AU, где Куникида работает в психбольнице, а Фёдор - его пациент.

***

Вот говорили ему: с кем поведёшься, от того и наберёшься.

Нет, ему нужно было упереться рогами в дверной косяк, едва не сбив любимую бабушкину китайскую вазу, и вместо пединститута пойти на врача. Да ещё и на психиатра, чтобы работать с самыми настоящими психами. Что это, если не первый звоночек сорванной крыши?

Наслушавшись обеспокоенное кудахтанье матери, державшейся за сердце, Куникида показал им письмо о приёме в медицинскую академию, собрал манатки и уехал в Йокогаму.

Шесть лет он учился. Учился, учился, ещё на третьем курсе написал диплом. Потом практика в больнице, потом снова учёба, учёба и учёба. Когда у всех его измученных однокурсников в глазах рябило от изобилия мышц в теле человека и по ночам снились печень и эндокардит, он с закрытыми глазами мог назвать все отделы позвоночника, да и вообще всё, о чем его спросят.

Патологический отличник. Его заметила завотделением психиатрии Йосано Акико, когда Куникида уговорил одну свою однокурсницу помочь в дежурстве в морге. У той случилась истерика и паническая атака, и он еле помог ей справиться с этим.

Потом конечно ему пришлось её откачивать, когда она упала в обморок, но это уже история про реаниматолога.

Несколько лет учёбы позади, интернатура позади, и вот по коридорам клиники ходит дипломированный специалист в области психиатрии - доктор Куникида Доппо. Об этом говорит бейдж на белом, идеально выглаженном халате.

Сегодня он должен работать в день, и это несомненный плюс.

В ординаторской в кресле мирно спал его коллега поневоле - Осаму Дазай. Он был старше на год, чуточку смышлёней в плане того, как увильнуть от лишней работы и явно страдал от суицидальных наклонностей и некоторой мании величия. "Он ею не страдает, а наслаждается" - шипел Накахара Чуя, реаниматолог из соседнего отделения. Дазай трепал его по волосам и мчался на всех парах в своё отделение, знал, собака такая, что рыжий не сунется к психам.

- Дазай! - от такого крика шатен подскочил и упал с кресла, а медбрат Ацуши, новичок до мозга костей, испуганно шмыгнул прятаться в шкаф. - Ты чего спишь на рабочем месте?
- Я дежурил ночью, имею право. К тому же, я уснул всего пятнадцать минут назад, - возмутился мужчина. Ацуши с круглыми глазами* выполз из шкафа и мелким драпом на полусогнутых умчался в подсобку. Чтобы не дай бог оказаться в эпицентре этого кошмара наяву.

- Допустим. Что произошло за смену?
- На твоё счастье всего три поступления. Депрессия и суицидальные мысли и два с биполярным расстройством, - Осаму пожал плечами и, потянувшись, зевнул. - Один симулянтом оказался, так что я его отправил. В третьей палате окно продувает, вызови слесаря, а я пошёл. Мне ещё в театр нужно.
- Какой театр?
- Такое милое заведение через дорогу, в котором показываются спектакли. Ты не знаешь, а нужно бы интересоваться чем-нибудь помимо работы, - Дазай подтянул бинты, брызнул на себя духами из шкафчика и посмотрел на Куникиду. - Всё, я ушёл. Нельзя заставлять даму ждать.

Ну как с таким работать?

До двух часов всё было спокойно. Никто не буянил, все психи вели себя спокойно, даже вели относительно конструктивные диалоги между собой.

В два двадцать семь мигнула лампочка в подсобке у медсестёр и погасла. Об этом свидетельствовал страшный визг. Куникида вздохнул и, как единственный, по сути, высокий человек на всё отделение, пошёл менять лампочку.

Потом вернулся и ещё сорок минут все было тихо.

Началось всё с того, что привезли нового психа. На психа он не был похож, но таковым он как раз и был. Звали его Фёдор Достоевский. Он обладал каким-то магнетизмом, притягивал к себе.

Куникида определил его в одну из палат, а спустя час отправился к нему на диагностику.

Новичок спокойно сидел на кровати, одетый в смирительную рубашку. Мурчал что-то на французском про себя, Куникида так и не понял, что именно. Потому что французский знали только Чуя и Осаму.

- Здравствуйте, - он обратил внимание на врача, сверкнул аметистовым взглядом и чуть сгорбился. - Вы врач, да?
- Да. На что жалуетесь?
- На неналичие начитанных людей в этом отделении.
- Ясно. А если по делу?
- Ни на что я не жалуюсь. Зачем я тут, вообще не представляю.

И потянулись дни. Куникида сначала забыл про этого пациента, но его история болезни оказалась довольно интересной. Судя по всему, это было его не первое пребывание в лечебнице такого рода, но об этом ни слова не было написано в медкарте.

Думаю, говорить о том, что Куникида оказался заинтересован этим фактом, не нужно.

Каждую свою смену он заходил к Фёдору, задавал вопросы, слушал его. Он казался вполне адекватным.

Всё было туманно, пока на порог из отделения не явился молодой человек.

- Как ваше имя? - остановила его Акико, проходившая мимо.

- Кто лечащий врач Фёдора Достоевского? - тяжело дыша, спросил он. Йосано вздохнула.

- Как вас зовут? Пока вы не скажете, кто вы, мы вас не пустим.

- Иван. Иван Гончаров, я его друг. Боже, как долго я его искал...

- Кого?

- Фёдора.

Заинтересованная Йосано позвала Куникиду. Тот до этого мирно перебирал истории болезни и мысленно зевал, мечтая в подсознании о том, как он придёт и ляжет спать, невзирая на его сегодняшний план.

- Всё началось с того, что он признался своей семье в том, что ему не нравятся девушки, - начал Иван. - Его мать - очень строгая женщина, поверьте, с ней лучше не связываться. И она, посчитав своего сына больным на всю голову, упекла его в низкосортную отечественную психушку. Что было там, я не знаю, сказать не могу. Но вернулся он оттуда очень странным. Меньше стал говорить, похудел, приобрёл привычку кусать пальцы. И всё время говорил о какой-то Анне. Вы не замечали?

Йосано взглянула на Куникиду.

- Да, он упоминал некую Анну, которая ждёт его. Я думал, раз она его девушка, то почему она не приходит. Она не указана в официальных документах.

- Я только потом понял, что происходит. Никакой Анны не было. У него не было знакомых с таким именем, я проверил.

- А почему его мать решила закрыть его в лечебнице?

- Фёдор из семьи аристократов, а его мамаша - жуткая женщина, которая явно застряла в прошлом. Единственный сын, который не найдёт себе жену и не заведёт ей наследника, окажется позором для неё и её бизнеса (они там все крысы), так что ей, по-видимому, было проще отказаться от него, чем принять. Но и признаться в том, что она упекла собственное дитя в психушку, она не может, поэтому она скрыла это всё за кругленькую сумму, так что этого нет в его истории болезни. Я об этом знаю, я юрист.

- Ага. А вы?..

- Я его друг детства. В буквальном смысле, мы знакомы чуть ли не с рождения. Скажите, он сейчас в порядке?

- Относительно да. Если хотите, приходите в приёмные часы, тогда можете с ним увидеться.

- Большое спасибо, - Иван кивнул, и доктора ушли в ординаторскую.

- Что ты думаешь об этом? - спросила Йосано. Куникида вздохнул.

- Сложно сказать так. Апатия, состояние безволия, он может часами сидеть в одной и той же позе. Иногда я вообще теряю ход его мысли. Да ещё и выраженные галлюцинации.

- Что ж, будем наблюдать.

И снова потянулись дни. Куникида стал замечать за собой странности. То он не может перестать думать о Достоевском, то пытается как-то оказать ему внимание.

После долгих анализов своих поступков, мыслей и чувств, Куникида пришёл к выводу:
Он влюбился.

Вездесущий Дазай в качестве его личного дьяволёнка похлопал его по плечу и улыбнулся.

- Поздравляю тебя, Куникида. Ты оказался интереснее, чем я думал.

В следующий момент ему пришлось спасаться бегством.

Стоит отметить, что Куникида не относился негативно к этому. Да, у него произошёл разрыв шаблона, но всё-таки он может жить дальше. Пусть и придётся перечеркнуть свой список идеальной девушки.

Хотя, в самом начале своей карьеры, ему нравилась доктор Йосано. Но сейчас Куникида был безнадежно влюблен в психа из собственного отделения.

Мама точно поседеет, если узнает. Её сын влюбился в парня-психа, кошмар наяву.

А Фёдор, тем временем, словно вообще не замечал ничего. Спокойно спал, ел, читал книжки, которые удавалось достать в психушке. С другими особенно на контакт не шёл. Ему были неинтересны свихнувшиеся люди, ведь классическая литература куда интереснее.

Иногда к нему приходил Иван. С ним Фёдор общался гораздо более охотно, но несколько отстранённо. И всегда спрашивал про Анну. Иван краснел, но отчаянно врал, что "у Анечки всё хорошо, она подобрала котёнка с улицы на днях и ждёт тебя".

Лекции-внушения (иначе это никак не назвать) периодически проводились для Фёдора о боже, какая ирония Куникидой. Или, для пущего разнообразия в скучной серой жизни предположительно шизофреника, Дазаем. Но тот то и дело норовил сболтнуть лишнего, а потом у него были все шансы получить оздоровительного пинка от злого Куникиды.

Так в больнице прошло два месяца. Может быть Куникиде казалось, может это и правда было так, но Фёдор пошёл на поправку быстрее, чем ожидалось. Галлюцинации стали потихоньку пропадать. Он чаще разговаривал с Куникидой. С остальными больными так же на контакт не шёл, но это уже был маломальский прогресс. Всё реже он спрашивал у приходящего Ивана про "Аннушку", и всё чаще просил его принести что-нибудь съестное. Например, молочный шоколад. Иван с позволения Йосано таскал ему что-то чуть ли не каждый день, приходя задолго до начала разрешённого для встреч времени. Потом его гнали поганой метлой, потому что он сидел до последнего. Хотя он неплохо подружился с местным персоналом и даже стал оказывать знаки внимания одной из медсестёр реанимации.

Во всей этой чехарде Куникида пытался разобраться в себе. Много думал. Даже слишком, что у него стал идти дым из ушей.

Может это не любовь, а просто перегрелся? Или на всю голову больной был, а проявилось это только сейчас?

- Вы в порядке? - голос Фёдора вырвал его из мыслей. Куникида тряхнул головой и чуть не впечатался лбом в дверной косяк.

Достоевский спокойно сидел на кровати с книгой. Его довольно быстро посчитали "неопасным психом" и перевели в одиночную палату. Таблетки он кушал исправно, сидел тихо, как мышка, и никому особо не мешал.

Кроме Куникиды в его мыслях.

- Чего? С чего вы взяли?

- Вы уже десять минут сидите, смотрите в одну точку и не слушаете ничего. Все в порядке?

- Правда? Я так делал? - удивился врач. - Ладно, извините. Я в полном порядке.

Он уже почти вышел из палаты, как до него донёсся тихий голос Фёдора:

- Можете называть меня на "ты"?

Куникида кивнул и вышел.

А ночью долго думал, что это такое было.

***

С каждым днём он всё больше привязывался к Фёдору, как бы странно это не звучало. Он стал ему улыбаться при встрече, приветствовать кивком головы. Часто они болтали просто так, в итоге как-то очень по-своему сдружившись. Иногда они обсуждали литературу вместо терапии.

А может, это и была терапия? Только не для Достоевского, а для Куникиды.

Бывало так, что, начитавшись посоветованной Фёдором русской литературы на ночь, Куникида снился сам себе в роли помещика. И в реальности стал подумывать о том, что пора бы ему отпустить шикарные усы на пол-лица**.

Выписка Фёдора спустя некоторое время стала для него неожиданностью. Он пришёл на работу после недельного отпуска (завотделением решила, что он сам скоро свихнется на почве работы), надел идеально белый халат и зашёл в ординаторскую, посматривая на часы.

Только он собирался пойти в обход, как остановился и посмотрел на Дазая. Тот выглядел как-то странно, был сам на себя не похож.

- Дазай, ты точно ничего не хочешь мне сказать?

- Совершенно ничего, кроме того, что Фёдора выписали три дня назад.

Куникида задумался.

- В смысле "выписали"?

- Вот так, взяли и выписали, - пожал плечами шатен и унёсся в реанимацию задалбывать Чую.

Куникида направился к стойке регистрации. Залез в карту, попробовал посмотреть адрес. Ничего не понял, но записал.

С трудом досидев смену, он снял халат и пулей вылетел из больницы. Быстрым шагом пересёк метро, сел в вагон, проехал до нужной станции. Время текло то ли быстро, то ли медленно наматывалось на вилку событий, как позавчерашняя китайская заварная лапша из забегаловки.

Куникида подумал об этом и понял, что хочет есть, а в суматохе забыл пообедать.

Ходил Куникида всегда быстро, но сегодня не смотрел под ноги. И вот, завернув за угол, он врезался в человека.

- Простите, - торопливо извинился он, протягивая прохожему руку.
На него глянули знакомые аметистовые глаза.

- Привет, доктор Куникида-кун.
Фёдор улыбнулся, как улыбался ему всегда. - Гуляешь?

- Э... Да? - полувопросительно удивился Доппо. Фёдор встал рядом и сунул бледные руки в карманы пальто.

- Это хорошо. Полезно, - улыбнулся Достоевский. - Я вот тоже... Гуляю.

Они стояли, молчали, и Куникида сам себе казался полнейшим идиотом, которых не бывает даже в самых третьесортных аниме с низким бюджетом.

- Давай зайдём в кафе, выпьем чая? - Куникиде надоело молчать. Фёдор кивнул.

- Давай. Поможешь мне потом размотать нитки? Ваня занят, он ушёл на свидание с той женщиной из вашего отделения. Акико, кажется...

- Помогу, - Куникида опешил. Оказывается, и у непроницаемой Йосано, вечно воюющей с местным психом Каджи за лимоны, может быть личная жизнь.

И они вместе направились вниз по улице. Может, доверять бывшему психу сейчас - полнейший бред, но Куникида счастлив, ведь он поможет ему распутать нитки.

И разобраться наконец в себе.
Ведь для этого нужны родные люди, не так ли?

***
Саша несёт чушь на протяжении 2065 слов.
Я ни разу не психолог, об устройстве лечебниц знаю только из постов на Пикабу, поэтому это просто слова, не ищите в них смысла.
Надеюсь, что вам понравилось)
* - я вижу это как во второй серии в самом начале, когда Ацуши только проснулся в квартирке Агенства. У него там шикарные глаза.
** - намек на внешность реального Куникиды Доппо. Серьезно, у него там усы такие что просто а