Растекаясь по городу, словно лужа, и избегая взаимодействий с любыми людьми, я добрался до станции. Покупка билета в один конец стала для меня чуть ли не пыткой. Мне казалось, словно кассирша являлась одной из старух, прямиком из моих видений. Ее глаза были тусклыми, как у дохлой рыбы, кожа на лице свисала отвратительными складками, морщины придавали ей пугающе-грозный вид. И все же я приобрел билет на проезд.

Дожидаясь отправки, потряхиваясь время от времени, я по привычке увлекся рассматриванием плитки, уложенной на платформе зигзагом. Узоры сперва напомнили мне увядшие цветы, а затем трамсформировались в нечто ужасное. Я сжал глаза, дабы не видеть этого ужаса, но силуэты, хоть и не так четко, остались перед глазами. Положив голову себе на колени, и обхватив ее руками, я задрожал, испытавая невыносимую панику. Кулаки сжали волосы, мне казалось, я вот-вот вырву их. Образы тускнели, расстворяясь в темноте, меня понемногу отпускало. И когда смог разжать ладони, я поднял голову. К огромнейшему огорчению, мой поезд уже отходил. На часах было 16.15.

Просидев на пероне пару часов, я отправился следуйщим рейсом. Раскрасневшись, сел на свободное место возле окна. Меняющиеся за ним пейзажи хоть и спасали от неловкости в вагоне, но погружали в незримую тоску, изображая действительность моего прогнившего города. Множество каменных зданий уходящих далеко за горизонт, завораживая, оседали унынием у меня в сознании. За городскими серыми коробками лениво тянулись поля, обрамленные грязно-желтыми и багряными деревьями.

Однотипные бесконечные поляны начали надоедать, а я начал мельком поглядывать на окружающих меня людей. Большинство имело вид деловой, думали они, казалось, лишь о том, как бы им поскорее доехадь до своей станции. Одежда их относилась к разряду той, что называют приличной. Они были, несомненно коммерсанты, юристы, лавочники, биржевые маклеры. Один из мужчин, сидевший так, что я мог свободно за ним наблюдать, должно быть относился к разряду старших клерков из солидных фирм. Сшитый явно на заказ, коричневый сюртук сидел на нем идеально. Он был лысоват, правое ухо у него было странным образом оттопырено, верно от того, что за него часто закладывается перо. Я заметил, что он сжимает и надевает шляпу обеими руками и носит часы, снабжённые короткой и массивной золотой цепочкой старинного образца. Он отличался позою респектабельности, если только возможна такая почетная поза. На одном из следующих вокзалов, вышли практически все, за исключением парочки, вышедших чуть позднее. В вагоне остался один я и пожилой мужчина, сидевший напротив. На удивление, он показался мне знакомым, хоть я никогда не был памятлив на лица.

Почему он так уставился на меня? Возможно я все таки его знаю? Но я вовсе не помню кто он. Моя крайняя боязливость не позволит спросить у него ни слова. Благо, мужчина сделал это сам.

-Извините, молодой человек, вы должно быть Фицджеральд? Вы являетесь внуком покойной Жаклин. Не так ли? - Джентельмен доброжелательно улыбнулся, выражая почтительнейшее уважение.

-П-покойной?. Вы должно быть ошиблись?. Нет, она не мертва, вы явно ошиблись.. - Мое сердце сжалось, я схватился руками за грудь. Но здравый смысл вернул меня в сознание.

-Извините.. Вы правы. Есть шанс, что она все-таки жива. Не позволительно хоронить ее.

-Что вы имеете в виду? Я не понимаю вас. Должно быть вы говорите о ком-то другом. Это просто совпадение. Вы явно говорите о другой Жаклин.

-О, что вы. Ошибок быть не может. Вы явно Эдвард Фицджеральд. А ваша бабушка Жаклин Эванс, пропавшая безвести пару недель назад. Возможно вам не пришло извещение. Извините меня, бога ради. - Мужчина похлопал теплой ладонью по моему плечу.

Перед глазами востал сумрак. Ноги подкасились. По телу побежала невыносимая дрожь, затем я вовсе перестал его чувствовать. Мне казалось я умираю. Я чувствовал, как теряю сознание. Я услышал как кто-то, прорываясь через шум, источник которого я точно назвать не мог, зовет меня по имени. Должно быть это был тот мужчина. Голос становился все ласковее, и я узнал в нем бабушку. Она звала меня. Меня - маленького мальчика, недавно поступившего в начальные классы лицея. Звала через шум. "Эд, вставай.. Эди.. Эд, как можно спать в такой поздний час.." - ее теплый старческий голос, ласкающий мой слух - это было словно на яву. Я открыл глаза, перед ними маячил стревоженный старик, сопровождающий меня в вагоне. Мой взгляд уцепился за кулон, свисающий с его дряхлой шеи. Видимо до этого он был аккуратно спрятан под рубашку, и именно поэтому я его не заметил.

-Что это.. У вас на шеи.. Кулон? Откуда он у вас?..

Слегка улыбнувшись, мужчина снял с себя подвеску и протянул мне. Когда я посмотрел на нее поближе, в моей голове все спуталось еще больше. На золотом медальоне кудрявыми прописными буквами были выграверованы инициалы моей бабушки: «Ж.Ф.Э.» - Жаклин Флоура Эванс. Вопрасительно посмотрев на старика, как бы спрашивая разрешения, и дождавшись его положительного кивка, звонким щелчком я открыл его. Как я и ожидал, там была она, на выцвевшей фотографии, кротко улыбаясь, выражая всю свою скромность, красовалась молодая Жаклин. Я никогда не видел бабушку в молодости, но сразу понял, что это именно она. Ее круглые глаза, румянец на щеках, ласковый взгляд - все выдавало в ней женщину, заботливую по натуре, коей и являлась моя бабка.

-О, Жаклин.. Мы были так близки с ней в юности. Я обещал ей, что никогда не брошу ее, что мы всегда будем вместе. Но в 18... (это типа год, идиоты) меня сослали на службу. Я провел там всю свою жизнь, и несколько лет назад, по истечению контракта, начал поиски. Оказалось она переехала на другой конец Англии. Я был уверен, что найду ее. Я всегда помнил о ней. Я всегда любил ее. - Глаза старика покраснели, тусклые слезы блестели, скатываясь по морщинестому лицу.

-Вы же уже нашли ее один раз. Нашли это место. Вы найдёте ее. Вы направляетесь к ее дому, так? Вы можете забрать некоторые ее вещи, если вам угодно..

В ответ он лишь скромно кивнул мне. Следующие пол часа мы ехали в полной тишине, за исключением надоеливого шума поезда.