Суставы на его ногах вдруг разом растаяли. И ноги эти, став гладкими и гибкими, начали удлиняться, изгибаться, разделяясь на множество отростков и закручиваться на концах в спирали. В шипастые, подозрительно знакомые Талии спирали.

– Ты хочешь, чтобы я спросила совета у лэнэссер? – недоверчиво проговорила она.

– А кто же ещё сможет тебе помочь? – как ни в чём не бывало поинтересовался харнианец.

Всего чутья Талии не хватало, чтобы понять, шутит он или говорит серьёзно. Один из отростков Водяного скользнул к её руке и плотно обвил запястье. Алайка не шелохнулась, хотя шипастый стебель, точно выдутый из красного стекла, обжёг кожу.

– Но лэнэссеры – они ведь просто цветы...

– Ты уже обращалась за помощью к просто грибнице. Чем же цветы хуже?

– К грибнице прилагалась инструкция: куда идти, что делать... каковы риски, – выдавила Талия.

– На этот раз придётся обходиться без подсказок. Уж извини.

Щупальца повалились на тело харнианца, погребли его под своей колючей массой. Они тут же растаяли, точно восковые, и Водяной снова стал походить на подмокший леденец. Талию замутило от нелепости, нереальности происходящего.

– И... к каким именно лэнэссерам ты советуешь мне обратиться? – спросила она, растерянно копаясь в иле мыском сапога.

– О-о, к любым, к любым, дорогая госпожа ан Камиан. И можешь не благодарить меня за бесценный совет. Лучше зажги ещё одну спичку...

***

– Чокнутый долинник, больной на всю башку. Обратиться за помощью к лэнэссерам так же, как она обращалась к Сонной Грибнице... Вот как, как он себе это представляет? – бормотала Талия, выбираясь из озера.

Она была разочарована. Точно странствующий сказочник пообещал ей рассказать захватывающую древнюю легенду, а вместо этого скормил глупый анекдот. И ещё делает многозначительные мины – мол, это не я дурачусь, а ты не способна постигнуть мудрость моих речей... Честное слово, если от этого разговора и был какой-то толк, так это то, что она смогла сформулировать для себя, почему её так глубоко задели кражи медуз, почему ей захотелось непременно помочь безднианцам.

Заклинание, позволявшее Талии дышать под водой, развеялось. Она глубоко втянула ароматный воздух, и по её спине рассыпались мурашки. После визита в Согриа грибной запах пугал её. Талии вдруг привиделась гигантская лэнэссера, кувшинкой покачивающаяся на волнах ларшевого озера. Пасть цветка была широко распахнута, а внутри, облизывая жутковатые клыки, плескался радужный туман Долины Снов.

Бр-р!

Алайка поспешила сморгнуть видение.

На прибрежном песочке валялись Хвал и Зимрис. Талия оставила их стоящими спина к спине, напряжённо озирающими окрестности. Сейчас они казались парочкой, выбравшейся сюда на пикник или рыбалку. Зимрис сдирала со шляпки гриба полоски глянцевой лиловой плёнки, приклеивала их на ногти и подравнивала зубами края. Рядом с магами, точно на тумбе в цирке, сидел на задних лапах Энаор. Его вытаращенные глаза посверкивали через свисающую с макушки сеть из белёсых грибных волокон. Разогнанный заклинанием туман окружал троицу танцующим кольцом.

– ... и говорит: «Ты не пещерный человек, а это – магический жезл, а не пыньть-палка-пыньть-копалка», – давясь смехом, рассказывал Хвал. – Мы его сразу так и прозвали – «Пыньть».

– Разве можно так с пыньть-архимагом? – хрюкнула в рукав Зимрис. – Это пыньть-нехорошо. О! Смотри, Талия всплыла! Как водичка?

– Отменная. Словно тёплый бульон, – ответила ан Камианка, не сводя глаз с Энаора: ей не верилось, что туманы Долины сумели одурманить и его высоконагломордие.

– Он залез в эту поганку, отгрыз ей ножку – вон, видишь, колбаса такая валяется? – и отключился, – сказала Зимрис. – Очевидно, в ней что-то было. Извини, но мы не рискнули его трогать – он рычит.

– Правильно сделали. Как же тебя угораздило, женишок? – поводила ладонью перед модой эала Талия.

– Почему – женишок? – хихикнула Зимрис.

Алайка не сразу нашлась с ответом. Добраться до нужных образов в памяти было не проще, чем продраться сквозь лэнэссеровые дебри.

– У некоторых народов женихи, невесты или и те и другие носят свадебные украшения в виде сеток или кусков ткани, – сказала она наконец. – Для одних это защита от завистливых взглядов, для других – символ чистоты, а для третьих – неполноценности одиноких созданий. Они думают, что до того, как существо встретит свою вторую половину, оно видит мир нечётко, словно через полупрозрачную материю. Только вступив в брак, оно обретает целостность и может увидеть мир чётко, во всех его деталях и оттенках.

Талия закатила глаза, усевшись рядом с Энаором.

– Анлиморцы тоже носят такие штуки? – поинтересовалась Зимрис.

Хвал беспардонно заржал, откинувшись на спину. Волшебница швырнула в него песком, но, к счастью, умудрилась не попасть с двух шагов.

– Нет. У них нет каких-то... типовых, традиционных свадебных нарядов. Но они завязывают вступающей в брак паре глаза с той же целью. – Талия широко зевнула. – В смысле, они тоже считают холостяков убогонькими.

– В этом что-то есть, – очень серьёзно кивнула Зимрис.

– Определённо, – поддержал её Хвал; губы его прыгали от сдерживаемого смеха, и он поспешил сменить тему: – Так что там этот... Водяной? Он с нами не идёт?

– Не идёт, – буркнула Талия.

– Что он сказал?

– Ничего он не сказал. Он меня послал – просить помощи у лэнэссер. Мол, они всё видят, они всё знают. А он сам – плохой помощник, может только испортить наше предприятие. И – нет, он не сказал, как именно это сделать. В смысле, поговорить с лэнэссерами, а не испортить.

– Туманчиком местным подольше подышать. Тогда не только лэнэссеры заговорят, – хмыкнула Зимрис.

– Я попробую, конечно, послать образы пропавших медуз моим прикормленным лэнэссерам в Пещере Проклятых, но мне очень, очень слабо верится, что из этого что-то выйдет. Я столько прожила рядом с ними, как я могла не заметить, что у них есть... особые таланты?

– А я лично ничему бы уже не удивилась, – заявила Зимрис. – Просто потому, что мне лень удивляться. Видишь, там весь берег в чём-то белом? Знаешь, что это? – вдруг спросила она.

Талия помотала головой.

– Это яичная скорлупа, – авторитетно заявила Зимрис. – Вон там, за холмом, у господина Водяного выстроена куриная ферма. Туристы приходят туда, покупают дюжину яиц в специальной сетке. Потом пришлёпывают сюда и вешают сетки на сучки коряг. Экскурсовод читает им лекцию о войне Огня, а Водяной берёт и вскипячивает... вскипучивает... кипятит под сетками воду – демонстрирует мощь харнианцев и варит полдник. Поэтому озеро и называется Кипучим.

– Зимрис, а откуда ты это узнала? – осторожно спросила Талия.

– Понятия не имею, – озадаченно промолчав с полминуты, развела руками волшебница.

Талия положила подбородок на согнутые колени, отскребла от штанины один из отвалившихся «накладных ногтей» Зимрис и подумала, что это один из самых странных моментов в её жизни. И один из самых красивых.

Кипучее озеро, играя всеми оттенками бирюзы, лениво лизало забытые туристами авоськи. Горели на солнце разноцветные бусины, особенно яркие на фоне выгоревших нитей. В белёсой скорлупе копошились рогатые жуки с белыми и игольчатыми, точно кожица пырховок, надкрыльями. Неподалёку переливались закатными красками купы грибных деревьев. Их стволы многократно ветвились, плавно загибаясь вверх, точно рожки канделябров. Венчающие их морщинистые шляпки мягко прогибались и покачивались от порывов ветра. Некоторые из стволов и ветвей были раздуты и издавали тихое гудение – видимо, в них устроили гнёзда какие-то местные насекомые.

Талия опустила глаза и увидела, что её запястье всё ещё обхватывает кусок щупальца Водяного. Он остыл, и теперь его нельзя было отличить от простой стеклянной безделушки, какие целыми связками продают на всех перекрёстках Лэннэс. Алайка прошлась когтем по сколу и едва смогла поцарапать гладкую поверхность, точно и впрямь имела дело с безднианским стеклом. Загадочно...

Откуда-то потянуло дымком. Талия оглянулась. Зимрис успела набрать где-то разноцветных поганок и теперь сосредоточенно плела венок. Длинные гибкие ножки то и дело выскальзывали из её рук. Зимрис шипела и, сжав их раскалёнными пальцами, намертво спекала друг с другом. По лицу её разливалось упоительное торжество. Талия глупо разулыбалась в умилении. Голова её склонилась к плечу, ноги расслабленно вытянулись.

Вдруг Энаор громко прицокнул языком. Талия чуть не подпрыгнула. Зимрис осоловело покосилась на неё.

– Так. Надо уходить отсюда, – встряхнувшись, сказала алайка.

– Согласен, – с готовностью кивнул Хвал. Только что с ним будем делать? – Он кивнул на Энаора, всё также таращившегося в пустоту, прижав к груди расслабленные лапы. – Поднять я его смогу, но перед этим хорошо было бы его как-то обездвижить.

– Его обязательно нужно связать. Если он выпустит когти, раны уже никто не залечит, – сказала Талия, вынимая из поясной сумки моток верёвки.

– Может, ты его как-то... телепатически попробуешь привести в себя? – с сомнением сказал Хвал.

– Не выйдет. – Талия взялась за край энаоровой фаты и стала медленно сматывать её. – Если туман сумел угнездиться в его голове, то мне никак его оттуда не выгнать – размер лёгких не тот.

Она осторожно подула в ухо Энаора, но он даже не шелохнулся. Тогда Талия толкнула его в плечо. Эал мягко завалился на бок. Талия отрезала от верёвки кусок и крепко-накрепко связала его лапы, мягкие, как у плюшевой игрушки. Хвал поднатужился и взвалил кота на плечо. На другом Талия устроила свёрнутую грибную сетку и остатки сгубившей его нагломордие ножки – на всякий случай.

Зимрис гордо водрузила на голову доплетённый венок и присоединилась к друзьям.

Вскоре Бездна вновь приняла всех четверых в свои пламенные объятия.