Длинные гудки в трубке все больше и больше раздражали меня. Когда они оборвались и монотонный голос уже в третий раз сообщил, что абонент недоступен, я еле удержалась, чтобы не запустить телефон в стенку.

- Чёрт, Элис, ответь же! - я вновь набрала номер подруги и принялась ждать. Наконец мое терпение увенчалось успехом: в трубке послышался знакомый голос.

- Теа, мы можем поговорить позже?

Я нахмурилась, уловив в тоне подруги что-то очень похожее на отчаяние.

- Что случилось? Ты плачешь? - я вскочила с кровати и подошла к шкафу с одеждой. Элис молчала, только тихо шмыгнула носом несколько раз. - Скажи мне где ты, я приеду к тебе!

- Нет, не надо, - в трубке снова послышался короткий всхлип, однако голос подруги был категоричным. - Я перезвоню тебе!

- Подожди... - заговорила я, но Элис уже бросила трубку.

За все время нашего знакомства она плакала всего несколько раз, так что сейчас точно случилось что-то важное. Несмотря на внешнюю общительность и веселый нрав, в трудные моменты своей жизни Элис всегда предпочитала остаться одной и пыталась справиться с проблемами без чьей-либо поддержки. Получалось это всегда плохо: в последний раз все кончилось трехдневным запоем, который, без сомнения, продлился бы еще дольше, если бы я не узнала об этом и не "вытащила" подругу.

А ведь я даже не знаю, где она сейчас! Надеюсь, Элис не придет в голову совершить какую-нибудь глупость... Звонить ей бесполезно, теперь Хейли не возьмет трубку ни в коем случае, искать по всему городу - тоже бессмысленно. Тем более, я даже не могу выйти из чертового особняка!

Джеймса снова не было дома. Утром, убедившись, что со мной все в порядке, он куда-то уехал в очень мрачном настроении. Теперь я одновременно и ждала, и боялась его возвращения.

День прошел ужасно: за обедом я не смогла ничего съесть из-за беспокойства за Элис и Джеймса. Подруга не отвечала на мои звонки, а Андерсону я просто боялась звонить. Что я скажу ему? Он посчитает мое волнение смешным, а меня - слишком навязчивой.

Когда за окном уже почти стемнело, я наконец услышала тихий шелест шин на подъездной дорожке. Слава Богу! Еще час - и я бы точно сошла с ума от одиночества! Решив не встречать мужчину, я покинула кресло у камина и села на диван. Надеюсь, Андерсон будет не слишком зол, и мы сможем хотя бы поговорить... Его резкие смены настроения обескураживали, а внезапные приступы равнодушия вселяли в душу новые сомнения. Мысль о том, что он может просто использовать меня, грызла душу, и я никак не могла от нее избавиться.

Хлопнула входная дверь. Тяжелые шаги Джеймса раздались в коридоре, затем в дверном проходе показался его силуэт. Было темно, так что я не могла разглядеть его лицо, но когда мужчина увидел меня, то на мгновение замер на пороге, будто его вдруг посетила неожиданная мысль, а потом стремительно направился к лестнице.

Я не стала догонять его и раздраженно откинулась на спинку дивана. Неужели сложно было хотя бы поздороваться? Иногда я просто перестаю видеть хоть какую-то логику в его действиях! Всю ночь он просидел у моей постели, а утром ушел, не сказав ни слова. То он заботливый и даже нежный, то холодный и равнодушный. Может быть, я никогда не научусь понимать его и нужно просто смириться с этим? Однако я не смогу долго терпеть, рано или поздно сорвусь и выскажу ему все, что думаю, и тогда...

Я отвлеклась от своих мыслей. В коридоре вновь послышались знакомые шаги - и в гостиную вошел Джеймс. В руках он держал какую-то тонкую папку, которая показалась мне смутно знакомой.

- Привет, - я встала, чтобы подойти к нему, но мужчина опередил меня. Он приблизился на несколько шагов и замер на месте, разглядывая мое лицо. Что-то в нем оттолкнуло меня и заставило насторожиться. Может быть, этот тоскливый и решительный взгляд? А, может, плотно сжатые губы? Или напряжение, которое я ощущала почти физически?

- Что-то случилось? - осторожно спросила я и покосилась на папку. Из нее торчали белые печатные листки - я не могла разобрать, что на них написано. Мужчина помолчал еще с минуту, потом тяжело вздохнул и сглотнул. Его лицо вмиг стало суровым и равнодушным.

- Нам нужно поговорить.

- Да, - мой голос звучал так тихо, что я сама едва его расслышала. Пришлось прочистить горло и повторить: - Да, конечно. О чем?

- Все зашло слишком далеко, - жилка на его шее дернулась и замерла, голос утратил остатки каких-либо эмоций. Такой же равнодушный, как в нашу первую встречу. - Мои враги решили, что нашли слабое звено в броне Джеймса Андерсона, - его тон снова обрел нотки насмешливого пренебрежения, а потом стал холоднее льда, - но просчитались. Ты умная девочка, Грин, и понимаешь, что я не могу рисковать всем.

Я не могла произнести ни слова, просто смотрела в его темные глаза. Не знаю, что он видел в моем взгляде: может быть, то, что готовый вынести смертный приговор судья видит в глазах узника, который уже знает свою участь? Да, я знала, что он скажет дальше. Знала, но не хотела верить.

Мне показалось, что на его лицо отразилась секундная борьба. Что это - игра света или мои попытки ухватиться за последнюю надежду?

- Поэтому, - он сделал мимолетную паузу, едва заметную, короткое мгновение, на протяжении которого в темных глазах мелькнула боль, а потом закончил фразу на одном дыхании, - нам нужно прекратить наши отношения.

Сердце пропустило удар. На секунду мне даже показалось, что его стук прекратился навсегда, но вот оно снова забилось раненной птицей. Я не умерла, хотя думала, что эти слова убьют меня. Жизнь продолжается, вот она - я стою перед ним и молчу, слушаю, как в груди раздается мерное "тук, тук, тук..."

О, почему же так больно слышать эти слова? Ведь я столько раз повторяла себе, что когда-нибудь этот момент настанет и, казалось, уже не сможет ранить меня - и вот я стою, абсолютно разбитая, не чувствую слез, которые текут по щекам, смотрю в его глаза и тону в них, захлебываясь волной своих чувств.

Вот он вынимает из папки стопку бумаг, и я сквозь слезы узнаю в них контракт, который подписала в день нашей первой встречи. Происходящее доходит до меня, словно сквозь матовое стекло, я вижу, как мужчина подходит к камину - и листы летят в огонь. Пламя пожирает бумагу, она сворачивается и понемногу чернеет, а внутри меня словно обрывается невидимая ниточка, ломается что-то жизненно важное.

Также горю и я. Неужели он не видит? Не видит, как мое сердце пожирает огонь боли, не видит, как судорожно трясутся мои руки, как глаза потухают и тускнеют... Не видит, как мне больно?!

Мне хочется разозлиться, закричать ему, что ненавижу, что он для меня ничего не значит и что плачу я только от обиды - но я молчу.

- Собери вещи. Чтобы завтра утром ноги твоей тут не было.

Я поднимаю глаза и вижу Андерсона. Он уже стоит в дверях и смотрит на меня так же холодно и безразлично, как смотрел почти всегда. Мне так хотелось бы увидеть в его глазах хоть каплю той боли, что испытываю я, а там лишь лед, пустота.

Как же я могла полюбить эти глаза? Такие холодные, безразличные? Как я могла забыть обо всем, что он мне сделал? Как могла бросить к его ногам свое сердце? Как?! Почему не села на поезд, когда был шанс, почему не уничтожила в себе эту безумную любовь? Ведь я знала, что у нас ничего не получится, всегда знала, что чем дальше мы зайдем, тем больнее мне будет потом?

Андерсон вышел вон, даже не посмотрев на меня. Я сорвалась с места и пошла за ним, пробежала мимо и поднялась наверх, к себе. Прочь, прочь из этого дома! Да, мне больно, но он больше не увидит моих слез. Он заставил меня потерять все, что было мне дорого, он разбил меня на осколки, которые уже не собрать, как теи вазы, что я бросала на пол. Он сделал тоже самое со мной. И самое ужасное - я сама согласилась на это. Я добровольно подписала себе приговор. Я полюбила его. Я ведь правда полюбила этого монстра...

Вещи летели в чемодан без разбора. Слезы застилали мне глаза, я просто швыряла одежду в кучу и едва сдерживалась, чтобы не взвыть от отчаяния. Когда змейка заела, я плюнула и вышвырнула половину вещей на пол. Истерика не позволяла мне рассуждать здраво: все, на что я оказалась способна - подхватить наполовину расстегнутый чемодан и уйти, уйти прочь, подальше от этого дома, подальше от всего, что со мной здесь произошло.

Не помню, как вышла во двор, как забилась в угол на заднем сидении машины, как поднялась по ступенькам к своей квартире. Здесь мы встретились впервые, здесь моя жизнь навсегда изменилась... По этим ступенькам он тащил меня прочь от спокойных будней, здесь же и останутся мои слезы, которые непрерывно текут из глаз.

Прислонившись к двери квартиры, я съехала на пол и уронила голову на руки. У меня не осталось сил даже на то, чтобы войти внутрь. Мне не хотелось возвращаться туда, словно за дверью меня ждала новая волна этой ужасной боли.

В голове мелькнула мысль позвонить Элис, но я только истерически засмеялась: она ведь все это время была права. Говорила, чтобы я бежала, бросила все, забыла об Андерсоне - и оказалась права.

Телефон отлетел в сторону, а я свернулась клубочком под дверью, вздрагивая от новой порции рыданий. Какая же я дура...

...

- Нет, вы посмотрите на нее! Проснись, Теа!

Я поморщилась и открыла глаза. Передо мной стояла миссис Уилкс, соседка с верхнего этажа, и упорно трясла меня за плечо. Окончательно прогнав остатки сна, я поняла, что уснула в коридоре под дверью. Раскрытый чемодан валялся рядом, разбитый телефон лежал почти у самых ступенек.

- Ужас, - женщина брезгливо поморщилась и отошла в сторону. - Вот что происходит с молодежью, если ее не контролировать! - только теперь я увидела за ее спиной еще одну женщину, только моложе, и узнала в ней Эшли Холмс - девушку, которая снимает комнату у миссис Уилкс.

- Что, этот Андерсон тебя все-таки выпер?

Я открыла рот от удивления, но тут же вспомнила, что наши псевдоотношения известны уже всей стране. Были известны...

- А была такой порядочной девушкой, - покачала головой миссис Уилкс. Эшли тихо хмыкнула.

Я осторожно поднялась на ноги и потерла затекшую шею. Их слова заставили меня вспомнить то, что произошло вчера и вызвали в глубине души бурю ярости. Ни одна из них не знает обо мне ничего, совершенно ни-че-го! Какое право они имеют судить меня?!

- Не надо было веша...

- Да что вы знаете?! - закричала я и сверкнула заплаканными глазами так, что обе отшатнулись на шаг. Истерика снова овладевала мной, я поняла, что теряю контроль. Еще немного - и я разнесу здесь все. - Думаете, я хотела этого?! Да пошли вы нах*й со своей моралью! В этом гр*баном мире нет порядочных людей, ясно?! Пойдите расскажите этому ублюдку... - я вдруг запнулась на полуслове и ужаснулась тому, что говорю. Они не виноваты в том, что случилось.

Виновата я. Только я.

- Идите своей дорогой, - мрачно закончила я и вытерла слезы. Пока миссис Уилкс и Эшли пораженно спускались вниз по лестнице, все еще оглядываясь на меня, я подобрала чемодан и телефон, с трудом отыскала ключи и скрылась за дверью своего дома.

Почему-то я не чувствовала никакой радости от возвращения в родную квартиру, словно не жила здесь много лет, словно не на этой самой кровати мы с Элис часами могли болтать обо всем на свете, словно не здесь остались самые дорогие моему сердцу воспоминания о маме...

Единственное, чего мне сейчас хотелось - лечь на кровать и плакать, плакать, плакать... На глаза мне вдруг попалась фотография мамы: она стояла с букетом цветов и улыбалась, ее темные волосы мягкими волнами лежали на плечах, а мелкие морщинки на лбу немного разгладились. Я присела на краешек кровати и пальцами вытерла пыль с рамки.

Мамочка... Почему тебя нет рядом? Ты бы обняла меня, погладила по голове и сказала, что все хорошо, ведь мы по-прежнему вместе. Ты бы не позволила мне поступать глупо, ты уберегла бы меня даже от моей неосторожной влюбленности, не позволила бы ему разбить мое сердце.

Я всегда плакала, глядя на ее фотографии. А сегодня что-то вдруг изменилось. Она хотела, чтобы я исполнила все свои мечты и стала дизайнером, чтобы поступила в "Парсонс". Теперь я могу это сделать. Я не позволю Андерсону разрушить и это. Я пообещала маме, что никогда не буду сдаваться, и я сдержу слово.

...

Пока я шла по коридору, все время ощущала на себе чужие взгляды. Неужели тональный крем совсем не помог и синяки под глазами настолько заметны? Мне стоило больших трудов замаскировать следы проведенной в слезах ночи и привести себя в порядок, а особенно успокоить расстроенные нервы. Успокоительное помогло прогнать истерику, только вот ноющая боль в груди все никак не утихала.

Казалось бы, я достигла того, чего так хотела: вернулась в свою квартиру и стала абсолютно свободной. Теперь для меня открыты все дороги: поступление в школу дизайна, работа, общение с друзьями... которых у меня уже почти не осталось. Нет, все слишком уж сильно изменилось с того момента, как я встретила Джеймса. Я уже давно не та беззаботная студентка, которой была несколько недель назад, ничто уже не будет прежним. Что бы я не говорила себе и окружающим, эта боль останется со мной навсегда. Я не смогу забыть.

Я увидела Элис почти сразу: она стояла в самом темном углу и смотрела в экран смартфона невидящим взглядом. Ее огненно-рыжие волосы были растрепаны и кое-как завязаны в косу, слегка опухшие глаза и желтоватое от обилия тональных кремов и пудры лицо говорили о том, что девушка долго плакала.

- Привет, - я остановилась рядом и прислонилась к стене. - Ты в порядке?

- Даже не представляешь, как мне хреново, - тихо пискнула Элис, так что я не сразу узнала ее голос. А потом сделала то, чего я от нее точно не ожидала: уткнулась в мое плечо и тихо зарыдала.

- Элис, ты что? - я оглянулась по сторонам и, обняв подругу за плечи, повела в туалет. Там я усадила девушку на подоконник и снова заключила в объятия. Никогда не видела Элис такой раздавленной... Почему-то сейчас все собственные переживания отошли на второй план, я отчаянно размышляла, как утешить подругу.

- Что случилось?

- Том меня бросил, - наконец произнесла Элис, не поднимая головы. Ее плечи слабо подрагивали, но тихие всхлипы уже почти прекратились.

- То есть? - не поняла я. - Вы встречались?

Элис опять тихо всхлипнула и покачала головой. Я сразу поняла, что после моего ухода из клуба случилось что-то плохое, и кляла себя за то, что оставила Хейли наедине с этим придурком. Даже дураку было ясно: она без памяти влюбилась в Тома! Хотя, не мне говорить...

- Когда ты ушла, Том предложил поехать к нему... - она резко мотнула головой, отстранилась и осторожно вытерла потекшую тушь. - Я была сильно пьяна, и мы... в общем, ты поняла... - я молча открыла рот от удивления и ужаса. Я могла ожидать подобное от кого угодно, но только не от Элис... - А утром этот кретин сказал, что не хочет заводить отношения и выставил меня за дверь, - закончила девушка и, не удержавшись, снова разразилась бурными рыданиями. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, а потом я мгновенно заключила подругу в свои объятия, все еще отказываясь верить в ее слова.

- Не плачь, не надо, - тихо повторяла я, поглаживая Элис по голове.

Я никогда не умела утешать людей. Когда видела, что кто-то плачет, не могла найти подходящих слов, не знала, чем помочь... И Элис это, конечно, знала, поэтому ей не требовались никакие мои слова, нам всегда достаточно было просто вместе рыдать в обнимку - и боль уходила. Не сразу, мучительно медленно, по кусочку, но уходила...

- Мы с тобой просто две дуры, которые поверили в любовь, - тихо прошептала я, бездумно глядя в пустоту. Что с нами стало? Где то время, когда мы проводили вместе почти все вечера и, сидя на этом самом подоконнике, захлебывались смехом, а не горькими слезами?

- Теа... - девушка осторожно освободилась от моих рук. Ее большие зеленые глаза, красные и опухшие, внимательно всматривались в мое лицо, по которому медленно стекали теплые слезинки. Я не поняла, как и сама начала плакать, вновь вспомнив о Джеймсе. Я, наверное, о нем и не забывала, его образ всегда незримо присутствовал в моих мыслях, просто я этого не замечала... Или не хотела замечать.

- Все очень плохо, Элис, - только и смогла выдавить я, а затем закрыла лицо руками и разрыдалась.

- Расскажи - станет легче, - руки подруги обхватили меня за плечи, и я молча прижалась к ней. Нужно собраться. Перестань плакать, Теа, ну же! Ты выплакала все слезы, которых он был достоин...

- Джеймс... - я запнулась, невольно наслаждаясь одним звучанием его имени, однако быстро опомнилась и отогнала эту мысль. - Он сказал, что не может больше рисковать собой, и нам нужно расстаться, - я еле сдержала новый приступ рыданий. - Он видел во мне лишь временное увлечение, которое теперь угрожает ему.

- Вот мудак, - почти шепотом ответила Элис и тяжело вздохнула. - Ты права, Теа: мы с тобой просто две дуры.

- Я ведь действительно его полюбила.

На мгновение наши взгляды встретились - и в следующую секунду Элис снова заключила меня в объятия, а я дала волю слезам. Не знаю, от чего было больнее: от того, что я оказалась лишь игрушкой или от осознания того, что мои чувства не были игрой.

- Обычно самые наивные предположения высказываешь ты, - тихо сказала Элис, когда мои рыдания стихли. - Не знаю, может, тебе станет легче, если я скажу, что он мог сделать это, чтобы защитить тебя.

- Защитить? - не поняла я.

Элис разомкнула объятия и прислонилась спиной к окну.

- Я не хочу давать тебе ложную надежду, но... - она надолго замолчала и отвернулась, а я терпеливо ждала, вытирая слезы. - Ты говорила, что его пытались шантажировать. Так, может быть, он пытается отдалить тебя, чтобы не подвергать опасности? Может, он хочет показать, что ты ему безразлична и убедить в этом своих врагов?

Как я ни старалась убедить себя, что слова Элис - невероятный бред, червячок сомнения все же закрался в сердце. Он грыз его - и вскоре я уже почти поверила в слова подруги. Если рассуждать таким образом, то в действиях Андерсона наконец-то есть железная логика... Только вот в первом сценарии она тоже есть. Что останется, если отбросить все домыслы и полагаться только на факты?

Угроза шантажа, попытка похищения, расставание.

- Теа?

Я вздрогнула и подняла взгляд на Элис. Видимо, я слишком погрузилась в свои мысли и прослушала ее слова.

- Прости, - я закусила губу и тоже облокотилась на оконное стекло. - Как думаешь, я еще смогу что-то исправить? Поступить в "Парсонс", вернуться к нормальной жизни...

- Честно? - по глазам подруги я поняла, что она в этом сильно сомневается. Мы обе знали, как трудно я переживала потерю близких людей. А Андерсон, хоть я и не хотела этого признавать, стал мне близким человеком. Элис долго смотрела мне в глаза, а потом, поколебавшись, произнесла: - Как думаешь, что бы сказала твоя мама, если бы... ну, ты понимаешь...

- Не знаю, - я машинально коснулась рукой груди, где обычно висела подвеска - подарок мамы. И, не ощутив под плотной тканью блузки знакомых очертаний, похолодела. Я оставила ее в особняке у Андерсона!

- Что случилось? - Элис заметила, как я побледнела, и обеспокоенно схватила меня за руку. - Прости, я не хотела напоминать...

- Это здесь ни при чем, - покачала головой я. - Моя подвеска осталась в особняке, Элис.

- Но ты ведь всегда носила ее на шее? - девушка удивленно вскинула брови и слегка нахмурилась.

- Раньше - да. Только перед тем, как сбежать в последний раз, я узнала, что Андерсон поставил на нее маячок слежения, и оставила в особняке, а потом забыла надеть...

- Черт! Ты умеешь вляпаться, Теа, - с чувством отозвалась Хейли. На ее лице уже не осталось и следа от недавнего беспомощного состояния, она снова превращалась в ту беззаботную и местами флегматичную Элис, которую я знала. Это меня и радовало, и пугало: слишком быстро девушка оправилась. Почему я так не могу?

- Ты... - начала я, но подруга перебила:

- Даже не проси. Ноги моей там не будет.