Теа

Я никогда не верила, что один поступок может перечеркнуть все, что было до этого. Я привыкла прощать людям их ошибки, искать оправдания и давать второй шанс. Наверное, в этом была моя ошибка.

Моя неокрепшая, детская влюбленность, которую я хранила в сердце как память о былых временах, была разрушена навеки. Спала пелена, что застилала мне глаза. Сквозь слезы я видела не своего друга – я видела человека, который предал мои чувства и мое доверие.

Это больно, но так нужно. Так лучше. Лучше сейчас.

Странно, но мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы свыкнуться с мыслью, что все больше не будет прежним. И Эдвард стал не таким уж и важным, когда мой взгляд застыл на лице Джеймса.

Я знала, кто он такой. И не верила всерьез, что он откажется от пари, но...

Андерсон поднял руку. Я думала, что он пожмет ладонь Эдварда, но Джеймс только убрал волосы с лица и посмотрел на собеседника с нескрываемым презрением.

– Мне искренне жаль малышку Грин, – его губы тронула кривая, нервная усмешка.

И я вдруг поняла, почувствовала, что Джеймсу противно стоять здесь и слушать Эдварда так же, как и мне, он брезгует даже взглянуть ему в глаза.

– Лучший друг, идеальный парень, которого она так любит, оказался гнилым лицемером.

– Я пытаюсь защитить ее!

– Ты не способен на это! – рявкнул Джеймс.

– Так давай проверим, – Эдвард снова подал ему руку.

Я замерла. Внутри все сжалось, и я испугалась, что меня стошнит прямо в коридоре. Надо успокоиться...

– Я не стану спорить на Теа.

Судорожный вздох, похожий на всхлип, едва не выдал меня. Я зажмурилась, не в силах сдержать слез. Это было облегчение. Невообразимое облегчение, которое затмило боль. И пусть завтра я вспомню обо всем и буду рыдать в подушку, не в силах принять случившееся, но сейчас...

«Я не стану спорить на Теа». Простая фраза, которая стала бальзамом для ноющего сердца, хоть и не исцелила рану предательства.

А разговор, невольной свидетельницей которого я стала, тем временем продолжался.

– Ты трус! Боишься проиграть? – Эдвард сделал шаг вперед, чуть выпятив грудь, как будто действительно готов был броситься на Джеймса с кулаками.

– Не хочу опускаться до подобной подлости.

Эдвард помолчал, а потом вкрадчиво, все также едко произнес:

– Я не верю в твою порядочность, Андерсон. Думаю, вместо одной подлости ты решил сделать другую: рассказать все Теа. Я прав?

В глазах Андерсона сверкнул опасный огонек, не предвещающий ничего хорошего. Эдвард продолжал:

– Только вот она тебе не поверит. Я скажу ей, что это ложь. Твоя попытка нас поссорить.

Воцарилась долгая пауза. Джеймс вскинул брови и поднял взгляд на собеседника. Будто взвешивая, стоит ли тот его слов, он наконец заговорил.

– Во-первых, я не считаю это такой уж подлостью. Теа имеет право знать, каков ее «белый рыцарь» на самом деле.

Он усмехнулся краешком губ, видимо, наслаждаясь бешенством Эдварда.

– Думаешь, я не знаю, что она не поверит ни единому моему слову? В ее глазах я подонок, и это очень хорошо, – он сделал шаг вперед, и глаза его угрожающе блеснули, – потому что это дает мне полное право избить тебя до полусмерти и оставить подыхать в вонючей канаве.

Последнюю фразу он почти прорычал в лицо Эдварду. Это была не просто угроза. Это было обещание.

– Хоть один намек, что ты вредишь ей...

– За собой последи, – в тон ему отозвался Эдвард. – Ты хоть знаешь, сколько раз ты причинял ей боль? Ты разрушил ей жизнь!

– Я ей никто. И я ни разу ее не предал.

Горечь, которая сквозила в его словах, горечь, которую могла распознать только я одна, заставила мое сердце сжаться в страхе.

Ему не все равно. Я ему не безразлична, и это убивает его так же, как и меня. Он не знает, что чувствую я. А я знаю. Я разгадала эту загадку первой.

– Мы закончили? – Джеймс выгнул брови и отошел, вновь приняв маску холодного безразличия. – Вали отсюда, пока...

– Пока что? Прикажешь своей охране вышвырнуть меня? Ты трус, Андерсон. Сваливаешь всю грязную работу на своих людей, плетешь интрижки...

– Пошел вон.

Будь я на месте Эдварда, бросилась бы вон без всяких разговоров. Но он остался, продолжая буравить Джеймса насмешливым взглядом и подыскивая слова для новых оскорблений.

Я не выдержала и яростно стерла слезы с лица. После того, что он наговорил, он будет безнаказанно продолжать поливать грязью Джеймса в его собственном доме?! Тот Эдди, которого я знала, никогда не сделал бы ничего подобного.

Видимо, я очень плохо его знала.

Дверь с шумом стукнулась о стену, когда я распахнула ее резким движением руки. Оба парня вздрогнули. Джеймс поднял на меня глаза, и в них на секунду мелькнула та самая искра, что заставляла все внутри меня гореть во время нашего последнего поцелуя. Эдвард же казался потрясенным и обескураженным.

– Теа...

– Не смей! – я в ярости подлетела к нему и влепила звонкую пощечину. – Ты утратил право говорить со мной, лицемерный ты подонок!

– Теа, я...

Эдвард казался растерянным, и на минуту я действительно поверила, что ему жаль. На его щеке проступал отчетливый след от удара, но стыдно мне не было. Он заслужил это и еще больше.

– Ты что? Наплевал на мои чувства? Наплевал на меня? Ты уничтожил все, что было между нами!

– Выслушай меня, дай мне объяснить!

– Пошел вон, – повторила я слова Джеймса. Казалось, даже тон мой был таким же холодным и бездушным.

Эдвард протянул руки, хотел взять мои ладони в свои, но тут между нами оказался Джеймс. Он толкнул парня в плечо, и тот отшатнулся.

С мгновение бывший друг смотрел на меня глазами, полными боли и закипающей злости, а потом резко повернулся и бросился вон. Его шаги прогрохотали на лестнице. Хлопнула входная дверь.

Только тогда на меня нахлынули эмоции, которые я так старательно сдерживала все это время. Я пошатнулась, но сильные руки подхватили меня. Подняв голову, я поняла, что оказалась в объятиях Джеймса. Он смотрел на меня спокойно, будто бы совсем равнодушно, но я знала, что там, в глубине его черной души, обязательно скрыто что-то, похожее на жалость.

Это придало мне сил. Надо уйти отсюда, запереться у себя и... И...

Губы мои задрожали.

Джеймс, будто почувствовав, что я сейчас разрыдаюсь, взял меня за подбородок и заставил поднять голову.

– Не надо.

Я вырвалась и остановилась напротив него. Рассудок покидал меня, уступая место истерике, когда любое слово могло вызвать порыв неконтролируемой ярости.

Но я молчала. В памяти всплыла фраза, что подарила мне облегчение и притупила боль.

«Я не стану спорить на Теа».

– Спасибо, – выдавила я и, проглотив слезы, сказала уже громче: – Спасибо, что хоть ты оказался мужчиной.

– Ты слышала весь наш разговор?

– Самую важную его часть.

Наши взгляды встретились. Наверное, Джеймс прочел все в моих глазах.

Сказать это – даже про себя – было сложно.

Слово «любовь» никогда не будет сказано между нами, потому что нет тут никакой любви. Мы просто зависимы друг от друга. Нам просто не все равно.

Это дорога, которая ведет в никуда.

Но Джеймс снова притянул меня к себе. Наклонил голову, поймал мой взгляд – всего на мгновение.

Соленый поцелуй со вкусом слез. Не такой неистовый, как первые два, но почему-то самый чувственный.

У меня вырвался слабый вздох удивления, который заглушили губы Джеймса – мягкие, опьяняющие. Они не только заставляли мысли вылететь из головы – они выбивали воздух из легких, распаляли в груди пожар, заставляли все вокруг исчезать в сладостной дымке удовольствия.

Вот бы остаться здесь навсегда...

Просто остановить время. Чтобы мы остались вдвоем в вакууме пространства – я и он.

Поцелуй оборвался слишком внезапно.

Нам не хватило воздуха, пришлось отстраниться друг от друга и судорожно вздохнуть.

Снова... Я снова лечу в бездну...

Я покачала головой, и слезы снова выступили на глазах. Джеймс внимательно следил за моим лицом.

А если я ошиблась? А если Элис права, и Джеймс лишь играет со мной?

Мужчина поднял руку, чтобы коснуться моего лица, но я оттолкнула его ладонь – слишком резко и истерично. Голос у меня дрожал.

– Не надо! Хватит! Я устала, Джеймс... Как я вообще могу что-то чувствовать к тебе?!

В его глазах мелькнула тоска, но я не обратила на это внимания.

Люди часто бывают эгоистичны. Поддаваясь своей боли, мы забываем о чужой.

– Я ведь тебя ненавижу, – прошептала я, едва сдерживая рыдания. – Слышишь? Будь кретином, будь подонком, будь тираном, только прекрати целовать меня так, будто это что-то значит, прекрати делать все это, прекрати, пожалуйста!

– Теа...

Я яростно помотала головой и бросилась прочь, оттолкнув Джеймса плечом. Я задыхалась.

Слишком много... Слишком больно... Я не могу переживать предательство лучшего друга и одновременно думать о наших с Джеймсом отношениях!

В моих мыслях померкла даже недавняя уверенность в чувствах Андерсона. Я ведь знаю, на что он способен. Даже если его страсть искренняя, он легко пренебрежет ей, если это помешает его планам. Рядом с ним мое сердце никогда не будет в безопасности.

В поисках свежего воздуха я бегом спустилась по лестнице на первый этаж и, завернув в противоположную сторону, вылетела на веранду. Передо мной серебрилась в лунном свете вода в бассейне, в саду маячили силуэты деревьев.

Театр теней, в котором я – только маленькая одинокая фигурка, разбитая и неуверенная ни в чем... Даже в самой себе.

Я сделала несколько шагов вперед, прижимая руки к груди. Дышать стало немного легче, пока за моей спиной вдруг не раздался топот ног.

– Грин!

Мне не хотелось оборачиваться, говорить с ним, объяснять свои поступки...

– Что с тобой, мать твою, происходит? – почти прокричал Джеймс, надвигаясь на меня. – Ты...

– Это было ошибкой, – голосом, холодным, будто иней поздней осенью, ответила я и обернулась.

Зря.

– Ты просто боишься признать, что нас влечет друг к другу.

Во мне снова вспыхнуло раздражение.

– О да, я боюсь, я боюсь того, что ты сделаешь со мной! Мне не нужно все это! Я не хочу, чтобы ты опустошил меня, как опустошаешь всех вокруг!

Джеймс продолжал идти вперед, а я отступала к краю воды, захлебываясь словами, что накопились во мне и теперь так и просились с языка:

– Ты втянул меня в паутину своих замыслов, ты играешь с моей жизнью, но я не позволю тебе играть и с моим сердцем тоже! Оставь меня в покое!

Я обернулась назад. Еще шаг – и я упаду в воду. Дальше отступать некуда. Но Джеймс не останавливался. Он замер почти вплотную, и я затаила дыхание. Былая ярость рассеялась, ее место заняло смятение.

– Ты сказала, что ненавидишь меня, – медленно произнес Джеймс. – Будь уверена, эти чувства взаимны.

Я вздрогнула. Горечь и тоска вдруг исчезли. Передо мной был хищник, который поймал в сети свою добычу.

– Я ненавижу каждую искру, которая мелькает между нами. Я ненавижу то, что ты пробуждаешь во мне. И, поверь, я бы с радостью вышвырнул тебя вон, но не могу. Я бл*ть болен тобой.

– Тогда нам обоим стоит поискать лекарство, – прошептала я в ответ. – В мире много людей. Точно найдутся...

– Я убью каждого, кто прикоснется к тебе, – прорычал он. – Каждого, Грин.

Я облизнула пересохшие губы и попыталась отодвинуться, но только покачнулась и инстинктивно ухватилась за Джеймса. Если мы упадем, то вместе. Мужчина с кошачьей ловкостью обвил мою талию руками и прижал к себе.

Все внутри меня пылало. Я хотела Джеймса, хотела ощутить его прикосновения каждым миллиметром кожи, каждой клеточкой тела, хотела целовать его до потери пульса, хотела...

– Я хочу тебя.

Джеймс заглянул мне в глаза, но я ничего не ответила.

Я всю жизнь думала, что нашла человека, который будет мне опорой. Но Эдди предал меня. Несмотря на все хорошее, что он для меня сделал, он предал меня.

Так катись оно все к черту!

Руки мои змеями обвились вокруг шеи Андерсона. Я поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ... Но он сделал это первым.

Мы сошлись в безумном поцелуе, похожем скорее на яростную схватку. Я никогда не чувствовала ничего похожего.

Мой первый парень – старшеклассник, член футбольной команды и мечта девчонок – был отличным любовником и целовался как Бог. Но его прикосновения никогда не вызывали во мне такую жгучую волну желания, что я забывала, как дышать.

Не прерывая поцелуя, Джеймс подхватил меня за бедра и легко поднял в воздух. Я обвила ногами его торс, не заботясь о том, что платье задралось, обнажая нижнее белье.

Не помню как, но скоро мы уже оказались в спальне. Руки мужчины бродили по моему телу, а мои пальцы путались в его волосах, спускались ниже, пытались расстегнуть пуговицы рубашки.

Мы будто сплетались в одно целое, говоря недосказанное поцелуями.

Мой пиджак и его рубашка полетели на пол. Я не знала, чья это комната, да это и не имело значения. Темнота скрывала мои пылающие щеки, однако позволяла видеть очертания мужчины напротив. Без одежды он казался еще красивее. Мои пальцы дразнящими прикосновениями прошлись по его груди, по четко обрисованным кубикам пресса и замерли на ремне брюк.

Андерсон рвано вздохнул, на секунду оторвался от моих губ, поймал мой взгляд... И, прочитав в нем согласие, наклонился, прикусил кожу у меня на шее. Я запрокинула голову, едва сдерживая стон. Джеймс опустил меня на кровать и навис сверху.

Его поцелуи опускались все ниже и ниже и остановились только в глубоком декольте платья. Я приподнялась на локтях, чтобы Джеймс мог достать молнию на спине.

Когда платье оказалось на полу, мужчина снова наклонился, заставляя меня глухо стонать и выгибать спину каждый раз, когда его губы прикусывали чувствительную кожу на груди.

Он умел доставить наслаждение, не сравнимое ни с чем. Я задыхалась, царапая ногтями спину Джеймса и уткнувшись ему в плечо. Волосы мои разметались по подушкам, глаза блестели. Все, что произошло, притупилось в памяти. Осталась только страсть, такая сильная, что могла затмить собой все.

Джеймс не спрашивал, уверена ли я. Ему достаточно было лишь одного подтверждения. Я знала, какой он. Он всегда брал все, чего хотел – решительно, без сомнений. Сегодня мне хотелось быть такой же.

Поэтому когда его рука медленно, будто дразня, замерла у меня между ног, касаясь меня там сквозь тонкую ткань белья, я подалась вперед, двигаясь бедрами навстречу ласкам Джеймса. Сладкая дымка застелила глаза, и я снова запрокинула голову и не удержалась от громкого стона.

В ответ раздалось удовлетворенное рычание Джеймса.

– Ты стонешь так сексуально...

Я не удержалась от нервной улыбки. Но мне было мало одних прикосновений, мне хотелось ощутить Джеймса внутри, слиться с ним, дрожать от волны наслаждения...

Он каким-то непостижимым образом понял, что мне нужно, и выпрямился. Перегнувшись к другому краю кровати, Джеймс достал из ящика упаковку презервативов.

С каждой секундой возбуждение охватывало меня все больше и больше. И, опустив взгляд вниз, я поняла, что Джеймс тоже на грани.

Я обняла его за шею и прижалась вплотную. Жар его тела обжег меня, поцелуи пьянили. Джеймс вошел в меня, и я судорожно вдохнула воздух, которого вдруг стало слишком мало.

Сначала мужчина двигался медленно, но с каждым толчком – все неистовее и неистовее. Кажется, я выкрикнула его имя, кажется, стонала так громко, что меня мог слышать весь особняк, кажется, оцарапала спину Джеймса до крови... Плевать.

Этой ночью были лишь мы одни. Лишь сумасшедшее желание между нами. Лишь бездна, куда мы стремительно неслись.