Дочитав до конца, Питти ощутила, как голова стала горячей. Мадам Помфри была права, и девочка вспоминала все из своей жизни, как только ей давали небольшой толчок. Но из-за того, что ее забрали домой, то, что связано со школой, уплывало из первого плана, хотя и хранилось до случая где-то на периферии сознания. Вот и сейчас, как только Скорп упомянул их встречу, она о ней вспомнила.

Ее нашел вовсе не Фиренц. Там был Скорпиус. Она буквально упала в его объятия, от кого-то скрываясь, а он усадил ее под раскидистое дерево и побежал искать помощь. 

Неизвестно, он ли позвал Фиренца или тот нашел девочку сам, но Скорп там точно был. Во время каникул, в Запретном Лесу, на территории кентавров. 

— О чем задумалась? О, письмо пишешь? — Мэгги, пришедшая со школы, заглянула в комнату сестры. На ней все еще были ранец и специальная школьная куртка с эмблемой.

— Нет, получила от Скорпиуса. Ему понравилось пользоваться тетрадями и ручками. А еще, он подарок мне прислал, — добавила Питти, разворачивая большой кусок пергамента.

Сестра, не дослушав ее, продолжила путь к собственной спальне, прокричав по дороге:

— Мама зовет вниз, обедать!

Петуния сложила тетрадные листки и так же громко ответила Магнолии, что уже идет. В кульке Скорпиуса оказалась коробочка с сережками. На этот раз никаких фигурок, просто бледно-голубые сапфиры.

— Он меня балует, — сказала Питти вслух, пряча коробочку под подушку. — Боюсь представить, сколько они стоят.

Когда переодетая сестра шла в обратном направлении, Петуния окликнула ее, показав серьги. Мэгги залилась краской.

— Он мне похожие подарил.

— Ну, Скорп настоящий джентльмен. Он не сможет обидеть тебя пренебрежением, даже если захочет.

— Что ты имеешь в виду? — сестра нахмурилась.

— Узнав, что нам дарят одинаковые подарки, он точно теперь всегда будет дарить их, уверяю.

Мэгги мигом успокоилась:

— А еще, его папа, видимо, научил его главному: если не знаешь, что дарить девушке, дари украшения.

Это рассмешило Петунию, и к столу они с сестрой спустились в самом лучшем расположении духа.

Ели суп и салат, но Питти особенно не скучала по сладкой выпечке за то время, что была дома, потому что мама теперь каждый день разрешала ей по одному десерту. Оказалось, что незапрещенные сладости становились в два раза менее сладкими, хотя пока и это девочку устраивало. Марго, казалось, впервые радовалась хорошему аппетиту дочери, а Мэгги в кои-то веки вообще не ворчала на сестру, не смеялась над перьями и пергаментами, и в целом вела себя как ангел. Правда, в их когда-то бывшую общей комнату она не вернулась.

Только на вторую ночь после приезда домой Петунии Мэгги пришла в спальню сестры и улеглась с ней на кровать. Обняв ее, она сказала:

— Я думала, что ты умерла. Полтора месяца я думала, что тебя уже нет. И вот ты тут, — она легонько ущипнула Петунию за руку, — но я все еще не верю.

— Я правда тут, — ответила Питти, вспомнив почему-то похороны Бетти Вейн. Думать об этой девочке было больно и неприятно, но Петуния не помнила точно, почему. Просто появлялось такое чувство. 

— Когда я думала, что ты мертва, у меня будто... тоже что-то умерло внутри. И оно так и не воскресло.

Петуния не нашла что ответить, и больше они такую тему не поднимали. Но теперь часто наступали моменты, когда Питти просто смотрела вдаль, ничего не видя, и пыталась представить, что было бы с ней, если бы пропала Мэгги. Нет, она не могла себе этого вообразить. Даже далеко от дома, когда временами на уроках она забывала, что сестры рядом нет, и очень удивлялась, не застав знакомое — почти неотличимое от ее собственного — лицо за правым плечом, даже в такие моменты она хотя и скучала, но знала, что сестра где-то есть, и что она обязательно ее увидит, рано или поздно.

"Правильно она сказала. Думать, что ее нет, это как умереть самой", — не раз отмечала Петуния.

Папа тоже старался чаще бывать дома и постоянно предлагал всякого рода развлечения. Он все пытался вернуть ту легкую атмосферу, что царила в семье вплоть до первого появления в доме Дурслей письма в пергаментном конверте, но Мэгги теперь была серьезнее, Питти спокойнее, Марго, наоборот, стала нервной и боялась, как бы не потерять дочку в большом моле или темноте кинотеатра, так что чаще они все же оставались дома.

В принципе, девочки и дома находили, чем заняться. Когда Мэгги возвращалась со школы, они вместе сидели за ее столом, пока она делала уроки, жалуясь на программу обучения и без пренебрежения слушая о том, какие темы изучаются в волшебной школе. Потом они или играли в настольные игры, или смотрели фильмы, иногда даже под попкорн, который, сколько себя помнила Петуния, раньше дома был под строжайшим табу.

После обеда девочки по обыкновению поднялись в спальню Мэгги, пока мама под сериал, шедший на большом экране плоского телевизора в гостиной, печатала в айфоне сценарий нового видео.

— В карты поиграем? — предложила Магнолия, в бессилии падая на кровать и гладя живот. — Ох, наелась.

Питти, которая не чувствовала полного удовлетворения от еды, покачала головой:

— Подождем папу. А пока делай уроки, а то мама скажет, что я тебя отвлекаю.

— Ла-а-адно, — Мэгги со вздохом поднялась и открыла сумку, — чертов английский, как он мне надоел. Миссис Купер такая вредная.

— Сочувствую. Я помню ее. Знаешь, она похожа на нашего профессора Тотлена.

— Он тоже ходит в слишком длинной юбке и красит красной помадой зубы вместе с губами?

Питти рассмеялась:

— Конечно, нет! Он бородатый толстячок, и у него есть волосы даже в ушах.

— Может, и у миссис Купер есть волосы в ушах, не видела, — Мэгги пожала плечами, вытаскивая нужный учебник.

— Не-е-ет! — протянула Петуния.

— Она делает плюшки из кос и накручивает их вокруг ушей.

— Прям принцесса Лея.

— Точно! — Мэгги хотела шлепнуть по плечу сестру, но, хохоча, столкнула стопку тетрадей со стола. 

Они вместе начали подбирать их, и Мэгги в какой-то момент сильно напряглась. Если бы Петуния не коснулась ее беспокойных пальцев, она бы и не подумала, что сестра чем-то встревожена. Опустив глаза на сжимаемый Магнолией листок, Питти поняла, что это письмо.

— Почерк знакомый.

— Это...

— Можно? — с подозрением спросила Питти. Она думала, что это письмо от кого-то из Уизли, потому что почерк Альбуса и Лили она знала слишком хорошо, чтобы перепутать, но оказалось, что письмо от Скорпиуса. — О как... неожиданно. Он перепутал адресата?

Магнолия притворялась, что спокойна.

— Нет, это мне. Мы переписываемся.

— И давно?

Мэгги смотрела куда угодно, только не на сестру.

— Мэгс, это всего лишь Скорп. Почему ты ведешь себя так, будто я нашла у тебя переписку с Гитлером?

— Ха-ха. Тебе уже пора говорить: "с Волдемортом", — она сложила руки на груди, но тут же расцепила, будто не зная, куда их деть. — Ладно, извини, я просто... Я не знаю, если честно, прости.

— Да что происходит?

— Ты подумала, что он писал мне, пока тебя не было?

— Ну да, или пока я была не в состоянии отвечать.

— Нет, мы переписываемся с похорон бабушки Мардж.

Петуния постаралась не выпучивать глаза.

— Оу... хм... Ну, это чуть дольше, чем...

— Он просто интересовался... всем.

— Да, и спрашивал об этом "всем" у тебя, ведь это самый логичный вариант, когда ты учишься буквально с тремя десятками магглорожденных, а одна из них, к тому же, буквально сестра твоего лучшего друга.

— Ну так и я сестра Альбуса. Ты же о нем? Очень длинное получилось предложение.

— О ком же еще. Не проще ли подойти ко мне и спросить, что ему так интересно?

—  Так он и спрашивал. В клубе. Он не хотел рассказывать, так что не ругай его! — скороговоркой произнесла Мэгги.

Петунию это рассмешило:

— Успокойся, защитница слабых. Я и не собиралась, — она хмыкнула, но потом заставила себя стать серьезнее: — Но скажи честно, вы типа пара?

У Мэгги отвисла челюсть.

— Нет. Что ты? Конечно, нет, — она замотала головой. 

Примерно так вела себя Тина всякий раз, когда Петуния намекала на ее чувства к Адаму Фоули. Это заставило Питти улыбнуться снова.

— Мама с папой знают?

— Нет. Я говорила всегда, что пишу тебе.

— Точно, мама упоминала, что ты очень много мне пишешь. Я была занята идеей клуба, так что не особо обращала внимание на это.

— Мама такое писала тебе? Уф... как же мне повезло не попасться.

— Ты снова говоришь так, будто Скорп — это, ладно уж, приспешник Волдеморта.

— Было бы смешно, если бы не все эти слухи... — Мэгги опять отвела взгляд.

— Ты и об этом знаешь?

— Я много о чем теперь знаю.

— То есть, от Скорпа гораздо интереснее узнавать о волшебном мире, чем от меня? — с ноткой ревности спросила Петуния.

— Ох, Пит, я не знаю. Это нужно спросить у него... Просто, — Мэгги, казалось, старательно выбирала слова, — я ведь не совру, если скажу, что сильнее переживала из-за смерти бабушки Мардж, чем ты?..

— Неправда! Я... — перебила было Питти, но поняла, что сестра права. — Ладно, так и есть. И?

— Скорп помог мне выбраться из... этого жуткого состояния. Я виделась с бабушкой чаще, поэтому, думаю, так реагировала. И я обижалась на твое спокойствие. А Скорпиус уверил, что по отношению к тебе я не права. Просто ты сильнее меня. Умнее. Интереснее. А со Скорпом и я будто тоже стала интереснее. Кому-то было интересно обсудить фильмы, понимаешь? Он так восхищался, когда я делала простые вещи. Например, включала музыку на телефоне... А тебя совсем не волнует, как у меня дела...

— Прости, Мэгс, но я... Я не знаю, что тебе ответить. У меня так много проблем в школе, что...

— У меня тоже.

Питти взглянула на Мэгги и с облегчением отметила, что сестра не выглядит обиженной.

— Прости. Я буду чаще писать.

— Да ладно тебе, я могу понять. Но... В общем, не знаю, мне с ним комфортно общаться. Прости, что мы это скрывали. Это я попросила его не говорить тебе. Побоялась, что ты заревнуешь, — она ярко порозовела.

— Нет, что ты! Я не расстроена, — поспешила ответить Питти. — Это очень мило, что вы общаетесь. И теперь стало понятно, почему его так интересовали фильмы Марвел.

— А я однажды послала ему письмо с совой. У него прикольный питомец, зовут Глум.

— Да, я знаю.

— Он не такой страшный, как другие совы. Маленький и... не бесшумный.

— Вот как!

— Да... Скорп попросил его громко хлопать крыльями, чтобы он не пугал меня своим беззвучным появлением, словно призрак.

— Говорю же, настоящий джентльмен. И какой умный Глум.

— Волшебные совы — совсем не те существа, что обитают в обычных лесах.

— И от этого мне только страшнее. Ты представь, получается, есть отдельная раса сов, которые все понимают, но не могут говорить, и обречены всю жизнь таскать чужие письма.

Мэгги нахмурилась, задумавшись.

— Черт, ты ведь права... Кстати, мы со Скорпом обсуждали домовых эльфов. Он говорит, что его родители наняли слуг, но даже у них в доме живет эльф, который отказался покидать поместье после покупки его Малфоями. Они держат его из сочувствия, ведь ему некуда пойти, а свободы он не хочет.

— Тина как-то упоминала, что у нее тоже дома есть эльф, но я его не видела, когда гостила там...

— Это так ужасно. Мама Розы занимается законами об их свободах. Надо будет ей и про сов сказать.

— Да, — кивнула Питти. — А теперь расскажи-ка мне про ваше общение со Скорпи!

Она улеглась на пол, оперев голову на кулаки и весело мотая ногами.

— Фу, Питти! Не называй его так!

Они проболтали о Скорпиусе до вечера, только раз отвлекшись на перекус, который занесла мама. К ужину приехал Дадли, и после еды предложил семье прокатиться до магазина. Так как Марго редко теперь выбиралась из дома, а в этот раз была в хорошем настроении, девочки не очень расстроились, что не смогут продолжить тему, так интересующую их, возле родителей. Побыть вместе с мамой и папой тоже было приятно.

Праздно прогуливаясь по супермаркету, сестры часто переглядывались и перемигивались, будто у них есть какой-то большой секрет. В один момент мама таки заметила их загадочное настроение, но ответа от них так и не добилась. Папа отвлек ее, предложив выбрать новые духи. Мэгги и Питти отбежали от обнимающихся родителей и сдавленно засмеялись, будто правда были шпионами, которые смогли сохранить страшную и нерушимую тайну. Потом вздыхающий над чеком Дадли и донельзя довольная Марго предложили дочкам перекусить вне дома, и пошли искать ресторанчик, устраивающий особый вкус вечно худеющей женщины.

День получился насыщенным, и когда пришло время отправляться в постель, Питти шла в спальню уставшая и сонная. Перед сном она зашла к Мэгги, та уже лежала в постели, хотя обычно играла на компьютере, пока мама не начинала ругаться.

— Зашла пожелать спокойной ночи, — улыбнулась она сестре, укутанной в нежно-розовое одеяло по самые уши.

— И тебе приятных снов, Пит. Спасибо.

У Петунии снова заныло в груди.

— Мэгс, я буду часто-часто писать, когда вернусь в школу. Честно.

— Я ведь все понимаю. Не нужно. Я всегда знаю, что ты помнишь обо мне.

— Да? — Питти облокотилась о дверной косяк.

— Конечно. Ведь и я думаю о тебе каждый день.

— Увидимся утром, — Петуния быстро убежала в свою спальню, и только там позволила себе шмыгнуть носом.

Упав на мягкую подушку, пахнущую жасмином, она почувствовала невыносимую усталость, которая, вопреки всему, не давала уснуть. Перед мысленным взором мелькали все события, которые произошли с ней за ту неполную неделю, что она уже дома. Вспомнив, как ругались за окном Гарри и Дадли в тот день, когда вернули Петунию домой, девочка задумалась о дружбе как таковой.

У Скорпа не было близких братьев и кузенов, а Альбус совершенно не сходился во мнениях со своим старшим братом Джеймсом. Может быть, поэтому они когда-то и начали дружить. Петуния попала в их компанию не с самых первых дней прошлого курса, поэтому не знала, как завязывались между ними отношения. 

Ей с Тиной хватило одного самопишущего пера. Про отношения с бывшими подружками из маггловской школы и говорить было нечего — Питти дружила с ними до поры до времени, потому что именно они попались ей на пути: кто-то сел рядом на каком-то уроке, кто-то любил те же чипсы, кто-то так же обожал Ofenbach.

Как мало, оказывается, нужно, чтобы получилась дружба. И при этом как много. Ведь должно возникнуть что-то еще. Что-то, что заставляет бегать по вечерам, покупать мазь от прыщей и учиться писать ручкой на обычной бумаге. И если уж так хотелось все это делать, неужели нельзя было делать это из-за Питти? "Мы же с ней одинаковые, — недоумевала девочка в полусне. — Или все-таки нет?"

Задав этот вопрос, Петуния сама на него ответила. Конечно, они разные. Лицо ничего не значит. Они совершенно непохожие личности, показывающие разные эмоции в одних и тех же ситуациях. И пока Питти бегала в панике, когда дедулю забрала "скорая" с похорон бабушки, до которых папа сломал ногу, а бедная собачка Риппи стала сироткой, Мэгги закрылась в комнате и ревела. И именно такая реакция привлекла благородного Скорпиуса — единственного мальчика, даже не друга их семьи, который решился и пошел успокаивать безутешную девочку, пока остальные тупо сидели на кухне и слушали ее завывания.

— Ну и что. Ну и пусть их обоих, — вздохнула Петуния, смотря в потолок.

Даже если Скорп и влюблен в Мэгги, Питти это не волновало. Она ничего, кроме дружеского участия, к нему не чувствовала. Ну а если Скорпиус и Мэгс просто дружат, то вообще хорошо. Скорпиус ведь не кривой рогалик, который невозможно разделить пополам. Да и хватает у Петунии друзей. Даже несмотря на то, что происходило у них с Тиной, и на то, что Жюли Триаль забрали из школы до конца года, а Свифт оказалась преступницей, в тех, с кем можно скоротать время, у Петунии не возникало проблем — почти вся ее новая родня, за маленьким исключением, ее друзья.

Вспомнилась малышка Лили, которая поступит на следующий год, глазастая Доминик, хвостиком бегающая за ней по гостиной Хаффлпафф, и болтушка Эмс, которая всегда найдет время поболтать, несмотря на то, что они из разных Домов. Эту хулиганку не останавливала даже безграничная любовь к другой их кузине — Розе Грейнджер-Уизли, которую Петуния в мыслях называла не иначе как гадиной. 

"Интересно, а Фред крепко дружит с Розочкой?" — вдруг подумала Питти, поворачиваясь на бок.

Почему-то мысль о самом спокойном из кузенов заставила засвербеть где-то под ложечкой. Петуния нахмурилась, пытаясь понять, откуда взялось это инородное ощущение. Чувство, что она что-то забыла, теперь всегда ее преследовало, но привычным пока не стало. Постаравшись уцепиться за него, она начала думать. До боли в затылке.

Ничего на ум не приходило... Когда перевернулась на другой бок, девочку вдруг осенило:

— Мерлинова борода, Фред!