Ники без умолку звонко чирикал, раскладывая и развешивая свои вещи в большом шкафу, одном на троих, пока Эйден и Дэниэл пристально смотрели друг на друга, все сильнее ощущая возникающее между ними электрическое напряжение, искрящееся всеми цветами радуги. Брук хоть и пыталась поддерживать беседу, а вернее, вставлять реплики в монолог Ники, не сводила обеспокоенного взгляда с них обоих. Ей казалось, что они вот-вот набросятся друг на друга, как волки, запертые в одной клетке, но секунды бежали, а хрупкий мир продолжал сохраняться. Эйден чувствовал как узел в его животе стягивается все туже, начиная причинять ему боль. Почему он даже не попытался выставить Дэниэла вон? В конце концов, он первый занял эту спальню и по всем университетским регламентам имел право запросить себе или другого соседа, или другую комнату. Была ли причина и в самом деле только в том, что он, как всегда, не хотел расстраивать и выгонять Ники, в комплекте с которым в таких ситуациях почему-то всегда шел Дэниэл? Или причина была в его ускоряющемся сердечном ритме при мысли о том, что, засыпая, он будет слышать дыхание Дэниэла всего в нескольких метрах от своей кровати? Его взгляд на долю секунды скользнул к губам Рэйвена-младшего и он мгновенно отвернулся, делая вид, что ему безумно интересно наблюдать за тем, как Ники раскладывает на своем прикроватном столике всякую мелочь. Он пытался изо всех сил прислушиваться к тому, что тот говорит, но слова как будто распадались на не связанные друг с другом буквы, не успевая долететь до его ушей. «Я ненавижу сраного Рэйвена», — повторял он себе раз за разом, уже давно не констатируя факт, а просто пытаясь себя в этом убедить.

Дэниэл по какой-то причине разбирать свои вещи не спешил, будто и сам воспринимал свое нахождение в этой комнате как какую-то шутку, которая вот-вот закончится тем, что он возьмет чемодан и выйдет из комнаты, чтобы вернуться обратно домой. Когда Ники закончил с распаковкой своих пожитков и объявил о том, что у него еще осталась энергия для того, чтобы сходить посмотреть комнату Бруклин и познакомиться с ее соседками, все поднялись со своих мест и почти автоматически поплелись к ее корпусу. На улице Эйден вдохнул прогретый дневной воздух полной грудью и почувствовал облегчение от того, что вокруг так много объектов, которые можно рассматривать вместо того, чтобы смотреть на Дэниэла. И почему он так волнуется? Нужно просто забыть о том происшествии на свадьбе и не думать, что у него может быть какое-то развитие. Эйден был уверен, что Дэниэлу это кажется таким же бредом, как и ему самому. А если быть честным уж совсем до конца, то он считал, что Дэниэл и так уже давно обо всем забыл.

Чтобы наследник семьи Рэйвен оказался геем да еще и позволил себе продемонстрировать это? Да такого просто быть не может. Не то чтобы это могло вызвать какой-то громкий скандал или резонанс в стране, где толерантность гордо делает свои уже не первые шаги, но Эйдену было легко представить лицо мистера Рэйвена, внезапно узнавшего о таком факте о своем сыне. Сыне, который уже был обручен с девушкой и свадьбу с которой отменить было невозможно. А Дэниэл, по словам Ники, выбрал тактику смирения со своей судьбой, потому-то, вероятно, ему и требовалось постоянно вымещать на ком-то подавляемую агрессию. И хоть Ники все на той же свадьбе Беллы задавался вопросом, что будет, если Дэниэл или Брук по-настоящему в кого-то влюбятся, Эйден думал, что знает ответ. Ничего. Слишком уж усердно эти двое подчинялись установленным правилам.

Когда они дошли до корпуса Брук, оказалось, что ее соседки категорически против того, чтобы в их спальню входили сразу три парня да еще и в их присутствии. И хоть девушки со скрипом согласились с тем, что Ники, Дэниэл и Эйден могут заходить к ним на первый этаж и проводить здесь время, четверка сразу осознала, чья комната и чей корпус станут постоянным местом их встреч. Никто из них, кроме Ники, не был уверен в том, что заведет друзей в Линденвуде, особенно в ближайшее время, хотя держаться вместе им хотелось не только по этой причине. Сильную привязанность между Брук, Ники и Дэниэлом было невозможно отрицать, поэтому ими раздельное времяпровождение даже не рассматривалось, разве что в каких-нибудь исключительных случаях. А Эйден уже по привычке решил быть рядом с ними, раз уж сбежать и начать новую жизнь пока что не получилось. Он считал, что ему еще не раз подвернутся возможности попытаться сделать это снова. Например, когда он поближе познакомится с однокурсниками и кто-нибудь из них предложит съехаться в одну комнату в следующем семестре. Размышляя об этом, он не успел затормозить вовремя и впечатался в спину Ники, чуть не свалив того на землю, когда он остановился возле самодельного стенда у выхода из Сильван Спрингс на учебную территорию кампуса. Две студентки, одетые в майки с символикой Линденвуда, раздавали листовки, сообщающие о первой в семестре студенческой вечеринке.

— Вы первокурсники? Обязательно приходите! Это будет вашим посвящением! — широко улыбаясь, одна из студенток вручила им пригласительные, обильно украшенные глиттером, — друзей тоже можно приводить, всем места хватит.

— Вот оно то, ради чего стоило поступать в универ, — хихикнул Ники, деловито принимая пригласительные и раздавая их своим спутникам. Подняв сияющий взгляд на девушек, он с уверенностью сообщил, — мы обязательно придем. И друзей приведем.

Эйден мягко улыбнулся одной из девушек, встретившись с ней взглядом, и внимательнее рассмотрел небольшой бумажный прямоугольник, дизайн которого явно был нарисован за пять минут. Увидев информацию о том, что желательным является определенный дресс-код, а именно наличие блесток или в макияже, или в одежде, или и там, и там, он вздохнул. Ни на мгновение в его голове не промелькнуло идеи и в самом деле его соблюсти, но он легко представлял себе, что Ники точно захочет соответствовать тону мероприятия, а значит, попытается обсыпать блестками и его с Дэниэлом. Он украдкой взглянул на Рэйвена-младшего, кажется, думающего о том же самом, потому что он точно так же изучающе рассматривал приглашение, а потом поднял голову на впереди идущего Ники. Что ж, вот у Эйдена и появился неожиданный союзник в борьбе с Ники за одежду без блесток. У него опять скрутило живот от осознания близости Дэниэла к нему и сейчас, и в принципе, отчего к моменту, когда они дошли до кафетерия, Эйден полностью потерял аппетит.

— Ммм, это на следующих выходных, уже после начала занятий. Вы же хотите пойти? — Ники поднял испытующий взгляд вначале на Брук, которая чаще остальных соглашалась на все его предложения, потом перевел его по очереди на Эйдена и Дэниэла. Его речь была немного сдавленной и неразборчивой, потому что говорил он, жуя двойной бургер и пытаясь заесть его картошкой фри, хотя во рту уже явно не хватало места.

— Ники, зачем ты спрашиваешь, если знаешь, что один туда не пойдешь? — тихо вздохнул Дэниэл, откидываясь на спинку стула и продолжая скатывать кончиками пальцев шарик из чека за обед. Эйден как завороженный наблюдал за тем, как ловко бумажка превращается в идеально ровную фигуру под давлением его длинных пальцев.

— Чтобы услышать заветное «да», — хихикнул Ники, запивая еду колой и подвигая поближе к себе десерт, переманивая этими движениями на себя внимание Эйдена, который ощутил укол смущения из-за того, что так долго разглядывал руки Дэниэла. Он просто устал, ему тяжело сосредоточиться на разговоре, вот он и ищет, на чем бы отдохнуть его взгляду, а бессмысленные простые действия подходят для этого как нельзя лучше.

Когда они наконец-то вернулись к общежитиям, попрощались с Брук у ее корпуса и поднялись в свою комнату, закат уже давно догорел. Ники несколько часов таскал их за собой по всему кампусу, заглядывая во все киоски и здания факультетов, чтобы «разведать обстановку». Эйдену это казалось более приятным способом приблизить ночь, чем если бы они продолжали сидеть в кафетерии, поэтому он не возражал и даже почти не ворчал, когда Ники предлагал им всем примерить худи с совой и оливковой ветвью или, не спрашивая, купил четырех мягких игрушечных гарпий разных цветов и принялся распределять их между ними. Линденвудские Гарпии — команда университета по американскому футболу, — разместили киоск со своим мерчем совсем недалеко от Сильван Спрингс, их жилой зоны, поэтому пройти мимо милых плюшевых птичек для Ники не представлялось возможным.

— Ники, ты в своей жизни смотрел хоть один футбольный матч? — закатив глаза, спросил Дэниэл, но, тем не менее, все же принял от него темно-серую птицу с желтыми лапами и клювом.

— Это нужно для поддержания университетского духа! К тому же, они просто прелестные, — Ники отдал Брук игрушку белого цвета и теперь изучающе рассматривал две оставшиеся, решая, какая из них больше подходит Эйдену.

— Ники, ты здесь первый день, какой дух... — пробормотал Эйден, удивляясь его энергичности и заинтересованности всем вокруг, обнимая на прощание Брук, когда они стояли у ее корпуса.

Уже через пять минут он устало опустился на кровать и сразу же сменил сидячее положение на лежачее, подняв над собой гарпию и бессмысленно рассматривая ее. Ноги гудели, поясница была натружена так, будто он сегодня вообще не садился, а ступней он и вовсе почти не чувствовал. Зато изнуренность позволяла спокойствию растечься по его телу, а пустоте заполнить его голову. И хоть тревожащие его мысли о том, как все будет дальше, если его план провалился, никуда не делись, сейчас они не вызывали панику. День в компании, к которой он так привык в Лейк-Освего, прошел намного лучше, чем он ожидал, если отбросить все те эмоции, которые толкались внутри него из-за Дэниэла. Объективно, не произошло ничего странного или страшного, они с Рэйвеном-младшим даже ни разу не сцепились, тот будто игнорировал его присутствие и Эйден пытался делать то же самое. Единственный раз, когда Дэниэл обратился к нему, произошел еще утром и вынудил Эйдена согласиться жить с ним в одной комнате. Он все еще размышлял, было ли это решение правильным, не приведет ли оно к тому, из-за чего он еще много раз пожалеет об этом. Но, увы, предсказать последствия большинства действий было невозможно, в особенности, когда они связаны со множеством других, предшествовавших им. Если Эйден начнет распутывать клубок, приведший его сюда, он в конце концов доберется до дня своего рождения семнадцать лет назад или и вовсе продолжит разматывать его все дальше, до дня рождения или смерти кого-нибудь из далеких предков. Это не была чушь про судьбу и предначертание, это была чушь о том, что принять правильное решение невозможно. Или о том, что все принятые решения на самом деле правильные?

Он медленно повернул голову в сторону, глядя на Ники, который был полностью погружен в историю, которую со страниц своей книги рассказывала ему Джоан Роулинг. Ники привез с собой в общежитие все семь томов, хотя сейчас читал пятый и, Эйден точно это помнил, уже неоднократно перечитывал каждый. Его лицо было таким серьезным только во время чтения и Эйдена это забавляло. Когда с лица Ники сползала улыбка, а глаза сосредоточенно бегали по строчкам, он казался старше и мудрее. Возможно, именно у него следовало просить советов и искать поддержку, а не у близнецов, но Ники уже давал это Дэниэлу, а значит, играл на вражеской стороне. Вражеской ли на самом деле?

Эйден полностью повернулся на бок и достал из-под бедра вибрирующий телефон. Кристиан спрашивал, как у него дела и все ли в порядке. Эйден рассказал ему обо всем, что произошло сегодня, и даже добавил своему сообщению эмоциональной окраски, чего обычно никогда не делал. Но делиться чем-то с близнецами ему было комфортно, если это прямо не касалось запрещенной темы с Дэниэлом. Крис в ответ выразил мнение, что жить в одной комнате с теми, кого ты знаешь, лучше, чем делить ее с незнакомцами. «Особенно, если бы к тебе подселили кого-то вроде тех немцев», — добавил он со смеющимся смайликом в конце. Губы Эйдена дрогнули в улыбке, пока он искал смешную картинку, как нельзя лучше подходящую ситуации. Крис был прав и Эйден это понимал. Но Крис не догадывался, с какой силой гигантская мухобойка чувств припечатывает Эйдена к земле, когда он ощущает присутствие Дэниэла рядом. Он надеялся, что это пройдет со временем, если он себя от него изолирует. Но пройдет ли это, если он будет видеть Дэниэла каждое утро и каждый вечер?

— Саммерсет, я хочу с тобой поговорить. Жду на балконе, — услышал Эйден со стороны двери и оторвал ошеломленный от неожиданности взгляд от телефона. Кровь тут же понеслась по венам со скоростью света, грозя растрепать в клочья его сосуды. Он, увлеченный перепиской, не услышал, когда Дэниэл вернулся из душа и открыл дверь, но произнесенные слова он услышал слишком отчетливо. Когда он успел хоть что-нибудь сообразить, Дэниэл уже снова вышел из комнаты, закрыв дверь так же тихо. Ну почему в этих аккуратных общежитиях крепления не скрипят, предупреждая о том, что кто-то входит и выходит? Хотя, даже если бы он заметил возвращение Дэниэла, ему бы не дали никакой форы те несколько секунд, после которых он бросил ему свою странную спокойную реплику.

— Поговори с ним, — тихо произнес Ники, не отрывая взгляда от книги, — тебе и самому это нужно.

Эйден впервые захотел разозлиться на Николаса, который вдруг заговорил так, будто был его личным психологом, с которым они знакомы уже несколько лет, будто он мог знать, что ему нужно, лучше самого Эйдена. Что ему действительно нужно, так это чтобы от него наконец-то все отстали. Он хотел высказать все, что думает по этому поводу, но Ники так непринужденно перевернул страницу, что Эйден засомневался, а не послышалось ли ему это. Быть может, его подсознание пытается что-то ему сказать голосом Ники, зная, что к этому голосу он может прислушаться?

Как бы там ни было, Эйден сел на кровати. Глубоко вдохнул и закрыл глаза, пытаясь прислушаться к бушующему пламени внутри, увидеть себя за этим пламенем и понять, чего желает он сам. Он чувствовал, что хочет выйти на балкон к Дэниэлу, неважно, что тот будет говорить и делать, неважно, что ему самому становится тошно от этого желания. Он хотел привязать себя к кровати, чтобы не дать своему телу сделать это. Он хотел, чтобы Дэниэл вернулся в комнату и сказал что-то вроде: «Забей, нам не о чем разговаривать, Саммерсет». Но ничего не менялось. Никто не удерживал его, а Дэниэл не возвращался. «Не факт, что он хочет поговорить именно о том, о чем ты думаешь», — сказал Эйден сам себе, осторожно выходя из комнаты и бросая на Ники последний умоляющий взгляд, надеясь, что тот сейчас поднимет голову и какой-нибудь фразой вынудит его остаться. Но Ники лишь снова подцепил кончиками пальцев край страницы, готовясь перекинуть ее на другую сторону.

«Черт, черт, черт», — теперь его мозг был полностью заполнен одним единственным ругательным словом, без конца повторяющимся, вращающимся и парящим в черноте. Он надеялся, что он хотя бы сможет понять то, что будет говорить Дэниэл, не говоря уже о том, чтобы суметь ответить. Ноги будто превратились в ходули, на которые он встал впервые в жизни. Они были едва способны донести его до выхода на балкон, но все же сделали это. Эйден вытер вспотевшие ладони о джинсы, но они тут же вспотели снова. Сглотнув ставшую неприятно вязкой слюну, он шумно выдохнул и толкнул застекленную дверь. Вечерний воздух приятно взъерошил волосы и охладил горящее лицо, на долю секунды выдув из головы Эйдена все неприятные ощущения, но они тут же вернулись, когда он проскользил взглядом по массивным каменным перилам и увидел лежащие на них руки Дэниэла. Он не мог поднять глаза выше, но все же сделал это.

Эйдену захотелось зажмуриться, застонать от отчаяния, развернуться и сбежать отсюда. Бежать так долго, пока коленные суставы не сотрутся в порошок. Стонать так громко, пока голосовые связки не порвутся в клочья. Зажмуриться так крепко, чтобы глаза навечно остались в глубине черепной коробки. Но он замер и не издавал ни звука, широко раскрыв глаза. Пальцы Дэниэла нервно, практически бесшумно постукивали по камню. Мокрые черные волосы блестели, как лед, отражающий яркий свет уличных фонарей. Он повернул голову и через плечо посмотрел на Эйдена, который тут же попытался придать своему лицу более повседневное выражение. Он решительно сделал несколько быстрых рваных шагов, скрестил руки на груди и оперся поясницей о перила, постаравшись расположиться не слишком близко к Рэйвену-младшему, молчаливо изучающему его, и принять как можно более непринужденную позу. «Нельзя вести себя так, будто он или его слова имеют для меня какое-то особое значение», — дал себе установку Эйден, с притворным интересом отводя взгляд в сторону дорожки между корпусами и пытаясь рассматривать проходящую там компанию студентов. От напряжения начало ныть в висках.

— Что тебе надо? — спросил Эйден непривычно дернувшимся голосом. Он хотел звучать равнодушно и раздраженно, но прозвучал испуганно и настороженно, будто кролик, согласившийся на свою голову поговорить с волком и теперь ищущий пути к отступлению.

— Если бы я знал, что простым поцелуем тебя можно заставить сбежать, сверкая пятками, я бы применил это знание в первый же день, — Дэниэл ухмыльнулся, бросив быстрый взгляд на Эйдена, который тот не смог прочитать.

— Ой, да пошел ты, — Эйдена обожгло резким чувством обиды и злости, когда он решил, что Дэниэл позвал его сюда только для того, чтобы снова поиздеваться. У Эйдена не было настроения вступать в перепалку и уж тем более в драку, но если Дэниэл его спровоцирует, сдерживаться он не станет. Он собрался оттолкнуться от перил и вернуться в комнату, но Рэйвен-младший быстро выставил руку на уровне его груди так, чтобы она помешала его попытке встать и уйти.

— Ты заебал постоянно посылать меня. Заебал вести себя как идиот. Заебал смотреть на меня вот так вот, — Дэниэл повернулся к нему и махнул рукой, имея в виду тот самый взгляд, который сейчас отражался на лице Эйдена. Эйден удивленно моргнул и приподнял брови, услышав от благородного Рэйвена ругательства, которые тот не произносил никогда раньше. Он смотрел на лицо Дэниэла и видел, как что-то, будто помехи на старом телевизоре, пытается прорваться сквозь его ледяную маску.

— Я не веду себя как идиот, — беспомощно выдавил из себя Эйден и тут же захотел удавиться от глупости сказанной фразы. Как будто ему и в самом деле нечего больше сказать. Но, несмотря на то, что сказать он бы мог многое, он не мог превратить это в связные предложения. Не сейчас, когда происходит что-то странное, заставляющее его неотрывно смотреть на это объективно привлекательное лицо, на эти губы, пытающиеся вытолкнуть какие-то слова. И куда делось их умение придумывать и произносить все те витиеватые оригинальные оскорбления, которыми они оба сыпали в первые недели знакомства?

— Даже сейчас ты продолжаешь это делать, — голос Дэниэла стал чуть тише и немного захрипел. Он закрыл глаза, будто вспоминая заготовленную речь и сосредотачиваясь, — ты думаешь, что ты один чувствуешь себя странно? Ты нищий придурок, который ворвался в мою нормальную жизнь, снес все привычное, расселся на чужом месте и решил, что тебе все должны. Я, мать твою, убить тебя хочу, столкнуть с этого сраного балкона. И не понимаю, почему я хочу чего-то еще, кроме этого.

Голос Дэниэла дрожал, превращаясь то в яростное шипение, то в звенящий холодный металл. Эйден видел, как вздуваются вены у него на виске и на лбу. Дэниэл судорожно глубоко вдохнул и медленно выдохнул, не открывая глаз, будто пытаясь успокоить что-то внутри себя. Его пальцы сжимали перила и будь он чуть сильнее, наверняка смог бы раскрошить их в пыль. Эйден чувствовал как гулко стучит сердце у него в груди, ему казалось, что он сам стал этим сердцем, беспокойно пульсирующим на прохладном вечернем ветру, уязвимым и обнаженным, малейшее касание к которому может заставить его сломаться и остановиться. Он не мог пошевелиться, не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь в ответ, хотя должен был. Дэниэл опять оскорбляет его, опять пытается опустить и показать ему его место, он не может просто молчать и хлопать глазами, как умственно отсталый. Этим он только подтверждает слова Дэниэла о нем. Эйден никогда раньше не пытался держать язык за зубами, более того, он слишком легко выплевывал вещи, о произнесении которых потом жалел. «Да столкни ты меня уже с этого сраного балкона и пусть это закончится», — подумал он, надеясь, что его взгляд не выглядит умоляющим. Дэниэл медленно открыл глаза и некоторое время смотрел перед собой так, будто он был один и просто вышел подышать свежим воздухом. Эйден подумал, что тот ничего больше не скажет и уже начал думать, как бы уйти, когда Дэниэл перевел взгляд на него, едва заметно повернув голову.

— Какого хера ты молчишь? У тебя же язык как помело. Неужели нечего сказать? Про то, как сладко спалось в постели моей матери, про мою конченую семейку, про то, какой надменный придурок я сам? — он говорил тихо и быстро, Эйдену стало страшно. Он не считал, что был зачинщиком их конфликта, ведь Дэниэл сам прицепился к нему и во время первого ужина, и утром следующего дня. Эйден не знал его тогда и не собирался узнавать, ему было достаточно того, что Дэниэл ведет себя как самый последний ублюдок, для того, чтобы насквозь пропитаться неприязнью к нему. Он не знал Дэниэла и сейчас, но ему было достаточно его долгих взглядов, его бьющих через край эмоций, его надоедливого запаха и вкуса его губ, который он попробовал лишь однажды и то мельком, для того, чтобы... Чтобы всколыхнуть самые глубинные слои его сущности, до которых никто никогда не добирался раньше.

Эйден отвернулся. Он не хотел, чтобы Дэниэл мог прочитать на его лице хоть что-то из того, что он чувствовал. Он не хотел, чтобы было заметно, как он силится выдавить из себя привычную грубость, но не может. Он вздрогнул и снова повернул лицо обратно, когда Дэниэл резко переместился, встав напротив него так близко, что смог положить руки на перила за его спиной. Еще секунда в таком положении и Эйден точно потеряет сознание или заберется на поручень, чтобы сброситься с балкона. Вряд ли он получит серьезные травмы или умрет, упав со второго этажа в кусты гортензии, но хотя бы на время избавится от присутствия Дэниэла. Он дышал неглубоко и часто, пытаясь не дать себе почувствовать сладкий хвойный аромат. Его глаза бегали туда-сюда в попытках не смотреть на лицо Дэниэла, в эти пепельно-серые глаза, которые будто выжигали клеймо на его лице. Нужно собраться с силами и оттолкнуть его. Как тогда на свадьбе, только еще сильнее. Чтобы он точно понял, что Эйдену не нужны эти игры. Но мышцы не слушались, превратив его тело в беспомощную бесполезную тряпку.

— Оттолкни меня. Скажи мне «нет», Саммерсет. Это твой последний шанс, — Эйден все-таки посмотрел в лицо Дэниэлу, услышав в его голосе что-то безумно странное. Что-то похожее на отчаяние или мольбу. Может быть, Рэйвен-младший точно так же не хочет всего этого? Тогда почему он так напирает, так давит, так сильно вынуждает тело и сердце Эйдена реагировать самым неподходящим образом? Чертов придурок пытается придумать новый способ поиздеваться?

— Н... — горло Эйдена судорожно сжалось, — н... — еще одно конвульсивное сжатие, будто кто-то невидимый пытается задушить его, — не могу, — выдохнул он еле слышно, чувствуя, что невидимка перестанет его душить только тогда, когда он перестанет пытаться сказать «нет». Он смотрел прямо в глаза Дэниэлу, пытаясь не показывать своего удивления тем, что он сказал не то, что хотел, своего страха перед тем, что Дэниэл может сделать дальше, своего желания узнать, что же он все-таки сделает. Ему все еще безумно хотелось проснуться в холодном поту в постели дома у близнецов или в особняке в Лейк-Освего, или в маленьком домике в Слайделле. Где угодно, только бы не тут. Он попытался сглотнуть ком в горле, но тот как будто стал еще больше.

Эйдену показалось или в глазах Дэниэла действительно промелькнуло что-то вроде облегчения? В любом случае, он больше не мог продолжать смотреть Дэниэлу в глаза, потому что тот сократил расстояние между ними настолько, что теперь его теплое дыхание с запахом мятной зубной пасты касалось лица Эйдена. Эйден мог видеть каждую трещинку на его губах, черную изогнутую ресницу, оставшуюся покоиться на его щеке после умывания, каплю воды, медленно набухающую на кончике одной из прядей его влажных волос, светлые и темные полосы и точки в нежно-серой радужке его глаз. Он закрыл глаза в тот момент, когда Дэниэл наклонился достаточно близко, чтобы прикоснуться губами к его губам, но продолжал видеть все эти крохотные детали, будто не закрывал их. Он чувствовал, как мягко двигаются губы Дэниэла, осторожно пробуя его. Его тело было напряжено, как струна, он боялся пошевелиться, боялся позволить себе ответить на этот поцелуй. Сейчас ему казалось, что он никогда раньше не целовался, иначе по какой еще причине он ощущает происходящее настолько по-иному, по какой причине все его тело парализовало так, что он не может пошевелить даже кончиком мизинца? Его ладони все еще прижимались к каменным перилам возле его бедер, удерживая его тело в вертикальном положении. Он ощущал каждую микроскопическую неровность на губах Дэниэла и пытался не думать о том, ощущает ли тот его губы точно так же.

— Расслабься, Саммерсет, мать твою. Я как будто каменную статую целую, — услышал он тихий хрипловатый шепот, касающийся его кожи и пробирающийся под нее, все глубже и глубже.

«Разве у каменной статуи может так бешено колотиться сердце?» — мысленно спросил Эйден, но вслух не мог произнести ни единого звука. Он почувствовал стыд, когда ему на несколько мгновений показалось, что он и в самом деле забыл, как нужно целоваться. Ему казалось, что он забыл вообще все, что мог, кроме имени Дэниэла и его лица. Когда Дэниэл снова принялся его целовать, все еще пытаясь быть осторожным, но не способным до конца сдержать то, что бушевало внутри него, Эйден нерешительно приоткрыл губы в ответ, позволяя себе присоединиться к заданному Дэниэлом ритму движений. Все происходящее казалось ему таким неловким, таким непохожим на тот идеальный поцелуй, произошедший в одном из его снов. Но он ощутил, как удовлетворенно дрогнули в ухмылке губы Дэниэла, продолжавшего и продолжавшего наслаждаться своей победой. Кажется, ему все нравилось. Эйдену стало не по себе от мысли, что прямо сейчас он дает Дэниэлу то, чего тот хочет, пляшет под его дудку, подчиняется ему точно так же, как подчинялись все эти заискивающие перед ним одноклассники, про которых рассказывал Ники. Но при этом ему так нравилось ощущать это давление на себе в эти мгновения. Ему не хотелось открывать глаза и возвращаться в реальность, где он наверняка сгорит от стыда. Но рано или поздно это все равно пришлось бы сделать.

Эйден отстранился, вначале отвернувшись в сторону, потом опустив лицо и взгляд в пол. Теперь, после вот этого, он должен суметь посмотреть Дэниэлу в глаза еще раз? После того, как он так явно получил удовольствие от поцелуя, после того, как так открыто дал согласие на это? Но смотреть вниз было еще постыднее, так как он слишком явно видел физическую реакцию своего тела на произошедшее. Губы покалывало так, будто он очень долго кусал их и ел мороженое одновременно. Он украдкой облизнул их и по его телу пробежала новая волна мурашек. Он чуть не закашлялся, когда попытался проглотить слюну с чужим вкусом. Все в голове спуталось и он понятия не имел, что делать дальше. Ему впервые захотелось, чтобы кто-нибудь решил эту проблему за него.

— Может, поднимешь голову и посмотришь на меня? — привычный прохладный голос с легкой насмешкой, но при этом непривычно тихий и шелестящий, как мягкая свежая листва. Голос, который он, черт возьми, ненавидит. Который он желал бы не слышать никогда в жизни. Сжав челюсти, Эйден поднял голову и все-таки посмотрел на его обладателя.

❤️Следующая глава выйдет 20 мая🖤

На днях я запостила в своем тгк первый в истории видеомем по этой книге! Это истерическое событие пропускать нельзя, так что зову тыкнуть на ссылку в описании профиля🖤