Не могло быть и речи о том, чтобы попытаться теперь хоть немного отдохнуть после бессонной ночи, плохого самочувствия и нервного напряжения. Силы организма и психики Эйдена еще никогда не находились в такой мобилизации, как в последние сутки. Решая на время переехать к близнецам, он рассчитывал скрыться от этого изматывающего состояния; это была совершенно адекватная и предсказуемая реакция на подобный стресс. И он бы смог по-настоящему дать себе расслабиться, если бы стресс не последовал за ним в обличье Дэниэла. Сообщение Рэйвена-младшего снова растолкало начинающие засыпать от истощения эмоции, заставило их встряхнуться и с новой силой начать терроризировать разум и сердце Эйдена. Он не мог даже пяти минут просидеть спокойно, сосредоточившись на чем-то конкретном. Его внимание отключалось от любого занятия в течение минуты и полностью приковывалось к сообщению Дэниэла, к поцелую, ко всем значительным и не очень деталям их враждебных взаимоотношений. Ладони потели, пальцы дрожали, сердце колотилось со скоростью не меньше, чем сто двадцать ударов в минуту. Он думал о том, чтобы выйти на прогулку по городу и не возвращаться до тех пор, пока Рэйвен-младший не уберется восвояси, но, во-первых, это было бы еще одним проявлением его трусости, куда более явное и личное, а во-вторых, Дэниэл был слишком упертым, поэтому наверняка ждал бы его в квартире близнецов столько, сколько потребуется. Эйден мог только попытаться подготовиться к этой неприятной нежеланной встрече, успокоиться и продумать, что он скажет Дэниэлу в ответ на его выпады.

Эйден полагал, что, несмотря на словесные угрозы, он все-таки не будет пытаться увезти его в Лейк-Освего насильно, так как это уж точно находится за гранью того уровня неадекватности, который он приписывал Дэниэлу. Но, с другой стороны, Дэниэл уже неоднократно переходил мысленно очерченные Эйденом грани ожиданий: первый раз — когда причинил физический вред Брук, второй — вчера на свадьбе, когда поцеловал его. Он все еще отрицал, что причиной этого могло быть нечто иное, а не только глубокая неприязнь и желание его унизить. Но что Эйден знал точно, так это то, что после появления здесь Дэниэла обязательно произойдет словесная перепалка с высокой вероятностью драки, поэтому он продолжал мысленно репетировать свои реплики, стараясь добавить в них как можно больше ненависти и яда, не замечая, как быстро проходит отмеренная Дэниэлом пара часов. В реальность он вернулся, только услышав звук дверного звонка и тихие голоса, принадлежащие кому-то из близнецов и самому Дэниэлу. Всего на секунду он подумал о том, что избавиться от проблем можно всего лишь выпрыгнув из окна, и покосился в сторону огромного прозрачного прямоугольника, заполнявшего почти всю стену спальни.

За его спиной ожидаемо грохнула дверь, но Эйден все равно вздрогнул, не сразу поворачиваясь к ней лицом. Он опять чувствовал себя загнанным в клетку и запертым там наедине с хищником, с которым он хоть и будет бороться изо всех сил, но тот все равно нанесет ему увечья и будет играть им, не позволяя умереть. Шаги удивительно тихие и медленные, как у подкрадывающегося к добыче тигра, вот только зачем подкрадываться, если добыче все равно некуда бежать? Эйден незаметно вздохнул и развернулся к источнику звуков. В этот момент Дэниэл остановился почти в самом центре спальни и скрестил руки на груди, насмешливо поднимая бровь. Интересно, что он читал на бледном затравленном лице Эйдена, что так его развеселило?

— Ты готов? — спросил он ровным тоном, будто был всего лишь знакомым, согласившимся подбросить Эйдена до нужного адреса. Но одновременно с этим Эйден слышал в его голосе крохотные нотки нетерпения и непреклонности.

— Я никуда не поеду, — тихо, но твердо ответил Эйден, неосознанно избегая смотреть Дэниэлу в лицо, тоже скрещивая на груди руки, пытаясь всеми возможными способами отгородиться от него. Он ожидал, что Рэйвен-младший будет настроен агрессивно, будет сыпать оскорблениями и сходу начнет распускать руки, вторгаясь в его личное пространство, поэтому теперь был несколько растерян. Сообщение Дэниэла явно свидетельствовало о нестабильности его эмоционального состояния, но сейчас он будто бы был практически спокоен. Внешне, по крайней мере.

— Поедешь, — бросил Дэниэл и уверенно направился к креслу в углу комнаты, где стоял наполовину разобранный рюкзак Эйдена, — я же просил не раскладывать вещи. Ты не будешь здесь оставаться, понял? Мы должны быть дома к ужину.

— Я не собираюсь подчиняться твоим сраным приказам, — сжав зубы, пробурчал Эйден, теперь не отрывая взгляда от фигуры Дэниэла, повернувшегося к нему полубоком и по-хозяйски запихивающего в его рюкзак выдернутое из розетки зарядное для телефона, — положи все на место и убирайся отсюда. Не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с твоей поехавшей семейкой.

— Ники и Брук очень расстроились бы, услышав от тебя такую оценку моей семейки, — усмехнулся Рэйвен-младший, — ты устроил весь этот балаган из-за вчерашнего?

— Нет, — выпалил Эйден еще до того, как вопрос прозвучал полностью. Что угодно, лишь бы не признавать, что вчерашнее хоть как-то изменило его отношение к этому придурку. Он все так же терпеть его не может, все так же хочет держаться подальше, все так же испытывает отвращение, глядя в эти мрачные, как безлунная ночь, глаза, — я просто наконец-то понял, куда могу съехать, чтобы перестать ежедневно видеть твою рожу.

— Да неужели, — ухмылка Дэниэла стала шире, голос сочился сарказмом и насмешкой. Он отвлекся от складывания вещей Эйдена и сделал несколько шагов в его сторону, оказавшись ближе приемлемого. Его глаза горели странным огнем, а уголки губ подрагивали, и Эйден невольно сделал шаг назад, чувствуя, как напрягаются его мышцы, подготавливая его то ли к защите, то ли к нападению, — звучишь не очень убедительно, если честно.

— Отвали от меня. Я остаюсь здесь. Мне плевать, почему ты решил, что я соглашусь поехать с тобой, — Эйден задрал подбородок, пытаясь выглядеть выше и внушительнее, пытаясь не показывать, скольких усилий ему стоит заставлять свой голос звучать уверенно и твердо. Если Рэйвен сделает еще хоть шаг, если приблизится к нему еще хоть на миллиметр, он не выдержит и отпихнет его со всей имеющейся силой. Он не должен позволять ему оказываться слишком близко.

— Саммерсет, дело не в том, что ты должен поехать со мной, а в том, что ты не должен находиться здесь, — дьявольская ухмылка на лице Дэниэла потухла сменяясь подозрительной серьезностью, голос стал спокойнее и перестал напоминать Эйдену медленно текущий, отравленный дегтем мед. Каждое слово он проговаривал четко, чуть ли не по слогам, будто пытаясь объяснить ребенку опасность просовывания рук внутрь клеток в зоопарке, — компания Натана и Криса — не лучший выбор для тебя. Не самый безопасный.

— Да уж, а твоя компания точно безопаснее, — саркастично заметил Эйден, вызывающе глядя Дэниэлу в глаза. Раздражение и злость, которые осторожно вздымались внутри него, начинали перекрывать смущение и страх. На несколько мгновений Эйден почувствовал себя удивительно комфортно, будто вернувшись в первые дни их конфликта, будто начав снова чувствовать ту чистую неприязнь, не смешанную ни с чем лишним и неуместным. Но это все еще были всего лишь несколько мгновений.

— Собирайся давай, хватит трепаться, — снова бросил Дэниэл тоном, предполагавшим, что они уже давно обо всем договорились, а Эйден только тянет время. В эту секунду он снова выглядел непривычно спокойным и уравновешенным, заставляя Эйдена потерять бдительность. В последнее время он все чаще отмечал, что Рэйвен-младший будто пытается сдерживать свое ядовитое нутро рядом с ним, но не находил, вернее не хотел находить, никаких видимых причин для этого.

— Нет. Я же сказал, что никуда не поеду, — ответил он, будучи уже почти уверенным в том, что Дэниэл способен просто от него отстать. Его напряженные мышцы почти расслабились и он тут же пожалел о своем наивном предположении, когда в глазах Дэниэла вновь заполыхало адское пламя.

— Кажется, я не спрашивал, поедешь ты или нет. Прекрати испытывать мое терпение, — зашипел Рэйвен, грубо хватая Эйдена за запястье предупредительно вскинутой напротив лица правой руки и дергая на себя. Эйден пошатнулся, шагнув вперед, чтобы не потерять равновесие, и делая попытку толкнуть Дэниэла в плечо свободной рукой. Это движение было скорее интуитивным, ведь подобный толчок на самом деле не мог помочь ему освободиться. Разве что если бы был достаточно сильным, заставив Дэниэла отступить и выпустить его руку, чтобы не упасть. Но не успела рука Эйдена полноценно упереться в плечо Дэниэла, как тот перехватил и ее, от чего Эйден неконтролируемо поморщился: на том запястье все еще желтел один из старых синяков, теперь отозвавшийся резкой болью на неожиданное давление.

— Не трогай меня, придурок, — ответно зашипел Эйден, с вызовом глядя Дэниэлу в глаза, сжимая пальцы плененных рук в кулаки, чувствуя обескураживающую разбитость в груди. Лицо Рэйвена-младшего было слишком близко и он не смог не вспомнить снова тот мучительно отвратительный поцелуй. Все внутри сжалось, когда он попытался выдернуть руки и понял, что они ослабели настолько, что казалось, будто он только-только проснулся и еще не способен полноценно управлять своим телом. Его глаза испуганно расширились, а дыхание замерло, когда он понял, что Дэниэл не смотрит ему в глаза, что он смотрит чуть ниже. На его губы.

— Не смей, мать твою! — неожиданно громко выкрикнул Эйден, начав трепыхаться в этой хищной когтистой хватке с новой силой.

Сцепиться с ним наедине оказалось еще хуже, чем при свидетелях. На мгновение Эйден с абсолютной серьезностью подумал об изнасиловании и с яростным ужасом пнул Дэниэла коленом. Когда тот разжал пальцы и с тихим вздохом отступил, Эйден почувствовал, что дрожит, как промокший при минусовой температуре уличный кот. Он не хотел признавать этого, но всегда знал, что Дэниэл сильнее него, что он не сможет отбиться, если тот и в самом деле захочет его убить или еще чего похуже. Да, Эйдену удавалось наносить увечья Рэйвену-младшему во время их перепалок, но по большей части ему помогала удача и способность выбрать подходящий момент. Но чем дальше, тем больше на задворках его сознания возникало ощущение, что Рэйвен просто позволяет ему это делать.

Эйден не сводил с Дэниэла настороженного взгляда, пытаясь выровнять дыхание. Конечно же Дэниэл не будет пытаться его убить или... Он не мог произнести мысленно это слово еще раз. Ему было достаточно уже того одного раза, когда оно с ужасающей яркостью промелькнуло в его мозгу. Дэниэл хоть и псих, но вряд ли настолько. Правда ведь? Ему показалось, что во взгляде Рэйвена он заметил сожаление и растерянность, пока они молча стояли в разных концах комнаты, глядя друг на друга. Эта минута казалась невероятно длинной. Эйден успел разглядеть каждую проклятую черточку этого лица, каждую чертову мышцу, слегка заметно выпирающую из-под футболки. Грудь Эйдена мелко и часто вздымалась, а пальцы были сжаты в кулаки, чтобы не была заметна их дрожь. Его голову будто по очереди окунали то в кипяток, то в жидкий лед, его тело было напряжено настолько, что ему казалось, что оно уже никогда не сможет расслабиться, застыв каменной статуей. Наконец Дэниэл, точно так же замеревший напротив него, пошевелился. Окинув Эйдена еще раз каким-то странным печальным взглядом, он вышел из комнаты, прикрыв дверь слишком тихо, будто не было всего несколько секунд назад этой бушующей злобы и желания навредить.

Эйден с невероятным облегчением выдохнул, позволяя себе неконтролируемо беспомощно затрястись, обхватив плечи руками. Кажется, он сходит с ума. Другого объяснения того, почему его так кроет рядом с Дэниэлом, у него не было. Или он просто не хотел видеть этого объяснения. Он ведь сто тысяч раз дрался с другими ребятами в школе и, уж поверьте, некоторые их захваты иногда были куда интимнее простого взгляда на губы. Да и стычки с Дэниэлом ведь поначалу не вызывали у него каких-то слишком уж необычных чувств. Разве что только непонимание того, с чего вдруг тот так его возненавидел. Он прижал руки к лицу и тихо застонал. «Боже, если ты и в самом деле существуешь, сделай так, чтобы это закончилось», — с мольбой подумал он, растирая кожу над бровями, пытаясь бороться с приближающейся головной болью. Он услышал разговор где-то дальше по коридору, но слов было не разобрать. Различался только напряженный раздраженный тон Дэниэла и расслабленный насмешливый тон близнецов. Поддавшись странному порыву любопытства, Эйден подошел к двери своей спальни и неслышно приоткрыл ее, увеличивая громкость звука.

— ...Не вздумайте втягивать его в свои игры, я еще раз повторяю. Ни в какие. Вообще не прикасайтесь к нему, — чеканил слова Дэниэл, стараясь приглушить голос, но раз за разом проваливая эту задачу.

— Но нам ведь необходимо узнать друг друга поближе. Мы, считай, нашли своего потерянного родственника. Знаешь, он ведь единственный наш близкий человек из прошлого, — спорил с ним тихий мягкий голос одного из близнецов, будто выпрашивая игрушку у родителя.

— Ладно, ладно, не смотри так на нас. Уж больно нам это надо. Не кипятись, вернем в целости и сохранности, — сладко закапал голос второго близнеца, а Эйден отчетливо увидел в своем воображении картину того, как говорящий обвивает рукой талию брата, чтобы показать, что вещает от имени обоих.

Звуки шагов, шуршание одежды, и он услышал, как Дэниэл молча покинул квартиру, даже не попрощавшись. Хотя, возможно, он махнул на прощание рукой, Эйден ведь не мог этого видеть. Он снова вздохнул и, закрыв дверь, опустился прямо на пол возле нее, притянув колени к груди. В голове образовался вакуум и лишь легкая боль гудела в висках. Эйден испытывал благодарность мозгу за то, что в этот раз реакцией на стресс стало полное отсутствие мыслей, а не их переизбыток. Он прислушивался к своему дыханию, к ритмично стучащей в висках крови, и старался не шевелиться, дабы не сбить это неожиданно наступившее спокойствие. Он практически задремал в этой неудобной позе на полу, игнорируя онемение в районе копчика и жаркое зудение в пятках, которые изо всей силы упирались в пол, чтобы ноги не уехали вперед, делая положение тела еще менее удобным. Возможно, он бы так и уснул, если бы не громкий голос одного из близнецов, доносящийся откуда-то со стороны гостиной.

— Ребенок, какую пиццу будешь?! — с этими словами Эйден наконец-то почувствовал урчание в желудке и что-то похожее на аппетит, когда представил себе треугольный кусочек с тянущейся белой моцареллой.

«Ту, где побольше сыра», — напечатал он ответ в чат с Кристианом, который находился чуть выше чата с Натаниэлем. У него не было сил и желания выговаривать слова вслух, тем более, что он не был уверен в том, что его голос сейчас звучит нормально, потому что ком в горле все еще никуда не делся. Но воспользоваться тем, что ему наконец-то захотелось поесть, было необходимо, иначе сил не будет ни на что. Да и жирная пища ведь тоже помогает бороться со стрессом, в каком-то смысле... Он поднялся с пола и побрел в ванную комнату, чтобы подключить к этой борьбе еще и умывание холодной водой. Он был полон надежд, что неделя ожидания возвращения Беллы, проведенная в квартире близнецов, пройдет прекрасно и без неожиданностей.

***

И до какого-то момента его надежды оправдывались. Дни медленно перетекали один в другой. По утрам он выходил на прочищающую мозги прогулку, во время которой слушал подкасты обо всем подряд, лишь бы не думать о происходящем в его реальной жизни. Он мог проходить так и час, и два, однажды и вовсе вернулся в квартиру близнецов спустя четыре часа. Но как бы свято он не верил в то, что прогулки помогают, на самом деле они помогали лишь наполовину. Он почти никогда не запоминал, о чем рассказывал ведущий, потому что как бы ни прислушивался к словам, в стройные ряды они не складывались. Он пытался понять себя, понять, почему он так много думает о том, кого терпеть не может, в какой момент этих мыслей стало столько, что они перекрыли мысли о ком угодно другом. Но еще больше его беспокоило то, что Дэниэл — парень. Если бы у него была такая же сильная вражда с Брук, а потом бы она неожиданно его поцеловала, это почти наверняка переросло бы в бурный роман. В первый насыщенный эмоциями и чувствами роман в его жизни, пусть и далеко не самыми положительными. Но с Дэниэлом... Воздух отказывался поступать в его легкие, когда он думал, что, возможно (всего лишь невинное крохотное предположение), чувствует что-то похожее на влюбленность. От бредовости этих мыслей хотелось рассмеяться. Невозможно. Во-первых, ненависть перерастает в любовь только в этих дурацких женских романах, которыми увлекалась его первая девушка. Во-вторых, если бы он был геем, он бы наверняка понял это намного раньше. Ему всегда нравились девушки, встречался он только с девушками, даже мастурбировал только на обычное гетеросексуальное порно. Всего один раз он посмотрел ролик с участием двух мужчин, но это было на спор и он не ощутил ничего странного, а испытанный интерес был не больше, чем во время первого просмотра классики. «Тогда почему ни один поцелуй с девушкой, даже самый долгий и страстный, не возбуждал тебя и на тысячную долю того ощущения, которое ты испытал с Дэниэлом, м?» — тихо, с ехидным смешком спросил один из его внутренних голосов. «То, что я испытал с Дэниэлом, не было приятно», — раздраженно ответил он сам себе. «Хочешь сказать, тебе не хотелось, чтобы он продолжал целовать тебя? Хочешь сказать, не ты теперь смотришь на него по-другому?» — продолжал издеваться насмешливый голос, который Эйден не желал слушать, но от которого избавиться не мог.

Эйден не врал близнецам, когда говорил, что не является гомофобом. Он и в самом деле считал, что выбор партнера — личное дело каждого. И, по его собственному убеждению, не запаниковал бы, если бы вдруг влюбился в парня. Разве что совсем немного. Но на самом деле он не был готов к тому, что это реально может с ним произойти. Честно говоря, и это убеждение у него появилось только сейчас, когда он начал активно думать о том, что происходит; но он настойчиво верил, что оно было у него всегда. А то, что он чувствует по отношению к Дэниэлу, — не влюбленность, а просто естественная озадаченность, которую он бы испытывал при неожиданном поцелуе и от кого угодно другого. Вот только он не думал о том, что эти ощущения появились у него еще до поцелуя, а он их просто обострил и вытащил из тех недр, куда их запихало сознание. «Да, наверняка это просто шок», — успокаивающе думал он, в десятый раз открывая чат с Дэниэлом и перечитывая единственное сообщение в нем, до мерзости оскорбительное, но вызывающее волну будоражащих мурашек вдоль его позвоночника. «Кто бы на моем месте не чувствовал себя точно так же?» — мысленно спрашивал он себя, глядя ночью в темный потолок и видя в странной игре отблесков уличного освещения на нем лицо, которое, по его словам, не хотел видеть никогда. Эйден отпирался руками и ногами от своих чувств, но тихо обреченно стонал в подушку, когда думал о том, как изменилось выражение лица и поведение Дэниэла, когда тот понял, что Эйден заподозрил сексуальный подтекст в очередном приступе насилия. Как тот впервые за время их знакомства добровольно отступил, увидев в глазах Эйдена, услышав в его голосе что-то такое, чего не слышал раньше. Почти симметричные синяки на обоих запястьях саднили и зудели так, как ни одни синяки до них. Они горели, как адские наручники, постоянно заставляя думать о себе и о том, кто их там оставил.

Эйдену казалось, что у него вот-вот начнутся настоящие проблемы со здоровьем, потому что он явно недосыпал, почти потерял аппетит, а в те редкие моменты, когда он все же появлялся, набрасывался на еду с жадностью бездомного пса, а еще он чувствовал, как часто без видимых причин ускоряется его пульс. И хоть его общение с близнецами было сведено к минимуму из-за слишком разных распорядков дня, от них не ускользнуло его состояние, отчего Кристиан каждый день предлагал Эйдену поехать на очередную вечеринку вместе с ними. Он не добавлял вслух фразу «чтобы развеяться и отвлечься», но она негласно подразумевалась в конце каждого его приглашения. Каждый раз Эйден отказывался из-за смутного ощущения опасности, которой грозило посещение тусовок не в привычной компании, а только с этими двумя, а еще из-за выражения облегчения на лице Натаниэля, которое он видел после каждого отказа. Натану явно не нравилась идея присоединения Эйдена к их досугу, что Крис или осознанно игнорировал, или на самом деле не замечал. Зато Эйден благодаря этому научился отличать близнецов друг от друга с завидной точностью.

Крис, казалось, был в восторге и от их соседства, и от редких разговоров в гостиной, и от самого факта наличия Эйдена в их жизни. Он будто действительно обрел младшего брата и даже старался заботиться о нем в меру своих возможностей, например, предлагая ему снотворное, когда они с Натаном возвращались под утро с вечеринок и обнаруживали его, так и не сомкнувшего глаз за всю ночь, перед телевизором в гостиной, или покупая карамельный сироп специально для него, чтобы Эйден мог готовить себе вкусный кофе прямо на их кухне, а не спускался за ним в кофейню. Временами Эйден чувствовал неловкость и смущение из-за подобного внимания, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что подобное поведение очень располагает и успокаивает. Натан же не проявлял к Эйдену решительно никакого особого интереса, общаясь с ним на довольно поверхностном уровне и даже иногда раздражаясь, когда Крис уделял ему чрезмерное, по его мнению, внимание. И это Эйден тоже мог понять, ведь он, по сути, вторгся в личные владения близнецов, пересек те границы, которые раньше, насколько он знал, не пересекал никто. И если для Криса эти границы были подвижны и он был не против сместить их ради Эйдена, то границы Натана были словно бетонная стена, сдвинуть которую невозможно.

Таким образом, Эйден открыл для себя факт, что, стоит переступить определенную черту, как различия между близнецами становятся настолько очевидными, что не заметить их просто невозможно. Это было в некотором роде удивительно, так как он, кажется, был первым, кто так явно это увидел. Но был ли в безопасности смеющий тревожить то, что считалось единым целым, заставляя его части становиться такими непохожими друг на друга? В любом случае, Эйдену было неловко становиться эдаким яблоком раздора для близнецов, поэтому он чуть ли не часы отсчитывал до возвращения Беллы из свадебного отпуска. Кузина сообщила ему, что они с Бенджамином могут задержаться на денек-другой, что было печальной новостью, но вместе с тем она добавила, что Бенджамин отправил личное письмо декану Линденвуда и был почти уверен в положительном ответе, что было новостью хорошей. Возможно, если ответ придет достаточно быстро, он сможет съехать в университетское общежитие еще до возвращения Беллы и ему даже не придется придумывать для нее отмазку, почему он решил пожить с близнецами.

Эйден расслабленно вздохнул и откинул голову на спинку дивана, уставившись в далекий темный потолок, на котором разноцветными пятнами играл свет от телевизора, где он пытался смотреть очередную серию любимого сериала, неумолимо приближаясь к его концовке. Он слышал о том, как испортились последние сезоны, снятые спустя четырнадцать лет после выхода основной части, поэтому не был уверен, что их вообще стоит смотреть, но иначе его будет преследовать дурацкое чувство незавершенности. Небо за окном медленно серело, а на Эйдена наконец-то начала накатывать приятная сонливость и он собирался сразу после начала титров все-таки пойти лечь в постель, неизменно надеясь на восьмичасовой сон. Раздался скрежет дверного замка и приглушенный смех в коридоре, ведущем к входной двери. Натан и Крис вернулись со своего ночного рандеву чуть позже обычного и чуть веселее. Он почти не обратил на это внимания, так как за несколько дней уже привык к этому еженочному ритуалу. Он услышал, как одна пара шагов отправилась дальше по коридору в сторону спальни и ванной близнецов, а вторая вошла в гостиную. Резко зажегся яркий свет, ослепляя Эйдена, который со стоном закрыл глаза рукой и безуспешно попытался ухватить за хвост мгновенно ускользнувшую сонливость. Из этих двоих только Натан мог так безжалостно поступить с Эйденом, даже не предупредив о том, что собирается включить освещение.

— Ох, прости, ребенок, я не подумал о твоих чувствительных глазках, — ухмыльнулся Натан, плюхаясь рядом с Эйденом на диван и вытягивая перед собой длинные стройные ноги. Приоткрыв один глаз, Эйден заметил крупную сетку чулков или колготок в прорезях его черных джинсов, — все еще не спится?

— Угу. А ты своим светом прогнал все надежды на то, что я смогу уснуть до рассвета, — пробурчал Эйден, но раздражения, которое могло бы прозвучать, если бы подобным образом кто-то поступил с ним в доме Рэйвенов, в его голосе не было. Если там он протестовал и возмущался по многим причинам, начиная от принудительного переезда, то здесь, наоборот, любое раздражение подавлялось чувством благодарности за убежище.

— Ну прости. Я не такой внимательный и заботливый, как мой брат, — протянул Натаниэль будто немного расстроенно. Он ненадолго задумался и продолжил, — но зато я могу развлечь твою бессонницу рассказами о том, как мы провели сегодняшнюю ночь. Мы познакомились с таким приятным мужчиной...

— О, нет-нет, избавь меня от такого рода рассказов. Или хотя бы от лишних подробностей, — поспешно ответил Эйден, догадываясь, о чем именно Натаниэль собирается поведать. Ники рассказывал Эйдену о том, что близнецы периодически экспериментируют в постели, привлекая кого-то третьего, но это было лишь упоминанием вскользь, о котором он с легкостью тогда же и забыл. Его убеждение в том, что подобные вещи — личное дело каждого, было непоколебимо даже в ситуациях, которые для него самого могли быть неприемлемы.

Натан кокетливо и немного наигранно рассмеялся, прижав ко рту ладонь в черной перчатке, которую через секунду медленно стянул, сжав зубами один из кончиков пальцев. Бережно убрав со лба Эйдена прядь волос, он изучающе посмотрел на его лицо, наклонившись ближе. Эйден немного напрягся, вопросительно приподняв бровь, но не отпрянул и вообще с места не сдвинулся. Эксцентричное поведение близнецов удивляло его все меньше и меньше и был близок тот час, когда его привычная бдительность перестанет и вовсе реагировать на их выходки как на нечто подозрительное. Глаза Натана сощурились, губы задумчиво искривились и он тихо хмыкнул, прежде чем резко встать и направиться к небольшому бару в углу комнаты.

— Такой сладкий. Не удивлен, что у Криса проснулись эти странные жалостливые чувства к тебе. Как к котенку, которого он захотел приютить, когда мы только начали жить здесь. Брат так сильно любил его, что иногда мне казалось, будто звереныш вот-вот займет мое место в его жизни, — брови Натана грустно приподнялись, пока он смешивал какой-то несложный коктейль. От взгляда Эйдена, в этот самый момент решившего проверить уведомления на телефоне, ускользнули дрогнувшие в ухмылке губы Натаниэля, — бедный котенок, кто бы мог подумать, что все так закончится?

— Что с ним случилось? — спросил Эйден, снова глядя на Натана, который, виляя бедрами, возвращался с двумя стаканами в руках. Вопрос был задан скорее автоматически, чтобы направить разговор подальше от изначально заданной Натаном темы. Эйден взял свой стакан и, принюхавшись к содержимому, ощутил сладкий запах вишни с легким спиртовым духом.

— Я убил его, — секундная тишина. Взрыв смеха. Кашель Эйдена, от неожиданности забывшего, как глотать. Натан с выражением беспокойства на лице похлопал его по спине, — да я же шучу, ребенок! Господи, мы хоть и странные, но мы же не совсем психи. Котенок выпал с балкона, когда мы случайно забыли закрыть его.

Откашлявшись, Эйден поднял раскрасневшееся лицо на Натана, сидящего перед ним на корточках, мгновенно представив того ребенком, убивающим его родителей. С кровавыми брызгами на лице, которые сейчас были всего лишь случайно попавшим на его щеку коктейлем Эйдена, который Натан непринужденно вытер ладонью. С длинным острым ножом в руке, по лезвию которого стекает чужая отнятая жизнь. С большими черными невинными глазами, в зрачках которых танцует сам дьявол. Всего на мгновение Эйден испытал практически животный ужас, но тут же пришел в себя. Близнецы не звери, Натан не психопат, Крис не больной на голову. Да, его знания об их детстве наложили отпечаток на его восприятие, но у него не было причин додумывать за этим нечто большее. Возможно, их прошлое и напоминает начало биографии серийного маньяка, но близнецы слишком публичные, слишком яркие, слишком заметные, принадлежащие к слишком известной в этом штате семье. Да, они эксцентричные и вызывающие и, по всем критериям Эйдена, очень странные, но именно это и делает их комфортными и безопасными, ведь они ничего из этого не пытаются скрыть. Эйден сделал долгий вдох и выдох, чувствуя, как кисло жжется в его горле чуть не прикончивший его коктейль. Возможно, ему стоит смотреть чуть меньше тру крайма.

— Ну прости, ребенок. Я думал, будет смешно, а ты побледнел так, будто призрака увидел, — Натан сел рядом с Эйденом и, обняв его за плечи, прижал к себе, упираясь подбородком в его макушку, — кажется, ты не можешь перестать видеть в нас монстров после всего, что мы тебе рассказали.

— Да нет, дело не в этом, правда. Думаю, мне просто нужно отоспаться, — пробормотал Эйден, почти моментально почувствовав себя спокойно, стоило только Натану к нему прикоснуться.

Он еще при первой встрече отметил, что оба близнеца обладали невероятной способностью располагать к себе, и в дни, проведенные с ними бок о бок, он ощутил это еще сильнее. Не имея границ между собой, они идеально чувствовали границы окружающих, пересекая их едва-едва, с каждым разом отодвигая их чуть дальше. И вот уже Эйден, так не любящий физический контакт с ними раньше, успокаивается и расслабляется в их объятиях. Прислушиваясь к тихому сердцебиению Натана, Эйден даже подумал о том, что, возможно, именно с ними он сможет обсудить свою проблему с Дэниэлом. Потому что их реакция не обескуражит и не смутит его, она будет ровно такой, какой должна быть, чтобы его защитные механизмы не отреагировали возмущением. Он думал, что близнецы просто очень чуткие люди, не заинтересованные в конфликтах с окружающими, поэтому предпочитающие обходить острые углы. И в каком-то смысле он был прав.

❤️Следующая глава выйдет 10 апреля🖤

В этот раз я буду пытаться заманить вас в телегу тем, что там можно почитать небольшие, но сочные спойлеры из будущих глав. Вот тут вот - @writers_dungeon (ссылка известно где).