Люди вокруг практически не говорили, лишь изредка издавали глухие стоны от тяжкого каждодневного труда. Наоми вновь с ужасом оглядела лачугу, едва укрывавшую их от непогоды. Подстилка была холодной и не спасала исхудавшие тела от непосильного труда, а запах сырости и разлагающейся соломы не давал дышать полной грудью. Холод пробирался сквозь тонкие стены, словно острые иглы, заставляя Наоми ежиться и плотнее прижимать колени к груди. Через небольшое, криво вырезанное в стене отверстие пробивался слабый свет луны, словно напоминая, что мир снаружи существует, но к нему она больше не имеет отношения. Глядя на Амару, Наоми почувствовала, что эта картина, кажется, была для неё привычной.

Наоми опустила взгляд на свои руки, на которых виднелись свежие следы от кандалов, и попыталась собрать мысли в кучу. Её тело казалось чужим — хрупким, маленьким, будто принадлежало совсем другой девочке, неспособной защитить себя. Но разум оставался её, взрослым, 26-летним, с опытом, пусть и не пригодным для выживания в этом кошмаре.

«Что теперь? Что я могу сделать?» — мелькнула первая паническая мысль, но Наоми быстро подавила её. Паника ничего не решит.

Она вгляделась в своё окружение: люди вокруг напоминали тени, усталые, безразличные, словно сдались этому месту. Их пустые взгляды, обращённые в никуда, словно говорили: «Всё кончено». Каждое движение казалось машинальным, лишённым цели и надежды. Это были не люди, а оболочки, едва поддерживающие существование. Наоми почувствовала, как внутри разливается щемящая боль, почти физическая. Её сердце болезненно сжалось, словно от этого отчаяния нельзя было отгородиться. Она хотела отвести взгляд, но не могла — словно пыталась найти хоть искру жизни, хоть что-то, что могло бы доказать, что эти люди ещё не сломлены. Но искры не было. Она видела в них отражение того, что сама боялась почувствовать. Тишина и подавленность вокруг давили на неё, будто не давая вдохнуть полной грудью. Этот мир впитывал чужую боль и словно питался ею. Казалось, он шептал: «Смирись, Наоми, ты теперь одна из них». Эта мысль пронзила её, оставляя в груди ледяной холод. Она не могла представить, что тоже может стать такой. Не хотела, чтобы её тело когда-нибудь двигалось так же, по инерции, лишённое души и воли.

Её взгляд остановился на Амаре, которая молча сидела у стены, внимательно изучая обстановку. В её позе была какая-то уверенность, даже спокойствие, которое выделялось среди остальных. Наоми почувствовала, как в её душе просыпается слабая искра надежды. Она снова посмотрела на свои ноги. Грязные, шершавые, со следами старых ран. Эти ноги могли быть слабыми, но они ещё могли идти. Руки могли дрожать, но всё ещё были способны держать что-то. А разум, несмотря на всю путаницу, оставался её сильнейшим оружием. Наоми поймала взгляд Амары, которая теперь смотрела на неё внимательно, будто читая её мысли.

Амара встала и бесшумно подошла к Наоми, сев рядом так близко, что их плечи почти соприкасались. Женщина наклонилась к её уху и тихо прошептала:

— Ты что-то задумала. Я вижу это в твоих глазах. Не торопись. Здесь выживают только те, кто умеет ждать.

Наоми вздрогнула, её мысли были прочитаны с такой легкостью, что это напугало. Но в голосе Амары была теплота, пусть и прерывистая, словно трещина в гладком зеркале.

— Я просто пытаюсь понять, что делать, — прошептала она в ответ.

Амара посмотрела на дверь, ведущую наружу, её глаза задержались на трещинах в древесине.

— Мы в Хаэльгале. Здесь нет жалости, и тебе никто ничего не скажет. Я знаю твой язык, но он только для нас. Этот мир не прощает вопросов.

   Наоми кивнула, стараясь подавить дрожь. Она поняла главное: нужно было быть максимально внимательной, учиться молча и быстро.

— Но почему ты... со мной говоришь? — Наоми не могла сдержать любопытства, даже понимая, что вопрос может быть неуместным.

— Потому что ты другая. Ты смотришь на всё здесь иначе. И это или убьёт тебя, или спасёт.

Амара отвернулась, её лицо снова приняло холодное выражение. Казалось, что с каждым словом, с каждым движением она строила вокруг себя невидимую стену, скрывая свои истинные мысли и чувства. Наоми захотелось спросить, что она имела в виду, но женщина уже снова замолчала, её взгляд стал отсутствующим.

Через несколько минут тишину нарушил хриплый голос охранника за дверью.

— Шэн'аль ваеро! Тайль мэна фальриэль!

Наоми вздрогнула, но Амара лишь спокойно поднялась, как будто это был обыденный сигнал, почти привычный. Она посмотрела на Наоми через плечо и коротко сказала:

— Делай, что делают остальные. Ничего лишнего.

Наоми попыталась последовать совету, но каждая её клетка кричала против. Они вышли наружу под мрачное небо, подгоняемые охранником. Яркий свет дня больно ударил по глазам, заставив их зажмуриться. Перед ними простиралась зона рудников: угрюмый комплекс шахт, входы в которые тянулись вдоль склона. Грубые деревянные конструкции держали платформы, от которых вели вниз тёмные, холодные тоннели. Над этой картиной царила мрачная атмосфера, пропитанная густым угольным дымом и запахом серы.

Группу молча распределили: часть отправили к одной из платформ на загрузку вагонеток углём, а другим, включая Наоми, указали следовать вглубь шахт. Им раздали примитивные, давно покрытые ржавчиной инструменты — кирки, ломы и лопаты. Наоми посмотрела на кирку, что выдали ей, и почувствовала, как руки начинают дрожать. Она поняла, что будет работать там, где добывают уголь — чёрный, влажный, тяжёлый груз, что сжигал лёгкие при каждом вдохе.

Спускаться внутрь шахты было всё равно, что шагать в пасть чудовища. Шум сапог, трущихся по камням, отдавался эхом, а воздух становился всё более плотным и спертым. По тусклым каменным стенам тянулись черные прожилки угля, смешиваясь с бликами неизвестных редких минералов.

Когда группа остановилась, Наоми заметила, что люди моментально принялись за работу. Один за другим, они врезались кирками в стены, вырывая куски угля. Их движения были быстрыми, автоматическими, словно в них не осталось ни капли осознанности. Наоми с трудом подняла кирку и постаралась повторить то же, что делали остальные.

Каждый удар по твёрдой стене отдавался болью в ладонях, словно она била не по камню, а по собственным костям. Тяжёлый пыльный воздух обжигал лёгкие. Она быстро поняла, что копать уголь не просто тяжело, это невероятная пытка, каждое движение отнимало остатки сил, которые у неё и без того были на исходе.

Амара была рядом. Её движения казались такими же отточенными, как у других, но взгляд оставался внимательным, словно она всё время искала что-то вокруг.

— Медленнее, но уверенно. Береги силы, иначе долго не протянешь, — вполголоса сказала Амара, не поднимая взгляда.

Наоми кивнула, стараясь соблюдать ритм, который казался ей невозможным. Через несколько минут ей начало казаться, что она теряет счёт времени: удары, пыль, тяжесть — всё смешалось. Но даже в этом круговороте она заметила странное поведение одной из женщин неподалёку. Она постукивала своей киркой не наугад, как другие, а как будто выискивала что-то особенное в породе.

Когда рядом раздался громкий окрик охранника, Наоми напряглась. Он подгонял тех, кто замедлялся. А затем его взгляд упал на ту самую женщину. Она не успела спрятать крошечный, блестящий кусок минерала в лохмотья.

Наоми бросило в холод. Она посмотрела на Амару, но та уже незаметно махнула головой — короткое, ясно: «Не вмешивайся».

— Альвара'мир та шэйрно, ваэр! Фай танно шэн'тарн! — проревел охранник и потянулся к кнуту.

Наоми отвернулась, сжала кулаки так сильно, что в ладонях остались боли, лишь бы не смотреть на неизбежное наказание. И в этот момент она поняла, что правила здесь куда суровее, чем могли показаться сначала.

Наказание началось так резко, что Наоми не успела отвернуться полностью. Хлесткий свист кнута прорезал густой воздух, и вместе с ним послышался болезненный вскрик женщины. Остальные продолжали работать, не поднимая глаз. Никто даже не замер, будто это был просто один из звуков шахты. Амара тяжело выдохнула, но продолжала орудовать киркой, и лишь её пальцы, сжимающие рукоять, побелели. Наоми видела это и старалась не дать слабину. «Следуй её примеру», — мысленно повторяла она, с силой ударяя киркой по стене. Её движения становились более механическими, боль постепенно переходила в нечто терпимое. Однако разум оставался обострённым. Когда всё стихло, женщина, которая попалась с куском минерала, осталась лежать неподвижной у стены. Её никто не тронул, не помог. Люди просто отступали от неё на шаг, будто она стала частью этого мрачного места.

— Она будет там до вечера, — тихо проговорила Амара, не глядя на Наоми.

— Как... ты можешь это просто принять? — шёпот Наоми был наполнен гневом и болью.

Амара не сразу ответила, продолжая работать. Лишь спустя минуту она тихо произнесла:

— Выбор здесь прост: выживаешь или погибаешь. Мы не можем менять правила, Наоми. Пока.

Последнее слово словно повисло в воздухе, как замороженный крик, от которого внутри Наоми что-то дрогнуло. Прошло ещё несколько часов, прежде чем кнуты смолкли, и охранники дали команду собираться. Разбитую женщину двое рабочих подхватили под руки, как безжизненный груз, чтобы вынести наружу.

— Тайль мэна фальриэль! — раздался голос из темноты, эхом отразившись от стен шахты. Группа неспешно поднялась обратно на свет.

Наоми хотела вдохнуть полной грудью, но вместо этого её лёгкие снова наполнились угольной пылью. Она чувствовала, как тяжесть прошедшего дня опускалась на её плечи, словно невидимый камень. На обратном пути её внимание привлекли несколько стражников, стоявших у платформ. Один из них бросил в руки другого крохотный сверкающий кристалл. Она узнала этот минерал, похожий на алмаз, но окрашенный в глубокий фиолетовый оттенок. Мужчины переговаривались на том же мелодичном языке, который она всё ещё не понимала.

— Ше'вар линтар во шал'наир, — сказал один и зловеще рассмеялся.

— Фаль айрин тал-шэйн, — ответил второй, кивая головой.

Наоми украдкой взглянула на Амару. Та тоже заметила сцену, но её лицо осталось непроницаемым. И лишь спустя несколько минут она прошептала:

— Эти кристаллы важнее, чем уголь. На вес золота. Но для нас они — смертный приговор.

Наоми на миг замерла, обдумывая услышанное. Этот мир был намного сложнее, чем она предполагала. Шахты не просто место рабского труда; они были полны секретов, тайн, и скрытой угрозы, которую ещё только предстояло разгадать.

Наоми пыталась идти ровно, стараясь не показывать усталости, но её ноги дрожали, словно готовы были предать её в любой момент, а голова гудела от слов Амары о кристаллах. Каждый их миг здесь был не только тяжёлым, но и опасным, а страх пропитывал каждый вдох. Когда их снова загнали в лачуги, охранник бросил ворох гнилой репы на пол, словно корм скоту. Тонкие пальцы потянулись к редкой еде, и началась молчаливая борьба. Наоми попыталась остаться в стороне, но её желудок заныла так болезненно, что, несмотря на отвращение, она всё же взяла один из овощей.

Она заметила, что Амара тихо сидела в углу, не прикасаясь к еде. Наоми решилась спросить, присаживаясь рядом:

— Почему ты ничего не взяла?

Амара ответила, не глядя на неё:

— Я запаслась днём. — Она сделала паузу, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на печаль. — Наоми, тебе нужно знать, что такое место. Мы не просто выкапываем уголь и кристаллы. Мы здесь, потому что что-то ищут. Что-то, что гораздо страшнее, чем голод или усталость.

— Что? — вырвалось у Наоми.

— Ты видела стены шахты? Видела, как они блестят? Эти кристаллы... они опасны. Даже для тех, кто управляет нами. Здесь уже были люди, которые пытались их вынести. Они исчезли. — Голос Амары звучал ровно, но каждая её фраза будто давила на Наоми грузом осознания.

Наоми почувствовала холодок.

— А что с ними делают? Зачем они нужны?

Амара слегка улыбнулась краем губ, но улыбка была горькой:

— Думаешь, я знаю? Единственное, что я поняла за годы здесь — правда всегда закрыта завесой тайн. Раб не имеет права её поднять.

С этими словами она вытянула из своей одежды маленький кусочек ткани и молча протянула Наоми. Это был обрывок с необычным символом: чёрный круг с узором внутри, похожим на глаза.

— Это оставила та, кто знала больше, чем мы. Она погибла, как и все, кто пытался бежать.

Наоми всматривалась в символ, её сердце ускоряло ритм. Что бы это ни значило, она чувствовала, что путь к правде начнётся именно отсюда.

— Что ты хочешь этим сказать?

Амара впервые посмотрела прямо в её глаза:

— Я хочу, чтобы ты поняла. В этом месте нельзя быть только частью. Если хочешь жить, будь сильнее, чем они. Думай, Наоми. Каждый день здесь — не шанс, это испытание.

Амара отвернулась, её силуэт растворился в полумраке лачуги. Наоми продолжала смотреть на символ, задумчиво ведя пальцем по выцветшим линиям. В голове роились мысли: что значил этот знак? Почему он так важен? Она подняла взгляд на людей вокруг. Кто-то уже спал, кто-то жевал свой кусок репы, а кто-то просто смотрел в пустоту, словно пытаясь найти там ответ. Эта лачуга казалась застенками тюрьмы, где день за днём вытягивают из человека всё, что делает его личностью. Но Наоми знала: нужно сделать что-то, чтобы не стать таким же бессмысленным механизмом в руках этого мира. Возможно, она пока не понимала, что именно, но оставаться просто жертвой — было равносильно смерти. Теперь она чувствовала не пробуждение, а тяжесть вопросов, на которые предстояло найти ответы.