«...and God knows, I'm not dying but I bleed now»

Ellie Goulding – My Blood

Теа

Об Андерсонах ходило много слухов. В новостных изданиях можно было отыскать десятки статей со скандальными заголовками, и большинство из них касалось Джеймса.

Несмотря на приближение экзаменов, я посвящала свободное время не отдыху от занятий, а поиску информации.

Я знала, что глава корпорации Андерсон – Себастьян, отец Джеймса и его старшего брата Итона.

Я знала, что Джеймс в плохих отношениях с братом и, возможно, отцом – он никогда не упоминал о них иначе, как с холодной неприязнью в голосе, а газеты писали как минимум о двух драках с Итоном, которые случайные свидетели засняли на видео.

Однако нигде не было сказано ни слова о вражде с другими компаниями, исках против корпорации или деловых скандалах. Это заставляло мое сердце сжиматься от холодного предчувствия.

Неужели эти загадочные «они» – его семья?

Что такого между ними случилось, что Андерсоны похищают людей и шантажируют друг друга? Кто начал эту войну? Кто бросил первый камень?

Как бы мне ни хотелось оправдать Джеймса хотя бы в собственных глазах, я знала, что он способен на все ради своей выгоды. Ради отцовского наследства. Жадность толкала людей и на более ужасные поступки.

Смогу ли я переступить через свою человечность, чтобы оставаться на стороне Джеймса, что бы он ни сделал?

Прошло около двух недель с нашего примирения. Первые дни Элис отказывалась разговаривать со мной, пока наконец ее терпение не лопнуло. Тогда она сказала мне много обидных вещей, но винить ее в этом у меня не хватило сил.

Она была права. Будь я сильнее, никогда не вернулась бы к нему, даже близко не подошла бы, но я... У меня не было сил уйти.

Экзаменационные недели пролетели быстро, и ситуация оказалась не настолько пугающей, как я ожидала. Мы с Элис умудрились неплохо подготовиться и сдать почти все предметы с первого раза.

Оставалось только закончить последний проект для летнего конкурса – и для меня наступали настоящие каникулы.

Последние два дня я проводила в особняке. Джеймса не было, но времени, чтобы думать о его постоянных отлучках, у меня не оставалось.

Стол в гостиной, заваленный эскизами и моими записями, раздражал Шарлотту, но она все же сказала горничным оставить мой бардак в покое.

Мне всегда было легче работать в легком хаосе, и я ненавидела, когда кто-то вмешивался в мою странную систему. Появлялась та самая атмосфера, когда ты с головой уходишь в учебу и тебе это нравится. Куча конспектов, остро заточенные карандаши, испачканные в сером пальцы, чай и печенье, плед, музыка, под которую хочется танцевать...

Мне нравилось погружаться в работу. Это помогало отвлечься.

И как только я перестала пытаться убежать от реальности, она догнала меня.

Утром, к моему удивлению, Джеймс все еще был в постели рядом со мной. Обычно он уезжал рано, оставляя меня валяться в кровати почти до обеда, но сегодня мы поменялись местами.

Когда я вернулась из душа, мужчина все еще спал. Я легла рядом, прижавшись к его груди, и не сдержала улыбку, когда его руки обняли меня и притянули еще ближе.

– Я думала, ты спишь.

– Нет.

Я подняла голову и встретилась с Андерсоном глазами.

– Сегодня никуда не едешь?

Усталость на его лице заставила сердце больно сжаться. Он изматывает себя, а я даже не знаю, что происходит. Чувство неизвестности и тревоги комом стояло в горле и просыпалось каждый раз, когда мне хотелось просто закрыть глаза и уснуть в объятиях Джеймса.

– Еду, – наконец ответил он. – Одна из встреч сорвалась, но остальные никуда не денутся...

Он помолчал, а потом все же добавил, прижавшись щекой к моим волосам:

– ... как бы мне ни хотелось остаться здесь. С тобой.

Со мной.

Он отдалялся от меня каждый день, но все еще хотел быть со мной.

Он хотел быть со мной, но все еще отдалялся от меня каждый день.

И я продолжала упрямо цепляться за каждый момент, который пластырем ложился на трещины моего сердца и дарил минутное успокоение.

– Мне пора идти. Я постараюсь вернуться раньше.

– Хорошо.

Я проводила взглядом его спину, пока он не скрылся за дверью ванной комнаты, и только потом встала сама. Надела переброшенные через спинку стула пижамные штаны, взяла телефон. Надо было возвращаться к проекту. Мне осталось только упорядочить все в единое целое, и завтра вечером я надеялась уже отвезти готовый материал профессору.

А я еще обещала Элис встретиться на этой неделе...

Спустившись в гостиную, я удобно устроилась в углу дивана и решила, что ничего не случиться, если я на полчаса зависну в сети. Надо было проверить уведомления и ответить подругам по колледжу.

Но на этот раз меня ждал неприятный сюрприз. Сколько бы я ни блокировала Эдди, он все равно находил способ написать мне – на этот раз с уже третьего аккаунта в Tiktok. Я не обратила внимания на его просьбы срочно поговорить и, раздраженная, отложила телефон. Ладно, учеба так учеба.

Мне удалось закончить быстрее, чем я рассчитывала. Я захлопнула ноутбук и, откинувшись на спинку дивана, подбросила на ладони флешку с готовым проектом. Отлично, значит, завтра утром распечатаю, отдам преподавателю, а потом наконец-то встречусь с Элис, чтобы отметить успешное окончание года.

Я взяла телефон, чтобы написать подруге, и снова наткнулась на сообщения от Эдди. Черт! Он явно не понимает, когда надо остановиться.

Мне не хотелось разговаривать с ним. Я думала, что знала его, но это все оказалось ложью. Пусть Джеймс и был куда большим подонком, но он хотя бы не скрывал этого. А Эдвард... Каждое его сообщение ранило меня все больше и больше.

Неизвестный пользователь:

«Теа, нам нужно поговорить»

«Я узнал кое-что важное»

«Пожалуйста, дай мне шанс объяснить»

«Я могу доказать тебе, что был прав насчет Джеймса»

«Он врет тебе»

«Теа, пожалуйста!»

Закрыть диалог, заблокировать пользователя, пожаловаться на спам.

Стандартные действия, которыми я уже устала показывать Эдварду свое нежелание отвечать.

Я отправила Элис скрины сообщений Эдварда, начала печатать объяснение, однако меня прервал звонок с неизвестного номера. Интуиция подсказала мне, кто это, но я все равно ответила. Сбрасывать вызовы больше не было сил.

– Теа, ты ответила... – Эдвард казался растерянным, но я больше не верила в его игру.

– Я просила тебя не звонить мне, не писать мне, оставить меня в покое. Что непонятного?! Мое терпение кончилось, Эдвард! Я не буду заявлять на тебя в полицию, но еще раз ты побеспокоишь меня – и я расскажу все Джеймсу. Скажи спасибо, что не сделала этого раньше.

Да, я скрыла это от него. Андерсон не знал, что Эдвард так и не оставил меня в покое. Видимо, мирное решение конфликта было ошибкой с моей стороны.

– Теа, подожди! – видно, почувствовав, что я собралась бросить трубку, взмолился Эдвард. – Просто дай мне минуту, я все объясню...

Часть меня хотела дать ему шанс, как будто хватаясь за остатки нашей дружбы, но я знала, что потом пожалею об этом.

– Ради нашей дружбы, – не сдавался Эдвард. – Я виноват, я поступил как мудак, я знаю... Но я только хотел защитить тебя, Теа! Андерсон скрывает от тебя правду!

Не скажи он последнюю фразу, я бы, наверное, бросила трубку. Но теперь рука моя застыла, а в грудь сдавил неприятный холод.

Джеймс скрывал от меня что-то, и я это знала. А Эдвард мог сказать, что именно.

Воспользовавшись моим молчанием, парень продолжал:

– Ты можешь мне не верить, но это правда, клянусь тебе. Я не буду больше писать и звонить тебе, только прочитай то, что я пришлю тебе! Пообещай, что прочитаешь... Он обманывает тебя!

Я ненавидела Эдварда за то, что он поставил меня в такое положение. Что-то подсказывало мне: когда я узнаю правду, ничего уже не будет прежним. А закрыть глаза и зажать уши руками не выйдет – я не выдержу.

Оставалось надеяться, что Эдди врет.

Пожалуйста, пусть каждое его слово будет ложью.

– Хорошо. Не звони мне больше.

Будто в тумане, я сбросила вызов и положила телефон на диван рядом с собой. Экран почти сразу загорелся, оповещая о новом сообщении.

Какие-то файлы...

Чего я боюсь, в конце концов? Что такого страшного может скрывать от меня Джеймс? Я знаю его, и знаю, на что он способен. Ничего нового мне эти документы не скажут... Может, только откроют глаза.

Я не хотела открывать эти файлы, но палец сам собой коснулся экрана – и передо мной оказалась ксерокопия свидетельства о браке.

Серьезно? Если тут написано, что у Андерсона есть жена, это даже смешно... Эдвард мог хотя бы постараться выбрать что-нибудь менее шаблонное!

Но все облегчение, смешанное с презрением, испарилось, как только я прочитала имена, указанные в свидетельстве.

Что за хр*нь?!

Счастливыми молодоженами были Роберт Андерсон и Натали Грин.

Но этого не может быть... Мама рассказала бы мне, она бы не скрыла от меня, никогда...

Смутное осознание шевельнулось в голове, будто кусочки пазла медленно, теперь уже без особого желания складывались в целую картину.

Моя мама не может быть дочерью Роберта. Она родилась раньше, да и у него была первая жена, насколько я знаю из журналов... Тогда я не обратила внимания на сходство имен, но теперь...

Не может быть.

Я прикрыла глаза на мгновение. Свидетельство можно подделать. Даже если оно настоящее – к черту! Это ничего не меняет...

В следующем файле я нашла документ об удочерении Элеанор Грин Робертом Андерсоном. Мое сердце снова упало и забилось в отчаянии.

Почему ты мне не сказала, мама?

Значит, Андерсоны, которых я так презирала и боялась – моя семья? Нет... Моей семьей была мама, и только.

С Андерсонами меня не связывают ни кровные узы, ни привязанность – ничего, только бумажки почти сорокалетней давности.

И Джеймс.

Джеймс...

Какое он имеет отношение ко всей этой истории?

Я снова открыла чат с Эдди – и тут же увидела новое сообщение.

Неизвестный номер:

«Я знал, что ты мне не поверишь, поэтому прислал сначала эти документы. Они настоящие, можешь сама проверить. Может, ты думаешь, что это здесь совсем ни при чем, но это не так. Около полугода назад Себастьян Андерсон, отец Джеймса, заявил им с братом, что поделит компанию на три части. Одна из них должна достаться тебе, в память о твоей матери.

Ты спросишь, откуда я все это знаю... Я не должен говорить этого, но не могу больше молчать. Да, я работаю на Итона Андерсона. Он связался со мной почти сразу, как я узнал про вас с Джеймсом... Джеймс подонок, Теа, даже его собственный брат признает это. Он обманывал тебя. Контракт, который ты подписала – это отказ от твоей доли наследства.

Послушай, ты можешь злиться на меня, и ты абсолютно права, но пожалуйста, поверь: Андерсон не любит тебя. Ему нужны только акции компании.

Итона рассказал, что твоя мама и Себастьян были как родные. Но она уехала, потому что не хотела, чтобы тебя втягивали в семейную борьбу за наследство. Не вини ее.

Прости за все... Я только хотел защитить тебя»

Телефон выпал у меня из рук и так и остался лежать экраном вверх, как будто нарочно напоминая о прочитанном только что.

Когда первый шок прошел, я поняла, что плачу. Слезы капали на диван, а я сидела, упершись руками в мягкий матрас, и не могла остановиться.

Если бы я могла, ударила бы Эдварда, избила бы его, швыряла бы в него тарелки, вазы... Зачем он рассказал мне? Почему не оставил в сладком неведении?

Я не хочу... Я не хочу думать, не хочу разбираться... Я даже не понимаю до конца, что происходит...

Наследство, семья, выгода, борьба, обман...

Я будто кружилась на безумной карусели, а железный поручень медленно выскальзывал из пальцев. Еще немного – и я упаду. Даже если закрыть глаза и уговаривать себя держаться, ничего не выйдет.

Еще немного, и я уговорю себя подумать разумом, а не сердцем. Еще немного.

Зажмурившись, я уткнулась лицом в сложенные домиков ладони подавила судорожный всхлип.

А что если Эдвард прав, и все это было не настоящим? Все – ложь. И не было никакой страсти, никакой любви. Только выгода. Только мое кровоточащее сердце.

Есть два способа манипуляции – страх и привязанность.

Почему я никогда не слушаю себя? Почему никогда не верю своей интуиции?

Зачем я поддерживаю жизнь в том, чему суждено умереть?

Джеймс каждый раз обдает искру моей любви морозным холодом, но я упрямо иду за ним, прощаю, остаюсь...

Наверное, мне стоило бы остановиться, перестать прокручивать в голове все более и более ужасные мысли, но я не смогла.

Когда Джеймс наконец вернулся, я сидела в гостиной и допивала уже второй бокал красного полусладкого. Пить на пустой желудок, конечно, идея плохая, но это теперь меньшая из моих проблем.

Он, наверное, не заметил меня, а может, просто не хотел со мной говорить, поэтому сразу направился к лестнице. На мгновение мне захотелось оставить все как есть – пусть идет, пусть занимается своими делами, а я успокоюсь и сделаю вид, будто ничего не случилось. И все будет как раньше.

Как раньше?

Никогда. Я возненавидела себя за одну только мысль об этом. Жить, зная, что он обманывает меня, играть унизительную роль использованной дуры, только чтобы остаться с ним? На это не способна даже моя нездоровая любовь.

– Андерсон! – окликнула я.

Он появился в дверном проеме, и я помедлила, прежде чем поднять глаза. Что-то в моем лице испугало его – и почувствовала этот страх, плавно переходящий в напряжение и отчуждение.

Джеймс всегда так делал. Отгораживался от меня шестифутовой стеной, через которую не могло пробиться ничто.

– Что случилось? У меня срочное дело, Теа. Мой человек напал на след тех, кто похитил...

– Мне это не интересно.

Я встала и вернула бокал на журнальный столик. Там же лежал мой телефон. Стоило мне разблокировать экран – и на меня все также неумолимо глядели те самые документы.

– Что происходит? Теа?

Ничего. Ничего, любимый. Просто ты сделал мне очень больно.

– Смотри, – я встала и на негнущихся ногах подошла к нему.

Джеймс взял телефон из моих рук. На мгновение глаза его потемнели – он увидел сообщение Эдварда. А потом...

– Теа, это не... Бл*дь!

Он выругался. Его палец мелькал над экраном, глаза просматривали документы, и с каждой секундой в глазах было все больше и больше отчаяния. Если я и сомневалась в подлинности истории Эдварда, теперь была лишь уверенность.

Джеймс судорожно запрокинул голову, сжал телефон в ладони, а потом с размаху запустил его в стену. Я вскрикнула, невольно отпрянув от него.

Андерсон вымещал свою ярость на всем, что было вокруг. Он с громким ругательством пнул кресло, кулак его врезался в стену. На обоях остались кровавые следы.

– Что еще этот подонок сказал тебе? Что он сказал тебе?!

Я молчала, глядя на него глазами, пустыми, будто бездонный колодец. Раньше меня, наверное, взбесило бы то, что он злиться – злиться сейчас, когда зла должна быть я, когда кричать и крушить все вокруг должна я, – но... Во мне осталась только пустота.

Джеймс подтверждал все мои догадки и подозрения. Не было ни вины, ни сожалений – только бешенство. Его план рушился, и он, наверное, уже думал, как отомстит своему брату, Эдварду, всему миру. Таков он. И я всегда это знала.

Кажется, Джеймс прочел все эти мысли на моем лице. На мгновение буря внутри него будто улеглась. Он шагнул вперед, и я снова отшатнулась – не думая, повинуясь внутреннему инстинкту.

– Теа... Ты ведь веришь мне? Скажи, что веришь мне. Я объясню...

Я покачала головой. Слезы рвались наружу, и я глотала их. Пустоту заполняли боль и сожаления. На ненависть у меня не хватило сил.

– Ты ведь сожгла контракт. Ты сожгла его, я отдал его тебе, ты помнишь? – продолжал Джеймс. – У меня не было копий, я клянусь тебе... Даже если бы ты оставила его, я бы сам бросил его в огонь. Я...

Он запнулся. Все его слова разбивались о стену моего недоверия. Безмерная усталость в моих глазах говорила сама за себя.

– Ты пообещал мне, – наконец выдавила я. – Ты обещал.

Если бы ты сказал мне, я бы простила. Я бы поняла.

– Ты бы ушла. Ты бы ни за что не осталась со мной.

Ты сам хотел, чтобы я ушла.

– Так это правда, – будто до меня только дошло все, скрытое в тени, протянула я. – Ты приехал сюда, чтобы найти меня. И в контракте был отказ от моей доли акций в твою пользу. И когда я, идиотка, думала, что ты поступил так благородно, отказавшись от спора с Эдвардом, в твоем еб*ном сейфе лежал... – я провела ладонью по лбу, не в силах продолжать.

Джеймс молчал. Я отвернулась, зажимая рот рукой, чтобы не зарыдать. Когда он говорил мне, что любит, когда целовал, когда обнимал во сне – все это время были ли у него ко мне хоть какие-то чувства? Или они проснулись только когда меня почти похитили у него из-под носа?

– Я люблю тебя, – тихо сказал Андерсон.

Мне хотелось зажмуриться и зажать уши руками, чтобы не видеть его лица и не слышать его голос. Но я не ребенок, и это мне не поможет.

– Когда эта любовь победила эгоизм, было уже слишком поздно.

Вот значит, что случилось. Любовь победила эгоизм.

– Нет, – я вытерла слезы, снова поворачиваясь к нему. – Ты всегда думаешь только о себе – даже сейчас.

– Это неправда, и ты знаешь, почему, – возразил Андерсон.

Знаю.

Но когда я признаюсь себе в этом, я его прощу.

Джеймс оперся рукой о стену и опустил голову.

– В тот вечер, когда я бросил тебя, я виделся с Итоном. Он сказал, что расскажет отцу все. Расскажет все тебе. Я не мог больше использовать тебя... Но и сказать правду не смог. Зря я втянул тебя в это, Теа. Прости.

Что может исправить это «прости»? Слова не починят меня, не вернут мне мое сердце. Они не склеят меня по кусочкам.

– И что ты собирался делать дальше? Дождаться, пока твой отец умрет, и объявить мне обо всем на его похоронах? Или, может, у тебя был запасной план? Как мне верить тебе, Джеймс, если ты даже своего обещания сдержать не можешь?

– Не знаю...

– Я люблю тебя... а ты используешь меня, используешь мою любовь, ты обманываешь меня, ты делаешь мне больно. Скажи, кто мы? Что между нами? Что это за еб*ная любовь? Это не любовь.

– Теа... – Джеймс снова шагнул вперед.

Я вздрогнула, но осталась на месте.

Ненавижу себя. Ненавижу.

Его ладони коснулись моих щек, и он заглянул мне в лицо, будто я была ребенком – беспомощным, наивным.

Да, я, бл*дь, наивный ребенок, у которого больше нет ни гордости, ни самоуважения. И я ненавижу себя за то, что снова прощаю его. Снова остаюсь с ним.

– Сначала я думал, что смогу удержать и компанию, и тебя... Но Итон показал мне, что я не справлюсь. Нельзя получить все и сразу, – Джеймс погладил меня по щеке, стирая кончиками пальцев слезы. – Я не знаю, кто прав – он или я... Но знаю, что сделаю все, чтобы защитить тебя. Единственное, чего я не могу – защитить тебя от самого себя.