Он не просто пел, это было больше похоже на монотонный ряд звуков в глубине. Его голос разливался прекрасной мелодией, что так сильно обволакивала моё и без того измученное сердце. Строчки песни, которая, казалось, совсем не имела смысла, становились значимыми, обретали глубокий подтекст. Голос у него был не простой: высокий, как для парня, но такой сильный, успокаивающий. Мой личный антидепрессант. Хотелось в мгновение ока стать каким-то пианистом, либо же гитаристом, чтобы слиться воедино с его прекрасным голосом. Иногда, когда он в очередной раз пел с хрипотцой, так соблазнительно, я уходил с головой, меня было уже не вернуть. Настолько я был зависим от его голоса, от него самого.

В тот день не светило солнце, не был слышен крик соседских детишек, и он не пел. Чимина вроде бы подменили. На все мои вопросы: «Всё в порядке?» «Что-то случилось?» «Ты обиделся на то, что мы не посмотрели тот дурацкий фильм?» Он лишь молчал, отрицательно махал головой из стороны в сторону и задумчиво смотрел в окно. Его волосы цвета пшеницы, находящиеся в художественном беспорядке, которые он постоянно поправлял правой рукой, сейчас были идеально зачесаны назад. Необычно. Поменял стиль? Но нет, он никогда не изменял себе, своим принципам, привычкам, а тем более стилю. Это было не по-чиминовски. Не характерно для того, кого я знал лучше себя раз в сто.

- Я на почту, кое-что нужно забрать, - он кинул фразу как-то совсем вяло. Это было последнее, что я услышал от него. Последний раз, когда я услышал его голос. Последний раз, когда он захлопнул за собой дверь и покинул этот дом. Теперь уже навечно.

***

Работа у меня была непростая, но нет смысла жаловаться. Сам виноват. Закончив ремонтировать последний ботинок, который почти кричал, что его хозяин абсолютно точно не знает о таком понятии, как «мытьё ног.» Я поспешно закрыл мастерскую и направился в цветочный магазин. «Может, если я куплю его любимых цветов, то он перестанет быть таким задумчивым?» - с этими мыслями я уже выходил с букетом белых лилий. Цветы пахли довольно приторно, но если они нравятся моему Чиму, то почему бы и нет?

Была пробка, транспорт стоял. Спустя минут тридцать я всё же добрался до нашего скромного жилья, но, войдя, я обнаружил лишь какую-то противную темноту, в квартире свет не горел. Странно. Чимин никогда не задерживался на работе, а всё потому, что он просто не работает. И в магазин не пошёл бы, слишком уже поздно. В квартире стояла тишина, слышно лишь слабое тиканье настенных часов и хлюпанье воды из крана на кухне, из-за которого меня постоянно упрекал Чимин: «Мон, руки что-ли из жопы? Сколько раз ещё можно просить?»

В дверном проёме ванной комнаты, к которой я подошел, чтобы набрать воду для цветов, был виден тусклый свет. Совсем слабый, но все таки свет. Я подумал, что Минни снова принимает ванную, поэтому зажёг ароматические свечи. Поколебавшись, стоит ли мне заходить, а то вдруг снова в меня свечку пульнёт, я всё же решился.

Войдя внутрь, я и правда увидел много свечей, что горели своим красным пламенем, танцуя в каком-то своевольном танце. Моё лицо застыло, все эмоции смело долой, их словно и не было вовсе никогда. Я стал бесчувственной куклой, какой являюсь и по сей день. А всё почему? Мой малыш, мой Минни, он лежал в ванне, окруженный теми самыми ненавистными теперь свечами, он не дышал. Вода, в которой он находился, приобрела темно-алый оттенок, как букет прекрасных колючих роз, а нежные запястья и руки были исполосованы вдоль лезвием, что лежало там же, на полу, покрытое уже подсохшей кровью. Слёзы катились одна за другой, внутри всё вдруг рухнуло, упало вниз. Хоть я и плакал, но лицо оставалось словно безразличным, не было сил даже на эмоции, я попал в черный водоворот осознания, из которого выбраться теперь не суждено. Вода. Просто мокрые дорожки, которые начинали свой путь с моих глаз, заканчивая его где-то за шиворотом кашемирового свитера. Букет лилий, обмотанный простой черной лентой, жалобно столкнулся с полом, приземлившись рядом с лезвием, моментально окрашивая бывшие несколько секунд назад белыми лепестки в алый цвет, что излучал боль, горечь, ненависть к самому себе. Ведь это я, я не смог уберечь моего Чиму. Не знал ничего о нём, как оказалось позже. Я был ничем, он не доверял мне. Хотя, может, и доверял. Но вряд ли это могло бы поменять хоть что-то. Была одна деталь, именно она и заставила меня сделать то, что я делаю прямо сейчас. Его голос. Он включил песню на повторе, пение раздавалось по всей ванной комнате. Песня повторялась, каждый раз оживала заново, а он... Он никогда уже не оживёт, не заговорит, не споёт мне. Никогда.

Ранее я говорил о том, что все песни, которые он исполнял, были бессмысленны, без какого либо значения. Для меня главным всегда был лишь его голос, он сам, а не какой-то текст. Я был полным придурком. Как раз слова песни, что он исполнял, должны были открыть мне глаза. Он пел о том, как ему тяжело живётся, как он зависим от наркотиков, про которые я даже не знал. Я не думал, что мой Чим зависим, обречён. Я видел лишь то, что хотел. Я видел обложку, а не то, что находилось за ней - настоящего Пак Чимина. Он не ангел, не Божье существо, не принц. Он просто человек. У него тоже есть свои проблемы, чувства, переживания, ему нужна была поддержка, которую не смог дать я. Я слепо любил его, не видя очевидного. Эгоист.

Каждый божий день я приходил на его могилу, просил прощения, приносил те лилии, ужасные цветы. Чимин не любил их, он хотел, чтобы я это понял. Понял, как он кривится от ужасного сладкого запаха, а я не замечал. Лишь улыбался, как дурачок, завлекая в очередной поцелуй. Прошло уже полгода, ничего не изменилось. Я просыпаюсь, иду на работу, возвращаюсь домой, засыпаю с мыслью, что не достоин его, не достоин существовать, чтобы нести его боль вместе со своей. Я никогда не был достоин такого, как он. Такого прекрасного человека.

Сейчас, когда я пишу этот текст, который, возможно, никто и не прочтёт, я надеюсь, что сделаю мир хоть чуточку лучше. Я уйду, кану в лету для всех, для тех, кто меня искать даже не будет. Я жил ради Чимина, просыпался ради Чимина, существовал ради Чимина. Так было всегда, теперь, я могу просто всё закончить. Сколько людей прыгали с этого моста, сколько прощались со своей никчёмной жизнью? Тысячи. Думаю, они делали это, потому что считали правильным свой выбор. Я тоже так считаю.

Встретимся в следующей жизни...