Ничего не бывает
случайного, все
имеет первопричину.

К полудню Альдону на площадь привезла Жанна. Она пожелала удачи и поехала восвояси. Альдоне ничего больше не осталось, кроме как закупиться припасами, пока не поздно, и сесть в автобус.

День был несказанно жарким и душным. С прохожих стекал пот. Многие ходили с газетами и веерами, лишь бы хоть чем-нибудь охладиться. По площади бегали дети и лили друг на друга воду из бутылок. Веселье прервала женщина с низким голосом:

— Ребята, по местам. Пять минут и уезжаем.

«Видимо, мне сюда», — подошла ближе Альдона и сверила номер на машине. — «Нет. Видимо, тот, что рядом. А коли нет, так третий. Других автобусов здесь нет».

Дон подошла к следующему автобусу. На сей раз к нужному. Старый, ржавый и противный — именно таким он и был. Огромные окна без штор заставляли чувствовать себя будто муха под лупой — того и глядишь сжаришься. Жесткие неудобные сиденья коричневого цвета пахли сыростью и едким моющим средством. В углах была паутина и, кажется, что-то шевелилось.

«Фу! Они вообще мыть салон умеют так, чтоб блевать не хотелось?!» — мысленно возмутилась Дон и достала наушники. — «Ладно, хоть высплюсь, надеюсь... Если мешать никто не будет».

─═───═───═───═───═───═───═─

Хлопок. Альдона открыла глаза и увидела воронов, кружащих рядом в безумном танце. Птицы врезались в капот, крышу, окна. С каждым ударом вмятины становились больше, а по стеклу паутиной поползли трещины. Небо залилось красным. Альдона огляделась в надежде найти других людей. Хоть кого-то, кто объяснит, что происходит. Но надеяться на то было наивно. На деле автобус был абсолютно пуст.

— Аль. До. На, — послышался шепот из дальней части салона.

«Кто здесь? Оно знает, что я здесь? Да точно знает. Ох, черт! Если не обращать внимания, оно же уйдёт? Да?» — закрыла она уши и спряталась за сиденьем.

— Альдона! — прозвучала настойчивее и... возмущённо. Злобно. Вороны сбились возле окна, где сидела девушка. Они закаркали так, будто злорадно смеялись. Птицы махали крыльями, били клювами о стекло. Одна отлетела подальше, набрала скорости и вонзила клюв прямо в трещину. Осколки ещё не посыпались, но несколько воронов уже готовились исправить это.

Альдона инстинктивно сжалась, стараясь стать как можно меньше, как можно незаметнее, но гул лишь нарастал. Птиц становилось всё больше и больше. Казалось, что их чёрные крылья скоро закроют небеса и всё вокруг превратится в черный фон из перьев и тьмы.

В панике искала взглядом Альдона варианты спасения. Вдруг перед глазами возник чёрный котенок с белой кисточкой на хвосте и васильковыми глазами.

— Она нашла тебя, мур-мау! — склонил он голову на бок и растянул кошачью улыбку, словно Чешир из сказки. Но сказки явно с плохим концом.

Стекло треснуло. Внутрь влетели разъяренные предвестники смерти. Они рвали всё на своём пути, разносили салон в щепки. Ворон сел на колено до смерти перепуганной девушки, забившейся в угол, оказался прямо перед лицом. С пронзительным карканьем птицы, острый клюв вонзился в глаз, причиняя невыносимую боль. Альдона закричала.

— Тётя? Тётя! — тряс руку рыжий мальчик с веснушками на лице. — Тётя, вам кошмар приснился?

— А? — огляделась Альдона и, удостоверившись, что всё в порядке, ответила. — Да. Да. Просто кошмар. А далеко ещё ехать?

— Не знаю. Наверное, минут пять. Десять... двадцать минут... пятого, — считал он на пальцах.

«Нашла кого спросить! Ладно, рано или поздно мы же приедем, ведь так? Хотя, это меньшее, что меня сейчас волнует. Важнее эти сны. К чему появление Ириса? Неужели он хотел меня предупредить о Лене? Но... она ведь уже появлялась вчера, приходила ко мне. Или я себя просто накручиваю и приснилось мне это из-за стресса?»

─═───═───═───═───═───═───═─

Старый автобус со скрипом остановился у ржавых железных ворот. Рядом был припаркован точно такой же. Водителя не было, приехал он будто задолго до новых постояльцев лагеря.

Пассажиры неторопливо выползали из развалюхи, которую давно пора утилизировать. Дон лениво последовала за остальными. Запах хвои приятно заполнил лёгкие. С городом не сравнить. Воистину, природа дарила человеку здоровье.

«Кто не курит и не пьёт, тот уж всё равно помрёт. Не очень скоро. Лет так в сто, когда уже и ходить не сможет, и даже есть», — с этими мыслями Дон достала пачку сигарет.

— Здесь не курят, — пробурчал кто-то, недовольно цокнув.

— А я курю, — повернула голову Альдона на голос, готовясь доставать спичку из коробка.

— Это место где надо оздоравливаться, а не гробить себя ещё больше, — прозвучало пафосно, будто речь была заучена для того, чтоб другим нотации читать. Дон в ответ лишь отмахнулась:

— Ой, отстань. Тоже мне, мамочка нашлась.

— Ага, так и отстала! — женщина в платке и тёмных очках резко выбила сигарету. На руках наглой незнакомки были чёрные резиновые перчатки. Одета слишком тепло, не по-летнему: серое пальто из овечьей шерсти, сапоги до колена и юбка, закрывающая все выше сапогов. Венчал образ вязаный шарф. Нитки торчали в разные стороны, было и много катышек.

«Точно бабка какая-то из соседнего подъезда! Совсем уже обнаглела что ли?! Я тебе сейчас...»

— Ты нормальная? Вменяемая? Тебе дурку вызвать? — крикнула она, стараясь напугать оппонентку. Но та была на удивление спокойна, как наевшийся удав или человек, что хотел увидеть такую реакцию и, наконец получив желаемое, испытывал удовольствие. Женщина подняла брови, приподняла уголок губы и властно, будто отчитывая ребенка, процедила:

— Не ори на меня! Тут вообще-то детский лагерь, если ты не в курсе, милочка. Подаёшь дурной пример ребятишкам, — ехидно улыбнулась женщина в платке. — А дурку тебе бы вызвать надо. Такая агрессия, посмотрите на нее только! Тебя же вообще к детям подпускать опасно. Или что, на них тоже орать будешь при любом удобном случае?

«А ты, видимо, вещи из рук выбивать и строить такую рожу. Ну-ну».

— Лагерь за воротами, а тут лес. Хочу и курю! Тебе-то какое дело? Зайдем на территорию — будешь что-то говорить, а здесь нечего выделываться.

Странно одетая женщина развернулась и, задрав голову, пошла в сторону калитки. Дон, выдыхая клубы серого дыма, смотрела ей вслед.

«Сколько же ещё таких моралистов здесь терпеть придётся? Почему буквально каждая собака желает рассказать, как жить правильно, а как нет? Почему все думают, что именно их важное мнение волнует хоть кого-то, кроме мамы? Стоит ли задавать такие вопросы вообще, если это ничего не меняет?»

─═───═───═───═───═───═───═─

Лучи тёплого солнца пробивались сквозь мягкие лапы елей, касаясь изумрудной травы. Лес благоухал смолой и цветами. Где-то наверху постукивал по дереву дятел. С ветки на ветку перепрыгнула белка. Она держала в лапках печенье. Видимо, кто-то из ребят угостил.

— Ух ты, белочка! Иди сюда, — по-детски улыбаясь, обратилась к пушистому зверьку Альдона. Но белка лишь махнула хвостом и побежала по лесной тропинке вглубь чащи.

— Ну и черт с тобой, — махнула рукой Дон и собралась уже было уходить. Но развернулась и увидела вырезанный на стволе дерева глаз, плачущий жидкостью тёмно-красного, почти чёрного, цвета.

«Боже, это кровь?! Да точно кровь!»

Закрыв рот рукой, Альдона медленно попятилась в сторону двухэтажной бетонной коробки с зелёной крышей. Откуда-то сверху раздался жуткий хохот, сотрясающий всю округу. Ветер кружил смех по лесу в бешеном танце, распугивая всю живность. Аля побежала что было сил, лишь бы скорее оказаться в безопасности, подальше от этого глазастого дерева. Она ловко проскакивала между кустов, но одной преграды миновать не смогла — высокого парня, стоявшего на садовой дорожке и что-то увлеченно разглядывавшего в небе. Альдона сшибла зеваку с ног, даже не заметив этого.

«Что-то мягкое и тёплое», — щупала она «предмет» под собой. — «Бицепс... кажется, это парень?.. Неловко получилось», — покраснела Дон, но вставать не торопилась.

— А поаккуратнее нельзя было?! Слезь с меня. Слезь! — ворчал молодой парень. — Теперь траву отстирывать! Замечательно.

«Какой он... брюзга! Я его просто случайно с ног сбила, а он уже весь извелся».

— Извини. Я тебя не увидела, — отряхивалась Дон, поднявшись на ноги

«А кто бы увидел с испугу такого?! Мог бы и повежливее! Да, испортила я твои джинсы, ну и что? Хорошо хоть меня в этом лесу не испортили», — скрестила она руки на груди и надула щеки, даже не заметив этого.

Парень уже было хотел повысить голос, но не стал этого делать. Он прищурился, рассмотрел Альдону внимательнее. В её волосах были листья и мелкие еловые веточки, а из кармана торчала синяя пачка сигарет с рисунком белого орла.

— А ты всё такая же слепая, насколько я вижу. Под ноги так и не научилась смотреть. Поводыря тебе что ли подарить, как и обещал? — звонко засмеялся парень.

Аля всматривалась в его лицо, пытаясь вспомнить хоть кого-то похожего. Светлые, почти белые волосы, тёмные карие глаза, больше напоминающие уголь и пухлые губы. В целом, ничего необычного, что можно было бы легко запомнить. Но что-то казалось таким знакомым и даже родным. Как будто она знала его всю жизнь, но никак не могла вспомнить.

«Эти волосы... Где же я тебя видела? Глаза, похожие на... Костины?.. День рождения Лены, начало моих бед... неужели это ты?»

— Паша?

─═───═───═───═───═───═───═─

Просторная комната со множеством столов встретила старых друзей ароматом тыквенной каши с маслом и тёплого хлеба. На оранжевых стенах висели головы диких зверей. Возможно, кому-то это добавляло аппетита, но Дон стало не по себе.

«Кто вообще мог придумать повесить трупы над столами детей?! Это так мерзко. Если уж на то пошло, сделали бы себе оружейную или хотя бы в коридор выставили. Живодёры!»

Где-то разбилась тарелка и осколки полетели во все стороны. Кто-то перешептывался с соседом по столу, кто-то привередливо ковырялся в еде, а кто-то жадно чавкал.

— А здесь у нас столовая. Как видишь, сейчас обед. Не хочешь присоединиться? — подмигнул Паша.

— Да нет. Я не голодная, — покосилась на оленью голову Альдона. От воспоминаний о былом девушку передёрнуло.

«Точно такая же, как в том доме. Надеюсь, когда-нибудь я смогу забыть кошмар наяву».

Мимо пронеслась девочка в розовом платье и белых гольфах. Ростом она была буквально чуть выше пояса, но бегала не хуже спортсменов на стадионе:

— Не догонишь!

— Маша, подожди меня, — кричала вторая девочка, ростом была пониже подруги.

— Нет. Кто первый взял, тот и ест, — смеялась девочка в гольфах, дразня вторую шоколадкой. — Догони и забери, Женька.

— Подожди! Я не могу так быстро.

— Надо было, атлет, меньше хавать котлет, — покраснела от смеха Маша.

— Ну, я тебе сейчас... — Женя рванула со всех ног и скрылась за поворотом.

— И часто здесь такое? — покосилась на Пашу недоумевающая Дон.

— Каждый день. Добро пожаловать в дурдом, — пожал плечами парень. — Ладно, пойдём дальше. Покажу тебе, где живут вожатые.

Пара поднялась по лестнице. Взгляд Дон упёрся в тёмную фреску с птицей Сирин. Огромные крылья были больше фигуры девы-птицы раза в два, хотя сама она была явно больше человека. На голове её красовался кокошник, как из сказок. На шее висели алые бусы. При всём великолепии украшений, фреска всё равно казалась жуткой, отталкивающей, даже зловещей. Губы Сирин навсегда замерли в ухмылке, но глаза остались живыми, словно следящими за всеми.

— Страшная она какая-то, — покривилась Аля.

— Ты не первая, кто так говорит.

Стекляшки в глазах птицы блеснули синим светом. По спине Дон пробежал холодок.

— Мне кажется, она на нас смотрит, — шепнула Альдона, не отводится взгляд от фрески.

— Да перестань ты. Это твой мозг играет с тобой, — пожал плечами Паша.

«Смешно ему! Я точно знаю, что я видела. Но имеет ли смысл что-то сейчас ему доказывать, когда я ещё даже не знаю, где жить буду? Нет, пусть уж сам докажет, что прав, раз так хочет».

— Как это? — спросила она, будто действительно нуждалась в ответе.

— Люди так устроены. Когда мы видим что-то человекоподобное, то у нас включается защитная реакция. Мозг не понимает, почему это похоже на нас, но не шевелится. Может быть, оно замерло в ожидании добычи, то есть нас. Или же в ожидании стать добычей, то есть боится нас, а загнанный зверь опасен, тем более для человека без оружия, острых когтей и всего, что помогло бы защититься. Вот поэтому кто-то боится кукол или роботов. Это на уровне инстинктов.

— Да знаю я, но от этого легче не становится. Всё равно как-то не по себе. Знаешь, аж мурашки по коже бегают.

— Брось, трусиха. Пойдём уже.

Паша повел Альдону в конец коридора. Справа от распахнутого балкона была тонкая деревянная дверь, заслоняющая вход в комнату вожатых.

— Ну, дальше ты сама. Если что, я живу вон там, — парень указал рукой на покосившуюся избу за территорией, едва выглядывавшую из-за массивных сосен, и удалился.

Дон приоткрыла дверь и заглянула. Не очень просторная комната с четырьмя односпальными кроватями впритык к стенам. Серые обои, старый деревянный пол, крашенный в оранжевый, и тюль в цвет стен выдавали дешевизну «деревенского люкса».

Альдона вошла в комнату и бросила сумку на свободную кровать. Дверь распахнулась. На пороге стояла уже знакомая мадам странного вида. Её чёрные резиновые перчатки и сапоги вызывали больше вопросов, чем ответов.

«Зачем носить такое летом? Почему нельзя хотя бы в доме в тапках ходить? Почему она вообще сюда приперлась и когда свалит уже?»

Аля уткнулась в телефон, лишь бы не видеть гостью, пока новая знакомая не решила высказать недовольство по поводу чего-то ещё. Даже ко взгляду — и тому при желании бы придралась, чего Альдоне крайне не хотелось.

— Так ты ещё и со мной живёшь. Этого мне только не хватало! — поправила очки странная женщина и цокнула языком.

«Можно подумать, я в восторге. Но ты давай как-то помягче. Я сюда работать приехала, а не тебя слушать», — подумала Дон, но вслух произносить не стала. Вместо этого состроила дружелюбную физиономию... вернее попыталась это сделать, но получилось слишком натянуто, и протянула руку. — Я Альдона.

— Ксения Викторовна. Медсестра, — бросила она брезгливый взгляд и руку в ответ протягивать не стала.

— Ксюша значит, — снова попыталась приветливо улыбнуться Дон, но увидев взгляд собеседницы, тут же бросила затею. Глаза медсестры сверкнули, как у хищника, нашедшего беззащитную жертву. Ещё больше жути нагоняла натянутая ухмылка. Будто девушка перед ней сжала челюсть, отчаянно пытаясь не показывать клыки и змеиный язык. Хоть перчатки и скрывали маникюр, но было понятно, что под ними острые длинные когти, сделанные явно не для красоты. Ксения положила руку на дверной косяк и стала настукивать понятную только ей мелодию. Паузы между ударами становились короче, что заставляла сердце Альдоны биться чаще, а дыхание сбиваться.

— Для тебя — Ксения Викторовна, — покривилась она. — Давай честно, милочка. Ты мне не нравишься, так что не фамильярничай. Мало того, что куришь и воняешь, как пепельница немытая, так ещё и жить со мной будешь. Хоть и недолго, но всё же, мне неприятно.

«А я от тебя будто в восторге! Да... да-да, как же! Неужели так сложно было спокойно зайти в комнату, просто положить вещи и уйти?.. Вот бы ты поскорее отсюда убралась!»

— Недолго? — приподняла бровь Дон.

— У меня в комнате небольшой ремонт, — закатила глаза Ксения. — Вынужденный. Вот и приходится жить здесь. Надеюсь он скоро закончится. Мне сказали, что это примерно на неделю, может меньше.

«Собака! Мало того, что пришла в чужую комнату аж на неделю, так еще и пальцы гнёт тут! А что я ей сделаю? Да ничего не сделаю. Она не боится меня от слова вообще, значит скандалить и руками махать бесполезно. Подружиться тоже не получится. Она будто сама этому препятствует, не хочет. Что ни делай — все не так, ничего не работает. Даже просто игнорировать — и то не получается. А раз так, то пусть одна и сидит».

— Ладно, пойду я пожалуй. Не хочу слушать, чем я тебе ещё не угодила.

Дон встала с кровати и двинулась в сторону выхода, сжав телефон со всех сил, будто это было оружием. Путь ей преградила чёрная рука, упертая в стену. От неожиданности Альдона вздрогнула и едва не уронила телефон.

— Я вообще-то пытаюсь, как его, — пощелкала пальцами другой руки медсестра. — Наладить контакт, — хихикая постукивала ногтями по стене медсестра. Ритм сменился. Стал более спокойным, медленным.

«А что ты ещё пытаешься? Напугать меня до чертиков? Молодец, получается. Страшно то, что я никогда не была в подобных ситуациях. Всегда есть способ хотя бы уйти, избегать неприятного человека, но тебя явно избегать не получится. Может быть, как раз потому она себя так и ведёт? Может, ее все боятся и никто не в силах сказать прямо всё, что думает? Тогда я буду первой. Ну, не убьет же она меня, в конце концов».

— Я тебе не нравлюсь, так? — посмотрела Альдона в глаза новой соседке. Та заинтересовалась. — Ну так вот, я и не хочу тебе нравиться. И тем более слушать о твоих проблемах. Меня это не интересует от слова вообще. Дай пройти! — толкнула Дон медсестру, но та даже не двинулась. Стояла подобно статуе.

— Извини за то, что я сделала у ворот, — лицо вновь выражало отвращение. Шло вразрез сказанному. Альдона поймала себя на мысле, что не такими должны быть извинения, но медсестра продолжила. — Не переношу запах курева. Вот от слова совсем. В медицинском нас учили, что курение — это яд, а курильщики — самоубийцы, ибо сами в себя этот яд вливают, как и алкаши. Потому мое отношение к тебе было, как его, — вновь пощелкала она пальцами и закатила глаза. — Предвзято. Я думаю, ты мне будешь нравиться больше без сигареты в зубах.

Оправдания больше походили на обвинения. Извинения на тычки носом. Вежливость на грубость и попытки напугать. Дон хотела как можно скорее убраться подальше от Ксении. В голове родились мысли. Хотелось отчитать хамку, даже ударить, но рука не поднималась, а язык не слушался. Всё, что оставалось — стоять и обдумывать произошедшее, приходить в себя, успокаиваться, чтобы не наделать глупостей.

«Меня тоже много чему учили. Например тому, что летом так не ходят, но я же почему-то не бегу тебя раздевать с криками: «Самоубийца! Она себя зажарить хочет! Спасем дебилов в резиновых сапогах». Хотя бы потому, что это не моё дело. Только вот тогда почему моя сигарета — твоё дело?» — хотела высказать Альдона, но решила ответить более кратко и мягко, дабы не нажить себе врага в первый же день... если ещё не нажила:

— Я не злюсь. Но больше ко мне не подходи. Хорошо? — полезла она под рукой в коридоре и пошла прочь. Ускоряла шаг, пока не перешла на бег. Позади послышалось мерзкое хихиканье. Боковым зрением Альдона заметила изменения во фреске. Сирин больше не улыбалась. Остановившись на лестничном пролете, девушка подняла глаза на крылатую деву.

«Показалось?»

─═───═───═───═───═───═───═─

Неторопливо Дон прогуливалась по территории лагеря, сжимая телефон в руке. Прохладный ветерок взъерошивал волосы. Закатное солнце отражалось в лужицах на сером бетоне. Природа сияла, переливалась всеми цветами радуги, но не для Альдоны. Со злостью смотрела она на уличные умывальники, на бревенчатую баню, на злосчастный дом, где поселилась вредная соседка по комнате. Хотелось скорее убраться подальше от этого места. Или поставить на место обидчицу. Или сделать хоть что-то, но Дон не могла. Всё, что оставалось — терпеть. Терпеть и беззвучно смахивать слезы горечи.

Через забор виднелась старая покосившаяся избушка. Молодой светловолосый парень, заприметив старую знакомую, пошёл к ней:

— Как твой первый день? Понравилось? — по-доброму улыбнулся Паша и опёрся на забор.

«Сказать, что всё отлично? А зачем врать, если и без того на лице всё написано?»

— Нет, — надула губы Аля.

— Что случилось? — открыл калитку Паша, приглашая старую знакомую войти.

— Медичка, — вышла за территорию корпуса девушка, достала из пачки сигарету, подожгла и продолжила. — Отвратная баба. Всё настроение испортила.

— А, Ксюха-то? Она может. На меня в прошлом году тоже накинулась. И как ты думаешь, за что? За бутылку пива! Ха! И не глянула, что безалкогольное. Пиво — значит плохо. Еврей — значит жадный, — попытался поднять настроение Паша, Дон молчала, думала о новой соседке. Лицо стало мрачнее тучи. Альдона сжала телефон в руке от злости.

— Почему она... — «Настолько бесячая, что аж ударить хочется!» — Такая?

— А чего ты ожидала? — жестом пригласил сесть на скамейку он. — Она тут уж который год за копейки пашет. Весело ей, как думаешь? А выбора нет. Вот и срывает злость на всех, кто слабее и за кого втык от начальства не прилетит. А кого из сотрудников за курением или распитием застанет, так вообще сказка. Или донесёт начальству, за что он иногда поблажку сделает медичке нашей, — ухмыльнулся Паша. — Или же шантаж. Не хочешь штраф — заплати половину от него... Но я её понимаю. Отвечать за детскую мечту помогать людям, работая на каторге бесплатно — такое себе удовольствие. Хочешь жить — умей вертеться. Я бы тоже вертелся, как мог, — усмехнулся Паша.

— Ты ее оправдываешь? — «Ее проблемы — не повод на всех наезжать». — Она же и тебе, видимо, насолить успела.

— Просто говорю, что не хочу быть на её месте, — пожал плечами парень.

— Да. Я ведь тоже не хотела сюда. И уж тем более работать здесь из года в год почти бесплатно. Понимаю. Но всё же, по роже бы ей съездить ее же сапогом! — сжала руку в кулак Аля. Паша быстро заметил это и поспешил сменить тему:

— Ладно. Давай не будем о ней. Расскажи лучше, чем ты занималась все эти пять лет, что мы не виделись.

Дон сглотнула ком, вставший поперёк горла. Руки задрожали. Слезы обиды за то, что ничего не было сделано, за то, что она лишь всё это время бегала от самой себя, были готовы хлынуть из глаз, но Альдона посмотрела на небо, чтобы не дать слезам вытечь. Больше напряжения добавляли мысли о недавних кошмарах и о появлении Лены.

— Ты чего это? — сочувствующе посмотрел на неё Паша.

— Ничего. Всё нормально, — не сдержалась она. По щеке беззвучно покатилась слеза.

«Как же глупо я сейчас выгляжу. Как ребенок, что от любого пустяка плачет. Но разве же это пустяки? Сегодня меня весь день доводит ужасная женщина, а вчера так вообще выгнала из дома лучшая подруга. Мне начали сниться кошмары. Каждый из них кричит об опасности. Разве же всё это пустяки?! Разве же я могу быть в такой обстановке спокойной?!» — закрыла она лицо руками.

— Нет, не нормально. Пойдём ко мне. Успокоишься, расскажешь всё по порядку. Хорошо?

За деревянным столом, накрытым белой ажурной скатертью, сидел Паша и пил чай с вареньем из черной смородины. Напротив сидела Дон, но чай не пила. Её всё ещё потряхивало после недавнего происшествия.

«Господи, за что мне всё это? Неужели прошлое никогда не оставит меня в покое? Почему я вижу эти ужасные тени? Почему ко мне приходила Лена? Может быть, стоит сходить к врачу?..»

— Чего это? Пей, давай! — пододвинул кружку Паша.

— Потом, — опустила глаза Аля.

— Что не так? Ты приехала не навсегда. Потерпи чуть-чуть. Сезон закончится и не увидишь ты эту грымзу.

— Дело не только в ней, а в самом месте. То птица эта, то глаз в лесу, то оленья голова...

— Какой глаз? — насторожился Паша.

«Ох, зря я это сказала. Точно за дуру посчитает же! Но он ведь не отстанет, да? Сказала «А» — говори и дальше».

— На дереве в лесу. Из него текла кровь. Я испугалась и побежала оттуда. Так я в тебя и влетела.

— Да брось. Не кровь, наверное, а смола. И глаз это наверное дети вырезали смеха ради. Ну, или из вожатых кто. Мало ли шутников сюда приезжало, — пытался подбодрить Паша и увести тему в сторону, но Альдона не унималась, продолжала твердить о произошедшем:

— Вот именно. Смех. Хриплый и жуткий. Как тогда с Леной.

— Ты знаешь что с ней случилось? — закашлялся Паша, подавившись чаем. — «Общая знакомая, пропавшая много лет назад, наконец объявилась... Неужели Дон знает что с ней случилось. Она ведь была последней, кто видел Лену. А что, если она... Да нет, быть не может!» — нахмурился парень и пронзительно посмотрел на собеседницу.

— Да. Я была там. В тот день, когда её не стало. И ничем не смогла помочь, — по щеке Дон покатилась слеза. Закрыв лицо руками, она была готова в любой момент разрыдаться. — «Она убьёт меня за это!»

— Тише, тише. Расскажи мне всё, — прижал к себе Алю Паша и погладил по голове.

— Ты мне всё равно не поверишь, — всхлипывала Дон, мотая головой, то ли стряхивая руку, то ли отрицая.

— А ты попробуй. Вдруг поверю.