* как я уже писала в своем тг-канале, изменила немного имя Итона, и теперь он Итан, в предыдущих главах пока изменять не буду, сделаю это, когда буду редактировать весь текст, то есть уже после написания всей книги

***

Billie Eilish – TV

Теа

За последнее время мой гардероб стал настолько мрачным, что видеть себя в брючном костюме нежного бежевого оттенка было непривычно.

Я предпочла бы надеть что-нибудь темное, например, то платье, что Андерсон подарил мне в самом начале нашего знакомства, однако тогда мы вдвоем точно станем похожими на боссов мафии и верить нашим добрым намерениям будет еще сложнее.

Да и никто не мог бы в точности сказать, были ли намерения Джеймса добрыми.

С ним все всегда слишком относительно, и нормы моей морали пусть не пошатнулись, но стали куда более гибкими. Я прощала ему жестокость, закрывала глаза на то, что мне видеть не хотелось. Ради любви всегда чем-то жертвуешь. Я жертвовала своей душой.

Может, за всем этим стоит лишь очередное желание нажиться, и Джеймс решил помешать брату только потому что увидел в этом больше выгоды... А может, он действительно хочет спасти отца.

Я вынырнула из своих мыслей. Взгляд, обращенный в зеркало, стал осознанным. Мы приехали раньше назначенного времени, и я ускользнула в уборную при первой же возможности.

Главный офис компании, как я и ожидала, занимал одно из тех блестящих зданий, что оккупировали центр города и вырастали из земли нестройными шипами. Между ними находилось место для парков и скверов, но чаще была лишь мостовая и строения поменьше.

Здесь появлялось чувство, будто ты шагнула на несколько десятилетий вперед, в будущее, показанное в фильмах.

Ощущение реальности происходящего терялось, и даже сейчас, когда я смотрела на себя в зеркало, чувствовала под пальцами холодный край белоснежной раковины, слышала тихие разговоры из коридора, – все равно не могла поверить, что это не сон.

Соберись, Теа.

Когда я вернулась обратно в приемную перед кабинетом мистера Андерсона, где секретарша любезно оставила в нашем распоряжении диван и две чашки кофе на стеклянном столике, Джеймс был уже не один.

Мне стоило больших трудов ничем не выдать дрожи, которая пробежала от затылка до кончиков пальцев.

Итан Андерсон, чтоб его. Что он тут забыл? Надеюсь, Себастьян не будет говорить со мной в его присутствии? Он ведь упоминал беседу наедине...

– Привет, Теа! – Итан уже заметил меня и обернулся с улыбкой.

Я ответила тем же, подходя ближе. Джеймс сидел в той же позе, в какой я его оставила, и не сделал ни одного движения навстречу брату. Разговор, который прервался почти сразу после моего появления, вряд ли был приятным.

– Что ты тут делаешь? – спросила я.

Итан фыркнул.

– Работаю, конечно. Папа просил зайти к нему, когда закончу отчет. Он мне полностью доверяет, но, сама знаешь, бывают вещи, в которых у меня пока маловато опыта...

Я без труда разгадала, что из всех этих слов лишь три предназначались для ушей Джеймса. «Он мне доверяет».

– Кстати, какое у тебя образование? Слышал, ты заканчиваешь дизайнерский колледж.

– Да, – улыбаться ему было сложно, но я заставляла себя носить маску также, как это делал и он. – Хочу связать свое будущее с миром моды.

– Жаль, а то я мог бы подыскать тебе место в компании. Нам не хватает преданных сотрудников.

– Спасибо, но я пока не нуждаюсь в работе.

– Ну конечно... – уголки его губ иронически приподнялись, выдавая истинное отношение к нам обоим.

Слова Итана, приправленные нужной дозой пренебрежения и соусом фальшивой тактичности, не произвели нужного действия ни на меня, ни на Джеймса.

Разве могут задеть слова того, кого презираешь?

Я бросила на Джеймса мимолетный взгляд, и он понял меня без слов. Его рука тут же поднялась, и наши ладони соприкоснулись, пальцы переплелись. Я сделала шаг ближе к дивану и послала Итану издевательски невинную улыбку.

– Я не люблю офисную работу. Это скучно.

– Могу я задать нескромный вопрос, Теа? – после небольшой паузы спросил Итан. Темные глаза стрелой метнулись к брату и снова впились в меня.

– Ты уже его задал, – холодно отозвался Джеймс.

– Конечно, – почти одновременно с ним ответила я.

Эта игра взглядов между братьями, в которую я невольно оказалась втянута, начинала раздражать. Как будто им не нужны были слова, чтобы обмениваться оскорблениями – достаточно было лишь не мигая смотреть в глаза своему противнику.

Не удивлюсь, если Джеймс представлял в мыслях окровавленное лицо брата, по которому его кулак проехался раз пять минимум.

О том, что представлял Итан, мне знать не хотелось.

– Я был очень удивлен, когда узнал, что вы с Джеймсом все еще вместе. Особенно после...

Паузу, которая должна была быть тактичной, Итан умело превратил в издевку.

– ... того, что он тебя скрыл. Я восхищаюсь твоей добротой. Все же, нелегко простить того, кто обманул тебя.

Джеймс резко поднялся с места, и я тут же положила руку ему на грудь. Только не здесь...

Наверное, будь передо мной кто-то другой, его слова заставили бы меня задуматься. Но Итан никогда не переживал обо мне искренне, и все, что ему нужно было – деньги и компания.

Они с Джеймсом отличались только тем, что последний больше не скрывал передо мной свое истинное лицо.

Андерсон был слишком умен, чтобы не поддаться на провокацию этого убл*дка, и слишком хорошо умел держать себя в руках, чтобы сказать что-нибудь лишнее, но я все равно вмешалась.

Мне надоело прятаться за спиной Джеймса.

– Да, нелегко, – я снова повернула голову к Итану и шагнула ему навстречу. – Я ненавижу лицемеров. Улыбаться в лицо тому, кому вонзил нож в спину – что может быть более омерзительно... Думаю, ты отлично знаешь, какого это, Итан.

Улыбкой, которая сопровождала эти слова, можно было резать металл. В глазах Итана вспыхнул недобрый огонек, который, очевидно, должен был заставить меня пожалеть о сказанном, только запугивать взглядом у него получалось отвратительно.

По сравнению с Джеймсом это выглядело даже жалко.

– Ну а мы, – я снова взяла Джеймса за руку, переплетая наши пальцы, – давно решили все недоразумения. Тебя, наверное, ввели в заблуждение. Не знаю, откуда ты взял, что мы вообще были в ссоре. Так что тебе не о чем переживать.

Кроме твоей прекрасной богатой жизни, которую мы собираемся у тебя отобрать.

Видимо, Итан угадал в моих глазах невысказанное окончание монолога. Лицо его дернулось, но не потеряло приветливого простодушия.

Вот он – сатана, спрятанный в оболочке ангела. Чудовище, еще не встретившее ведьму, которая обратит его в монстра, что прячется внутри.

А мне так хочется стать принцессой, чья любовь вернет другому Чудовищу – моему чудовищу, – людской облик.

Напряженную обстановку в коридоре разрядил внезапный щелчок открывающейся двери.

Из кабинета мистера Андерсона вышла компания мужчин представительного вида. Они прошли мимо, сдержанно кивнули каждому из сыновей владельца компании и одарили меня слегка заинтересованным взглядом, а мы втроем приблизились к оставшемуся на пороге Себастьяну.

Видимо, хищный разрез глаз – семейная черта Андерсонов. Теперь, когда Себастьян хмурился и лоб его пересекали глубокие морщины, он еще больше походил на коршуна. При виде нас лицо мужчины стало чуть спокойнее, но тут же приобрело прежний оттенок суровости, когда он понял, что застал не особо приятный обмен «любезностями».

– Спасибо что пришел, Итан, – Себастьян кивнул сыну. – Прости, я не смогу сейчас поговорить с тобой, я должен решить с Теа срочные дела. Оставь отчет секретарше, я просмотрю его позже. Уверен, правок будет немного.

– Да, папа. Рад был увидеться, – Итан в который раз улыбнулся нам – на этот раз торжествующе. Расположение отца все еще было на его стороне.

Когда внимание Андерсона-старшего переключилось на Джеймса, и без того холодная манера держать себя стала совсем ледяной. Однако за этим странным поведением скрывалась усталость, которую невозможно было не заметить.

Я так и не решила для себя, на чью сторону стану в конфликте между отцом и сыном. Они оба не правы по своему. Черт, как мне примирить их за один разговор?

– Здравствуй, Теа. Я думал ты приедешь одна... Джеймс, раз уж приехал, может, подождешь, пока мы закончим, в своем офисе? Мне сказали, что ты не был там ни разу после того как вернулся.

Джеймс поджал губы и отвел взгляд.

– Я буду здесь завтра с утра. Сегодня я тоже хочу поговорить с тобой.

Себастьян помолчал несколько минут, и я снова поразилась сходству между ними с Джеймсом. То же выражение лица, те же напряженно стиснутые губы, даже поза и манера держаться почти идентичны.

– Хорошо. Проходи, Теа.

Он пропустил меня вперед, и я, неохотно выпустив руку Джеймса, вошла в кабинет. Окно во всю левую стену делало помещение просторнее и светлее. Я на мгновение замерла, любуясь городом за стеклом.

Себастьян тем временем закрыл дверь и занял свое место за рабочим столом. Я удобно устроилась в мягком кресле напротив.

– Ты, наверное, догадываешься, о чем я хочу поговорить с тобой... – начал он, скрещивая пальцы в замок и наклоняясь вперед.

Мой взгляд, невольно блуждавший по немногочисленным бумагам на столе, обратился к Андерсону.

– Речь пойдет о Джеймсе?

– И не только, – кивнул мужчина. – Тебе, наверное, интересно, как вообще случилось, что мы познакомились так поздно... И почему твоя мать не рассказывала о нашем родстве.

Честно говоря, я почти забыла об этом – так занята я была мыслями о борьбе за наследство и предотвращении убийства Себастьяна. Чувство стыда невольно обожгло грудь. Могла бы и поинтересоваться подробностями жизнь собственной матери, прежде чем делить чужие деньги и решать чужие конфликты.

– Да. Конечно.

Себастьян кивнул.

– Спрашивай – я отвечу на любой вопрос... Конечно, если смогу.

Я машинально положила руку на стол и принялась постукивать кончиками пальцев по темному дереву.

– Почему мама уехала из Вашингтона? Почему разорвала с вами все связи? Почему пресса не писала об этом?

Ему понадобилось несколько десятков секунд, чтобы собраться с мыслями, а я терпеливо ждала.

– Я всегда считал Элеанор своей сестрой и относился к ней, как к родной, – наконец заговорил Себастьян. – Даже после того, как она уехала, мы долгое время поддерживали связь. Я помог ей с поиском жилья и работы, но потом... Она сказала, что не хочет иметь ничего общего с высшими кругами. Просила меня «подергать за ниточки», чтобы ее оставили в покое.

Ответ на главный вопрос – вопрос о причине этого, – так и не прозвучал, и я выжидающе смотрела на Себастьяна. Он смотрел вбок, на город за окном, и взгляд его терялся в зданиях, скверах и перекрестках внизу.

– Это все из-за того, что первые десять лет своей жизни она провела «на свободе». Элеанор ненавидела официальные встречи, ненавидела, когда родители брали нас в деловые поездки и на шумные мероприятия. Ее раздражали объективы камер и сплетни, которые всегда окружали нашу семью. Сейчас все не так... Они почти оставили нас в покое.

Его губы исказила грустная улыбка, в которой смешались ностальгия и печаль.

– А потом она встретила Томаса – твоего отца. Чертов искатель приключений... Она влюбилась в него без памяти, а у него в кармане не было ни копейки. Если бы он знал, что Элеанор – вторая наследница Anderson Enterprises, не сбежал бы на следующий же день, как она объявила, что беременна. Я пытался найти этого убл*дка, и нашел бы, но твоя мать сказала, что не хочет больше его видеть. Он ее бросил...

Об отце я у мамы почти никогда не спрашивала. Она всегда ограничивалась скупыми, односложными ответами, и я скоро поняла, что разговоры на эту тему заставляют ее грустить. Скоро угас и мой интерес.

Даже сейчас рассказ Себастьяна вызывал лишь отвращение, да и то поверхностное – как будто это была история о ком-то другом, не обо мне и моей семье.

– Элеанор так и не набралась смелости рассказать об этом родителям. Она умоляла меня помочь, и мы вместе придумали легенду, что она устала от жизни в высших кругах и хочет уехать в Нью-Йорк, чтобы начать все с чистого листа. Честно говоря, не такая уж это была и ложь...

Охотно верю... Мама никогда не любила суету. Надеюсь, она была счастлива в те почти двадцать лет, что были ей отпущены после моего рождения.

– Значит, она уехала и сожгла за собой все мосты? И ваши родители ничего не заподозрили?

– Они умерли через несколько месяцев после твоего рождения. Разбились в автокатастрофе.

Воцарилось молчание, которое я не осмеливалась прервать еще десятком вопросов, ответы на которые, может быть, мне даже не хотелось знать. История этой семьи оказалась куда глубже и трагичнее, чем казалось на первый взгляд. За хладнокровием скрывалась боль потерь.

Себастьян в один миг лишился и сестры, и родителей. Наверное, он остался совсем один тогда.

Единственный наследник многомиллионной корпорации один на один со всем миром.

Прямо как Джеймс. Только вот у Джеймса еще есть шанс обрести семью.

Себастьян сам продолжил рассказ, который, впрочем, уже подходил к концу.

– Элеанор приехала на их похороны вместе с тобой. Тогда же мы решили все юридические вопросы. Она отказалась от своей части акций и просила не искать ее, однако, прежде чем уехать, взяла с меня обещание позаботиться о тебе, если с ней что-нибудь случится.

– Поэтому вы отдаете мне часть акций, – догадалась я.

Вот значит, в чем дело. Всего лишь давнее обещание, данное любимой сестре, стало отправной точкой всей этой цепочки событий.

Может быть, мне жилось бы куда лучше, если бы ты не просила никого заботиться обо мне, мама. Ты говорила, что нас в этом мире только двое. Лучше бы так и оставалось.

– Я хочу извиниться перед тобой за все, что натворил Джеймс, – Себастьян протянул руку через стол и сжал мою ладонь.

Я невольно вздрогнула от этого прикосновения. Кожа у него была холодная, почти ледяная.

– Если бы я только знал... Я не думал, что он узнает о тебе и найдет тебя.

– Наши с Джеймсом недопонимания в прошлом, – повторила я то, что раньше уже говорила Итану. – Простите, но я не хочу говорить об этом. Мы ведь пришли обсуждать не мою личную жизнь...

– Боюсь, что именно это нам и придется обсудить, Теа, – сурово прервал Андерсон. – Я обязан открыть тебе глаза на правду и показать истинное лицо своего сына. Не знаю, где я ошибся в его воспитании... – в его голосе прозвучала искренняя горечь.

– Он похож на вас, – осторожно заполнила наступившую паузу я.

Себастьян вздрогнул.

– Может быть... Может быть. Не знаю, что он успел тебе наговорить... Наверное, ты уже знаешь, что я лишу Джеймса наследства. Он не получит ни цента моих денег.

Пожалуй, строить удивленную дурочку смысла не было. Все-таки, искренность – лучшее оружие. Ведь так?

– Да, я знаю. Но не могу понять, почему. Чем он заслужил ваше презрение?

Андерсона мои слова, кажется, вывели из равновесия. Он отпустил мою руку и раздраженно откинулся на спинку кресла.

– Тем, что его методы отвратительны. Ты сама могла в этом убедиться. Джеймс шантажист и мошенник, и я подозреваю, что это не весь список его грехов. Он не остановится даже перед убийством, чтобы достичь своего цели.

С каждым его словом я все больше и больше чувствовала невольный страх. Себастьян в мгновение ока преобразился, плохо скрытые горечь и тоска преобразились в злобу, в мрачную решимость, в отрешенное принятие неизбежного.

– Может быть, однажды он и меня убьет, – закончил Андерсон.

У меня вырвался невольный смешок – нервный и слишком громкий. Себастьян поднял на меня хмурый взгляд.

– Ты слишком плохо его знаешь, – заключил он, снова возвращаясь в прежнее состояние апатии. – Мои условия таковы: если ты расстанешься с ним, то получишь треть акций компании. остальное я завещаю Итану. Откажешься – твои деньги тоже перейдут ему.

Джеймс говорил мне, что так будет, но я не могла поверить – даже сейчас, когда слова были произнесены, разум отказывался понимать что-либо.

То, что эта семья перенесла много боли, не оправдывает ее гнили.

– Я не расстанусь с Джеймсом, – тихо ответила я. – он нуждается во мне куда больше, чем я в этих деньгах. Тем более, они не могут принадлежать мне. Если вы дорожите памятью о моей матери, отдайте их благотворительным фондам. Она бы это одобрила.

Мужчина посмотрел на меня с оттенком удивления и – а быть может, мне и показалось, – даже уважения. Он кивнул.

– Это твое решение, но не принимай его слишком быстро. Мы встретимся еще раз после моего возвращения из Гонконга, и ты дашь мне свой окончательный ответ. Договорились?

Стул подо мной, кажется, превратился в утыканную иголками деревяшку. Кровь застучала в висках, напоминая о том, что нервы натянуты до предела.

Он ведь может и не вернуться.

– Да, но... Себастьян, есть еще кое-что, что вы должны знать.

Вдох. Выдох. Ну же, Теа, соберись.

– Я не знаю, что произошло между вами с Джеймсом, не знаю, когда мы так отдалились друг от друга, но я вижу ваше отношение к нему и к Итану. Вы сказали, что методы Джеймса непростительны, но почему тогда закрываете глаза на действия второго сына?

Андерсон с тяжелым вздохом потер переносицу.

– Теа, дорогая, не стоит верить всему, что говорит Джеймс. Скажи, как он оклеветал брата на этот раз?

Кто тут еще кого оклеветал.

Я как будто воспитатель, который пытается помирить детей, подравшихся за игрушку в детском саду.

– А мои слова достаточно надежны, чтобы им поверить? – с вызовом спросила я.

Себастьян снова нахмурился, но, видимо, мой тон заставил его отнестись к сказанному серьезнее.

– О чем речь?

– Итан пытался меня похитить. Его люди поджидали меня возле выхода из клуба. Они напали, сунули мне в лицо тряпку с хлороформом, и черт знает что бы со мной сделали, если бы не Майкл, мой телохранитель.

Мои слова не произвели нужного действия. Себастьян только поджал губы, снова задумчиво уставившись в окно. Когда он повернул голову обратно ко мне, лицо его выражало лишь непроницаемую маску.

– Откуда ты знаешь, что это были люди Итана? Джеймс тебе сказал?

Он не верит. Что ж... Возможно, иногда искренность действует лучше, если ее приправить каплей вымысла.

– Прежде, чем отключиться, я слышала его имя.

Это, кажется, подействовало сильнее. Себастьян смотрел мне в глаза, будто желая прочесть в них правду, и я старалась каждой клеточкой своего разума поверить в сказанное.

Это был Итан. Это был чертов Итан.

– Зачем ему это? – наконец спросил Себастьян. – Он сам ведь даже не покидал Вашингтон...

– Ложь! – выпалила я. – Он встречался с Джеймсом, кажется, это было в ресторане...

Черт, не будем же мы разыгрывать суд присяжных и предоставлять в доказательство видеозаписи?

Андерсон молчал. Он напряженно думал над тем, что я сказала, и я решила довершить начатое.

– Прошу, поверьте мне... Поверьте нам. У Джеймса есть и другие доказательства... Но их он покажет сам. Я понимаю, как это сложно, понимаю, что вы любите Итана, но он не тот, за кого себя выдает.

Снова тяжелый вздох. И молчание – как будто топор, нависший над шеей приговоренного к казни и ждущий только команды палача.

Как убедить любящего отца, что его сын – чудовище? Как сказать ему, что сын, которого он вырастил, которого любил, которого считает лучшим своим творением – лжец? Как сказать, что он замышляет убийство?

Себастьян избегал моего взгляда, в который я старалась вложить как можно больше убеждения и мольбы.

Пожалуйста, мать твою, хотя бы выслушай нас.

– О каких доказательствах идет речь? – будто в ответ на мои мысленные увещевания спросил мужчина, и я едва не привстала на стуле от облегчения.

Но самое сложное только начиналось.

– Джеймс нашел достаточно доказательств о том, что Итан все это время только притворялся порядочным человеком, – все заранее приготовленные фразы, слава Богу, не вылетели у меня из головы, и теперь я лишь говорила то, что вертелось на языке все утро. – Он копил их, но не хотел показывать вам, потому что знал, что вы все равно не поверите ему.

Он хотел развязать брату руки, чтобы тот дошел до конца в своей низости, чтобы пал на самое дно, где его будет легче всего закопать.

– Что изменилось сейчас?

– Я уговорила его прийти к вам.

Пусть это и не совсем правда... Главное – убеждение.

– Итан тоже искал меня, но делал это осторожнее, и ему повезло меньше. Может быть, если бы не Джеймс, я была бы уже мертва...

– Бред! – тут же оборвал Себастьян. – Зачем ему это? Ради денег? Он и так получит большую часть акций...

Жалость снова полоснула по сердцу острым ножом, и я отвела взгляд. Почему именно я должна открыть ему глаза на правду?

– Он планирует убить вас, – тихо сказала я. – Чтобы вы не успели изменить завещание.

На этот раз Себастьян не возразил, не оборвал меня резким восклицанием – только молча буравил взглядом, тяжелым, как тонны свинца. И с каждой секундой я чувствовала, как крышка этого саркофага опускается все ниже и ниже, душит меня...

– Хорошая ложь. Даже отличная...

Что-то в его тоне подсказало мне, что сейчас разразится буря, так долго сдерживаемая внутри этих холодных темных глаз.

Вот от кого Джеймс унаследовал его – этот глубокий черный цвет радужки, в сумерках почти сливающейся со зрачком.

– А теперь выйди отсюда и скажи Джеймсу, что еще одну такую выходку я не потерплю. Пусть придумает...

В эту секунду дверь открылась, и в кабинет без стука вошел как раз тот, о ком шла речь. Себастьян умолк на полуслове, и я невольно почувствовала облегчение, потому что жертвой его испепеляющего взгляда стал Джеймс.

– Теа говорит правду, – он медленно подошел и бросил на стол между нами тонкую папку.

Следом на гладкое темное дерево приземлилась маленькая флешка.

– Это – только капля в море. У меня есть свидетели, есть записи, есть документы.

Себастьян молча смотрел на сына, а Джеймс, казалось, отгородился от всего мира невидимой стеной, сквозь которую не могли проникнуть ни ярость, ни возмущение, ни презрение. Даже мое сочувствие не могло пробить эту броню.

Да он в моем сочувствии и не нуждался.

– Ты можешь вышвырнуть нас, а это выбросить в мусорный бак, а завтра сесть на самолет и умереть где-то над Атлантическим океаном. В газетах напишут, что это несчастный случай, что случились непредвиденные неполадки, а механик в частном аэропорту получит свою годовую зарплату в двукратном размере.

Я беспокойно подняла взгляд на Андерсона, что возвышался рядом. Однако его слова, жесткие, отрывистые, сухие и на первый взгляд лишенные эмоций, попадали точно в цель.

Сын и отец буравили друг друга взглядами, будто проверяя, кому принадлежит власть над этим разговором. И, кажется, выигрыш оставался за Джеймсом.

– Но есть и другой вариант. Ты вставишь чертову флешку в свой ноутбук и наконец увидишь, кто Итан на самом деле. А потом прочитаешь все остальное, и завтра вечером будешь живее всех живых. Выбор за тобой, папа.

Наступило молчание. Даже малейший вздох казался громом в этой звенящей тишине, и я сидела в странном оцепенении. Страх, смешанный с волнением, комом подступили к горлу.

Волнение вылилось в ощущение тошноты, что преследовало меня следующие несколько часов. На ладонях остались косые отметины от ногтей – единственный известный мне способ справиться с волнением.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Себастьян медленно, неохотно подвинул к себе папку и флешку. Джеймс опустился в кресло рядом со мной и протянул руку, за которую я тут же ухватилась, будто за спасательную соломинку.

Андерсон-старший тем временем вытащил из ящика стола ноутбук и сунул флешку в нужный разъем. Он то и дело посматривал на Джеймса – видимо, содержимое накопителя еще загружалось.

Я уже знала, что он найдет там. Аудиозапись телефонного разговора, где Итан говорит с юристом Себастьяна, который сливает ему информацию. Другая аудиозапись, где звучит перебранка с каким-то подчиненным, которому поручено было подкупить механика. Торг, планирование убийства, поиск людей – нам достались лишь обрывки, намеки, фразы, однако все вместе складывалось в отвратительную картину человеческой подлости.

– Теа, оставишь нас? – Джеймс наконец повернул голову ко мне – впервые с той минуты, когда вошел.

Я заметила в его глазах ту же усталость, что скользила в каждом движении Себастьяна.

Может, мне действительно стоит оставить их одних... Кто лучше поймет друг друга, чем два совершенно одинаковых человека?

Себастьян не вмешивался в наш разговор. Кажется, ему тоже не хотелось, чтобы я слушала подробности грязных дел, которые, собственно, мало меня касались. Жаль, но слишком поздно. Я уже вляпалась в это дерьмо по уши, и нет на этой флешке ни одного файла, который я бы не просмотрела и не прослушала вчера вечером.

– Да, конечно. Как раз собиралась выпить кофе.

Я встала и, прежде чем уйти, замерла на мгновение рядом с Джеймсом. Положила руку ему на плечо. Мое прикосновение заставило мужчину снова поднять взгляд.

– Скажи, что чувствуешь. Хоть раз, – тихо, так, чтобы он скорее прочитал по губам, чем услышал, попросила я.

По резко окаменевшему лицу Андерсона я поняла, что смысл сказанного до него дошел.

С каждой секундой оставаться на месте становилось все более неловко, и я наконец пошла к двери. И только когда смогла прислониться к ней спиной по ту сторону кабинета, позволила себе нервный вздох.

Секретарша за своим столом не обращала на меня внимания и бойко продолжала что-то печатать в ноутбуке. Я хотела попросить ее принести кофе, но тут же передумала.

На столике возле дивана остался графин с водой и несколько чистых стаканов. Я наполнила один из них и выпила почти залпом, отчего тошнота только усилилась. Чертовы Андерсоны со своими интригами! С ними я точно начну принимать успокоительное еще до конца месяца.

Стакан с неестественно громким стуком опустился на стол, и я нерешительно сделала шаг в сторону длинного коридора, ведущего к лестнице.

– Если обо мне спросят, скажите, что я вышла подышать свежим воздухом.

Секретарша подняла на меня глаза, и стук клавиатуры на мгновение прервался.

– Конечно, мисс Грин.

Десять минут спустя я уже сидела на лавочке у входа в здание и наблюдала за спешащими в офис работниками. Здесь кипела жизнь, каждый куда-то спешил, поглядывая на наручные часы, мелькали деловые портфели и однотонные галстуки под строгими костюмами.

Никому не было дела до меня, сидящей в одиночестве и то и дело искавшей в одном из верхних этажей окно кабинета, где происходил, наверное, самый важный разговор в жизни обоих Андерсонов, там сидящих.

Мне нестерпимо хотелось позвонить Элис, но я останавливала себя каждый раз, как уже готова была потянуться за телефоном. Если сделаю это, обязательно не удержусь и выложу ей все до последнего слова. Слишком мне сейчас плохо, чтобы выкручиваться и следить за словами.

Подруга знала лишь то, что мы с Джеймсом едем в Вашингтон, чтобы он познакомил меня со своей семьей. Я не говорила ей ни о нашем плане, ни о намерениях Итана. Слишком рискованно посвящать кого-то третьего в такие дела.

Не знаю, почему во мне вдруг проснулось такая осторожность. Возможно, я наконец стала думать наперед, а возможно, это все Джеймс и его паранойя, повлиявшая и на меня.

Но, черт, как же мне хочется выговориться.

Джеймс

Я слушал этот разговор столько раз, что знаю его наизусть.

Пока на лице отца пытались пробиться хоть какие-то эмоции, которые он, впрочем, успешно сдерживал, в моей голове вертелись последние слова Теа.

Сколько бы она ни пыталась казаться стервой, все равно до конца жизни останется наивной, как ребенок.

Чувства? Эмоции? Таить детские обиды – слишком глупо, особенно когда отношения с собственным отцом давно перешли в плоскость сугубо деловых.

То, что Итан оказался большим подонком, ничего между нами не поменяет. Моих поступков это не изменит, а решений отца – тем более.

Мужчина напротив меня переменил позу, прикладывая ладонь ко рту, и на мгновение прикрыл глаза. Это заставило вслушаться в аудиозапись, которая до этого крутилась в моем сознании бегущей строкой, никому не нужной.

– .... чтобы в этот раз ошибок не было, Хью.

– Конечно, мистер Андерсон. Возникли проблемы с механиком: убл*док запросил в два раза больше.

Пауза. А я уже знаю, что будет дальше. И мне даже жаль отца.

Посмотри, каков твой примерный сынок. Ты это заслужил, папа.

– Думаю, говорить, что он должен исчезнуть после аварии, мне не нужно?

– Да, мистер Андерсон, – повторил Хью.

Тот еще м*дак. Когда Итан сядет, я доберусь и до него.

Я не отправлю его в тюрьму за хозяином, нет... Паршивым собакам место на свалке, где он и захлебнется в собственной крови за то, что когда-то попытался похитить Теа.

– Если план сорвется, Хью, – голос брата изменился, становясь почти неузнаваемым, – я спрошу с тебя. Этот старый козел стоит костью у меня поперек горла. Еще и маленькая шл*ха Джеймса собирается навестить нас...

Пальцы против моей воли сжались в кулак, и я сжал челюсть, с трудом сдерживая эмоции. Эту запись я ей не показывал. И никогда не покажу.

– Когда избавишься от старика, возьмись за нее. Ты говорил с доктором Хаузером?

– Да. Он согласен поместить ее в свое заведение.

– Отлично. Поговорим об этом, когда покончим с Себастьяном.

Запись оборвалась, проглотив окончание имени, и отец посмотрел на меня. Во взгляде его, как в стеклянной бутылке, бушевал шторм всего того, что когда-то испытывал я.

Ярость. Отчаяние. Боль. Обида. Недоверие. Бессилие.

Против предательства тех, кого любишь, противоядия нет.

А ты, отец, меня предал.

– Значит, он решил избавиться от всех нас по очереди.

– Да, – я наконец расслабил руку, лежащую на столе. – Ты станешь фейерверком для рыб где-то над Атлантическим океаном. Теа отправиться в психушку. А меня он хочет подставить. Красиво, правда?

Сколько бы я ни говорил себе, что мне плевать, в голосе все равно звучат предательские нотки горечи и похороненных обид.

А может, это не Теа наивна, а я идиот.

Отец опустил голову на руки, запустил пальцы в коротко остриженные волосы и с минуту сидел так.

– Как давно ты знал? – наконец спросил он.

Не знаю почему, но вопрос вдруг пробудил во мне что-то незнакомое, неприятное. Совесть.

– С того самого дня, как он начал это планировать. Когда ты изменил завещание.

– Почему ты не пришел ко мне раньше? Почему ты мне ничего не сказал?

Я мог бы соврать, что доказательств было слишком мало. Мог бы сказать что угодно – да даже просто для того, чтобы Себастьян Андерсон в один день не разочаровался сразу в обоих сыновьях.

Но мы же, бл*ть, пришли сюда говорить правду.

Снова сжимая руку в кулак, я посмотрел прямо в глаза отцу и безжалостно начал:

– Во-первых, ты бы не поверил мне без этих записей, а их я собирал очень долго. А во-вторых, мне было бы куда проще доказать вину Итана после твоей смерти. Я собирался дать ему убить тебя.

Он не вышел из себя, не отвел взгляд. Это молчание, наступившее между нами, было хуже медленной пытки. И в звенящей тишине собственные слова показались мне нелепой местью обиженного ребенка, который пытается ударить тумбочку, о которую споткнулся, в ответ.

«Скажи, что чувствуешь. Хоть раз».

Чертова Теа Грин, что ты со мной сделала.

– Знаешь, почему я передумал? Потому что в моей жизни появилась она. Она просила меня сказать тебе правду, и я сделал это. Удивительная ирония... Женщины этой семьи действуют на нас магнетически.

Сначала Натали Грин, околдовавшая моего деда, потом Элеанор, ради которой отец готов был отдать треть своего состояния незнакомой девушке, а теперь и Теа. Пора наконец замкнуть чертов круг.

Отец молчал, ожидая продолжения моих слов, и я решил идти до конца.

– Мне всегда было интересно, почему ты каждый раз выбирал Итана. Потом я понял, что он притворялся лучше. Обычно старшие братья учат младших кататься на велосипеде и лазить по деревьям, а вот мой отличился. Он научил меня заметать следы.

Смешанные эмоции на лице мужчины напротив стали достаточной причиной продолжать наш удивительно честный разговор.

– Только смысла в этом было мало, потому что ты уже сделал выводы и вычеркнул меня из своих сыновей, как будто меня среди них никогда и не было. Честно говоря, я даже рад, что открыл тебе глаза на правду, папа. Это, конечно, не сделало меня меньшим м*даком, зато расставило все на свои места. Мне не нужно твое наследство, не нужна твоя отцовская любовь и прочая хр*нь.

Я наклонился вперед, и глаза мои сверкнули мстительным огнем.

– Я хочу справедливости. Ты судил меня за то, что я не скрываю свои грязные делишки... Как теперь будешь судить Итана?

Отец наконец отвел глаза. Я удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

– Итана буду судить не я, а закон. А я сделаю все, чтобы он не выкрутился и сел в тюрьму.

Он несколько раз кивнул самому себе, будто подтверждая принятое во внутренней борьбе решение. Потом вытащил флешку и убрал ее в ящик стола вместе с папкой.

– Я сегодня же позвоню начальнику полиции и передам ему улики. Не вмешивайся в это дело, Джеймс.

Я усмехнулся.

– Не вмешиваться? Я уже вмешался и спас тебе жизнь. Поверь, иногда грязные методы бывают очень даже действенны. Ты не сможешь играть против Итана его же оружием, если понадобится, а я смогу.

Раньше за такие слова он бы выгнал меня из кабинета с приказом никогда больше не являться на порог, однако сейчас только поджал губы и кивнул.

– Хорошо. Тогда проследи, чтобы он не сбежал до вынесения приговора. У Итана много связей. И, я уверен, у него есть счета, о которых мы не знаем.

Как и у меня.

– Договорились.

Мгновение я помедлил, а потом поднялся с места. Незачем поддерживать жизнь в уже мертвом разговоре. Дела решены, значит, мне тут делать нечего.

– Будь осторожен, – все же добавил я. – Итан опаснее, чем ты думаешь. Когда он почувствует, как на его шее затягивается петля, захочет если не выпутаться, то хотя бы отомстить. У него всегда есть запасной план.

Себастьян тоже встал, провожая меня.

– В папке ты найдешь имена всех, кто работает на него. Им доверять нельзя. Удачи.

Я направился к двери, но отец окликнул меня, и, обернувшись, я наткнулся на протянутую через стол руку.

– Спасибо.

Я пожал протянутую ладонь, кивком отвечая на благодарность. Надо же, он искренне протянул мне руку впервые за последние несколько лет.

И куда делось твое презрение, отец?

Теа

Прошло не больше получаса, но мне казалось, что я сижу под офисом целую вечность.

О чем они говорят? Что сделает Себастьян? Если он откажется идти в полицию, если захочет отмазать сына... Кто знает, на что способна отцовская любовь. А она вся, как я уже убедилась, досталась Итану.

Наконец револьверная дверь в который раз завертелась, выпуская наружу не очередного сотрудника, а Джеймса. Я встала ему навстречу. Всматривалась в как всегда непроницаемое лицо и читала по нему так, как умела.

– Мы закончили, – Джеймс на мгновение остановился, но только чтобы взять меня за руку и увлечь за собой к машине.

– Что сказал Себастьян?

Он ничего не ответил, и я не стала повторять вопрос. Возможно, Джеймс не хочет говорить здесь, когда нас могут случайно услышать сотни людей...

Тонированные стекла черного кроссовера скрыли нас от окружающего мира, машина тронулась – и здание компании скоро осталось позади. Но тревога все еще была тут, она занозой застряла в сердце и мучила меня.

Едва я повернула голову и открыла рот, Джеймс сказал:

– Не думай об этом больше, Теа, – его ладонь накрыла мою. – Мы с отцом разберемся во всем.

Несмотря на то, что именно на такой исход я надеялась, поверить в это было трудно. Несмелая улыбка искривила мои губы, и я отвернулась к окну, чтобы скрыть ее.

– Вы поговорили с отцом?

– Да. Теперь ты довольна?

Что-то в его голосе тронуло меня, и я снова отыскала глаза мужчины, подняла руку и коснулась пальцами его щеки.

– Я люблю тебя.

Впервые я сказала ему эти слова – и впервые он потерялся в моих глазах, а не я в его. Мы смотрели друг на друга, пока мимо проносились люди, здания и машины, и мир за окном будто затих на мгновение.

Будущее, которое раньше рисовалось мне только в мрачных красках, стало на оттенок светлее.

Может, у нас и не будет хэппи-энда с домиком у моря, кучей детей и собакой, но мы хотя бы будем рядом.

Он мог отказаться, мог позволить Итану подорвать самолет отца, мог стать невольным соучастником этого убийства и потерять меня навсегда, но выбрал другой путь. Разве это – не доказательство, что он может измениться?