«Извини за ту ситуацию у близнецов, я не хотел пугать тебя или делать больно. Но ты же сам выводишь, Саммерсет. Тебе просто нужно было поехать со мной, а ты устроил детский сад. Только время зря на тебя потратил. И с чего я взял, что ты в кои-то веки сможешь проявить благоразумие?» — было написано в сообщении Дэниэла, которое Эйден смог открыть только на следующий день, но о котором не прекращал думать ни на минуту, из-за чего сосредоточиться на университетских делах было почти невозможно. Пока он видел только часть с извинением во всплывшем уведомлении, его голова сладко кружилась, дыхание превращалось в дрожащую азбуку Морзе, а сердце заходилось галопом, каким в молодости скакала та самая лошадь, за которой ухаживал Рэйвен-младший. Но когда он прочитал сообщение целиком, эту ватно-розовую пелену, напоминающую клубничное желе, накрыло обжигающе красное тяжелое одеяло раздражения и неприязни. Естественно. Как он позволил себе хоть на миг поверить в то, что Дэниэл способен на извинения и нормальную коммуникацию? Видимо, он слишком отвык от него за прошедшую неделю. Этот хренов принц ни за что не опустится до уровня, на котором он будет искренне сожалеть о своем поведении, особенно по отношению к кому-то вроде Эйдена. Сжав зубы то ли от злости, то ли от обиды, Эйден набрал ответ спустя почти два часа после того, как прочитал сообщение полностью: «Иди к черту, Рэйвен».

Вначале он хотел разразиться тирадой на тему всех негативных качеств Дэниэла и сожалений о том, что тот вообще на свет появился, но в конце концов решил, что более холодный и короткий ответ будет решением получше. Ведь именно свое равнодушие он хотел больше всего продемонстрировать Дэниэлу. Равнодушие в этих трех коротких словах, за которым был скрыт раскаляющий изнутри добела, граничащий с зависимостью, интерес. Этот интерес Эйден упорно прятал от самого себя, но он был бы так очевиден любому, наблюдавшему за ним со стороны всю эту долгую неделю, прошедшую с момента того острого горького поцелуя, все эти три месяца, проведенные им в особняке Рэйвенов, во время которых под его мгновенно вспыхнувшей в первый же день неприязнью начинала медленно пробиваться увлеченность этой игрой в «кто укусит больнее».

В одну из ночей в квартире близнецов Эйдену снилось, как Рэйвен-младший снова целует его, снова прижимая к той же стене, снова в присутствии Ники, Брук и близнецов. Но во сне этот поцелуй был другим. Он был долгим, сладким, чувственным, почти как в кино. Не было ни острой боли в затылке от того, что Дэниэл буквально впечатал его в стену, не было солоноватого тошнотворного привкуса крови, начавшей сочиться из его губы, когда Дэниэл ее прикусил, не было желания оттолкнуть его и забыть обо всем происходящем. От этого сна осталось ощущение томительной вибрации в груди и тягучей сладости внизу живота, а еще сильная утренняя эрекция, которая не проходила сама и от которой пришлось избавляться вручную. Эйдену было невероятно стыдно перед самим собой, когда, быстро и привычно двигая рукой вверх-вниз, он понял, что думает только об этих двух поцелуях: реальном и порожденным его подсознанием. Он чувствовал унижение в момент, когда, доводя себя до оргазма, представил, будто его ласкает не он сам, а этот заносчивый мерзавец с ехидной, но такой дразнящей ухмылкой. Вымывая руки с мылом, он тихо матерился себе под нос, понося на чем свет стоит и себя самого, и Дэниэла, и привезшую его сюда Беллу, боясь посмотреть в зеркало над раковиной, боясь увидеть это изменение в своих глазах. Ему хотелось сбежать не только из этого города и от этой семьи, но и из собственного тела и разума.

Как бы там ни было, но ему все еще приходилось жить здесь, на Земле, в США, в штате Орегон, в округе Малтнома, в метаниях между Портлендом и Лейк-Освего. И все еще нужно было заниматься земными делами, обеспечивающими существование его физической оболочки и регулирующими ее положение и местонахождение в этом мире. Поэтому, хоть Эйден и был погружен в свои душевные терзания еще больше после того, как получил сообщение от Дэниэла, он все же пытался собраться и заняться требующими его внимания делами, связанными с поступлением в Линденвуд. В тот же день, в который он познакомился с мистером Рихтером, он кое-как заполнил заявку на комнату в общежитии, совершенно не представляя, что вписывать в графу предпочтений. Его нынешнее душевное состояние не давало ему возможности понять, есть ли у него хоть какие-то пожелания, кроме одного, настойчиво стучащего в висках день и ночь. Конечно, он бы хотел одноместную комнату, чтобы не делить пространство с кем-то, кого он никогда в жизни не видел, но ему не хватало наглости написать об этом чуть ли не в последний день подачи заявок, когда большинство комнат уже закреплены за теми, кто подал заявки раньше. Он догадывался, что какого-нибудь случайного студента, подошедшего к вопросу поступления куда более ответственно и пунктуально, могут лишить заслуженно отведенной ему комфортной спальни только потому, что какое-то далекое ответвление семьи Рэйвен соизволило пожелать его спальню себе.

Мысль о том, чтобы вот так воспользоваться сложившимся положением, казалась Эйдену отвратительной, но далеко не из честолюбивых побуждений. Мерзкое ощущение себя должником Рэйвенов и так будет преследовать его до самого выпуска, если он не решит бросить учебу через полгода, как и планировал изначально. Белла уже успела несколькими сообщениями надавить на это ощущение должности, чем буквально вынудила его согласиться провести в Линденвуде хотя бы год, прежде чем принимать какие-то кардинальные решения. Она утверждала, что ее вариант лучше, потому что в таком случае он сможет в любой момент вернуться к учебе, если вдруг в его жизни что-то пойдет не по плану. «Не по плану?» — со смешком подумал тогда Эйден, у которого конкретных планов на жизнь пока что не было вовсе. Уже позже, когда их спор утих и Эйден нехотя согласился с Беллой, он узнал, что в Линденвуде можно взять перерыв и через полгода, если семестр был завершен успешно, но возвращаться к спору не стал. По правде говоря, он уже начинал подумывать о том, что открытие новых перспектив благодаря диплому такого именитого университета для него скорее приятное последствие. Но дьявол всегда в мелочах и деталях, поэтому, даже когда он думал о своем возможном светлом будущем, выходя из кабинета декана, он старался сбавлять обороты и не мечтать слишком сильно. Ведь кто, как не Эйден, лучше всех теперь знает о том, как одно крохотное происшествие может изменить все планы на ближайшие дни, недели и даже месяцы?

Заранее узнав у Бруклин о том, в какой день и в какое время Дэниэл уедет на ипподром, Эйден прибыл в поместье Рэйвенов, дабы собрать вещи. Вначале он хотел поинтересоваться графиком Рэйвена-младшего у Ники, но, вспомнив, как тот отчаянно стремился примирить их все эти месяцы, решил обратиться к Брук, которая чуть больше уважала его чувства. Не то чтобы Ники их совсем не уважал, но он был тем, кто уверен, что лучший способ разрешения любых конфликтов — это столкновение лоб в лоб, которое, по его убеждению, просто обязано в какой-то момент стать крепкой дружбой. Именно поэтому он всегда так настойчиво сводил Эйдена и Дэниэла во время любых поездок и мероприятий. Или он просто не хотел делать выбор между ними двумя? Или у него и вовсе был скрытый третий мотив? Эйден думал, что прекрасно знает открытого и болтливого Ники, но в этой ситуации его истинные намерения от него ускользали. Думая об этом, он поспешно складывал в чемодан свои вещи, даже не трудясь делать это аккуратно. Он игнорировал непонятную дрожь в пальцах и покалывание в груди. Он игнорировал возникающую где-то в районе затылка фантазию о внезапном возвращении Дэниэла домой. Если бы эти мысли можно было навсегда выбить из головы мощным ударом бейсбольной биты, он бы согласился на это не думая ни секунды. С разрешения Беллы он разворошил все ее папки с документами, на всякий случай забрав все бумаги, где было указано его имя.

— Эйден, что происходит? Почему ты не сказал, во сколько приедешь? Куда ты собрался? Ты что, бросаешь нас? — услышал он неконтролируемый поток вопросов у себя за спиной, когда складывал оставшиеся документы на место. В голосе Ники он слышал непонимание и обиду. Еще бы. Он хотел сохранить свой приезд в тайне и от него тоже, хоть ему и хотелось с ним повидаться.

— Я просто... Мы бы все равно увиделись в университете всего через неделю-другую, разве не так? — Эйден попытался улыбнуться ему, растерянно развернувшись к двери и почувствовав себя еще хуже при виде огромных голубых глаз Ники, в которых будто вот-вот появятся слезы.

— Мы же семья, Эйден! Мы не сокурсники и не соседи по общаге, чтобы видеться только в универе! У тебя есть дом, где тебя успели полюбить! — Ники не успокаивался, стоя в дверях, уперев руки в бока, будто преграждая Эйдену путь. За его спиной возникла Брук, расстроенно пожимая плечами.

— Я просто... Я хочу сохранить нашу дружбу и все такое, но... — Эйден чувствовал себя виноватым и понятия не имел, что говорить.

Как объяснить им то, что он чувствует? Как объяснить, что ему хочется сойти с ума от одной мысли о том, что он снова будет разделять свой быт с Дэниэлом? Эйден опять ненавидел его, но теперь не потому, что тот был высокомерным ублюдком, а потому, что тот был высокомерным ублюдком, к которому Эйдена так необъяснимо сильно тянет. «Так почему бы не поддаться этому?» — тихо нерешительно пропищала глупая его часть. «Потому что я все еще его не выношу, потому что он все еще меня терпеть не может, потому что мы стремимся делать друг другу больно», — вступила часть, отвечающая за логику. Эйден молчал, беспомощно глядя на Николаса, надеясь, что тот пусть не поймет, но хотя бы начнет догадываться. Он чувствовал потребность разделить свою ношу с кем-то, но до сих пор не находил сил произнести это вслух. Даже с близнецами он всегда ходил вокруг да около, каждый раз замолкая и переводя тему, когда их разговор подбирался слишком близко к запретной зоне. Если бы кто-то сказал ему на выпускном, что его будут так невыносимо терзать чувства к парню, да еще к такому, он бы умер от смеха. Но теперь ему было совершенно не смешно.

— Ладно, я понял, — неожиданно спокойно сказал Ники, широко улыбнувшись Эйдену и подозрительно сощурившись, — в универе, так в универе. Но в таком случае ты должен пообещать, что не будешь пытаться избегать нас там.

— Хорошо, я обещаю, — Эйден облегченно вздохнул, чувствуя, что разговор перешел в безопасное русло. Встреча на студенческой вечеринке или совместный ланч в перерыве между лекциями — допустимая для него цена спокойствия и комфорта. Он попытался улыбнуться и вернулся к своим делам, пока Ники с Брук, усевшись на кровать Беллы и Бенджамина, принялись пересказывать ему новости прошедшей недели, которых было не так уж много, но их описания были достаточно подробными и яркими.

В Портленд Эйден вернулся на такси ближе к вечеру, проведя почти весь день в поместье, так привычно играя в настольные игры с Ники и Брук и поедая чипсы и попкорн. Миссис Хорн была так рада его возвращению, будто он отсутствовал целый год, что приготовила им огромный сытный обед с запеченой курицей с яблоками, овощным рататуем и несколькими соусами на выбор. Вспомнив, какова на вкус и запах домашняя еда Норы, Эйден чуть не заплакал от отчаяния, ведь в Линденвуде он будет питаться чем-то куда менее аппетитным. Может быть, договориться с Ники о том, чтобы тот привозил с собой ее обеды? Эйден был уверен, что тот с радостью согласится, так как это будет еще одним поводом встретиться и провести время вместе. Но, тем не менее, он этого не предложил.

Уже на следующее утро близнецы снова отвезли Эйдена на кампус, но теперь с чемоданом, наполненным вещами. В дороге Крис загорелся желанием посмотреть на комнату Эйдена, на что Натан закатил глаза, молчаливо комментируя желание брата, но тем не менее пошел вместе с ними. В этот раз близнецы припарковали свой Кёнигсегг со стороны общежитий, чтобы им не пришлось тащиться туда через весь кампус, который стал еще более густонаселенным, чем был пару дней назад. Эйден катил за собой чемодан по аккуратной, выложенной серым и коричневым булыжником дорожке, внимательно изучая двух- и трехэтажные здания, выискивая то из них, название которого совпадало бы с написанным вручную координаторкой, выдавшей Эйдену набор ключей, на брошюре университета. Альфа Сигма Зета. Именно такое пафосное название носил корпус, в котором он будет обитать. В жилых зонах кампуса не использовалась привычная нумерация, каждое здание на их территории обозначалось тремя буквами греческого алфавита.

Координаторка с воодушевлением пыталась рассказать Эйдену и стоявшим позади него Натану и Крису о значении комбинации букв его корпуса, пока Эйден пытался запомнить, как эти буквы вообще выглядят, чтобы не начать ковырять неподходящим ключом дверь под выбитой над ней надписью Лямбда Сигма Зета или Альфа Сигма Кси. Но услужливая хозяйка ключей с тщательностью и нажимом вывела буквы на обратной стороне одной из сотен брошюр, лежащих у нее под рукой. И вот троица наконец-то остановилась практически в географическом центре Сильван Спрингс, одной из трех жилых зон кампуса, перед двухэтажным домиком со стенами из известняка теплого песочного цвета. Все здания общежитий старались выдерживать архитектурный стиль основных построек, но в облик некоторых из них уже были внесены изменения их новоприбывшими обитателями. Так, в корпусе напротив на статую женщины в греческом стиле, поддерживающую навес вместо колонны, уже был надет ярко-розовый бюстгальтер, а на балконе над входом развевались флаги прогресса и феминизма.

Координаторка сообщила, что в корпусе Эйдена пока что занята только одна комната на трех человек на втором этаже, а его комната, точно такая же, находится как раз напротив. Соседство с еще двумя людьми не слишком обрадовало Эйдена, но в его душе теплилась надежда на то, что две другие кровати так никто и не займет, хотя координаторка заставила ее пошатнуться, сказав, что в Линденвуде пустующие места в общежитиях — очень редкое явление.

Открыв дверь и оказавшись в небольшом холле первого этажа, Эйден резко остановился, чем вызвал возмущенное бормотание Натана, споткнувшегося позади о его чемодан. Во время подачи заявки он мельком посмотрел фотографии спальных комнат и общих пространств в разных корпусах общежитий. Естественно, они выглядели максимально привлекательно, яростно рекламируя себя и вызывая желание оставить пустой графу предпочтений, но не потому, что их нет, а потому, что подающий заявку предпочитает все и сразу. Эйден ожидал, что реальные общежития будут больше похоже на хостелы и гостиницы, чем на то комфортное жилье, которое было представлено на студенческом портале. Но теперь он обнаружил, что фото на сайте если и отличались от реальности, то только цветопередачей. Первый этаж и в самом деле больше напоминал обычный загородный дом семьи среднего класса: кухня, столовая, большая гостиная, ванная и кабинет с почти пустыми книжными полками и двумя письменными столами с выключенными компьютерами на них. Все такое чистое, светлое и аккуратное, будто сюда вот-вот заявится риелтор с супружеское парой, присматривающей себе семейное гнездышко. Единственным признаком жизни были две грязные чашки на кухне и звуки шагов и сдвигания мебели где-то наверху.

— Они уверены, что это общага, а не временное жилище какого-нибудь ректора? — тихо спросил Эйден, оглядываясь на близнецов, которые осматривали интерьер с куда более равнодушными выражениями лиц. Втроем они поднялись на второй этаж.

Он почувствовал себя почти точно так же, как в день приезда в Лейк-Освего, когда впервые увидел особняк Рэйвенов. Смесь раздражения и неприязни к самому факту того, что такие дома существуют и что в них живет так называемый высший класс, и глубоко внутри — благоговение и восхищение при мысли, что он сам будет жить в одном из них. И хоть в общежитии было совсем не так дорого и роскошно, как в доме в Лейк-Освего, все же для студентов, в представлении Эйдена, такое жилье было более чем элитным. За семнадцать лет своей жизни он привык недолюбливать богачей и все еще чувствовал себя некомфортно, когда понимал, что живет за их счет и просто так получает все то же, что получают они. Иногда он думал о том, что будет спать спокойнее, если вернет Рэйвенам все долги, когда начнет зарабатывать, но при этом он понимал, что работать, нет, даже пахать на выбранной должности придется годами или даже десятилетиями, чтобы отдать им все. И все же он был уверен в том, что он полон решимости однажды все-таки разорвать все ниточки, связывающие его с Рэйвенами, сохранив отношения только с Беллой, как было и раньше. Эйден не до конца осознавал то, насколько глубоко погряз в отношениях со всеми остальными членами этой семьи и насколько прочными на самом деле были все эти ниточки.

— Эй, привет! Вы наши новые соседи? Я заметил через окно, как вы заходили, — в дверном проеме занятой комнаты возник высокий мускулистый парень с кожей орехового цвета и почти налысо побритой головой. Он казался довольно приветливым, но при этом был таким огромным, что легко мог раздавить Эйдена своим телом, хоть Эйден и не был низким.

— Мы с братом просто помогаем нашему младшенькому заселиться и хотим посмотреть его комнату, так что ваш сосед только он, — обворожительно ответил Натан и ласково потрепал Эйдена по макушке.

— Первокурсник? — темнокожий здоровяк усмехнулся и протянул Эйдену руку, — Меня зовут Трей. Трей Рамирес. Учусь уже третий год, но в основном играю в составе университетской футбольной команды, учеба это так, для галочки.

— Эйден Саммерсет, пока что не учусь и не играю, — Эйден протянул руку в ответ и уже собрался поморщиться от того, как пальцы спортсмена крепко сожмут его, но рукопожатие было на удивление деликатным. Трей хохотнул над его ответом.

— Трей, что там у тебя такое? — рядом с ним возникла поразительно низкая девушка, пожалуй, даже ниже Ники, с завитыми в мелкие кудряшки ярко-синими волосами и такого же цвета длинными стрелками. Она окинула Эйдена и близнецов скучающим взглядом и прижалась к Трею, который приобнял ее. В ее пальцах был зажат косяк, от которого тонкой струйкой поднимался сладко пахнущий дым.

— Это Лейла, моя девушка. Живет в общине напротив, — Трей махнул рукой в сторону дома с флагами и бюстгальтером. Лейла зевнула и будто бы с трудом разлепила веки после очередного моргания, — надеюсь, ты не против периодического женского присутствия здесь?

— Да нет, не против, — Эйден пожал плечами, пытаясь мысленно дать оценку стоящим перед ним людям. Они явно не выглядели напыщенными детьми бизнесменов, хотя наверняка являлись таковыми, как почти все студенты здесь.

— Лиам и Оуэн, наверное, не покажутся в ближайшие пару дней. Сразу после заселения они умотали в Айдахо на какой-то фестиваль. Я жил с ними прошлые два семестра. Прекрасные соседи. Они так часто куда-то сваливают, что, считай, половину времени живешь один, — Трей издал тихий смешок и аккуратным движением развернул Лейлу, отправляя ее обратно вглубь комнаты, — ладно, не буду тебе мешать. Располагайся. Добро пожаловать в Линденвуд и все такое.

Трей хлопнул Эйдена по плечу, немного подпортив в его глазах свой статус нормального соседа, и вернулся в свою комнату, плотно закрыв дверь. Эйден успел только кивнуть в ответ на все его слова. Окинув взглядом этаж, он определил, что здесь, кроме его, есть еще одна спальня, две ванных комнаты и выход на большой балкон, расположенный над входной дверью. Наконец-то открыв дверь своей комнаты, Эйден нетерпеливо вошел в нее и с облегчением плюхнулся на одну из кроватей. Через секунду рядом с ним приземлился Крис, пока Натан лениво потягивался и хрустел суставами стоя у двери. Целую минуту они молча осматривали светлое просторное помещение, предназначенное для проживания трех человек. И хоть с момента выхода из квартиры близнецов прошло едва ли больше двух часов, Эйден чувствовал себя невероятно уставшим. Слишком много незнакомых мест и людей. Ему хотелось просто лечь на эту тщательно застеленную постель, включить сериал и не вставать до самого вечера. Вдруг он почувствовал нервный дискомфорт в животе. Сегодня будет первая ночь, которую он проведет в одиночестве. Не буквально, конечно, ведь через коридор от него будет спать или бодрствовать его новый сосед. Но без ощущения присутствия кого-то, кого он знает, кому доверяет, с кем может поговорить пусть даже о каких-нибудь глупостях. Один. На мгновение он ощутил страх, но тут же отогнал его. В конце концов, он не ребенок, которого родители впервые отправили в детский лагерь на лето, а практически взрослый человек, самостоятельно принявший это решение. Ему просто нужно привыкнуть.

— Волнуешься, ребенок? — спросил Крис, положив ладонь ему на колено и едва ощутимо его сжав.

— Немного, — доверительно пробормотал Эйден, не глядя на Криса, изучая пустые стены и такой же пустой письменные стол. Необжитость комнаты тоже немного его угнетала, — я же никогда не жил один. Думаю, каково это будет.

— Да ладно тебе. Найдешь друзей, познакомишься поближе с соседями, начнешь изучать то, что тебе так нравится, разве ты не этого хотел? — расслабленно протянул Натан, подходя к ним ближе и бросая странный взгляд на руку Криса, все еще сжимающую колено Эйдена.

— Если совсем уж будешь скучать, можешь приезжать на ночь к нам. Здесь на такси не дольше получаса, — великодушно предложил Крис, улыбаясь. Эйден не видел, как померкла его улыбка, когда он встретился взглядом с Натаном, явно не одобрявшим это предложение.

— Да нет, спасибо. Не думаю, что все будет настолько плохо, — Эйден замялся, думая о том, что будь его отношения с близнецами еще чуть ближе, он бы с удовольствием иногда соглашался на это предложение.

Хоть он и чувствовал себя немного неловко, пользуясь их гостеприимством, все же это была совсем другая неловкость, непохожая на ту, что была тогда, когда он переехал к Рэйвенам. С близнецами было комфортно, как с близкими друзьями. С ними не возникало чувства, будто он им что-то должен взамен. С Рэйвенами он все еще ощущал себя прицепом Беллы, о котором приходится заботиться, а с Натаном и Крисом он чувствовал себя полноценным членом семьи. Неважно, что вообще-то все эти люди были одной большой цельной семьей. Забота близнецов не казалась ему притворной и вынужденной даже в самых неприятных мыслях, потому что они-то уж точно оказывали ее добровольно. Он с признательностью посмотрел вначале на Криса, потом на Натана, не почувствовав, как в глубине сознания промелькнула мысль о том, как было бы здорово иметь полную семью. Пока он думал об этом, Натан мягко поднял Криса с кровати, потянув его за запястья, и прижал к себе в коротком объятии. Поговорив с Эйденом еще минут десять, близнецы решили оставить его в покое и дать возможность расположиться и изучить свое новое пристанище самостоятельно.

Следующие два дня Эйден исследовал кампус в компании Трея и Лейлы, которые любезно предложили все ему здесь показать, потому что «днем им все равно нечем заниматься». И хоть половину времени они проводили в кафетерии между зданиями центра естественных наук и павильона искусств и медиа, слушая хитрые планы Лейлы о том, как она сбежит от семейного дела и станет актрисой, это было куда полезнее, чем если бы Эйден пытался исследовать все самостоятельно. Утром второго дня в пустующую комнату их корпуса въехали три первокурсника из Германии и вот они уже соответствовали изначальным ожиданиям Эйдена. Августовскую жару они стойко переносили в рубашках с длинными рукавами и строгих брюках, почти не обращали внимания на соседей, не говоря уже о том, чтобы пытаться подружиться, а между собой общались только на немецком, хотя их английский был практически идеален. Две кровати в комнате Эйдена все еще пустовали и с каждым часом он все больше верил в то, что они такими и останутся.

На третий день Эйден проснулся в девять утра и сломя голову помчался искать центр права и юридических исследований, так как наконец-то подошло его время приема у консультанта факультета, который должен был помочь ему составить удобное и правильное расписание. Консультант уже подготовил несколько вариантов, которые по очереди предложил Эйдену, расписав преимущества и недостатки каждого. По большому счету Эйдену было все равно, поэтому он выбрал расписание, которое больше всего напоминало школьное, дабы следовать ему было комфортно и привычно. Одинаковое количество лекций каждый день и перерывы на ланч в одно и то же время.

Держа в одной руке телефон, а во второй — большой стакан латте с кленовым сиропом и корицей, и внимательно сопоставляя расписание с картой кампуса, дабы знать, где проходят занятия, Эйден легким пинком открыл дверь в свою комнату. Он решил, что закрывать ее на ключ не имеет смысла, так как входная дверь корпуса всегда закрыта, а его соседям уж точно не нужны его вещи, поэтому не обратил внимания, что дверь прилегала к проему не так плотно, как он ее оставил при уходе. Вначале он услышал возню и разговоры, затем его мозг обработал голоса и определил их как знакомые, после чего он медленно оторвал взгляд от телефона и чуть не выронил все, что держал. Его сердце застучало где-то в горле, а от волнения затряслись колени. Он не мог понять, отчего вдруг так разнервничался. Он предполагал, что от неожиданности.

Брук и Ники. Слева направо. Брук полулежала на его кровати, глядя то в телефон, то на Ники, энергично выкладывающего вещи из огромного чемодана, в котором он дважды мог поместиться целиком, и что-то рассказывающего привычно звонким голосом. Но разнервничался он не из-за этих двоих, чье появление хоть и удивило его, но скорее обрадовало. У окна, уперевшись задом в подоконник и отрешенно листая ленту в смартфоне, стоял Дэниэл. Он первым поднял взгляд и посмотрел на вошедшего и замершего в дверях Эйдена. Тот смог только беспомощно заморгать, когда почувствовал, как эти серо-стальные глаза снова прожигают его насквозь. Он уже почти смог забыть это ощущение, но сейчас вспомнил его так ярко, что едва не поддался желанию ухватиться за дверной косяк, чтобы его не унесло начавшимся внутри него ураганом. В голове образовалась пустота, черная дыра, затягивающая в себя все мысли и слова. Он буквально не мог вдохнуть, потому что все его мышцы парализовало, будто от быстродействующего яда. Ему казалось, что он простоял так несколько лет, прежде чем смог сделать шаг вперед и закрыть за собой дверь. Он должен контролировать себя, нельзя так очевидно демонстрировать свои чувства. И Ники, и Брук знают, что он не может вот так реагировать на них, что подобная реакция может быть только из-за Дэниэла. И чем она явнее и продолжительнее, тем очевиднее для всех вокруг происходящее. А он так не хотел, чтобы его чувства стали очевидны Дэниэлу. Поэтому он судорожно выдохнул и попытался изобразить спокойствие, вот только уже давным давно было поздно.

— Честно говоря, я предпочитаю быть предупрежденным о таких вещах, — с усилием проговорил он, пытаясь осуждающе посмотреть на Ники, аккуратно располагающего один из своих бонсаев на прикроватном столике.

— Во-первых, если бы я тебя предупредил, то не вышло бы сюрприза. А во-вторых, ты бы начал отпираться, спорить и пытаться этого избежать, — ответил Ники будничным тоном, будто правильность принимаемых им решений не могла быть поставлена под сомнение, — разве ты не рад? Точно ведь рад.

— Я говорила, что надо его предупредить, Ники! Ты как всегда! Нельзя вечно все решать за других! — возмутилась Бруклин, принимая сидячее положение и скрещивая руки на груди, глядя на кислую улыбку Эйдена, отвечая вместо него, но абсолютно точно выражая его мысли.

— Зато сюрприз вышел отличный! — Ники весь так и сиял гордостью, широко улыбаясь Эйдену. Он явно был доволен и реакцией Эйдена, и своим гениальным планом. Эйден подумал о том, что Николас либо вообще ни капли не подозревает о том, что на самом деле происходит между ним и Дэниэлом, либо знает об этом чуть ли не больше самого Эйдена. Может быть, он действительно знал все, ведь Дэниэл наверняка мог доверить ему нечто подобное.

— Просто прекрасный, Ники. Но было бы здорово, если бы ты таких сюрпризов больше не делал, — Эйден нашел в себе силы пройти дальше и грохнуться на кровать рядом с Брук.

Тут его взгляд переместился на еще один чемодан возле третьей кровати в противоположном углу комнаты. То, что Ники решил заселиться в общежитие и целенаправленно выпросил у отдела проживания место в одной комнате с Эйденом, было, в целом, понятно и логично, хоть и очень неожиданно. Эйден вполне мог за прошедшие дни выстроить мысленные цепочки и догадаться, что что-то подобное произойдет. Но его не то чтобы слишком сильно волновало то, будет ли Ники жить на территории кампуса или в Лейк-Освего, поэтому построением подобных цепочек он не занимался. Эйден был целиком и полностью уверен в том, что Дэниэл ни за что не согласится жить в одной комнате не то что с незнакомыми людьми, но даже с самим Ники, поэтому увидеть еще один чемодан и осознать, что Рэйвен-младший решил переехать вместе с Ники, было невероятно тяжело. Он даже со всей серьезностью подумал о том, что с ними в комнате будет жить Брук, которой, в обход всех правил, позволили поселиться в мужском корпусе, а Дэниэл просто подбросил их в Линденвуд на машине для удобства. Но Брук именно в этот момент опровергла его безумную теорию.

— Мой корпус стоит через один от вашего. Гамма Дельта Тета. Мы закинули туда мои вещи и помчались сюда за Ники, который был уверен, что ты умрешь от счастья, увидев нас. Но что-то твое лицо говорит об обратном, — Брук снова бросила укоризненный взгляд в сторону Ники, удовольствие на лице которого не меркло.

Эйден услышал слова Брук будто через ватное одеяло, но смысл их понял прекрасно. Они означали то, что вторым его соседом будет Дэниэл. Он не мог понять, как и почему сам Рэйвен на это согласился. Эйден снова с трудом перевел взгляд на Дэниэла, до сих пор не проронившего ни слова. Жить в одной комнате с ним? Серьезно? Весь его план с поступлением существовал только ради того, чтобы быть как можно дальше от Дэниэла. Ему что, надо было в графе пожеланий написать: «Умоляю, ни при каких обстоятельствах не заселяйте меня в одну комнату с Дэниэлом Рэйвеном»? Если бы он знал, что произойдет то, что произошло, он бы так и сделал. Интересно, на чью сторону университет бы встал в таком случае? Ведь они оба из одной семьи. Эйден не мог поверить, что прямо сейчас мечтает о том, чтобы снова оказаться в особняке Рэйвенов в Лейк-Освего.

— Кажется, это и в самом деле была плохая идея, Ники, — тихо произнес Дэниэл, прерывая размышления Эйдена. От звучания его голоса все внутренности Эйдена сплелись в тугой узел. Он правда услышал разочарование и даже сожаление за обычным звенящим раздражением или ему послышалось? — мы можем съехать в другую комнату, Саммерсет, если тебе так не нравится мое присутствие.

— Я... — он замер. Он не хотел принимать это решение, он не хотел на это соглашаться. Это была грубая манипуляция на его чувстве вины за то, что он прогонит не только Дэниэла, но и милого Ники, которого прогонять совсем не хотелось. Он сжал кулаки на коленях, с вызовом посмотрев на Дэниэла, — похер, оставайтесь.

На мгновение ему показалось, что уголок губ Дэниэла дрогнул в облегченной улыбке. Что за бред, Рэйвен-младший улыбаться не умеет. Но Эйден почувствовал непреодолимое желание поверить в то, что Дэниэл и в самом деле почти улыбнулся, услышав его согласие.

❤️Следующая глава выйдет 10 мая🖤

Совсем недавно мы отпраздновали в телеграме первую сотню подписчиков и все благодаря вам, моим любимым читателям, жаждущим получить дополнительный контент и поближе познакомиться со мной лично❤️

Спасибо за любой отклик, за все звезды, подписки и комментарии. Кто невероятен? Конечно же, вы💖

А тех, кто еще не успел влиться в наш поток любви к слэшу и трэшу, я (не)традиционно призываю подписаться на тгк по ссылке в описании профиля🖤