– Алаи делятся на семь пород. Мы и выглядим по-разному, и характерами сильно отличаемся, – пробираясь через заросли волокон Согриа, рассказывала Талия Илег.

– И способностями, – счёл должным добавить Энаор.

– Да, и способностями, – с достоинством кивнула алайка. – Соплеменники Энаора, например, помимо выдающихся интуиции и телепатического дара, очень гордятся своей близостью к природе. Они живут в домах-деревьях, много времени проводят в кошачьей форме, и предпочитают есть то, что сами поймают.

– Деграданты, – поморщился эал.

– Энаор у нас, как нетрудно догадаться, нетипичный представитель своей породы. Он променял живые радости утренней ловли косуль и чирмов, томных послеобеденных вылизываний и ночных купаний на мертвенный сумрак своего заклинательного покоя. О неразумный несчастливец! Теперь лишь ношение антимагического ошейника может спасти его от падения в пучину безумия! – с подвыванием выдала Талия.

– Я бы пустил слезу, но мне нечем, – сказал Энаор.

– Если бы и было чем, он бы всё равно не пустил, – доверительно склонилась к Илег алайка. – Эалы вообще существа чёрствые, а его высоконагломордие... ты сама имела возможность полюбоваться.

– Не то что вы, наисладчайшие наши ан Камианы, чуть что тающие и растекающиеся сиропом.

– Мы открытые, чуткие, дипломатичные, нам нравится воодушевлять, вдохновлять окружающих, помогать им лучше понять себя...

– Да? Теперь это так называется? Тогда и Риджи у нас вдохновитель. Вдобавок все ан Камианы обладают совершенно извращённым вкусом. Подчас им нравятся такие вещи... Я бы покраснел, но мне опять же нечем, – вздохнул Энаор.

– И вовсе нет. Я вот совершенно нормальная, – вздёрнула подбородок Талия.

– А кто давеча сказал, что самое эротичное зрелище, которое ему доводилось видеть, это любовь слизней?

– Чувственное. И не слизней, а улиток, – строго поправила алайка. – Но слизни, конечно, тоже душки. Я была как-то на Луррийских болотах в период их спаривания. Идёшь ночью по лесу, а над головой у тебя мерцают тысячи полупрозрачных витых подвесок – живых и лучащихся любовью. Они сплетаются, сплетаются и сплетаются, а потом этот бутон вдруг расцветает и...

– О чём я и говорю, – закатил глаза Энаор.

– Да что же тут извращённого? Такая прелесть! И улитки тоже. Когда пара улиток встречается, они сначала осторожно дотрагиваются друг до друга мягкими усиками... знакомятся – неспешно, с упоительной деликатностью. Затем, преодолев робость, приподнимаются и смыкают свои мантии в нежнейшем объятии. По их телам проходят блаженные волны, влюблённые покачиваются на раковинах...

– Меня сейчас стошнит, – скривившись, пригнул морду к земле эал.

– Угу, давайте все дружно брать пример с «романтиков» из Хвастливого Леса[1]: прыгнул, фыркнул, хвать за шкирку – и все дела! Высший класс! Та-ак романтично, я прямо таю и растекаюсь сиропом. Вся, – вернула ему гнусную гримасу алайка.

Изобразив на морде крайнюю степень возмущения, Энаор убежал вперёд. Но Илег и Талия недолго наслаждались его отсутствием.

– Ты накликала себе женишка, – высунувшись из-за угла, сообщил эал. – Думаю, остальным лучше дальше не ходить, не портить тебе свидание.

Талия в какой уже раз остановила караван.

– Что там?

– Иллюзень. Большой.

– Что такое «иллюзень»? – вяло спросила Илег – видимо, у неё уже не было сил пугаться.

– Гигантский грибной слизняк. Одурманивает путников миражами, – удостоил её ответа Энаор.

– И ест их?

– Грабит. Засасывает их в себя и забирает всё, кроме жизни: вещи, воспоминания... и, вероятно, тащит к Согриа.

– Ты уже можешь колдовать? – обернулась к Талии жрица.

– Могу, но мне не придётся. Я считаю, будет справедливо, если наш дорогой друг Энаор, который не участвовал сегодня ни в одном сражении, внесёт свою лепту, – мстительно улыбнулась алайка.

– Поддерживаю! – сказал Фаргон.

– Никакого уважения, – проворчал Энаор. – Между прочим, я собственным телом закрывал вас от огненных порождений Согриа.

– Иди-иди, защитничек, – сделала ему ручкой Талия. – Лапки только не замарай.

– Волноваться не стоит? – уточнила Илег.

– Нет. Я сейчас покажу тебе, что он видит. Всем вам, – поправилась алайка, заметив, что Риджи просительно машет ей рукой из арьергарда. – Если Энаорушка, конечно, не закроет свой мозг... Нет, он милостив к нам сегодня. Любуйтесь!

Риджи, Фаргон, Илег и, конечно, сама Талия увидели огромного слизняка, важно разлегшегося поперёк туннеля. В середине тела его стеклянистая плоть шла волнами, переливалась, словно иллюзень заработал несварение, пообедав десятком радуг. Заприметив Энаора, он вперил в него взгляд всех шести своих стебельчатых глазок, заколыхался, как кусок студня на вилке у алкоголика, и... лопнул.

Эал брезгливо попятился, морщась от омерзительного хлюпанья.

– Почему он взорвался? Энаор же в антимагическом... он не может... или может? – оторопела Илег; мысль о том, что Энаор способен колдовать, казалось, напугала её куда сильнее всех ужасов Согриа.

– Энаор ничего с ним не делал, – поспешил успокоить её Фаргон. – Представители некоторых рас Бесконечного находятся в духовной связи с его фаом – сторонами жизни, аспектами, стихиями. У алаев – я рассказывал тебе – это эмоции, ощущения, желания и грёзы. Поэтому, когда кто-то пытается их заморочить, стихия возмущается и либо отказывается повиноваться, либо вовсе обращается против него – как против этого слизняка. Нечто подобное должно было случиться и с Согриа, когда она вздумала встать между мной и камнями, – нахмурившись, добавил адор. – Нужно будет обязательно расспросить об этом Лахтисса.

– Я напомню, – пообещала Талия.

– Вели ему лечь, – капризно потребовал вернувшийся с задания Энаор, усевшись рядом с лосем. – Пусть перевезёт меня через эту гадость.

– Только когти не выпускай, – выполнив его желание, потребовала алайка.

– Моё чувство равновесия по-прежнему безупречно, – посмотрел на неё сверху вниз Энаор.

– Фаргон, я бы на твоём месте тоже села на кого-нибудь. Или хотя бы обулась: не стоит без надобности лезть в иллюзневы потроха, – посоветовала Талия. – Пойду гляну на всякий случай на поле боя.

Озерцо слизи глянцево поблескивало в свете грибного сока. Кое-где из него выступали горки студенистых комьев, обрывки ткани и какие-то гнутые железки (при ближайшем рассмотрении оказавшиеся частями доспехов). Талия осторожно подцепила когтем кожаную петлю, болтавшуюся на запястье трёхпалой латной перчатки: мало ли что могло висеть на другом её конце – волшебный жезл, мешочек с драгоценными камнями или монетами из редкого металла.

– Вот почему у меня ничего никогда по-нормальному не бывает?! – фыркнула алайка, стряхивая слизь с трофея – роскошной кожаной мухобойки с костяной ручкой, зачарованной так, чтобы увеличивать скорость и точность удара по воздушному противнику.

– Подобное тянется к подобному, – промурлыкал Энаор.

– А вообще, в ней что-то такое есть... Будто...

– Талия? – обеспокоенно окликнул алайку Фаргон.

– Идите, тут всё чисто, в смысле грязно, конечно, но не опасно, – отогнав странное чувство, приглашающе взмахнула мухобойкой Талия.

***

– Ну вот мы и добрались. – Фаргон остановился перед широкой железной дверью, закрытой щитом из безднианского стекла.

Пошарив пальцами в трещине на стене, он выудил оттуда шнурок звонка и резко дёрнул за него. Из массивного косяка тут же вынырнул крошечный глазоух. Оглядев незваных гостей со всех сторон, он убрался восвояси.

– Что поделать, они живут не где-нибудь, а в Согриа. Придётся подождать, – вздохнул Фаргон.

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем дверная заслонка отъехала в сторону и из-за неё на адора и компанию уставился круглый алый глаз с горизонтальным зрачком.

– Здравствуй, Лахтисс, – поклонился Фаргон.

Беклянный щит тут же поднялся. Дверь отворилась, явив гостям одного из хозяев дома.

Стекольщик Лахтисс сам казался произведением талантливого стеклодува. Кожа на его торсе, напоминавшем песочные часы, была почти прозрачна, и распахнутое на груди одеяние позволяло любоваться разноцветными гирляндами его внутренних органов. Несколько секунд гости весьма невежливо наблюдали, как асинхронно сокращаются два его сердца, как кровь толчками расходится по крупным и мелким артериям, капиллярам, затем синеет, теряя кислород, и по венам возвращается к сердцам.

– Я давно говорю: к списку вещей, на которые можно смотреть бесконечно, стоит добавить Лахтиссов дыхательный процесс, – обнял стекольщика Фаргон.

– Какими ветрами вас к нам занесло? – дружелюбно растянул безгубый рот Лахтисс. – Нет. Расскажешь позже. Сначала входите, входите!

Потоптавшись положенное время в дезинфекционном «предбаннике», гости вступили в светлую прихожую друзей-учёных. Она оказалась очень просторной, тут с удобством смогли бы разместиться все подопечные Илег. Вогнутые стены покрывали рисунки довольно безумного вида. Энаор застрял напротив картины, изображавшей помесь чёрного кота со скатом, заострённые края плавников которого наворачивали на два колодезных ворота рогатые длинномордые существа.

– Надо будет предложить Струноусу[2] новую эмблемку, – сказал эал подошедшей Талии.

– Не думаю, что она в его вкусе, – ответила та.

– Это копии произведений поклонников Согриа, – пояснил Лахтисс. – Трое наших коллег из Эмори работают над расшифровкой их значений.

– И как?

– Не очень успешно.

– У Согриа есть поклонники? – полюбопытствовал Риджи.

– Разумеется. Она прекрасная, загадочная, эксцентричная творческая натура. Было бы странно, если бы у неё не нашлось почитателей, – прошелестел где-то справа приятный голос.

Из скрытого вешалкой бокового прохода вышел Тиял. Хотя господин ботаник и миколог был, как говорили в Лэннэс, кустом – разумным растением родом из лесов Элленики, его трубообразное, защищённое сложно устроенным бурым панцирем тело и длинные, тонкие, сплющенные в некоторых местах конечности скорее наводили на мысль о насекомом-палочнике. Тиял был практически лишён мимики, и для удобства общения переднюю часть его головы закрывала полупрозрачная фиолетовая маска – иллюзия наларского[3] лица. Оно выглядело неестественно вытянутым: заклинание явно было рассчитано на более округлую форму черепа.

– Вот, можете полюбоваться, – сказал Тиял, снимая с вешалки ворох плащей (казалось, его руки вот-вот переломятся под их весом).

Под плащами пряталась статуя обнажённой эльфийки. По всему её телу и шести стрекозиным крыльям вился яркий выпуклый узор.

– Волокна Согриа проникли ей под кожу и подчинили себе? – подняла на Тияла округлившиеся глаза Илег.

– Нет. Согриа ничем подобным не занимается. Это всё домыслы профанов, – решительно возразил куст. – Мне неизвестно ни одного случая, когда она поработила бы чьё-то сознание. Конечно, то, что у неё есть нити, наводит на мысль о марионетках, но всё же в корне неправильно утверждать...

– Тиял, наша гостья просто высказала предположение. Она вряд ли знакома с трудами твоих оппонентов, – мягко перебил Лахтисс. – Этот узор – всего лишь своего рода татуировка, знак уважения к кумиру. Совершенно добровольная модификация тела, как и крылья этой эксцентричной дамы. Вы нас чудом застали, мы только что вернулись с конференции в Институте микологии. Тиял ещё под впечатлением.

– Я привык, что вы всегда здесь, – несколько смущённо сказал Фаргон.

– Увы, у наших теорий нет клыков и когтей, чтобы самостоятельно защищаться от нападок и пресекать спекуляции, – водворив одежду на вешалку, заявил Тиял.

Талия склонила голову набок, гадая, где кончается кора господина миколога и начинается выделанная ей под стать кожа его брюк и длинного пиджака.

– Мы можем оставить тут животных? – быстро спросила она, когда Тиял поймал её взгляд.

– Конечно. Им нужна еда, вода?

– Нет, спасибо. Мы загодя напоили их поддерживающими составами, им ещё пару дней ничего не понадобится.

– Хорошо. Как устроитесь, проходите в гостиную – вторая дверь налево. Я доделаю кое-что в виварии и присоединюсь к вам.

– Я их провожу, – усмехнулся Лахтисс.

– Всё время про тебя забываю, – конфузливо скрипнул шейными пластинами Тиял.

***

В гостиной Лахтисса и Тияла уютно пахло воском, озоном и жареными грибами. Напольное покрытие искрилось и скрипело под ногами, как снежный наст. Всю середину комнаты занимали два мягких угловых дивана. Судя по тому, какую странную форму имели некоторые их секции, гости учёных обладали довольно специфической анатомией. Между диванами стоял овальный стол, как водится заваленный бумагами и запоминающими пластинами. В высоком аквариуме возле одной из стен плавали прозрачные рыбки-скелеты. У его основания кудрявились кочаны декоративной капусты, растущие в ящиках с землёй, почему-то не тронутой кисельным проклятием[4].

Но главным украшением гостиной была стеклянная стена, выходившая в обширную лабораторию. Сбросив рюкзак и вполуха слушая, как Фаргон и Лахтисс в ожидании Тияла обсуждают каких-то общих знакомых, Талия так и прилипла к ней взглядом. На длинных полках теснились контейнеры с препаратами Согриа всевозможных форм и расцветок.

– Как кораллы, – тихо сказала подошедшая Илег. – В детстве у меня был атлас подводного мира. Я думала, что, когда вырасту и разбогатею, обязательно отправлюсь к морю понырять с заклятием водного дыхания. Но всё сложилось иначе.

– Да уж, – вздохнула Талия; пройдя чуть дальше, она остановилась перед лежащим на боку грибом с круглой плоской шляпкой, точно вымазанной густой кровью и отороченной противно-розовыми парными отростками. – Тут не только кораллы, тут и морские звёзды, и актинии, и каракатицы...

– Вы можете зайти внутрь, если обещаете ничего не трогать, – предложил им Лахтисс.

– Конечно-конечно, – быстро покивала алайка.

– Любопытство за усы потянуло – все мысли из головы вон, – прокомментировал Энаор.

Талия не стала отпираться.

– Уж кто бы говорил, – вместо неё фыркнул на кота Фаргон.

В лаборатории было на что посмотреть. Разноцветные бутылки на полках сияли, как стёклышки витража, отбрасывая радужные отблески на толстого усатого сома, лежащего бубликом на дне неглубокого бака. Из спины снулой рыбины выходил кусок витой проволоки, покрытой полупрозрачной оболочкой. Он нырял в кювету с довольно большим выпуклым образованием, напоминавшим обнажённую мышцу. Время от времени сом вздрагивал, и по карминово-красным тяжам разбегались яркие искры. На светящейся крышке соседнего стола пестрела коллекция срезов причудливых сочленений и окончаний гиф Согриа. Некоторые нити умудрились проточить стеклянные пластины, между которыми были зажаты, и гордо торчали из них, как ростки посреди мостовой.

– Смотри, эти будто пиалы с томатным соком, – хихикнула Илег, указав на один из контейнеров в шкафу неподалёку. – А те, что справа, вылитые заячьи уши, даже сосудики так же проглядывают.

– А слева прямо окаменелое вымя и поросячий хвост, – тут же подхватила игру Талия.

– А этот мечтал быть плакучей ивой. – Илег склонилась над зеленовато-жёлтым, покрытым снизу длинными тонкими волокнами грибом, прилепившимся к боку массивного каменного бруска.

– А тут у нас... даже не знаю, – озадачилась Талия, заглянув в нишу, где в исчёрканных пометками тазиках плавали пластинками кверху настоящие грибные шляпки с иллюзорными розоватыми ножками. – Плоёные воротники, надетые на шеи обезглавленных призраков. У-у-у!

Илег рассмеялась и продолжила свою забаву. Талия следовала за ней, рассматривала грибы, будто отлитые из карамели и склеенные из десятков слоёв разноцветного картона, покрытые густой изморозью и чёрной смолой, похожие на человеческие и древесные почки, перья экзотических птиц и плавники не менее диковинных рыб, и не могла побороть приступ острого сочувствия. Как скверно, что Илег нужно возвращаться домой! Она ведь этого совершенно не хочет. Её не назовёшь авантюрной или даже особенно общительной, но ей явно не по душе монотонная, замкнутая, пресная жизнь, которую она вела в своей священной роще. И Фаргон, как она сможет забыть настолько понравившегося ей Фаргона?

– Другие тебя, наверное, уже спрашивали, но я тоже спрошу: ты уверена, что вам со зверями безопасно возвращаться? – не в силах промолчать, спросила Талия. – Вдруг те злобные огненные дядьки устроили на вас засаду? Да и вообще, что вы там элементарно есть будете, если всё выгорело дотла?

– Если слуги Хагаша и посмели задержаться в наших землях, то они уже давно мертвы, и пепел их тел удобряет почву новой рощи, – сурово поджала губы Илег. – Церковь Корня Жизни бдительна, многочисленна и могущественна. Произошедшее не могло укрыться от наших старших жрецов. Не сомневаюсь, они тут же выслали мне подмогу, просто я не дождалась.

– Ты решила, что тот портал, который привёл тебя к нам, открыли они?

– Я была в этом полностью уверена. Иначе... не знаю, рискнула бы я им воспользоваться, нарушив обет не покидать рощу. Что же до нашего пропитания, то мои братья и сёстры наверняка уже взрастили новые деревья, отстроили мой дом, засеяли огород и восполнили все запасы. Но я... я очень благодарна тебе, что ты беспокоишься. Практически совсем меня не зная, – смягчившись, добавила Илег.

Талия не без труда заставила себя улыбнуться в ответ. От горделиво-фанатичных ноток, вдруг зазвучавших в голосе Илег, ей стало очень не по себе. «Жуть какая. Рощу бы она не осмелилась покинуть во время пожара, так бы там и сидела, коптилась, вместе со зверинцем своим. Уши вянут. Нет уж, я бы в жизни ни к кому не пошла в жрицы. Ни за какие куриные сердечки! Фу такой стать».

Чтобы ненароком не выдать свои нелестные чувства, Талия отвернулась от Илег и присела на корточки, разглядывая покоящиеся на керамической полке этажерки «плоды» грибницы, дожидавшиеся обработки. Видимо, их отобрали по сходству с реальными фруктами, овощами и ягодами. Тут были нелепо перекрученные «груши» и «яру», губчатые «лимоны» и бледно-розовые «клубничины» с крошечными белыми коготками вместо семян. Самыми нормальными выглядели «яблоки», покрытые темно-фиолетовой кожицей, блестящей и липкой, как шляпка сыроежки. Талия потянулась было к ним, но волна густого воздуха мягко отвела её руку.

– Тиял пришёл, – заглянул в лабораторию Риджи.

– Идём, – разочарованно вздохнула алайка.

Фаргон уже пересказывал микологу историю Илег.

– И тогда я вспомнил ваши истории и предложил отправиться к Согриа. Тем более у нас есть такой козырь, – адор похлопал Талию по сутулой спине.

– Да, козырь вам пригодится. Согриа блестяще отличает наведённые сны от естественных, – кивнул Тиял.

– Мы ни разу не смогли её провести, – поддакнул Лахтисс.

– А вы пытались? – полюбопытствовал Энаор.

– Неоднократно.

– Ставили опыты на себе?

– Нет. Нанимали помощников.

– И что с ними стало?

– Никто не пострадал. Согриа просто проигнорировала их.

– Приятно слышать, – улыбнулась Илег. – Вы знаете много случаев, когда просителям вроде меня удалось... убедить её отправить их домой?

– Под нашим наблюдением успешное перемещение совершили трое. Мы отыскивали их в конечной точке, документировали их воспоминания.

– А сколько всего пыталось переместиться? – снова встрял Энаор.

– Двенадцать существ. Восьми было отказано, одно пропало, – спокойно перечислил Тиял.

– Как именно пропало? – уточнил Риджи.

– Полагаю, переместилось через портал в бассейне сна, но не туда, куда рассчитывало. Тут есть сложность. Общение с Согриа – весьма интимный процесс. Она отказывается взаимодействовать с подопыт... с просителями, если за этим кто-то следит. Какие только способы дистанционного наблюдения мы ни применяли – всё тщетно. Она готова мириться только с датчиком положения.

– И где же ваш пропавший помощник?

– В чреве Согриа. В глубинах, – с ноткой зависти ответил Тиял.

– Ему никак не помочь? – спросила сердобольная Илег.

– Нет. Согриа позволяет всем желающим свободно расхаживать по окраинам своих владений, некоторых допускает к бассейнам сна, но если дерзнуть зайти дальше... – Миколога передёрнуло. – Можно соприкоснуться с тем, с чем соприкасаться не следует. Никому. Никогда.

– Вы думаете, она поглотила его из-за того, что он обладал какой-то особой душой?

– Вполне возможно. Полагаю, Фаргон ознакомил вас с нашей гипотезой о Великой Тайной Стройке Согриа?

– Да. Талия ознакомила. А у вас нет... предположений, чем госпоже Согрии могла так приглянуться душа того... человека?

– Согриа, дорогая, говорите, пожалуйста, Согриа! – всплеснул руками Тиял. – Её изысканное имя склоняют только полнейшие дилетанты!

– Вроде меня, – хихикнула Талия.

– Извините, – пролепетала Илег.

– Не извиняйтесь, прошу вас, – бросив на коллегу неодобрительный взгляд, прижал руку к левому сердцу Лахтисс. – Ваш интерес к этому вопросу, полагаю, вызван тем, что вы опасаетесь, не окажется ли ваша душа сродни душе нашего добровольца?

– Вы правы, – кивнула жрица.

– Насколько я могу судить, у вас с ним крайне мало общего. Но, увы, мы не знаем, по какому принципу Согриа проводит отбор, если речь вообще идёт о сознательном акте выбора, а не о чистой случайности. Ищет ли она души, соответствующие какому-то одному набору критериев, или, напротив, для разных целей ей потребны души различного толка – можно только гадать.

– А что вы скажете о нашем плане в целом? Какие шансы, что он удастся? – заполнил неприятную паузу Фаргон.

– Если бы речь шла об одной госпоже Илег, я бы его всецело одобрил, – сказал Тиял. – Но вы ведь хотите переправить ещё и животных.

– Их – в первую очередь, – уточнила жрица.

– Мы никогда не слышали о том, чтобы кому-то удалось воспользоваться порталом, открытым грибницей, для кого-то другого. Интимный процесс – я говорил. Нельзя просто встать рядом с бассейном и подождать, пока тот, кто решил погрузиться в него, пообщается с Согриа.

– А если залезть в соседний бассейн?

– Тогда ты тоже уснёшь.

– А Талия – нет, – горделиво выпятил грудь Фаргон.

– Я бы не была так уверена, – поспешила охладить его пыл алайка. – Согриа – как ты тогда сказал? – смогла встать между тобой и камнями. Вдруг она сможет провернуть что-то подобное со мной и моей родной стихией? Тем более что сны не совсем моя фаом, а, так сказать, смежная. Я даже не ан Элиатан[5], Фаргон, я рыжая, потому что крашу волосы.

– Тогда Илег отправится домой одна. А её животные останутся здесь, в Согриа, где семена карающих кустов в их шкурах уже никому не повредят.

– Я, Фаргон, не такая оптимистка. Что, если Согриа разозлится на нашу попытку её одурачить и сожрёт нас? Меня не очень жалко, моя душа тогда просто вернётся в Бриаэллар, а что станет с Илег?

– Мы уже говорили об этом. Она готова рискнуть, – проговорил Фаргон.

Жрица кивнула.

– Ладно, допустим, всё сложится удачно: я не усну, а Согриа откроет для Илег портал, – шлёпнула хвостом по диванной подушке Талия. – Как мы удержим его открытым, чтобы переправить животных?

– Есть же специальные заклинания. Ты должна их знать, – недоумённо посмотрел на неё адор.

– Фаргон, мне ужасно лестно, что ты такого высокого мнения о моих магических способностях, но придётся тебя разочаровать: я не смогу потягаться с Согриа. Если она захочет закрыть портал, она его закроет.

Лахтисс и Тиял переглянулись. Оба как могли скрывали возбуждение: возможность поставить подобный эксперимент приводила учёных в восторг. Несмотря на все предполагаемые риски.

– Думаю, мы сможем снабдить тебя устройством для удержания порталов, – сказал стекольщик. – Нужно будет только хорошенько настроить его.

– Я правильно понимаю, что Согриа открывает свой портал прямо под спящим, на дне бассейна?

– Да, именно так. И мы, к сожалению, не знаем, сколько времени у тебя будет, чтобы добежать до него и применить устройство.

– Она у нас шустрая девочка, – ободрил его Фаргон.

Талия сгорбилась ещё сильнее.

________________________________

[1] Хвастливый Лес – родной лес Энаора носит название «Ал Эменаит» – Великий или Величайший Лес, что, по мнению многих существ, довольно нескромно.

[2] Эмблемой музыкальной таверны «Струноус» является кот с натянутыми на колки усами и две алайские музыкантши, играющие на них, как на струнах.

[3] Налары (дети Воды) – раса сотворённых наэй Неллейном разумных двоякодышащих гуманоидов, обладающих душами, предрасположенными к слиянию с водной стихией.

[4] Кисельное проклятие – заклятие, заставляющее практически всю землю, ввозимую в город Лэннэс, превращаться в едкий или просто непитательный кисель.

[5] Ан Элиатан – одна из пород алаев. Принадлежащие к ней рыжеволосые меланхоличные кошки работают со снами, мечтами, видениями и иллюзиями.

________________________

Автор иллюстрации Полина Проничкина (http://vk.com/club92202581).

https://youtu.be/4e-GDSR1ya4