– Эй! Осторожнее можно?! – крикнула какая-то грузная тётенька вслед.

– Извините! – где-то за поворотом крикнул я, совсем не испытывая угрызения совести.

Кто же знал, что самое обыкновенное и лёгкое задание я буду решать, тупо почёсывая репу. Кто же знал, что я ничего не знал!

Зато очень хорошо бегал и сдавал нормативы по физкультуре.

Поэтому и нёсся сейчас на бешеной скорости, лишь бы успеть к началу распределения. Не думаю, что руководство университета изменит своё решение и не отправит студентов на практику. Но, возможно, я смогу убедить их в том, что среди нас есть предатель.

Ведь если бы тогда, в моей прошлой жизни, отряд из магов, жрецов и рептилий не попал в людской город, то человеческий род остался бы жить.

Кто-то из нас – предатель. Кто-то работает с нашими врагами, передаёт им нужную информацию. И именно этот кто-то начнёт распространять заразу по городу.

Я свернул за угол. До пункта назначения осталось всего ничего – какие-то двести метров. Ноги ускорились, и даже ветер решил поддержать меня – сильным дуновением в спину начал подталкивать вперёд.

В наспех собранном рюкзаке кувыркались ручка с какой-то старой помятой тетрадкой. Им, наверное, было очень весело, чего нельзя было сказать обо мне.

Неужели я снова превращаюсь в наивного дурачка? Что за ловушка времени?

Мне срочно нужно умнеть, пока я не отупел до того состояния, в котором начинал «спасать мир»!

Перед глазами уже выросли черные кованные ворота. С разбега перемахнув через них, я устремился к «чёрному ходу». То есть, специальным дверям, предназначенным для работников университета. Иногда забывчивые преподаватели забывали закрыть их, и тогда опоздавшие ученики, довольные, как четыре сытых питона, незамеченными проходили внутрь.

Через главный вход идти было опасно – специально поставленный на его охрану дяденька-маг дисциплину любил, а вот опаздывающих хоть на минуту – нет. Сразу докладывал начальству.

Быстрой и ловкой рысью я огибал скамейки и перепрыгивал кусты, посаженные около огромного здания. Подбежал к стене и стал двигаться около неё, чтобы кто-нибудь, скучающий на своём месте у окна, не заметил ярко-рыжего жулика, то есть, меня.

Внезапно передо мной проскочило что-то маленькое и чёрное. Оно пробежало прямо перед глазами и устремилось к ближайшей скамейке.

Я, опешив, остановился. Большой чёрный кот мостился на лавочке, пытаясь схватить согревающие лучи солнца. Местный судьболом!

Чёрные коты к несчастью, а этот к концу света! Если тебе перебежала дорогу эта наглая морда – беды не миновать!

Говорят, что этот кот когда-то перебежал дорогу строителям университета, и с тех пор на учащихся иногда падает черепица с крыш.

Чертыхнувшись, я вновь помчался к входу. Во втором конце света вините этого кошака!

Заветная дверь приближалась, а внутри жалась интуиция, которая подсказывала, что всё не так просто. Я дёрнул за ручку, понимая, что дверь не открывается.

Конечно, глупо винить в неудаче какую-то безобидную зверушку... Но в следующий момент на меня упал кусок черепицы!

– Ай! – я схватился за голову, понимая, что скоро обзаведусь новой шишечкой. И в лес ходить не надо! – Когда-нибудь я сделаю из этого кота шашлык. И отдам тем зубастым тварям, чтоб подохли. И черепица падала только на них. Ауч!

Так, надо успокоиться. Взглянув на наручные часы, заметил, что у меня осталось всего три минуты. Надо что-то придумать.

Запрокинув голову, я посмотрел на чистое голубое небо. За что мне всё это!

Уже хотел закричать, как заметил, что одно из окон на втором этаже открыто. Да это мой шанс! Осталось только найти, как бы в него залезть.

Где-то неподалёку я видел лестницу. Наверное, строители, которые каждый раз чинят крышу, забыли.

Мигом сбегав за лестницей, которая, несмотря на свои габариты, оказалась достаточно лёгкой, я приставил её к стене. Полез, осторожно цепляясь руками. Вниз старался не смотреть, вдруг ещё раз этого кота увижу. И тогда он уж точно не уйдёт от меня! Отточу свои поварские навыки как следует!

Развеселившись от таких глупых мыслей, я и не заметил, как долез до конца лестницы. Она чуть-чуть не доставала до окна, но ничто не мешало мне стать на последнюю перекладину и зацепиться за водоотлив.

Поставил ногу на замысловатый выступ справа, ухватился за клюв скульптуры какого-то феникса и с силой оттолкнулся. В тот миг я мог умереть, камнем рухнув на землю. Но всё прошло хорошо: руками я зацепился за раму окна и буквально влетел в помещение.

Которым оказалась одна из аудиторий. И преподаватель, и студенты, вероятно, первокурсники, изумлённо хлопали глазами, созерцая то, как здорово я ласточкой впорхнул в кабинет.

Пожилая, даже нет, старая-старая женщина, противная старуха, что вела у нас защиту сознания, явно узнала меня. Она тут же набрала в лёгкие воздух и как крикнула:

– Ар-те-мид! – диким воем разлетелось по кабинету, ученики вжались в лавочки, а я сиганул к выходу.

Вдогонку я услышал ещё много каких «хороших» слов в свой адрес. Как всё-таки нам повезло с учительницей! Такая красноречивая!

Дубочки-огонёчки! Я завернул не туда!

***

– Итак, группа номер четыре: Улья, Ройси и Нут. Вам мы подыскали работу поинтереснее, отправитесь на практику в местное отделение. Вашим координатором станет один из полицейских, работающих там. Как я ранее и говорила, Агния Арнольдовна вам всё ещё раз расскажет.

Глубокий, такой неподходящий женщине голос разносился по аудитории. Сам ректор спустился с небес, то есть, с этажа выше из своего кабинета, и снизошёл до того, чтобы продиктовать нам то, что за него решил декан. Который, кстати говоря, со скучающим видом стоял рядом, попивая свежезаваренный в новенькой разработке – автомате с кофе, напиток.

Женщина поправила очки, прогладила ладонью зачёсанные чуть ли не до блеска в пучок светлые волосы. Её строго изогнутые брови-ниточки нахмурились, стоило заметить, что в кабинете осталось чуть больше двух команд. Не в полном составе. Ректор внимательным взглядом серых глаз пересчитала студентов и поняла, кого же не хватает.

За предпоследней партой сидели парень и девушка. Они напряжённо глядели то на ректора, то на дверь, в надежде сжимая кулаки.

– Я его прибью! – шёпотом пообещала Алентина, глядя на то, как Димрон вновь проверяет телефон.

На экране так и мигало непрочитанное сообщение для Артемида. В сеть он не заходил с самого утра, это напрягало друга.

– А вдруг что-то случилось? – задумался он, убирая мобильник в карман.

Маги с далёкого континента не боялись перенимать новые технологии и разработки людей. Более того – иногда они были просто необходимы, особенно для изучения новых видов животных, которые, что странно, росли в своём количестве.

– А мне вообще всё равно, что там у него! Не в первый раз он нас подводит! Мне это недоело! – уже громче сказала девушка и скрестила руки на груди, обиженно надув губы.

– Оба вы хороши, – ответил Димрон, слегка улыбнувшись. – Распределят нас и без него.

– Да, без него, – кивнула Алентина. – Но нам достанутся самые худшие места! Где-нибудь в школе или университете. Или, чего ужаснее, в больнице!

– Аля, – едва сдерживая смех, произнёс юноша, – ты же жрец. Твоё предназначение по жизни – лечить людей. Тебе практика в больнице будет как нельзя кстати!

– А твоё предназначение по жизни – идти напролом и самым первым в бой! Но что-то я не заметила, чтобы ты выразил огромное желание проходить практику в казарме!

Она отвернулась, будучи явно не в духе, чтобы продолжать разговор. Тонкая нога, закинутая на другую, нервно покачивалась. Чувствует змеиная попа Димрона – Артемиду конец.

Но на самом деле, ему нравилось, когда Алентина злилась. Когда выходила из себя и в самых сильных эмоциях показывала настоящую себя. Так же, как делали и все остальные девушки. Ему не нравилась напускная пелена лицемерия, которую те создавали, дабы запудрить мозг окружающим.

Димрону нравилось их злить, поддразнивать. Одновременно с потрескиванием наружной скорлупы он наслаждался их эмоциями, чувствами. Никогда из человека так сильно не выходила энергия, как в минуты душевного порыва, приступа злости или раздражения. Самыми сильными чувствами называют оттого не любовь, не доброту и сострадание, а гнев, зависть и злобу.

Он с интересом наблюдал за тем, как радостная Улья прыгнула с места и подлетела в декану, который вручил ей, как капитану команды, конверт со средствами на ближайший месяц. Потом передал список нужных справок и документов, пожимая руку.

Девушка улыбалась во все тридцать своих зубов. А Димрон думал, как бы она скалилась ими, если Улью разозлить. Как оказалось, долго ждать не пришлось...

– Команда номер пять: Алентина, Димрон и Артемид. Так как у вас отсутствует один из членов команды, что говорит о её недисциплинированности, но при этом, у него же и наблюдаются лучшие результаты по многим нормативам, мы направляем вас в качестве молодых преподавателей в университет. Алентина попадает на Лечебное дело, как жрецу – очень полезно. Димрона мы отправим на факультет психологии. А Артемида... – ректор замолчала, явно ещё раздумывая над тем, куда же вписать нерадивого ученика. – Пусть идёт на факультет физкультуры. В этом университете совмещена педагогика и медицина, поэтому разлучать вас не придётся.

– Что?! – с последней парты встала Алентина, оперевшись руками о скрипящую парту. – Почему это мы должны идти туда, когда в списке ещё остались другие, более подходящие и интересные места?!

– Потому что, уважаемая Сацердос, – в разговор вступил декан, у которого закончился кофе. Нужно же было как-то развлечь себя, пока занятия не начались, – ваш Артемид, несмотря на хорошие результаты, обалдуй и разгильдяй. И все его недостатки перекрывают достижения. Он тянет вашу команду на дно. И не только вашу команду! Да ещё и репутацию нашего университета!

– Ваши слова звучат слишком резко, – перебила его женщина. – Но, в целом, смысл верный. Мы отправляем вас туда не с целью наказать, а с целью дисциплинировать. Вам с Димроном будет полезно узнать для себя что-то новое. Даже у людей можно чему-то научиться, – она помолчала, а потом добавила уже тихо, скорее для себя. – Мы так надеемся, что из него вырастет что-то стоящее...

***

Знакомая дверь всё приближалась. Я чуть не столкнулся с ней носом!

Остановился, переводя дыхание. Что-то за ней тихо, неужели распределение уже закончилось?

Решив не пытать судьбу и не подслушивать, я ухватился за ручку и распахнул дверь, влетая в аудиторию.

Тринадцать пар глаз устремились в мою сторону. Я сначала даже опешил, стоило взглянуть на нашего ректора, а потом и на декана Рудольфа. Оба как будто не позавтракали и теперь хотели съесть меня.

– Здравствуйте, – не найдя, что получше, выпалил я. – Я не опоздал?

Алентина, что почему-то стояла перед партой, вымученно вздохнула и, кажется, даже зарычала. Ой-ой, кажется, я все-таки не успел...

– Нет, вы очень даже вовремя, – ухмыльнувшись, сказал дядя, имя которого я так и не запомнил. – Мы как раз определили, что вы попадаете в университет в качестве преподавателей. Будете грызть гранит науки вместе со студентами под присмотром Аканты. Вам есть, что ещё сказать? – обратился он уже к возмущённой Алентине.

Отлично! С нами отправляют молодую преподавательницу, которая от силы проработала пять лет!

Не успев возмутиться, я вспомнил, ради чего так бежал. Ради того, чтобы узнать, куда же нас там закинут? Не-е-ет, это пустяки.

Ради того, чтобы разоблачить преступницу!

Так, теперь осталось понять, кто из них Улья. Как будто это можно легко сделать, когда спишь на парах и разговариваешь только с Димроном! Ну, иногда и Аля достаёт своими придирками и наставлениями, но ей простительно. Все-таки, со школы дружим.

– Мне есть, что сказать! – я вскинул руку вверх и тут же опустил, указывая на девушку, которая радостно улыбалась своим сокомандникам. – Она – больная!

В какой-то момент стало тихо. Окружающие недоуменно смотрели на меня. А я не понимал, почему они не понимают. Я ещё раз, усиленно показал на неё рукой и сказал:

– Она заражённая! Вы что, не понимаете? – растерянно хлопая глазами, спросил я.

– Сам ты заражённый! – тут же ответила Улья. – И больной на голову!

– Тише ты, предательница! Её укусили монстры! Помните ту заразу, которую недавно нашли около наших берегов? Вот, она этой самой и больна! – словно самый настоящий сумасшедший восклицал я. – Если её пустить с нами к людям, то они там все в чудищ попревращаются!

– Это неправда! Вы хоть слову его верите? Я полностью здорова, и никто меня не заражал! – вопила Улья, чуть не разрывая конверт в руках. – Это идиот до начала практики суматоху наведёт!

– Тихо, оба! – громкий крик женщины остудил наш пыл, разлетевшись по всему кабинету. Почему на меня сегодня весь день вопят женщины? Что за день «оглушительного крика тёти»?

Благодаря форме амфитеатра, звук по аудитории распространялся очень даже хорошо, отражаясь от деревянных парт. Малейший шорох было хорошо слышно. Даже то, как потом встал с места Димрон, как спустился вместе с Алентиной к нам, было не только видно, но и слышно.

– Артемид, ты точно в этом уверен? С подобным не шутят... Эту болезнь нашли пусть и недавно, но уже у многих, – глядя мне в глаза, спросила ректор. Я кивнул. – Тогда в список ваших справок стоит вписать анализ на эту заразу. Можете донести до остальных? – обратилась она к Рудольфу. Тот, сильно сжав зубы от злости, тоже кивнул. – Но если ты наврал, и на самом деле Улья здорова... В университет вы поедете как ученики. Любая ложь должна пресекаться!

– Идёт! – ответил я и засиял как начищенный грош.

– Придурок, ты почему опоздал?! – тут же налетела Алентина. Мне пришлось сжаться, потому что девушка тут же принялась колотить маленькими кулаками по моей спине. – Полуфабрикат ты этакий, я из-за тебя должна на Лечебном деле страдать!

– Ай, ай! Я тоже рад тебя видеть, тётя-доктор! – поддразнивая, отвечал на её обзывательства. – Странные у вас методы лечения! Или вы поняли, что пациента не спасти, и решили добить?

Глядя на это, женщина в очках лишь вздохнула. Столько лет уже прожили на этом грешном свете, а ведут себя как маленькие дети. Она жестом подозвала к себе Димрона, который, предательски улыбаясь, наблюдал за моими страданиями.

– Держи, – она протянула ему конверт, запечатанный восковой печатью. – Человеческие деньги, вам хватит на месяц. Только если Артемид ничего не сломает. Иначе нам придётся платить компенсацию...

– Не беспокойтесь, – всё так же улыбаясь, ответил друг. – Я за ними присмотрю.

– Я на тебя надеюсь... Нет. Весь наш университет на тебя надеется. Выжить с Артемидом может только такой же, как он сам.

Нет, ну какая же она противная! Неудивительно, что в прошлой жизни её самую первую съели монстры!

***

В тот день мне дважды пришлось терпеть кулаки Алентины. Причём, во второй раз, когда мы прошли все нужные осмотры и анализы, и нам сообщили, что Улья полностью здорова.

А я ещё раз понял, что нужно было прокачиваться в библиотеке, а не в спортзале. Ведь, сколько нужно было времени слюне монстра, чтобы превратить человека в себе подобного? Пара минут, десять – очень мало, в общем. То есть, если бы эта орущая на меня чайка и была бы заражена, то уже в кабинете начала превращаться в монстра. Хотя... Считается ли крик как у полоумной становлением на пути чудовища? Если чудовище зовут Ульей, то да.

В общем, получив от подруги новых тумаков, а от Димрона – его ехидную улыбочку, пройдя всевозможные пытки, я сидел дома и собирал многострадальный чемодан. Причём, каждый раз то и дело останавливался, ведь мыслями находился или в прошедшем учебно-пыточном дне, или в воспоминаниях о прошлой жизни.

Когда я вдруг стал серьёзным, когда меня стали уважать и бояться. Когда стали обращаться за советом, искать у меня защиты, успокоения. Это было так здорово! Как будто я наконец-то стал кем-то важным! А здесь всё опять по накатанной: «Артемид – идиот. Артемид – полудурок, да ещё и врун! Артемид испортил своим друзьям практику, а ещё чуть не убил лестницей знаменитого чёрного кота, который так вовремя решил об неё потереться!»

Расстроенно, но с силой закинув в чемодан какую-то рубашку, я сел на кровати. Обхватил голову руками, пытаясь препятствовать потоку мыслей, и закрыл глаза.

Я даже не услышал, как в комнату зашла мама. Она не работала, потому что ухаживала и обучала Арлана. А заработанных папой денег нам хватало. Причём, с каждым годом он приносил в дом всё больше, ведь был едва ли не единственным высококлассным кузнецом.

Да, папа был мастером своего дела. Только он, как никто иной, чувствовал огонь, понимал его, знал, как направить в нужное русло. Оружия, который делал папа стоили немало. Кинжалы, мечи, топоры, копья, острые наконечники – всё, что выходило из-под его руки служило долго и верно, радовало не только глаз, но и душу воина.

Папа сильно хотел и хочет, чтобы я продолжил его дело, но... Но мне это неинтересно. Я не хочу днями стоять и потеть в душной комнате, где воздух достигает громадных температур. Не хочу, чтобы мои глаза видели только кадки с водой да железо, огромные щипцы да чертежи. Я хочу быть свободным. Свободным, как ветер, который за сутки тысячу раз облетает планету и столько же раз видит красоты нашего огромного, но такого маленького для него, мира.

В этом, кстати, мы с Алей похожи. Она тоже терпеть не может, когда её отец – жрец со стажем, знаток многих целебных практик, начинает наставлять её на путь, по его мнению, единственный и истинный. Но Аля, повторюсь, терпеть этого не может. И вообще она какая-то нетерпеливая! А особенно – её кулаки!

Но дело не в том, что она не хочет лечить людей, помогать им. Она хочет быть независимой. Она хочет прийти к решению своего будущего сама. Если Алентине указывать, что стоит и что не стоит делать, то она всё равно сделает абсолютно противоположное. Такой уж человек.

Но нам обоим не хватает свободы.

– Темид, – мама присела рядом, обнимая меня за плечи, – что случилось? Ты сегодня сам не свой... Я смотрю, уже и вещи складываешь. Значит, завтра всё-таки уже отправляетесь?

Я нехотя открыл глаза, отнял руки от головы и посмотрел на неё. Подумать только, когда на её лице появились морщины? Когда среди и без того темно-серых волос пролегла седина?

Страшно осознавать, что мы все стареем. С каждым годом, днём, минутой и даже секундой мы становимся на какой-то шаг ближе к смерти. Даже в самом начале жизни – животе матери, мы можем умереть. Вся наша жизнь – это игра, борьба со смертью. Пусть порой так и не кажется.

Многие не хотят стареть, потому что думают, что старость не может быть привлекательна. Так говорила и мама когда-то. Когда на человеке отпечатывается то, что он прошёл, что он сделал за свою жизнь. Но разве может быть некрасивым то, что человек дожил до своей старости? Разве считается некрасивым такая жажда жизни, борьба с ненастьями, переживание тяжёлых событий?

Только глаза могут сказать больше, чем морщины. Причём, если человек слеп или теряет зрение, то это значит, что в жизни он уже увидел то, что было нужно. Это значит, что больше ничего бесподобного он уже и не увидит. Что слепота – это способ уберечь его от ненужных зрелищ.

«В глазах плещется мудрость» – слышал я где-то выражение. Но что если человек никогда не был мудрым, умным? Тогда, «плещется опыт»? Нет. Глаза говорят за человека. Они – его второй рот, второй язык и ещё одни голосовые связки. Они кричат о том, что увидели, что пережили. О том, что наблюдают сейчас и как же их обладатель реагирует на всё это. Рассержен он, обрадован или расстроен.

Видеть это могут немногие. Немногие могут и судить о человеке по внешности, причём, почти всегда попадая в яблочко. И мне этого не дано.

Зато теперь дана вторая жизнь. И несобранный чемодан, напротив кровати, на которой сидит мама и смотрит на меня своими глубокими серыми глазами.

– Значит, отправляемся, – отойдя от своих «очень умных» мыслей, ответил я. – Вместо того, чтобы ехать на континент в качестве преподавателей, мы будем студентами! И всё из-за того, что я опоздал!

Континентом мы называли семь материков, где проживали люди. Для нас не было разницы, на котором из них придётся жить и учиться – всё равно вернёмся на родной островок, где будем доживать свою жизнь.

Учёные, которые как раз и нашли недавно страшную заразу, утверждают, что когда-то наши земли и человеческие земли зародились как один огромный материк. После движений плит земной коры они разошлись на кучу других. Но маги долгое время поддерживали связь с людьми и даже начали налаживать пути между островами, чтобы родственники могли чаще видеться.

Но потом люди на континенте разругались. Начались войны и борьба за территории, принципы. О магах забыли, как о мимолётном сновидении. И те сокрыли свой остров кучей всяких сильных заклинаний, которые до сих пор поддерживаются магическими камнями в зарождениях внутри пещер, что находятся под нашими ногами.

В общем, мы теперь отрезаны от цивилизации, но не полностью. Практику-то будем проходить в людском городишке. Ведь, как говорят все наши преподаватели и ректорисса, и у людей можно чему-то научиться.

– Темид, – уже серьёзно сказала мама, в её глазах – ураган, который стойко надвигается на меня, – иногда быть учеником намного лучше, чем преподавателем. Ведь ты получаешь знания, а не даёшь что-то тем, кто возможно тебя и не слушает. Самое главное, что у тебя будет больше возможностей, чтобы пообщаться с людьми. На самом деле, ради этого и нужна практика в университете. Люди – очень переменчивые, неоднозначные существа. С ними трудно ужиться, договориться. И, если ты сможешь обзавестись парой-тройкой хороших знакомых, то это только в плюс пойдёт! Всегда ищи во всём что-то положительное!

– Но... – собирался я была перебить на эмоциях, как остановился, передумав. – Наверное, ты права...

«Но в прошлый раз мы были преподавателями. И я нашёл тогда не просто друзей...» – чуть не вырвалось у меня. Маме не к чему знать о моей прошлой жизни. Может, когда-нибудь я расскажу ей, но не сегодня.

Ветер в её глаза поутих, и мама, протянув руки, обняла меня. Я сжал её в ответ, глядя на раскрытый чемодан. Как жаль, что он так и остался в том мире, в той жизни, никому не нужный и всеми брошенный.

Ну, ничего, чемоданчик, мы с тобой ещё попутешествуем!