– ...потому что это – преступление законов жизни! – разлился по террасе звонкий голос. – За-ко-нов жиз-ни, понимаете?

– Что? Вы начали без меня? – спросила Талия у Полушки, которая, пятясь, выходила из директорского кабинета.

– Я только пошутила, что если он и дальше будет есть одни грибы, то скоро начнёт сам разбрасывать споры. И предложила-то ему всего половинку...

Полушка всё ещё сжимала в руке вилку с насаженной на неё котлеткой.

– Кому?

– Ламу!

– Это он там бушует? Надо же, я не узнала голос! – поразилась Талия.

– Ты и лицо его не узнала бы.

– Сам не свой, – подтвердил появившийся в дверном проёме Тоз.

– Убийство ради самозащиты – это одно, убийство ради пропитания – совсем другое! – гремел Лам где-то в глубине комнаты.

– Может, у него съели кого-то из близких? – предположила Полушка.

– Кто его знает. Моей тётке однажды отъели бок, – усмехнулся пекарь. – С тех пор дядя звал её не иначе как «мой лакомый кусочек». Ей это так нравилось, что она даже шрам сводить не пошла.

– Как я люблю эти нежности по-бездниански! – хихикнула Талия. – И с кем он там сцепился языками?

– С Энаором и эморийцами.

– Могла бы и не спрашивать.

Похлопав Тоза по плечу, ан Камианка протиснулась в кабинет.

– Не все преступления нам по силам пресечь, но молчать о них и искать им оправдания – подло, – встретил её обличительный выкрик Лама.

Юноша выглядел измученным. Его побледневшее лицо покрылось красными пятнами, над закушенной верхней губой выступил пот. Троица оппонентов, видимо и доведших его до такого состояния, имела самый цветущий вид. Энаор сидел между братом и сестрой, положив лапу на плечо ухмыляющейся Дициде.

– Поедая мясо животных, вы сами начинаете походить на животных. Я имею в виду не внешний облик, а состояние души, – уточнил Лам, взглянув на усатую морду эала. – Причём вы берёте всё самое худшее: агрессивность, распущенность, бесстыдство – если едите хищников, или пассивность, равнодушие и глупость – если травоядных.

– И каков механизм этого дивного превращения? – полюбопытствовал Энаор.

– Изумрудный слизняк ест мох-капельник и становится зелёным. Птица фламинго ест розовых рачков и становится розовой, как они. С нами всё так же, только на духовном уровне, – уверенно ответил Лам.

Энаор затрясся от смеха, и Дицида скинула его лапу со своего хрупкого плеча.

– Духовное – через желудок? – нахмурился Дисей. – Да и откуда у животных дух?

– Тем более настолько сильный, чтобы быть... заразным, – хмыкнул Энаор.

– У тех, кого вы пожираете, есть души, как и у вас самих! – возмутился Лам.

– Ты льстишь нашему финансовому положению, – протянул эал. – Найти по одушевлённому животному для каждой трапезы... даже не знаю, кем надо быть для этого. Разве что анлиморские селзиры[1] могут позволить себе такую роскошь, да и то...

– У всех животных есть души, – перебил его Лам.

– Где же ты, юноша, почерпнул эту мысль? – спросил Дисей.

– Об этом говорит множество учений. Я лично прочитал не менее двадцати книг, где однозначно говорилось: все живые существа имеют души.

– Возможно, авторы этих книг жили в каком-то особенном мире? Где боги сделали всех животных одушевлёнными? – предположила Талия. – Вы же не будете утверждать, что это нереально!

– Теоретически, – покивал Дисей.

– Ты хочешь сказать, что в Энхиарге есть существа без душ? – посмотрел на Талию Лам.

– Да. И очень нехорошо со стороны Энаора устраивать балаган, вместо того чтобы спокойно объяснить тебе это, – укоризненно взглянула она на эала. – Одушевлённых животных у нас, естественно, никто не ест – ну, из приличных граждан, я имею в виду. Сумасшедшие везде найдутся.

Талия ожидала, что на этом разговор закончится и они смогут перейти к насущным проблемам, но не тут то было.

– Разве местные животные не чувствуют боли? Разве они не различаются по характеру? Разве их повадки не меняются со временем? – вопросил Лам.

– И чувствуют, и различаются, и меняется, – недоумённо пожала плечами ан Камианка. – Поэтому большинство фермеров – не безднианцев, конечно, а поверхностников – следят за тем, чтобы животные жили в комфортных условиях и умирали без мучений.

– Но если «и чувствуют, и различаются, и меняется», то как же у них может не быть душ?

– Обыкновенно. Для всего этого достаточно иметь мозг – нервную систему, в смысле.

– Мне кажется, кто-то злонамеренно вводит всех вас в заблуждение, – утёр пот Лам.

– Не представляю, как в этом вопросе можно кого-то ввести в заблуждение, – покачал головой Дисей. – Есть множество заклинаний, позволяющих подробно рассматривать чужие души. Они не всем доступны, но они есть.

– А кому они доступны? – подозрительно прищурился Лам.

– Магам, которые специализируются на подобных заклятиях.

– Вот! – хлопнул в ладоши юноша. – То есть небольшой замкнутой группе существ. Вам это не кажется подозрительным?

– Нет, – искренне сказал Дисей.

– Какие-нибудь «огненные ирисы» тоже не всякий маг наколдовать может, – поддержала его сестрица.

– Вы, пожалуйста, не сравнивайте. То, что некто способен применить некое атакующее заклятие, не позволяет ему претендовать на знание истины об устройстве мира. Но когда кто-то присваивает себе право судить о том, есть ли души у окружающих – это опасно! Что, если завтра он заявит, что души нет у вас или у меня? Или у какого-то неугодного ему народа?

У Лама тряслись пальцы. Талия впервые видела, чтобы тяжёлый разговор причинял кому-то настолько сильную физическую боль.

– Лам, любое существо нашей с Энаором расы способно видеть души вообще без магии, просто глазами, – надавила себе на веко Талия. – Если всё это так важно для тебя, мы можем помочь тебе изучить какое-нибудь из простых душепоказывающих заклинаний. Оно, конечно, не позволит тебе чётко увидеть особенности душ, но их наличие или отсутствие ты определять сможешь.

– Уверенность в этом – самая большая ловушка, – помотал головой Лам. – Стоит тебе усомниться в одной из Благих Истин – Истине Одухотворённости Бесконечного – и ты станешь уязвим для зла. Всякий сможет обмануть тебя, одурманить – кто знает, что вплели в эти заклинания их создатели! Ваш образ жизни уже ослепил вас... в это трудно поверить, я знаю, но это так.

– Я вижу души с самого рождения, – сказала Талия.

– Да? – вскинул голову Лам. – И мою ты сейчас тоже видишь?

– Да. Я вижу её так же отчётливо, как твоё тело.

– И как она тебе? В ней есть что-то примечательное?

– Все души чем-то примечательны, – озадаченно улыбнулась ан Камианка. – Я могу перечислить тебе черты твоего характера, если ты не против, чтобы я сделала это при посторонних.

– Я не о чертах, – растеряв всю свою вежливость, отмахнулся Лам. – Ты не видишь мою душу, ты видишь морок... Всё – морок. Сладкая слепота. Или горькая. – Он пошатнулся и зябко обхватил бока руками. – Извините, я лучше пойду. Мне нездоровится, надо прилечь. Я возьму один из дисков школы?

– Возьми, – кивнула Талия. – Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь тебя проводил?

– Нет. Не хочу. Мне нужно побыть одному. Одному! – он болезненно расхохотался и вышел вон.

Талия все же последовала за ним на балкон. По-стариковски держась за поясницу, Лам уселся на летающий диск и благополучно отбыл. Алайка натянула на голову капюшон, её почему-то пробрал озноб.

__________________

[1] Селзир (селзира) – почётное звание, присваиваемое наиболее успешным и влиятельным анлиморским предпринимателям. Из числа селзиров выбирается эзлур (верховный правитель города) и члены консультативного совета. Этот титул не является наследуемым и может быть отнят в случае банкротства селзира или совершения им тяжкого преступления.