— Мне все равно. Я не хочу иметь дело ни с одним из них. В жизни случается всякое, и такая история не супер-охренительно оригинальная, но, черт подери, я даже подумать не могла, что это случится со мной. Я, бл*ть, устала от происшествий, — раздраженно вздохнула Джоселин, сбрасывая остатки сигареты в и без того переполненную пепельницу.

Она выглядела измученной и уставшей. Винный цвет волос потерял свой блеск, а каштановые корни отрасли. Может быть, если бы все было нормально, она бы обновила цвет волос, но сейчас ей не до этого. Под нижним веком красовались мешки и черные следы туши, что растеклась из-за слез, а без накладных ресниц ее глаза больше не казались выразительными. Отсутствие яркой помады на губах сделало их тонкими и высохшими. По крайней мере, она не изменяла своему стилю в одежде. Все те же дешевые леопардовые принты, ботильоны на высоком каблуке, куча массивных пластмассовых украшений.

С пустотой в глазах девушка смотрела в окно. Ей явно не очень хотелось разговаривать.

Мы сидели на кухне в доме Клемента. Целью этой встречи было уговорить Джоселин забрать заявление из полиции. Клайд до сих пор находился в камере, причем Стив давно высказал свое мнение по поводу того, что ему хотелось бы, чтобы брата отпустили. Он не держал на него зла. «Это была жесткая драка, но не настолько, чтобы сажать его на пять лет», — говорил парень. У него была сломана рука и сильное сотрясение. Из больницы его не выпускали, а родители просто не хотели как-то участвовать во всей этой ситуации. Им гораздо проще было заплатить за госпитализацию младшего и оставить в тюрьме старшего, чтобы не портить репутацию неуправляемыми сыновьями. По словам матери, «дети стали отъявленными хулиганами и опустились ниже плинтуса, устраивая разборки из-за дешевой шлюхи». Сама она была не лучше. У нее было два молодых любовника на стороне, а отцу ровным счетом было наплевать на нее, так как он в постоянных разъездах, где и сам наверняка умудрялся завести интрижку. До детей им не было никакого дела. По рассказам Джоселин, что довольно близко общалась с парнями, их с детства окружали няни. Обеспеченные родители считали, что не имеет никакого смысла давать воспитание детям, когда куда лучше заплатить няням и учителям. Не знаю, но все возможно, и именно из-за этого у двоих было весьма бунтарское поведение и презрение ко всему, что связано с большими деньгами и высшим обществом.

— Он ведь сделал это из-за тебя, — сказал Клемент, выдыхая сигаретный дым идеально ровными кольцами.

— В этом вся проблема. Хотя знаешь, не важно, из-за чего или кого он это сделал. Если Клайд такой агрессивный, то не известно, чего от него ожидать. Сейчас он избил Стива, а потом ему взбредет что-нибудь в голову, он и меня уложит одним ударом, — раздраженно ответила Джоселин.

— Брось, он не настолько идиот, — с долей скептицизма в голосе заметил мой друг.

— А я думаю, что именно настолько.

Внезапно раздался звонок в дверь. Мы переглянулись, ведь никаких гостей не ожидалось: у матери Клемента есть ключи, да и вернется она поздно.

Клем встал с места и направился к двери. Когда он ее открыл, мы увидели Леанелию. Моё сердце забилось быстрее.

— Привет... — она явно растерялась, затем быстро перевела взгляд на моего друга. — Я хотела спросить... Ну, ты же помнишь... То есть, ты понял, да? — она не могла подобрать никаких слов.

— Ты хотела уточнить, какие цветы я хотел заказать для мамы, так ведь? — Клем сделал акцент на последний словах.

— Именно, — медленно ответила Леа.

— Мы тут сидим, но, в общем-то, проходи...— устало ответил Клем, потирая глаза ладонью и раскрывая дверь шире.

Леа спокойно прошла к нам на кухню и села на свободный стул, предварительно отодвинув его подальше от Джоселин, которая смотрела на нее с неким возмущением во взгляде.

Явно заметив это, Леа взглянула на нее в ответ.

— Что с тобой? Ты выглядишь, как проститутка, которую избили пьяные клиенты и вышвырнули на трассе Rang des Plaines, — с простотой в голосе сказала Леа, вытаскивая сигарету и зажигая ее с помощью спичек. 
Она так забавно прищурилась в тот момент, когда спичка вспыхнула, словно боялась, что на таком близком расстоянии она выжжет ее синие глаза.

— Ты чертова дрянь, — вздохнула Джоселин. 
У нее не было ни сил, ни настроения ответить ей. Но почему они вообще так разговаривают друг с другом? Они же виделись и ранее — и все было нормально.

Леа проигнорировала ее слова, когда на кухню вновь зашел Клемент и сел между двумя девушками.

В помещении повисло явное напряжение. Мы молча курили около четырех минут, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Наконец-то Джоселин решила разрушить это царство ненависти и тишины.

— Я лучше пойду, — откашлявшись сказала она, вставая из-за стола.

— Да ладно, останься, — ответил я.

— Нет, — настаивала девушка.

— Да что случилось? — нервно спросил Клемент.

— Я не хочу находиться в одном помещении с «этим», — она с неприязнью показала пальцем на Лею, которая продолжала спокойно курить, «убивая» взглядом стол.

— Я должна бросить курить, у меня кожа как у прыщавого грязноволосого мальчика-подростка становится, — не в тему добавила Леа.

— Какой мальчик-подросток? — в недоумении спросил Клемент.

— Типичный такой, знаешь, он в школе всегда стоит в углу с компанией своих невинных друзей и слушает рок на старом мобильнике. У него обязательно должен быть грязный «горшок» на голове, которым он слегка трясет, когда слушает эту тяжелую музыку, чтобы выглядеть как тру-рокер. Челка скрывает его глаза и прыщавое лицо, а на шее у него большие наушники, как у звукаря в студиях. А еще он носит узкие джинсы на тощих ногах и слипперы в черно-белую мелкую клетку, говнарь короче, и... — раздраженный визг Джоселин не дал закончить Леанелии ее описание говнаря. 

— Пусть она заткнется сейчас же! У меня и так башка раскалывается, так еще и она пришла сюда выносить мне мозг.

Мы все посмотрели на Джоселин. Она еле сдерживала слезы ненависти.

Внезапно Леа звонко рассмеялась.

— Oh mon dieu laissez les moi! Я сейчас умру! — воскликнула она, не сдерживая истеричного смеха.

Клемент взял ее за обе кисти и буквально вытянул из-за стола, толкнув на диван.

— Прекрати, — серьезно сказал он, смотря на подругу детства.

Леа замолкла моментально. Взгляд ее стал мрачным и агрессивным, но улыбка не сходила с лица.

Я попросил Джоселин сесть обратно за стол. В конце концов, мы собрались тут не шутить, а переубедить девушку забрать заявление из полиции.

Джоселин спокойно села и Клемент вернулся к нам.

— Вы будете чай? — равнодушно спросил он.

— Да, какой есть? — спросила Джоселин, не смотря на него.

— Сейчас... — тихо, почти сам себе ответил он и достал с полки коробку пакетиков чая, — Смородина, Эрл Грей и красный, — он вновь перевел свой взгляд на нас.

— Я буду Эрл Грей с молоком и сахаром, — ответила девушка, просматривая ленту пропущенных звонков в телефоне, чтобы отвлечь себя.

Клем кивнул в мою сторону, ожидая ответа.

— Я просто черный без сахара.

Парень вытащил пакетик для меня и выкрикнул:

— Леа, ты какой будешь?

В ответ тишина.

—Леа... — повторил Клем, а затем тихо выругался, — Она там уснула или что? — выходя в зал, где стоял диван.

Мы притихли.

Когда Клемент вновь вошел на кухню, то, посмотрев на нас, пожал плечами.

— Она, кажется, ушла.

— Истеричка, — прошептала Джоселин не отрываясь от телефона.

Клемент вытащил из кармана мобильник и набрал номер Леи. Конечно, ответа не было.

— Ладно, я на пять секунд, — вздохнув сказал он, и, даже не захватив куртку, выбежал из дома.

В одно мгновение мы с Джоселин оказались наедине. Я был немного растерян таким «резким» исчезновением друга, а она лишь усмехнулась, тихо добавив — «Он ее любит сильнее жизни».

На тот момент я лишь в непонимании прищурился, но даже не мог подозревать, что эти самые слова останутся где-то в глубине моего сознания на многие года.