С самого утра день у Эли не задался. За окном прекратил выть шумный ветер, но только затем, чтобы начать с новой силой. Погода была пасмурная, в воздухе висела духота — предвестница дождя. Девочке приходилось собираться в школу и делала она это нехотя. Настроение у неё было не злое, а тоскливое, и она не знала, что с ним сделать, поэтому просто вышла навстречу укутанной в плащ Вали, чтобы снова пойти в школу.

День не задался не только у Эли. Глеб стоял с остальными пассажирами маршрутки на зябком ветерке и ждал починки неисправности в двигателе. До урока оставалось двадцать минут, доехать — все тридцать, а он вынужден был мерзнуть на мартовском холоде. Но Глеб не был слишком вспыльчивым и не злился: его плохое настроение сейчас ничего не исправит.
     Год назад он был менее сдержанным и более беззаботным. В школе ведь так и бывает: каждый новый класс — мощное движение вперёд, большие перемены. Во взрослой жизни один год не отличается от другого настолько же сильно. Несмотря на это, Глеб не сильно изменился. Может, немного возмужал внешне, стал более кропотливым в мелочах и сконцентрировался на своих интересах. Проучившись почти весь десятый класс в чужой школе, где он не успел обзавестись друзьями, Глеб научился отводить все своё свободное время на увлечения — совершенствоваться в игре на гитаре, читать больше книг по ботанике. Это хорошо развило в нем усидчивость, но он успел здорово соскучиться по общению с людьми. Поэтому неделя, которую он провёл в своей старой школе, стала для него периодом отдыха. Не остались без внимания и старые знакомые. Одноклассники рассказывали ему о внутришкольных изменениях, но его интересовало не это — он с удивлением заметил, что хочет услышать про Элю, но его друзья о ней ничего не знали. Не считая того, что она устроила взбучку Глебу.

Когда начался ливень, Эля уже добежала до школы и наблюдала за учениками, забегающими в здание, из окна второго этажа.
— Люблю находиться в тёплом помещении, когда на улице дождь, — сказала она Вале. Валя понимающе хмыкнула.
Девочки стояли в коридоре у кабинета русского языка и литературы, облокотившись о подоконник выходящего во двор окна.
— До обеда, обещали, кончится. Хотя я была бы не против прогуляться до дома под зонтом.
— Которого у нас нет.
— Угум.
— О, Сладкова? — раздался хриплый мужской голос за спиной.
     Валя обернулась, Эля тоже. Она даже не узнала его голоса, с удивлением поняла, что не слышала его ещё в этом году. Напротив стоял растерянный и промокший до нитки Глеб.
     — О, Антипов... Ты чего такой?
     Глеб неловко почесал затылок и переминулся с ноги на ногу:
     — Дождь, — махнул он рукой. — А как ваши дела?
     Глеб не уходил и не подходил, а просто спросил через коридор, неуверенно и не к месту.
     Эля своим лицом не владела, хотела нахмуриться, но боялась, что дрожь выдаст ее, и стояла как истукан, смотря под ноги.
     — Да ничего... — удивленно ответила Валя, не сообразив ничего спросить в ответ.
     — Ну, тогда пока, — попрощался Антипов. И ушёл.
     Валя подняла брови и уставилась на Элю.
     — Что ты на меня так смотришь? Это я должна была так на тебя смотреть, — отозвалась та.
     — Чего это он спросил, никогда не спрашивал.
     Эля передернула плечами, но задумалась, и была удивлена разлившемуся по животу теплу, когда вспоминала, что он интересовался, как у них дела. Но Вале говорить об этом не стала.

     Вале она вообще мало что рассказывала, подруга это понимала, но специально не расспрашивала, не желая выводить Элю на конфликт или просто не тратя эмоциональные силы на разбирательство чьих-то чувств. У самой Вали все с чувствами было ясно — она любила родителей, дружбу с Элей и собаку соседки со второго этажа. На придумывание других она сил не тратила, на выискивание новых предметов обожания тоже. В ее планах было только плыть по течению, если у неё эти планы вообще были. Поэтому любого рода возмущения окружающего спокойствия она не приветствовала, и отмела мысли о странном поведении троюродного брата. Хотя раньше, чем она это сделала, в голову все равно прокралась мысль о том, что здоровался он не с ней и интересовался не о ее делах. О чем она и поспешила сообщить Эле.
Эля сконфузилась и мысль эту вслух отмела, поэтому не до конца уверенная, но все же успокоившаяся Валя зашла в кабинет.

     Несмотря на внешнюю недоброжелательность к другим и показное равнодушие к себе, Эле не казалось таким уж не возможным понравиться кому-то. Это, конечно, не касалось Глеба, потому что так удачно все совпасть не могло, но в остальных она иногда замечала отзвуки симпатии. В ее эгоцентричном внутреннем мире складывалось вполне логичное объяснение, и она иногда верила собственным выдуманным симпатиям к ней.
Но одно дело — верить симпатиям, придуманным самой, другое — дать себе понять, что она достойна взаимности. С этим она свыкнуться не могла, но выдающихся поводов пока и не было. Но и о том, чему Глеб должен быть взаимен, она тоже не знала. Разговоры с собой, где нельзя было решить все ссорой и передрягами, давались ей сложнее, чем разговоры с другими.
 
     На уроке телефон Эли завибрировал.

     Глеб Антипов: «Привет».

     Эля вздрогнула и широко открытыми глазами посмотрела на Валю, сидевшую партой дальше, словно желая найти ответ на немой вопрос. Но подруга была занята переписыванием текста с доски, поэтому Эля осталась с проблемой один на один.
     «Привет, привет. Ну привет. Что такое привет, мы вообще никогда не здороваемся».
     Эля не знала, что ответить, но это было второстепенной проблемой. Она даже не разблокировала телефон. У неё там сообщение от Глеба, у Глеба есть ее номер, а у неё есть номер Глеба. Они почти не пересекаются, на их счету одна драка, а тут привет. Что делать с этим приветом? Эле никогда не приходилось сталкиваться с интересом, проявленным в ее сторону.
     Она открыла сообщение и нажала на иконку аватарки. Темная картинка с интернета. На фоне то ли олень, то ли дерево. Эля нервно хмыкнула. Как же можно не отличить оленя от дерева?
     По локтю третий раз, уже более настойчиво, стукнула Диана, соседка по парте.
     — Эльвира, что у тебя там? Телефон? Положи мне на стол.
     Эля не смутилась, а раздосадовалась, скомкано ответила, что ничего нет, но по повторной просьбе телефон поставила на учительский стол. Вот теперь она снова похожа на Элю, в глазах ни тени сожаления, только неприязнь, которую она испытывает к окружающим.
     — Не тыкай меня локтем, тыкай вон кого-нибудь другого, — бросила она Диане.
     Диана, в общем-то, не заслужившая подобного отношения, не обиделась и не ответила. Вздорный характер Эли она знала.
     — Да ничего, после урока заберёшь.
     «Заберёшь после урока, — недовольно подумала Эля. — А что мне делать с ним после урока?».
     Но внутри разливалось приятное тепло. «Привет, привет». Эля смущенно поджала губы.

     Делать с ним после урока она ничего не стала (ни с Глебом, ни с телефоном), а пошла на репетицию. Ожидая увидеть там Глеба, но не ожидая увидеть именно того Глеба, который написал ей сообщение, Эля сконфуженно прошла к девочкам, не взглянув на старшеклассника. Но когда ей все-таки пришлось столкнуться с ним взглядом, она как будто прочитала в его глазах вопрос. Разговаривать они, конечно, не стали. Слишком ещё не разобравшиеся в своих чувствах, слишком стесняющиеся друг друга.

     За окном кончилась череда дождей, запели птицы. А Эля сегодня впервые почувствовала крупинку счастья, которую способна принести влюбленность, и в ее душе начала расцветать весна.