Стасилия Рейн Ана Вива

Терра Вива. Королевский дворец Нарог-Палласа.

♫ Starry Night - Jordan Critz

«Тадимар, я надеюсь, что тебе уже лучше и рада, что ты пережил ранение...»

Зачеркнула написанное. Скомкала листок и швырнула в ведро для мусора. Выругалась. Письмо выходило глупым и то, что было у меня на душе не получалось облечь в слова. По крайней мере в те слова, что как-то объясняли бы мое бегство и не давали бы Ади ложных надежд.

Твердо решила, что отношения — не для меня. Слишком болезненно терять того, кого любишь. Лишь тот, кто не испытывает сильной привязанности не испытает горечи утраты.

С утра в почтовой башне было немноголюдно, и я могла упражняться в писательстве сколько угодно. Только толку не было никакого. Результатами бесплодных попыток была завалена уже половина ведра. Там были письма, начинавшиеся со слов «Дорогой мой», были смятые признания в том, что скучаю, и излитые на бумагу размышления на тему того, что о том, что между нами было, следует забыть нам обоим. Всё это было не тем, что нужно.

Я и сама сомневалась в собственных чувствах к Ади. Да, он был мне симпатичен и дорог. Да, решив, что он может погибнуть, я испугалась до полусмерти. Да, его мнение отчего-то было мне важно. Но разве это и есть те эмоции, ради которых люди связывают друг с другом жизнь?

Уходить не хотелось. В одиночестве было проще справиться с растерянностью и неуверенностью. С неразберихой, творящейся в моей жизни. Здесь было спокойно. Пахло старой бумагой и воском. За окном, скованным ледяными узорами, виднелись снежные просторы Терра Арссе на другом берегу Инглота. Здесь, среди негромкого курлыканья белых птиц, я могла побыть одна. Накинуть капюшон зимнего плаща и представить, что меня нет, как в детстве. Сбежать от собственных тщетных попыток узнать у Виралии об отце. Скрыться от Кайры, что норовила обсудить со мной фасон свадебного платья. Спрятаться от самой себя. И всё же, вскоре мое тайное убежище было обнаружено.

— Как хорошо, что я тебя нашел!

Судя по довольной улыбке, Аман действительно был счастлив, а вот я отчего-то не разделяла его эмоций. Но вежливость и уважение к другу детства не позволило намекнуть на то, что уединение нравилось мне гораздо больше. Поинтересовалась:

— Давно приехал?

— Только что, — признался нынешний наместник Глиндала. Его широкоплечая фигура застыла в дверном проеме, едва вмещаясь в узкий прямоугольник. — Завтра из Терра Арссе прибудут подводы с провизией. Хотел проследить, чтобы все они благополучно достигли пункта назначения. А где Дэй?

— Улетел, — я с безразличием пожала плечами. — Не знаю, надолго ли. У тебя к нему что-то срочное?

Герберт подошел ближе, с нескрываемым любопытством заглянул в лежащий передо мной листок, с сожалением отметив, что тот оказался пустым.

— Хотел разузнать о том, что произошло с отрядом арссийских войск на берегу Инглота. По Терра Вива ходят жуткие слухи, знаешь ли.

Откинулась на спинку стула и разочарованно произнесла:

— Пусть лучше по Терра Вива ходят слухи, чем те, о ком в них говорится, Аман. Я не развею их, но и рассказывать о случившемся не хочу. Дэй придерживается той же позиции.

— Ты тоже была там? Значит, это правда? — Герберт скрестил руки на груди и нахмурился. — То, что на отряд арссийцев напали вооруженные мертвецы и убили всех до единого, включая короля?

Поразилась тому, с какой скоростью летит людская молва и какими неожиданными подробностями обрастает по пути. Раздраженно бросила:

— Король жив. Но был серьезно ранен.

— Правда что ли? И он не превратился после этого в зловещее умертвие?

Поняв, что письмо все равно не допишу, закрыла чернильницу. Вытерла кончик пера о специально оставленный холст. Отодвинула стул и резко встала из-за стола.

— Глупости говоришь.

— Люди говорят, — лениво усмехнулся друг. — Я лишь продаю за то, что купил. Речь ведь об этом Тадимаре, верно? Поэтому тебя это так задело?

Отменив, сколь многозначительно Герберт выделил интонацией имя Ади, я прошла мимо него и вышла из комнаты на узкую лестницу, прекрасно зная, что собеседник последует за мной.

— О Тадимаре. И задело, скорее, тебя, Аман. Что вы не поделили?

Герберт не обманул ожиданий. Он фыркнул в ответ на мое предположение и зашагал по каменным ступеням, рискуя наступить на край развевающегося плаща:

— Он тебе не сказал? Не удивительно. Мы не поделили тебя, Стэйси.

Настала моя очередь фыркать:

— Я не товар на базаре, чтобы меня делить. И с чего вы вообще оба решили, что имеете на меня какие-то права?

— С того, что после женитьбы Дэя, ты будешь следующей. Выходить замуж тебе в любом случае придется. Так разве не предпочтительнее выбрать того, кого ты знаешь с самого рождения, чем того, кто еще полгода назад считался твоим врагом?

Интересная мысль. Я даже немного замедлила шаг.

— Тадимар никогда не был моим врагом.

— Но он и не друг.

Не друг. Сама затруднялась ответить на вопрос о том, кто Ади для меня. Поэтому лишь ворчливо пробормотала, скорее, себе под нос, чем Герберту:

— Вообще не собираюсь выходить замуж.

Лестница кончилась, предоставив моему собеседнику возможность идти не позади, а бок о бок. Мне же интуитивно хотелось сбежать и от него, и от этого разговора. Но Аман всегда был настойчивым, иногда даже чересчур.

— Что бы сейчас ни происходило между королевствами, арссийцы должны быть с арссийцами, а вивианцы – с вивианцами. Метисам во все времена плохо живется.

Бросила, не оборачиваясь:

— Люди – не лошади, чтобы распределять их по мастям, Аман. А метисы, в отличие от чистокровных – сводобны и счастливы.

Сквозь высокие резные двери мы прошли мимо гвардейцев, стоящих на посту, в просторный зал. Сейчас, в противовес холоду, застывшему на улице, здесь царили тепло и уют. Пахло деревом, хвоей и горячим вином с корицей. Камины, украшенные еловыми ветками, издавали негромкое потрескивание, а пламя играло бликами на каменных стенах. Массивные дубовые столы скоро накроют к обеду, но есть мне не хотелось.

— Ты судишь по семье Адени, которой потворствует Дэй, а до него — Елеазар, — продолжил рассуждения Аман. — Но во времена правления Виктора им даже в столице показываться запрещалось.

Я до сих пор вспоминала о старшем брате с содроганием. Его отчего-то злило само мое существование. Вик считал, что девчонке в семье драконоборцев не место и раньше то и дело дразнил меня приемной. Интересно, что он сказал бы, узнав, что оказался практически прав? Призналась:

— Во времена Виктора я и сама не отказалась бы сбежать из столицы.

— Хорошо, что эти времена в прошлом, Стэйси, — с улыбкой вздохнул Аман. – Теперь стоит подумать о будущем. Нашем будущем, и будущем королевства.

Намеки на брак привычно начинали раздражать и скрывать это раздражение я была не намерена:

— Нет никакого «нашего будущего», Аман! – выходя в главный холл, поплотнее запахнула плащ. – Я не собираюсь замуж, ни за тебя, ни за кого бы то ни было другого!

Надеялась, что он не последует за мной на улицу, поскольку в отличие от меня, одетой в теплый плащ, Герберт был лишь в камзоле и брюках. Он сощурился.

— Из-за Тадимара? Я же видел, как он на тебя смотрит! Но он тебе не подходит! Он не сможет тебя защитить! И интересы чужого королевства всегда будут для него на первом месте!

— Терра Арссе — теперь и мое королевство тоже. И Тадимар здесь ни при чем, — постоянные упоминания об Ади злили. И без того не удавалось выбросить мысли о нем из головы. — Я не хочу замуж из-за себя самой. Из-за внутренних убеждений. А еще потому, что мне не нравится, когда моя свобода является предметом торга!

Фраза должна была поставить точку в этом бессмысленном и дурацком обсуждении. Не дожидаясь ответа, я круто развернулась и вышла на улицу, где бушевали ветер и холод. Но Аман последовал за мной и туда:

— Стэйси, постой! – окликнул он, заставив остановитьбся на крыльце.

Кажется, Герберт хотел сказать что-то еще, но замолчал, когда резкий порыв ветра сорвал с меня капюшон и растрепал рыжие волосы, собранные до этого в аккуратную косу. Очевидно, новости об агрессивно настроенных метрвецах, переходящие из уст в уста жителей Терра Вива, были приоритетнее известий о том, что я выгляжу теперь не так, как раньше.

Аман явно об этом не знал. Эмоции слишком живо отразились на лице, которое я успела изучить за годы многолетней дружбы. Удивление. Смятение. Растерянность. Меня отчего-то даже порадовало, что теперь я не подхожу не вивианцам, ни арссийцам. Неужто рыжие волосы теперь – гарантия неприкосновенности?

— Что, мой новый облик не вяжется с твоими представлениями о селекции породистых вивианцев? – насмешливо поинтересовалась я, дерко задрав вверх подбородок.

Ожидала, что Герберт подтвердит сказанное. Он всегда был категоричен и непреклонен и, если что-то придумал – так тому и быть. Но, кажется, моя дерзость лишь его раззадорила.

Во взгляде Амана мелькнула решимость. Он сделал один широкий шаг, притянул меня к себе и поцеловал. Слишком неожиданно и резко. Настолько, что я растерялась и позволила ему это сделать, вместо того, чтобы оттолкнуть и превратить в ледяную статую. Поддалась, разрешив себе на короткий миг представить, что есть кто-то, способный своей широкой грудью заслонить от всех навалившихся проблем.

Растворилась в нашем смешавшемся дыхании и касаниях губ, оказавшихся требовательными, но нежными. На мгновение время остановилось. Горячие пальцы, путающиеся в моих волосах и ладонь, сминающая плащ на спине, принятивали еще ближе. Я бы могла сопротивляться, если бы хотела, но возможность хоть на минуту забыть о сомнениях и тревогах оказалась слишком заманчивой.

Я не ответила, но и не запретила. Стояла безвольно, прикрыв веки, пока Герберт сам не отпустил.

— Мне наплевать на породистых вивианцев, Стэйси. Но если твои внутренние убеждения вдруг изменятся – пожалуйста, не сбрасывай меня со счетов? – произнес Аман хрипло и с сожалением убрал руки с моих плеч.

После этого, не прощаясь и не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, он все-таки ушел, скрывшись за резными дверями главного входа во дворец.

Я какое-то время смотрела ему вслед, потом поражалась невозмутимости охраняющих вход гвардейцев, что стали невольными свидетелями этой сцены, а после снова надела капюшон и продолжила путь. Теперь еще сильнее хотелось укрыться от посторонних глаз и поразмышлять. А еще — расплакаться.

Хорошо, что у меня с некоторых пор имелось место, где можно было без зазрения совести заниматься и тем и другим.

Снег сверкал под зимним солнцем и хрустел под ногами. Пахло соломой и дымом. Прислуга сновала по протоптанным дорожкам, выполняя свои ежедневные обязанности. К счастью, по пути в заброшенные конюшни мне больше никто не встретился.

— Ваше величество, — два, охраняющих вход, гвардейца, синхронно склонили при виде меня головы.

Кивнув им в ответ, я вошла в тишину и полутьму пристанища больного дракона. Сквозь щели заколоченных досками окон свистел ветер, словно протестуя против моего вторжения. Кроме него и моих шагов, шуршащих по прелой соломе, безмолвие ничего не нарушало. Двух драконов-стражей здесь больше не было. Вчера я выпустила их, дав понять, что их подопечный в безопасности, и пока они еще не вернулись.

Зато мой крылатый ящер возвышался на прежнем месте. Лежал, свернувшись клубком среди пыли, прелой соломы и старых обломков досок и никак не реагировал на мое появление. Он казался таким же уязвимым, одиноким, и растерянным, как я сама.

— Здравствуй, мой неразговорчивый друг, — я осторожно коснулась ледяной чешуи, и всмотрелась в морду с закрытыми кожистыми веками.

Ничего не изменилось, хотя я и приходила каждый день. Говорила с ним, изливая душу. Надеялась на то, что дракон скажет что-то еще, кроме «не надо». Но он ожидаемо молчал.

— Ты не такой, как другие. Не только по цвету и не только потому, что обессилен. Ты ощущаешься иначе.

Заметила, что голос дрожит и устало опустилась на изломанные останки денника.

— Я тоже теперь ощущаю себя не такой, — поделилась я, нервно взъерошив рыжие волосы. — Неправильной. Той, что везде ни к месту. Той, что понятия не имеет о своей принадлежности. И я не знаю, что с этим делать.

Расскажи Виралия кто был моим отцом, было бы проще. Это стало бы ответом сразу на несколько вопросов. О том, кто я. О том, почему мои волосы изменили цвет. О том, почему я такая, какая есть. Но мама раз за разом отвечала «это всё равно ничего не изменит, и я не та, кто должен рассказывать об этом». И ни я, ни Ксандр, не сумели ее переубедить.

— Я как ты – уязвима и обессилена. И тоже не могу расправить крылья. Взмыть в небо, оставив все сомнения позади.

Опустив голову на руки, всё же позволила горячим слезинкам выкатиться из глаз на замерзшие ладони. Волосы упали на плечи, рассыпавшись медным покрывалом, скрывая мою печаль. Счастье казалось в этот момент как никогда призрачным, дакеким и невозможным.

За собственными вслипами едва расслышала скрип дверей и негромкие шаги грубых гвардейских ботинок по шуршащей соломе. Скрипнули рассыпающиеся доски, когда вошедший сел рядом, принеся с собой с улицы морозную свежесть и аромат хвои.

— С возвращением, принцесса. Или теперь тебя следует величать королевой?

Едва узнала голос Брая Риггса, которого после своего приезда из Терра Арссе еще ни разу не видела. Несмотря на желание плакать здесь в гордом одиночестве, я обрадовалась его приходу. Он не раз и не два становился свидетелем моих слез, успокаивая меня в детстве и сейчас его появление в заброшенных конюшнях казалось своевременным и даже каким-то гармоничным.

Риггс всегда называл меня «принцессой». Когда учил правильно держать меч и рекомендовал бить первой, не дожидаясь атаки. Когда сопровождал в поездках и отчитывал за то, что свалилась с дерева, решив достать лесных орехов с самой верхушки. И когда рассказывал нашей разношерстной компании сказки у ночного костра. Не положенное «Ваше высочество», а «принцесса». И, когда мы были без посторонних, обращался на «ты».

Подняв голову, вытерла слезы рукавом плаща.

— Где был?

— Дэй отправлял в Луиннил. Просил осмотреть развалины и оценить, насколько они пригодны для жизни.

Брай снял с головы фуражку и положил на колено. Задумчиво постучал пальцами по блеснувшей серебром кокарде в виде дракона. Отвлекшись от собственных проблем, я полюбопытствовала:

— И как там? Он ведь давно заброшен?

Жителей выгнали из Луиннила голод и холод. Ушедшая из притока Инглота рыба и значительно поредевший лес. Невозможность обогревать дома в мороз. Отсутствие дичи для охоты. Земля, превратившаяся в рыжую глину, на которой не выросла бы даже трава. Те, кто пережил ту зиму, перебрались в столицу, бросив жилища.

— Давно. Но нет в этом мире ничего, что нельзя было бы починить.

Вздохнула, осознав, что впервые с ним не согласна. Есть то, что нельзя исправить. Сейчас всё казалось бессмыссленным и бесперспективным. Отсутствие связи с корнями, отрывало меня от земли, отбирая уверенность. Маячащая на горизонте война и возможность возвращения Виктора вызывали мучительную тревогу и страх. Гибнущее королевство, казалось, уже никогда не способно было стать прежним и даже все усилия Дэя и возвращение драконов не могли его спасти.

Подслушать нас здесь было некому, разве что неподвижно лежащему дракону, но я призналась негромко, словно рассказывала страшный секрет:

— Я – исключение из этого правила, Брай. Из меня получилась не очень хорошая королева. Я ведь сбежала из Терра Арссе и не уверена, что хочу туда возвращаться. А принцессой я и вовсе никогда не была. Все во дворце шепчутся об этом, хотя напрямую, конечно, никто не спросит. Хотя, тебе я могу сказать, что они правы. Я не дочь Елеазара Вива.

— Знаю.

Командующий коснулся плотного края козырька фуражки. Такого острого, что, казалось, о него можно было порезаться.

— Вот как? – отчего-то я даже не особенно удивилась. Дэй ведь тоже был осведомлен. Лишь я узнала обо всем последней. Отведя взгляд от пальцев Брая, бессмысленно уставилась в потускневшее дерево стены напротив. – Может и кем был мой отец тебе тоже известно? Виралия отказывается говорить об этом, но неужели я не заслужила правды, после стольких лет неведения? После стольких лет обмана? После стольких лет, которые я могла обратиться к своему настоящему отцу за помощью, утешением или поддержкой?

— Ты обращалась. А иногда даже обращаться не требовалось, я и без того всегда был рядом с тобой, когда мог.

— Ты был... — я не сразу поняла суть ответа, а когда осознала, осеклась.

Понадобилось время, чтобы уложить услышанное в голове. Прочувствовать. Вдуматься, насколько просто он это сказал. И удивиться, как я сама раньше не догадалась. Брай ведь действительно всегда был рядом, но настолько естественно, что усомниться в обоснованности его поступков было невозможно.

— И каково это было? — проговорила я, не глядя на собеседника, когда наконец сориентировалась в происходящем. — Лгать. Быть частью чужой семьи. Знать, что твои дети именуют отцом чужого человека.

Почему-то я всегда с трудом называла Елеазара отцом. Каждый раз, словно преодолевала при упоминании об этом какую-то внутреннюю преграду. Теперь выяснилось, что у этого ощущения были причины.

— Ты смотришь на ситуацию однобоко, принцесса, — усмехнулся командующий. — Если уж на то пошло, это было не только моим решением, но и решением твоей матери и Елеазара тоже. Я ни в коем разе не пытаюсь перевалить вину, но на тот момент это казалось лучшим выходом из возможных. Я никогда не лгал ни тебе, ни Ксандру. И если бы, к примеру, погиб я, а не Зар, то он точно так же заботился бы о вас и растил как собственных отпрысков.

Хотелось злиться на него, но не получалось. Вместо этого по не успевшим высохнуть щекам снова полились слезы, и я устало опустила голову на плечо новообретенного отца.

— Спасибо, что был рядом.

— Я не только был, но и есть. И буду. Не забывай об этом, принцесса. —Он осторожно погладил меня по волосам. — А теперь может расскажешь о том, что еще тебя расстроило?

Вообще-то меня расстроило всё и сразу. Война с Лимерией. Виктор, новой встречи с которым я все еще боялась, как огня. Необходимость держаться подальше от Тадимара и неоднозначность моих чувств к нему. Матримониальные притязания Герберта. Разладившаяся дружба с Дэем. Но я предпочла рассказать о другом:

— Мои волосы поменяли цвет, Брай, — называть его отцом вслух пока не решалась. — И если раньше я думала, что полная информация о родителях даст понимание причин произошедшего, то ошиблась. Ты ведь вивианец. Как и Виралия. А кто тогда я?

— Ты... — Он усмехнулся так, словно на этот вопрос существовали тысячи ответов. Возможно, так оно и было, но вместо того, чтобы озвучить хоть один из них, задал новый вопрос: — Скажи, при каких обстоятельствах это произошло?

Попробовала вспомнить всё и сразу:

— Гхарвириэль, дракон Дэя, взяла с меня обещание убить его, — я нервно кивнула на свернувшегося в клубок ящера. — Я очень не хотела, но так было нужно. Выбора не было. И когда я уже собиралась заморозить его, дракон сам попросил этого не делать. Сказал «не надо» телепатически, прямо в моей голове. Теперь иногда начинает казаться, что мне послышалось, но в тот момент я была уверена и отказалась исполнять обещание. Поддалась эмоциям. Дэй усыпил меня, а потом я проснулась... такой.

Риггс встал и подошел к дракону.

— А Гхарвириэль говорила, что с ним случилось?

— Не помню подробностей, — не усидев на месте, тоже поднялась с досок и сделала к дракону пару осторожных шагов. — Кажется только то, что он обуза для стаи и что он не такой, как остальные. Что убить его можно лишь магией, причем именно моей.

Брай хмыкнул и обошел дракона вокруг. Без опаски коснулся потускневшей чешуи ящера. Присел у одного из крыльев и приподнял его край. Он оказался обломан, или даже стерт, будто дракон, падая, тормозил им об острые камни. Ящер при этом недовольно фыркнул, но глаз так и не открыл, и поднятая драконья конечность снова упало на потемневшее прелое сено.

Сломанное крыло было жаль, но теперь я, кажется, знала, о чем напишу в письме Тадимару. Тот, кто своими руками собирает механических зверей, должен помочь. Слишком умелые у него руки и слишком доброе сердце. Новый вопрос командующего отвлек от этих мыслей.

— Кто-то кроме тебя слышал это «не надо»? Дэй, например?

Отрицательно качнула головой. Если бы эти слова слышал кто-то еще, было бы значительно проще поверить в то, что мне не показалось. Отец перевел заинтересованный взгляд с ящера на меня:

— Я не совсем уверен, но попробуй применить к нему магию не для того, чтобы замораживать, а для того, чтобы ... поделиться.

— Это как?

— Понятия не имею, — он усмехнулся. — Я же не маг, принцесса.

А я никогда не делилась магией. Это Тадимар делился ею со мной, с помощью артефакта. Как поделиться силой просто так, и можно ли вообще это сделать, я тоже, хоть и маг, ни малейшего понятия не имела.

— Но ты ведь догадался до чего-то, раз предлагаешь подобное?

— Скорее, предполагаю, — он снова усмехнулся каким-то собственным мыслям. — Ну так попробуешь, или нет?

С сомнением подошла к драконьей морде и снова коснулась пальцами холодной, словно лед, чешуи. Прикрыла веки для лучшей концентрации. Попробовала мысленно передать ящеру силу из резерва, направляя ее по нужным руслам, словно для заклинания, но так и не смогла понять, получилось у меня или нет.

Дракон глубоко вдохнул, набирая воздух и внезапно оглушительно чихнул, заставив травинки сена разлететься в разные стороны, словно поднятые ураганом. Но глаза его при этом так и остались закрытыми и иной реакции на мою попытку с его стороны не последовало.

— Тоже своего рода результат, — с улыбкой сощурился Брай, а заметив мой выжидательный взгляд, добавил: — Видишь ли, принцесса, сам я, как и твоя мать, родился в Терра Вива. Здесь же родились и мои предки, все, которых я помню. Но в нашем роду любили из поколения в поколение передавать старые предания и легенды...

Я уже поняла, к чему он ведет. Слишком хорошо помнила истории, которые Риггс когда-то рассказывал нам. Среди других похожих баек и выдумок они почти не выделились, но теперь мне казалось иначе. И, подтвердив догадки, командующий договорил:

— Кажется, сказки, которые я рассказывал тебе в детстве, принцесса — это не сказки.