Долгий перелет из Монреаля в Барселону не оставил ни мне, ни Клементу никаких сил. Хотелось просто поскорее вылезти из самолета и уснуть прямо на асфальте. Но нет же, нам еще предстояло простоять в очереди на паспортный контроль и ждать гребанный багаж около двадцати минут. Вот только потом мы уже поймали какую-то тачку с молодым таксистом, который всю дорогу курил и подпевал испанские песни (ригатон), что крутили по радио. Это несомненно раздражало, но я забыл про него сразу же как только мы доехали до центра Барселоны. Да, я помню, что на самом деле жить мы будем не в Барсе, а в Фигересе, но, по словам Клемента, от Фигереса до Барселоны около тридцати минут на машине; так что мы будем приезжать сюда гулять, когда нам станет скучно в маленькой рыбацкой деревне.

Шумно, очень шумно, и красиво. Каталонцам повезло, у них архитектура, оставленная Антонио Гауди. Изобилие различных цветов и узоров, всё это выглядит как праздник, который никогда не заканчивается. Впечатляющие соборы и знаменитая Саграда, что является символом города, цветочные лавки и маленькие уютные рестораны, расположившиеся в узких улочках, витрины магазинов, фонтаны и скверы, множество пастельных мопедов, припаркованных так близко друг к другу, люди на великах, испанские хипстеры, туристы, влюбленные пары, уличные музыканты, торговцы сувенирами, лавки с мороженным, граффити на стенах, символика футбольной команды и ее герб с буквами FCB, что встречается всюду, бары и закрытые днем ночные клубы, которые ночью будут переполнены молодыми людьми, - всё это незнакомая мне Барселона из окна автомобиля. Усталость меня покинула, и мне вовсе не хотелось спать. Хотелось высадиться прямо тут и начать гулять по городу.

— Да, по Барселоне нужно гулять пешком, — вдруг заговорил Клемент, словно прочитав мои мысли. — Ходить по городу целый день, изучать как и известные достопримечательности, так и скрытые от туристических глаз места. Ходить, смотреть, узнавать, заблудиться, и в итоге найти себя. Вот что нужно сделать в Барселоне, — сказал он, не отрывая взгляда от окна. Черт возьми, люблю я Клемента. Умеет он разогреть интерес к абсолютно незнакомому мне месту.

Вскоре мы отдалились от Барселоны и ехали по шоссе, окруженном горами. Вид захватывает дух. Чем-то даже напомнило место, в котором мы праздновали день рождения Клемента.

Еще через двадцать минут нашему вниманию открылись небольшие узкие улочки и старые дома типичного европейского типа. Улицы не такие переполненные как центр Барселоны, что не особо удивительно

— Llegamos, — сказал таксист и я понял, что мы на месте.

Фигерес — это та же Барселона, только маленькая, более тихая, и не такая яркая в плане архитектуры. Но не менее красивая.

Мы расплатились с таксистом, взяли наш чемодан (да, мы взяли один на двоих, так как мы не телки, чтобы набирать кучу одежды и косметики), и направились к дому Клемента — точнее к квартире его бабушки.

— А долго нам идти? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

— Около четырех минут медленным шагом, — ответил Клемент, что шёл впереди меня.

— Хорошо.

Но спустя две минуты мы были на месте. Обычный дом средиземноморского типа в четыре этажа. На окнах множество цветов разных оттенков: желтые, красные, розовые, голубые, оранжевые... Лее бы понравилось...

— Океан, чего завис, кто дверь будет открывать? — раздраженно вздохнув, спросил Клем, что держал на себе чемодан.

Я распахнул дверь в маленький тихий подъезд, в котором наши голоса отдавались эхом.

— Видимо, нужно говорить тише, — шепотом подметил я.

— Тише? Это же испанцы, тишина не для них, — ответил Клемент и громко рассмеялся. От громкого смеха, сопровождаемого эхом, у меня пошли мурашки по коже. Да, испанцы конечно шумные, как цыганский табор, но и Клем перебарщивает. С другой стороны, ему лучше знать, как тут у людей принято разговаривать между собой.

Квартира его бабушки располагалась на четвертом, последнем, этаже. У них в доме не было звонков, поэтому нужно было стучать. Она открыла сразу.

Передо мной предстала высокая смуглая худощавая женщина шестидесяти или даже пятидесяти пяти лет на вид, с огромными карими глазами, красивым лицом, которое даже морщинки не портят, и густыми седыми волосами, которые слегка закрывал цветной платок, повязанный, как арабский тюрбан. Наверное, в молодости она была красавицей.

На ней было также множество всяких украшений. Фенечки, цветные браслетики, деревянные бусы, все это интересно сочеталось между собой. Она выглядит как какая-то индийская царица. Увидев нас женщина тепло улыбнулась, делая шаг вперед.

— Hola! — с улыбкой на лице сказал Клемент и заключил её в объятия. Он был намного выше и это смотрелось довольно забавно, если подумать о том, что эта женщина помнит его еще совсем крошечным, когда его еще можно было брать на руки с легкостью.

— Hola mi querido! — прослезившись произнесла она. Видимо они давно не виделись.

— Este es mi amigo Océano o Océan en francés, — все так же улыбчиво говорил Клемент, показав на меня.

На этот моменте правильно было бы нажать «stop», но моя жизнь не имеет такой кнопки. Но я все же сделаю это. Стоп. Клемент свободно говорит на испанском? Серьезно? А почему я раньше этого не заметил? Хотя для него это, наверное, нормально, он тут родился в конце концов, и отчасти он каталонец. Но все же это неожиданно.

Взгляд Лалы переключился на меня, и она на ломаном квебекском французском заговорила со мной.

— Это чудесное имя! Приятно тебя узнать, — она протянула мне руку, которую я вежливо пожал и ответил, что мне тоже очень приятно с ней познакомиться.

Затем она попросила нас войти в квартиру, и заботливо отнесла рюкзаки в комнату, где мы впоследствии будем ночевать.

Дома пахло ароматическими свечами и индийскими благовониями. Всюду стояли странные статуэтки различных богов из индуизма (хотя вроде сам Клем говорил, что она буддистка), множество старых книг стопками стоящих друг на друге, и фотографии. Почти все стены были завешаны фотографиями в рамках. Много старых портретов из её молодости, черно-белые свадебные фото, фотки на которых изображена она и её муж в разных странах, фотки с дочерью (я сразу узнал молодую мать Клемента) и, конечно же, фото с самим Kлемом. Лицо у него совсем юное, наверное ему тут лет пятнадцать или четырнадцать. И она выглядит моложе, а на голове у неё красуется сине-фиолетовый тюрбан, глаза красиво подчёркнуты подводкой или тенями, не знаю как это назвать.

Через десять минут бабушка Клемента позвала нас за стол.

— С чем они? — спросил Клемент, показывая на идеально ровные маффины, стоящие на столе. В моём присутствии они решили не разговаривать на испанском, чтобы я мог чувствовать себя комфортно и понимать о чём идет речь.

— Черничные, на йогуртовой основе. Помнишь, я их испекла в прошлый раз, когда ты прилетал в гости? — ответила Лала, разливая по кружкам мятный чай.

Маффины оказались вкусными, несмотря на то, что к сладкому я как-то равнодушен. Остаток вечера мы слушали истории о её путешествиях по всему миру, мы с Клементом рассказывали ей об учебе, каникулах и его дне рождения.

— Твоя мама так любит это место. По крайней мере, в молодости они часто ездили туда праздновать что-либо или просто отдыхать на выходных. Жаль только, что ехать долго, — сказала его бабушка.

— Да уж. Но мы менялись местами. Вели машину по очереди, так что все не так плохо, — ответил Клем.

— А как там мама поживает? Она мне старается ничего не рассказывать, все время переживает из-за того, что я буду ее осуждать...

— Она все так же не может начать жить нормальной жизнью. Больше мне нечего добавить, ты и так все понимаешь. Вообще не хочу обсуждать тут проблемы, которые она создает. Я на отдыхе все-таки, — довольно жестко и с усталостью в голосе проговорил мой друг.

— Да, понимаю. Больше ни слова, — понимающе кивнула Лала и улыбнулась как ни в чем не бывало.

Еще немного посидев с ней, мы отправились собираться на прогулку. Клемент обещал мне показать Фигерес и окрестности города.

— Сходим на главную площадь, в музей Дали, а после завалимся в один довольно-таки неплохой бар, — сказал Клемент.

Хоть я и чувствовал легкую усталость и переутомление, отказаться от мини-экскурсии по городу мне совсем не хотелось. Клемент уставшим не выглядел. Он активно разбирал вещи, разговаривал, врубил музыку на полную громкость, словно долгого перелета и не было вовсе. Думаю, это все из-за энергетиков, которые он так часто пьет, скоро они ему воду заменят.

— Может, тебе кофе выпить? Тут он неплохой. И спать перестанешь хотеть, так как с убитым человеком мучительно куда-либо ходить, — сказал Клем.

—Ты же сам знаешь, что меня ничего не бодрит, — я сразу вспомнил времена, когда мы оставались друг у друга дома на ночь, выпивали кофе или энергетики, устраивали кино-ночь и параллельно забавлялись с людей в chatroulette, но долго бодрыми мы не оставались. Все равно в четыре утра засыпали.

— Тогда просто возьми себя в руки. У нас всего неделя, и мы должны провести ее хорошо. Посетить все нужные места, получить положительные эмоции и забыть про всё то дерьмо, что происходит в Квебеке. Меня уже от одной только мысли о нем тошнит, — раздраженно завершил фразу Клемент. Я могу его понять. Я и подумать не мог, что у него столько проблем, хотя считаю себя его лучшим другом.

— Да, я знаю, — ответил я, и решил больше ничего не говорить, а просто помочь разобрать ему вещи.

***

Отовсюду доносится музыка. Уличные музыканты, бары, маленькие рестораны — все это воспроизводит свою собственную мелодию и свой собственный ритм. И порой мне становится так тесно в этих узких колоритных улицах, переполненных людьми, что я начинаю задыхаться и пытаюсь не отстать от Клемента, который в этой местности чувствует себя как рыба в воде. Но стоит только вспомнить о надоевшем Квебеке, как тут же мое настроение меняется и появляется больший энтузиазм.

Одно из самый красивых мест этого города — главная площадь, названная в честь Сальвадора Дали и его жены Галы. Маленькая, но уютная. Театр-музей, небольшой собор, кованые высокие фонари, аккуратный сад с розами и огромная позолоченная статуя каталонского философа Франческа Пужольса, созданная самим Сальвадором. От статуи отходят ступени, на которых сидят люди; они слушают музыкантов, пьют вино или кофе, курят, читают, разговаривают, или же просто молча думают о чем-то своем. Да, это место несомненно подходит для того, чтобы подумать и просто отдохнуть (хоть я и понимаю, что отдых и мысли — вещи несовместимые). В любом случае, здесь замечательно. Более просторно, чем в переулках, более атмосферно.

— Держи, это на всякий случай, вдруг поможет, — Клемент нарисовался передо мной со стаканом крепкого кофе в руках.

— Спасибо, — сказал я и, взяв стакан из его рук, тут же задал вопрос, — Мы же в музей сейчас, да? — мне уже скорее хотелось зайти внутрь яркого здания.

— Что? Нет, конечно, ты чего. Перед музеем мы зайдем в бар и выпьем чего-нибудь крепкого. А все знаешь почему? — интригующе и с загадочной улыбкой спросил мой друг.

— Нет, не знаю, — нахмурившись ответил я.

— Потому что сюрреализм, старик, не позволяет смотреть на себя больше пятнадцати минут. А этот музей стоит того, чтобы провести там около часа, поверь мне. Плюс ко всему алкоголь улучшит твое восприятие всего, что ты там увидишь. А увидишь ты там многое... — сказал Клемент и направился в сторону главной улицы. Я как рассеянный ребенок бросился за ним.

Три минуты ходьбы и вот мы уже сидим за стойкой какого-то бара, в котором Клем, по всей видимости, уже не раз бывал.

— Возьмем для начала сладкие ликеры. Чисто для разогрева. Плюс ко всему, тебе стоит попробовать каталонский ликер. Франджелика, например. Такого больше нигде не увидишь, — говорил Клемент с явным патриотизмом и гордостью за свою страну.

Нам подали ликер в маленьких рюмках и маленькую тарелку с оливками и чипсами.

— Зачем закусывать чем-то сладким? — вновь я задал какой-то глупый вопрос.

— Затем, чтобы сбить привкус перед тем, как будешь пробовать чудное испанское вино, — с энтузиазмом сказал Клем и залпом выпил ликер. Я повторил его действие. Чёрт возьми, я ненавижу ореховый привкус, но тут он как нельзя кстати к месту. А вообще, я не могу сказать божественный ли этот ликер или нет, ведь в целом я их обычно не пью, так что опыт у меня маленький, и сравнить мне не с чем.

Мы взяли еще три рюмки егеря на каждого и остановились.

— Ну как тебе? — спросил Клемент.

— Нормально, — ответил я, ожидая чего-то нового.

— Ладно, сейчас возьмем вино, и уж его ты точно оценишь как следует... — Клем вновь повернулся к бармену, — Vamos plazca Gran Viña Sol Green Label! — он показал ему два пальца, по которым я понял, что речь идет о двух бокалах.

Буквально за две секунды около нас оказалось вино, правда Клем смотрел на него как-то подозрительно.

— Что-то не так? Он дал не тот сорт? — спросил я с непониманием в глазах.

— Нет. Сорт тот, я бутылку видел, просто бокалы не те, — ответил Клемент.

— Черт, чувак, ты правда заморачиваешься по поводу бокалов? Ты прям как мой дед! — сказал я.

— Но ведь это не правильно! Он подал смесь парельяды с совиньон-блан в бокале для крепленых вин типа портвейна. Что за идиотизм? — возмущенно спросил Клем, но, увидев мое удивленное лицо, рассмеялся, — Ладно, я просто прикалываюсь, меня эта ошибка не особо волнует, — и в эту секунду я рассмеялся вместе с ним. Не потому, что это самая божественная шутка в моей жизни, а потому, что мы уже начинали пьянеть. И мы не остановились на вине.

Я уже успел слегка расслабиться, как вдруг передо мной оказался еще один стакан.

— Это еще что такое? — с любопытством спросил я.

— Абсент, — ответил слегка опьяневший Клемент.

Это уже серьезно. Говорят от абсента потом зеленые гномики или феи перед глазами появляются, но я не верю в эти стереотипы и мифы. Я скептик и сейчас попробую всё сам.

Через тридцать минут мы уже плелись по улице обратно к площади, чтобы взять билеты в музей. Нам повезло, ибо вечером очередь не такая огромная как днем.

Внутри музей оказался очень необычным, впрочем я и не удивлен этому. А то, что сюрреализм сносит крышу... Я слишком пьян, чтобы здраво оценить это утверждение, но все же Клемент был прав. Алкоголь помогает понять эти картины и скульптуры. Они не кажутся мне странными. Они вполне объяснимые и понятные.

— Пойдем на третий этаж? — предложил Клем, когда мы сделали круг по второму.

— Давай, — и мы направились к лестнице.

Внезапно я врезался в чье-то плечо, хотел уже было спросить Клемента как по-испански будет «извините», как вдруг увидел знакомое мне лицо.

Патрик.