«Не видя в отражении зеркал
Своих сердец открытые личины,
Вы обращаете потребности в закал,
И забываетесь в глуши рутины.

Откройте миру искренность лица,
Пусть даже будут лица безобразны.
Мы стали бы тогда к вам безотказны,
Найти бы только миру храбреца».

Эля затянула футболку сзади и взглянула на своё отражение. Ткань расправилась и залегла в неглубоких прослойках налитого формирующегося тела. Девочка выдвинула подбородок и расправила плечи, с интересом рассматривая округлившиеся очертания фигуры. Потом она распустила ткань, сняла футболку, вывернув ее наизнанку, надела белье и завязала узел атласного пояса на юбке, болтавшейся на бёдрах. Доскакав на одной ноге до второй гольфы в конце ковра и надев ее, она, не слишком опрятная, но почти готовая, вышла на носочках из комнаты и прошла ко входной двери. В отражении зеркала появилась невысокая светловолосая девятиклассница, завязывающая шнурки на ботинках, и сразу исчезла. Звон ключей, ударяющихся друг о друга возвещал полуспящему семейству об уходе Эли.

Во дворе ее ждала сонная смуглая Валя, рассеяно переминающаяся с ноги на ногу. При встрече подруги она расправила чёрную юбку и подошла к ней. Накрапывал дождь, пахло свежестью. Девочки шли рядом, шаркая ногами по лужам и звонко переговариваясь. Улицы спали в субботнее утро.

Одноклассницы завернули за угол и пошли дворами. Ветер качал скрипучие качели.

— Посмотри!

Эля подняла голову, вторя движению подруги. На одном из балконов пятиэтажки колыхалась темно-синяя куртка, развеваясь на ветру.

— Значит, Глеб вернулся... — задумчиво протянула Валя и опустила темноволосую голову, ожидая реакции подруги.

Эля стояла как вкопанная.

— Дай очки, — протянула она руку.

Близорукая Валя вопросительно посмотрела на подругу, но футляр из кармана вытащила и отдала его неблизорукой подруге. Эля раскрыла коробочку и торопливо надела очки, удерживая коротким тонким пальцем на переносице.

— Не его куртка наверное. Точно не его. Может это его отца, — девочка стянула очки с носа, впихнула в руки подруги и пошла вперёд. Валя удрученно поморщилась и двинулась следом.

     Глеб был троюродным братом Вали и они изредка общались. В целом, они представляли друг для друга мало интереса, но сейчас Эле казалось, что подруга виновата в его приезде, и она злилась на неё тоже.
Эля развернулась:

— Ты считаешь, что это справедливо? Они  не могли так поступить, это подло, — она указала рукой на деревянный балкон с курткой. — Зачем это нужно было?

     Валя, в общем-то не имевшая ничего против слов подруги, не знала, зачем это было нужно, и виновато плелась следом.
Эля продолжала:

— Он не должен был возвращаться, потому что он подлый. И он здесь не нужен. Он меня нервирует.
Валя кивнула, но не ответила.

— Валя!

Эля возмущённо шла рядом с подругой и злилась. Ей хотелось плакать, но любые другие чувства она всегда переводила в злость. Имея привычку ставить свои проблемы во главе угла, она делала их смыслом жизни, и презрение, которое она сейчас испытывала к старшекласснику Глебу, усиливалось всеми вышеперечисленными чертами ее характера. Она резко подтянула лямку сумки.

— Я ненавижу, когда так делают.

Как, «так», она не знала, но обиженно поджала губы и инстинктивно пошла медленнее. Ей не хотелось видеть в школе объект своей ненависти, потому что она боялась не сдержать злости. И сейчас уже не от обиды, хранившейся год, а от злости, Эля, насупившись, заплакала.
Валя шла рядом под всхлипывания и не трогала подругу. Ей был хорошо известен Элин вспыльчивый нрав, и она радовалась, что слезами порыв кончится. В конце концов, все это было оправдано.

У серого здания школы толпились ученики, протискиваясь меж куполом слившихся воедино зонтов и ожидая открытия школы. Взрослые ученики сидели на перилах, дети бегали по двору, невзирая на сырость. Эля и Валя подошли к кучке своих одноклассников, обсуждавших экзамен по истории и близкое наступление каникул. Эля равнодушно опустилась на скамейку рядом с одноклассниками, расправив юбку, а Валя завела разговор со старостой Женей, планирующей классную подготовку к экзаменам.
Когда двери в школу открыли, толпа погустела, подтянулись остальные ученики и гул голосов стал громче. Эля прислушивалась не к отдельным разговорам, а к духу толпящихся собеседников, и вдыхала запах свежескошенного газона. Ей нравилась толпа и ощущение, которая она в ней вызывала. Она встала и увлекла за собой подругу, стуча каблучками по асфальту.

— Как думаешь, он будет учиться здесь? — спросила Валя, видя, что Эля отошла от недавнего возбуждения. Та презрительно дернула плечами.

— Пусть учится, где хочет, его проблемы.

Валя в ответ промолчала и тишина говорила сама за себя.

В прошлом году Эля впервые призналась в симпатии парню. Они с Глебом были мало знакомы, контактировали только в пределах школы, поэтому сказать о своих чувствах было нелегко. Эля чувствовала себя загнанной, испытывая влюбленность, но держать этого в себе не могла. Девочка боялась не отказа и не насмешки, а уже свершившегося факта влюблённости — свое отношение к Глебу она считала слабостью. Поэтому когда старшеклассник узнал об Элиной симпатии и стал над ней подшучивать, девочка была уже готова к битве. В тот же день о драке говорила вся школа. Причина была на поверхности, но сплетни и пересуды настолько спутали догадки с первоисточником, что симпатия Эли казалась всем всего лишь выдумкой. Тем более что большая часть школы не знала ни Эли, ни Глеба.

Старшеклассник Глеб, который постоянно носил темно-синюю куртку, и сам мало знал Элю. Он был знаком с ее классом, они вместе участвовали в мероприятиях и пересекались на чемпионатах по физкультуре, но она не выделялась из толпы, и он не обращал на неё внимания. К младшим классам Глеб относился снисходительно и мягко, но больше — равнодушно. Ему хватало друзей среди сверстников. Поэтому когда улыбающийся одноклассник отдал ему записку с грубо изложенным признанием, Глеб неудачно разрядил неловкую паузу, задев за самое больное место вырисовавшуюся рядом фигуру разъяренной восьмиклассницы. Если до этого дня он не обращал внимания на Элю, то этой встречи с ней он никогда не забудет. Возможно, ее смелость и необузданная энергия пошатнули бы его сдержанность не во время, а после драки, но на осознание своих чувств ему не хватило времени: непредвиденные проблемы изменили ход его жизненных планов, и Глеб уехал из города. Его отъезд, состоявшийся сразу после драки, привёл Элю в состояние равновесия, и школа потихоньку затихла. А теперь Глеб вернулся. Немудрено, что Эля злится.

Проходя мимо кабинетов второго этажа, девочки возбужденно переговаривались. У Эли и Вали было много преткновений, касающихся книг или совместных проектов, поэтому они часто пускались в долговременные дискуссии. Помимо того, между ними скользило полное несоответствие характеров и жизненных установок, а возраст, исключающий наличие компромиссов, подталкивал на полное отрицание взглядов друг друга.

     Сейчас они обсуждали начинающуюся ссору между Элей и ее соседкой по парте, которая высказывала своё недовольство по поводу постоянных Элиных препирательств с окружающими:

— Я не буду молчать, только если ей этого хочется, — отчеканила Эля. — Это же ее проблема, а не моя.

— Это твоя проблема тоже, вы не можете сидеть за одной партой и дуться друг на друга.

— Можем.

Дверь скрипнула и одноклассницы зашли.

— Она не настолько плохая, чтобы ты ее так ненавидела, тем более что иногда тебе нужно быть мягче, — сказала Валя.

— Сиди тогда с ней сама. — Эля бросила сумку на третью парту и скрестила руки на груди. — Я мягче не стану.

Валя подошла к окну и открыла его, сквозняк захлопнул дверь в кабинет. Зелёная доска была чистая, кабинет химии опрятный и тихий. За деревянными рамами окон с кружевными занавесками цвели деревья, дух весны обитал не только за стенами, но и внутри школы. Девочки уселись каждая за свою парту и насупились в детской непосредственности. Эле не было свойственно чувство вины, поэтому признавать она ничего не хотела, а Валя просто была упряма и стояла на своём. Это, однако, не мешало их дружбе, просто своеобразный накал страстей, который спадал и появлялся сам по себе.
Характерный скрип двери заставил обеих поднять головы. И Элю вздрогнуть. Дверь открыл Глеб, понял, что не нашёл своего класса, толкнул было обратно, но в удивлении снова потянул на себя и ошарашено посмотрел на Элю. Через секунду захлопнул дверь и ушёл. Эля почувствовала удар в груди и снова наклонилась над партой. Живот скрутило в ответ на на пережитое потрясение, и девочка переплела дрожащие пальцы. Валя бросила украдкой взгляд на подругу, но отвернулась, не остывшая ещё от недавней перепалки. Дескать, так ей и надо, хоть что-то должно пошатнуть ее состояние равновесия.

     Класс наполнился учениками. Диана, с которой Эля упорно отказывалась мириться, сама проявила инициативу, мирно окончив ещё неначавшуюся ссору, и эпизод был забыт. А Глеб не был.

Весь день в школе дался Эле нелегко. Она была напряжена, застывала в ожидании встречи и в удивлении замечала, что не злость предвестник этого страха, а волнение. Это нервировало ее. Она не знала названия своим чувствам, и почему-то ей, никогда не стыдившийся, было стыдно. Именно поэтому она не понимала, хочет встречи или нет, а это вносило полный раздрай в Элино обычное существование. Конечно, большую часть ее мыслей занимали обычные события — следующий предмет, по которому ее могли спросить, Макар, пристающий с разговорами, Валя, с которой она ещё не разговаривала. Но в каждом прохожем ученике она видела худощавость Глеба, любое грубоватое лицо возвращало ее к утренней картине, и каждый раз в груди что-то сжималось. Эля постоянно пыталась перевести свои переживания в злость на Глеба, но не могла, поэтому злилась на себя и без конца распускала и собирала свои светлые волосы.

— Оставь ты их уже, — насмешливо сказала Валя на биологии, когда девочка задумчиво уставилась на учебник.

— Отстань, — буркнула Эля в ответ, но волосы оставила.

Когда Макар, одноклассник, попросил у неё карандаш, она так красноречиво на него посмотрела, что он удивленно вынес ей вердикт:

— Ну ты и злюка.

— От-стань, — повторила Эля громче.
     Сегодня ей только это и нужно.

     Чтоб все от неё отстали.