чопорных, по его мнению, и о русских княгинях, встреченных по дороге из Бельгии. К удивлению Адрианы, к его речи прислушивались лишь она и Алисия, остальные же беседовали меж собой. Кобреро, Фернандесы, престарелые Альдаресы окружили хозяина дома, который не замечал приглашенных им гостей и сердито слушал чьи-то размышления о политике короля и событиях в колониях. Брови его нахмурились – он был недоволен и, дослушав собеседника, обрушил на него дюжину аргументов, поддержанных сразу же парочкой других сеньоров. Адриана видела за его повадками лишь чистое высокомерие и чувство собственного превосходства. В реальности же перед ней сидел сложный бескомпромиссный человек, твёрдо уверенный в правоте своих мыслей и действий, не допускающий сомнений и противоречий на этот счет. На этой черте характера строилось всё остальное, будь то сугубо деловая сделка или семейные неурядицы – он прав и точка, а значит и сделано будет, как хочет он. Знай она это, то поступила бы правильно, жалея окружающих его людей.

— Довольно, Антонио, — произнес маркиз де Лавера, когда жужжание сына сбило его с невероятно остроумной мысли.

— Ах, этому вечеру не хватает живости, — вяло произнесла одна дама, словно какая-то живость могла изменить мертвецки-бледный цвет её лица.

— Ох, Корнеллия может сыграть нам! — Словно поджидая этого момента, произнесла Мария, болтавшая о чем-то с сеньорой Кобреро.

Испытующие взгляды направились на девушку, хоть никто и не знал её имени – просто других Корнеллий в комнате не было. Маркиза недовольно поджала губы и фыркнула бы, не будь она так благовоспитанна.

— В этих стенах давно никто не играл на старичке "Бехштейн", — отозвался охотно Антонио, который предвкушал, подобно толпе в древнеримском Колизее, публичное унижение.

Хозяевам дома не оставалась ничего, как принять эту безвыходность и надеяться, что хорошая игра (если она таковой будет) хоть как-то окупит их настырный визит в этот вечер. Горничная сразу же убрала ткань, которой был накрыт великолепный инструмент. Со стола все плавно перенеслись на мягкие софы и кресла. От маленьких деток Кобреро до престарелых Фернандесов, все молчаливо и испытующе следили взглядом за юной девушкой. Адриана, поправив кружевные рукава, без которых нельзя было претендовать на роль стильной леди в нынешнее время по словам Марии, осторожно уселась на мягкое сиденье. Тонкими пальцами она открыла крышку рояля и потихоньку осваивала инструмент. Взгляд ее упал на тетрадь с нотами. Моцарт, Симфония номер сорок один. Неспешно из-под ее рук заиграла плавная мелодия.

Девушке вспомнились уроки в музыкальной школе, которую она закончила с превеликим удовольствием. Престарелая французская учительница всегда громко хлопала по фортепиано в знак недовольства, будто желая это сделать по «кривым» пальцам ученицы. От каждого удара или подавленного «оханья» Адриана вздрагивала, желая, чтобы эти нескончаемые уроки наконец прекратились, даже несмотря на то что родные твердили о наличии таланта. В её голове снова появился образ мадам Шатталь, гневно стукнувшей в тридцати сантиметрах от неё, и пальцы ошибочно нажали на ложные клавиши. Удовлетворенные лица присутствующих резко исказились, маркиза недовольно хмыкнула под нос, словно сказав всем вокруг: "Чего ещё стоило ожидать?".

— Простите, — пробормотала она, быстро доиграв мелодию.

Знакомство с гостями проходило не совсем гладко, если это вообще можно назвать знакомством. Люди общались, смеялись и беседовали меж собой, словно не замечая их присутствия. Единственная Мария вертелась от одной группы к другой, ловко подбирая темы. Адриана так не умела и не хотела. Холодное высокомерие присутствующих ей претило, девушка желала поскорее уйти. Приятную компанию ей составила сеньора Кобреро, которая весь вечер пыталась усмотреть за своими чадами. Как сказала ей Мария Долорес, эта женщина никогда не выходит из дома одна, не прихватив хотя бы одного из четверых отпрысков. Несмотря на то что сказано это было с неким осуждением, девушка не находила сегодня присутствие двух младших Кобреро обременительным для кого-либо. Восьмилетний Коррадо, который весь вечер не мог усидеть на месте, наконец-то притих, осыпая девушку многочисленными вопросами после ее игры.

— А я не хочу уметь играть на пианино! — Заявил мальчишка. — Это так по-девчачьи.

— Что в этом женского, маленький сеньор? — Рассмеялась девушка в ответ.

— Это не то, — Коррадо задумчиво осматривал подошву своей обуви. По его лицу читалось то, что у него имеются веские причины так думать. — Вот гитара совсем другое дело!

— Ох уж этот мальчишка, — улыбнулась его мать. — Извел бедного учителя. То на скрипке захотел, то на арфе, то на пианино, а вот теперь это.

— Это нормально, — Адриана взлохматила ребёнку волосы. — Я тоже много чего перепробовала в детстве.

— Правда, Корнеллия? — Искренне удивилась Мария. — Ваша матушка упоминала лишь о музыке.

— Ну... — замялась девушка, понимая, что в следующий раз нужно внимательней следить за словами. — Остальные увлечения длились совсем недолго, не было смысла и говорить о них.

Лицо Марии ненадолго застыло в недоумении, а после снова приняло свой беззаботный облик.

Перед уходом к девушке снова подошел молодой хозяин дома. Антонио осведомился о её планах и любезно предложил свою помощь в ознакомлении со скромными развлечениями в их городке. Адриана ответила с неким энтузиазмом, этот граф казался интересным малым, чего, однако, не могла разделить ее новая знакомая. Алисия вообще была тише обычного на ужине.

"Бедняжка и вправду редко выбирается из дома, и это видно, — заключила Адриана".

———————————————————————

[1]- с каталон. Друзья