В школу на следующий день, очевидно многим, я не пошла.
Из-за плохого сна, а точнее, его отсутствия, мне тяжело было просто быть: реакция заторможенная, состояние невесомости преследовало подобно ревностному мужу. Не получалось ни на чем сосредоточиться. Выйти из комнаты, как и встать с постели, далось нелегко, потому что мне было известно, что папа не спал также, как и я и ждал моего выхода из «пещеры», чтобы поговорить. В конце концов, он уехал, не застав меня, а я, хотя бы не переживая из-за разговора с ним, вышла в гостиную.
Может, это был кошмарный сон? Может, я перепутала явь со сновидением? Но стоило бросить взгляд на телефон, как в голове гудел эхом рингтон уведомлений. Нет, Агата, это все взаправду... Тебя сделали главной обсуждаемой темой.
Да, в школу я не отправилась, но, скромно отобедав, я дождалась вечера и собралась к дому Кэндис, чтобы разведать обстановку в стенах школы. Ясное дело, ждать позитивные новости тоже самое, что ждать у моря погоды - глупое и никчёмное занятие.
Оглядев пустую трассу, я перебежала через улицу и постучалась в дверь дома. Её открыли только на половину, а в щель выглянула с подозрительными глазами миссис Шиммер. Во что она была одета я разглядеть не смогла, но её тёмные волосы собраны заколкой-крабиком вверх.
Судя по её негостеприимному лицу и резкой отстраненности, она не рада меня видеть, что означает, до миссис Шиммер тоже дошли те фото. Зашибись.
— Добрый вечер. Можно Кэндис?
Женщина секунды две вглядывалась мне в глаза, пытаясь что-то прочесть в них, но даже я сама не знала, что такого в моих глазах, кроме бескрайней усталости, можно сыскать.
— Здравствуй, Агата, - вспомнила о даре речи миссис Шиммер, более-менее выдавив вежливый тон, — как жаль, но Кэндис ещё не вернулась со школы.
Она врала: брюнетка писала мне пять минут назад, что дома. Я окончательно убедилась в перемене отношения ко мне.
— А ты была сегодня в школе? - добавила, как бы невзначай, та, и я аж хмыкнула от её любопытства.
Ей, видимо, очень интересно узнать как обстоят мои дела после вчерашних слитых в интернет фотографий. Черт возьми, кажется, она меня бесит.
— Я позвоню Кэндис, хорошо? - взяв телефон в руки, отрезала я.
Миссис Шиммер запаниковала, растерянно раскрыв рот и показавшись больше. Дверь открылась настежь.
— Не стоит беспокоить её, она пока на занятиях!
«Пошла ты к черту, долбанная лицемерка», - в уме крикнула я, проигнорировав попытку женщины остановить меня. Она, наверное, также бы вела себя с Бьянкой, если бы та осталась жива. Миссис Шиммер повезло, Бьянка сама ликвидировала себя, ей не пришлось тактично, если можно так сказать, отшивать подруг дочери. Теперь я для Кэндис плохая компания, все ясно, как день!
— Агата, лучше приходи завтра, ладно? - стояла на своём темноволосая, однако за её спиной выскочила удивлённая происходящим Кэндис.
Подруга, одетая в домашние лосины и длинную футболку, подбежала к матери и протиснулась вперёд, недовольно глядя на испугавшуюся мать.
— Что ты творишь? Почему Агата стоит на улице? - требовательно расспросила Кэндис.
Вторая бегала глазами от меня к дочке, теребя пальцами шнурок платья, после всего выдохнула и с твёрдым взором остановилась на Кэндис.
— Дорогая, я думаю, Агате нужно домой, решать свои проблемы, - последние слова она хорошенько выделила, чем выбесила меня совершенно.
— Агата, проходи, - не послушалась мать подруга, приглашая войти и давая проход, только вот хозяйка дома резко вцепилась рукой в косяк двери и упрямо не двигалась с места, хоть Кэндис пыталась ту отодвинуть.
— Я не хочу, чтобы ты водилась с этой девочкой. О тебе начнут говорить плохо! Ты хочешь проблемы перед выпускным классом? Кэндис, подумай о своей репутации! - умоляюще пищала женщина, говоря таким образом, словно меня здесь нет.
Похоже, теперь ясно откуда у брюнетки подобная привычка.
— Ты с ума сошла! Она моя лучшая подруга! - тут же воспламенилась от возмущения Кэндис.
— Я запрещаю тебе с ней дружить!
— А мне плевать! Пропусти меня!
— Нет, не пущу! Кэндис, вернись в дом! Вернись! Я не хочу, чтобы вы дружили! Слышала?!
Но Кэндис все равно на крики матери: она схватила меня за руку и повела стремительным размашистым шагом прочь, наплевав на холодную погоду и на лосины с футболкой, которые не по сезону. Она наконец-то начала давать отпор во все сующей нос маме и защитила меня. От этого я чуть было не заплакала, и когда она остановилась перевести дух, я обняла её со спины и прошептала много раз «спасибо».
Я знала, раз уж она пошла против мнения матери, значит, она будет защищать меня перед кем бы то ни было. А дружба проявляется в заботе.
— Она будет ждать моего возвращения у меня в комнате. Я должна идти, - бросив тревожный взгляд на домашние розовые тапочки, Шиммер нехотя отпустила мою ладонь, — но сперва я расскажу, что происходит в школе.

***
Со слов Кэндис, меня масштабно обсуждают. Эти обсуждения разделились на три темы: тема первая - мое тело. Всегда найдётся тот, кто обсмеёт вас и тот, кто позавидует. Так вот моей груди дали среднюю оценку, то есть три из пяти, один балл добавили из-за формы «персик», которая, видите ли, нравится многим парням моей школы. Что, простите? «Персик»? Вы вот, например, знали, что у каждой формы есть своё название? Начиная от «огурца», - свисшая грудь, - заканчивая «вешалкой», - смотрящая вверх в районе сосков. Отвратительно!
Вторая тема - «Интересно, что чувствует сейчас Агата Додсон». Некоторые, обделённые умом люди даже делают устные ставки на мое самоубийство, ссылаясь на историю Бьянки. Я бы обозвала их всеми матами мира, но к чему слова, когда природа действует лучше - люди с лишней хромосомой, что с них взять? Пускай болтают глупости, на большее они не способны.
Третья тема - кто же всё-таки снял и запостил снимки в школьную группу? Быть может, злодей Чак вернулся из Чикаго, чтобы подложить мне вот такую вот жирную свинью?
Сплетни, как я уже ни раз говорила, нельзя уничтожить; в ходе разговоров мелькает правда, и уже к концу дня по школе летали шёпоты за Диану, Макса и Брайана, ведь больше некому поступать со мной столь низким образом.
Как бы то ни было, явиться в школу мне необходимо, потому что теперь весь город жужжит обо мне, и школьную администрацию это беспокоит. Питерс самолично позвонил папе, пригласив нас в свой кабинет завтра в десять часов утра.
Покончить с собой? Я не хотела бы этого делать. Я хочу жить, просто не в этом городе и жить по-другому.

***
В коридорах никого - все на уроках, что хорошо для меня, поскольку видеть кого-либо мне хотелось в последнюю очередь. Директор принял нас сразу, встретив у двери и пожав папе руку, приглашая сесть того в кресло. Я села рядом, от нервов играясь со змейкой зелёной толстовки. Я надела её на голое тело, потому что это единственная вещь, попавшаяся мне утром в руки, которую не нужно было гладить.
— Как ты, Агата? - посмотрел на меня Питерс с притворным соучастиям, от которой мне захотелось блевать. Как будто ему не плевать. Перед отцом, небось, прислуживается, строит из себя порядочного директора, небезразличного к судьбе своих учениц.
Где же ты был, урод, когда Бьянка покончила с собой? Где ты был, когда Макс и Брайан относились к девушкам, как к дерьму?
Пауза затянулась, и отвечать было уже поздно. Питерс откашлялся, соединив пальцы в замок и опустив их на стол, посмотрев на угрюмого папу.
— С чего начать, даже не знаю. Хотелось бы встречаться с вами, Маркус, только по радостным случаям, - директор начал разговор избитой фразой.
Складывается впечатление, словно он заранее готовился и обратился за помощью к подростковым сериалам со сложным сюжетом.
— Согласен, - кивнул отец, меняя позу, — вы уже выяснили, кто запустил фотографии моей дочери в интернет?
— Я попросил педагогический состав заняться воспитательной беседой с ребятами, - ответил Питерс, и я подавилась возмущением.
Какого черта?! Воспитательная беседа? Он это серьезно?
Папа, видно было, разделял мое негодование, однако опустил шершавую от сухой кожи ладонь на мою руку, жестом прося вести себя сдержанно. Я отвернула голову, пытаясь выровнять дыхание.
— Это не будет лишним, конечно, но я хочу, чтобы негодяя, распространяющего порнографические материалы несовершеннолетней, поймали и наказали как следует.
— То есть?
— Я хочу, чтобы он ответил перед судом и Агатой, - безапелляционно заявил отец, на что лицо директора вытянулось в изумлении.
По нему не скажешь, что он яро желает найти преступника и наконец уладить конфликт, чтобы статус школы не пострадал. Это подозрительно, ведь Питерс печётся о своей школе больше, чем о себе самому.
— Понимаю вас, Маркус, понимаю, - закивал тот, удрученно поджав губы.
Он делает так, когда хочет просто побыстрее отвязаться.
— Я найду нарушителя, - пообещал наконец Питерс.
— Мне не трудно помочь сэкономить вам время. Агата подозревает кое-кого, - боковым зрением поглядел на меня папа, — да и в школе говорят об этих ребятах... Макс и Брайан.
Питерс секунду просто молчал, после чего перевёл нечитаемый взор на меня и недоверчиво поморщился, будто папа сказал, что человек произошёл от ананаса, а не от обезьяны.
— Да что вы, Маркус! Оба парня - спортивная гордость Форда! Они бы не стали...
— То, что они гордость школы, ещё не доказывает их порядочность, - ледяным тоном перебил второй, исподлобья устремив на того недобрый взгляд. — У Макса были свои причины причинить вред моей дочери.
— Как и у Агаты обвинить Макса с Брайаном в случившемся, - ответил тут же Питерс.
На сей раз я не сумела прикусить язык и промолчать. Я подскочила, сурово нахмурив брови и горя от ярости. Он вновь делает это - защищает парней и плюёт на происшествие! Ему плевать на правду!
— До каких пор вы будете оправдывать негодяев, директор Питерс? Пока они служат школе и зарабатывают награды? Вы закроете на случившееся глаза, как сделали это с Бьянкой? - глаза на мокром месте, вдобавок голос дрожал, но я не чувствовала себя слабой. Мне хотелось говорить и говорить, пусть и со срывающимися нотками, главное не молчать.
Директор надулся точно жаба, пытался занять руки чем-либо, но не нашёл подходящий предмет. Папа не перебивал меня, сочувственно смачивая уста и задумчиво дергая уголком рта.
— Агата, ты на эмоциях, тебе сейчас нелегко, тем не менее не стоит валить всё в одну кучу, - сдержанно произнёс Питерс.
Ненавижу его.
— Я не валю всё в одну кучу, я говорю как есть! Меня сфотографировали голой в вашей школе и выставили эти снимки в группу старшеклассников! Вы тоже ответственны за это! Почему вы ничего не делаете?! Почему вы не исключили Чака Гудмана?! Почему вы забили на смерть вашей ученицы?! Почему вы теперь допускаете подобное?! Это сделали Брайан и Макс!
— Хорошо! - сдался мужчина, покрываясь испариной, из-за чего его кожа на лбу и вокруг носа заблестела. — Чтобы наказать их, мне нужны доказательства, а не слова. У тебя они есть?
Я умолкла, судорожно вспоминая, есть ли у меня что-то на парней. Ну же, Агата, думай!
— Как насчёт того, чтобы проверить из какого сотового были опубликованы фотографии и кому он принадлежит? - папа ловко встрял в разговор, хитро блеснув очами.
Точно... Как я сама не подумала! Папа - гений! Я с довольным видом скрестила руки на груди, громко хмыкнув. Питерса загнали в тупик, ему придётся очень постараться, чтобы найти выход.
— Директор Питерс, отчасти я вас понимаю, - деловито продолжил отец, сощурив веки и пользуясь чужой растерянностью, — вы не хотите терять хороших спортсменов и делаете все, чтобы уберечь их от проблем. Но не стоит забывать, что у вас в учениках есть не только мальчики. На днях я прочитал вашу книгу, - он достал изо пазухи рукопись директора, демонстрируя предмет оцепеневшему и недоумевающему к чему тот ведёт Питерсу, — и мне не особо понятно, что вы хотели донести до современной молодёжи. Что моя дочь должны вынести для себя? То, что она, даже если окончит университет, все равно кухарка? То, что слово её мужа весомей её слова? То, что она неспособна самостоятельно, без вмешательства мужчины, выжить? Или то, что она не имеет права самовыражаться? Одеваться, как ей нравится, краситься, как ей нравится?
Я не узнаю своего отца... Это точно Маркус Додсон? Это мой папа, который совсем недавно заставлял меня ходить на занятия по химии и поступать на медицинский? Папа, который относился ко мне строго, постоянно наставлял, папа, с которым я ежедневно ругалась? Неужели на него так подействовало несчастье или услышанное - это фантазии моего воспалённого мозга?
В любом случае, я горжусь им до безумия. Мне даже тяжело подавить напрашивавшуюся улыбку, пришлось прикусить губу и вспомнить, где я.
Папа оставался рассудительным, сдержанным и вёл себя вполне достойно. Ни один мускул на лице не дрогнул, тон лица оставался здоровым, ровным, чего не скажешь про Питерса: он весь покраснел от давления.
Представляю как его разрывает на части от злости и обиды за свою дурацкую книжку, которую раскритиковал Маркус. Папа буквально высказал все то, что хотела всегда сказать я.
— Маркус, вы переходите границы, - покачал головой Питерс, желая сказать что-то ещё, однако отец и эту попытку обрубил.
Он отодвинул кресло, выпрямился и, поправив пиджак, посмотрел на взбешённого мужчину.
— Если администрация и дальше будет бездействовать, я обращусь прямиком в полицию и не успокоюсь, пока подлеца, кто бы это ни был, не поймают. А, и ещё, - он обернулся, — слышал, вы хотели сообщить мне сегодня новость об исключении Агаты. Даже не пытайтесь, моя дочь доучится до конца учебного года, а дальше я сам переведу её в другую школу.
Питерс не успел даже возмутиться, потому как отец вывел меня в коридор и закрыл за собой дверь, не попрощавшись. Я резко остановилась и обняла его, встав на носочки.
— Папочка, ты такой крутой! Он даже сказать ничего не смог!
Он погладил меня по голове и цокнул.
— А ты думала, я только бурчать умею?
— Ну да, - не отрицала я, — кстати, а про новую школу ты не шутил?
Маркус усмехнулся, перебросил через мое плечо свою руку и ответил что-то невнятное.

***
— Спасибо, что ты здесь, - Леон ещё не добрался до меня, но я уже привстала с лавочки и, заправив прядку волос за ухо, пошла к нему на встречу.
— Я не мог не прийти. Как ты? Глупый, наверное, вопрос, - извиняясь, улыбнулся пристыжено самим собой парень.
На небесном шатре блаженствовала луна, звёзды ещё не проснулись, или, скорее всего, их не было видно из-за фонарных столбов.
— Актуальный, скажем так. Я хотела поговорить.
— О нас? - возбуждённо поинтересовался Леон, от чего даже стало неловко.
— Нет. У меня есть просьба, - я затормозила, вкрадчиво взглянув на внимательно слушающего брюнета, — мне страшно завтра появляться в школе, и да, я знаю, что рано или поздно, мне придётся пойти на занятия, но я не хочу чувствовать себя некомфортно.
— Агата...
— Не мог бы ты, - не дав тому вставить слова, я продолжила, — быть завтра рядом со мной? Я пойму, если ты пошлёшь меня к черту, мы же больше не друзья...
Леон тяжело вздохнул и ничего не сказал. Уже на следующий день, когда я тряслась из-за нарастающего волнения, подойдя к периметру школы, он вырос передо мной неожиданно, но вовремя. Беккер молча протянул мне свою раскрытую ладонь, тепло улыбаясь, и я, после секунды замешательства, вложила ему в руку свою.
Взгляды. Взгляды также, как и слухи, не заткнуть. Человек может и не станет говорить за вас гадости, однако его взгляд выскажется вместо языка.
Мне казалось, что каждый мой шаг сопровождался со взмахом катаны - от моей души оставались одни обрубки, потому что то как все на меня пялились взором равносильно вонзающимся иглам в больные точки. Благо Леон ежеминутно напоминал о своём присутствии, обнимая за плечо или спрашивая «ты в порядке?». Я кивала ему, тщательно пряча глаза - они не умеют лгать.
Кто-то даже замедлял шаг, чтобы внимательно рассмотреть меня. Кто-то прерывал разговор с друзьями, чтобы усмехнуться мне в лицо. Кто-то с сожалением хмурил брови. А кому-то вовсе безразлично. Было бы круто, если бы всем было безразлично.
— Вот мы и пришли, - Леон каким-то образом открыл мой шкафчик.
Я вопросительно уставилась на него, подавляя нервную улыбку.
— Откуда ты знаешь мой код?
— Я очень наблюдателен.
— Я бы сказала, очень-очень, - постаравшись набраться уверенности, я отвернулась от толпы сплетников к своему шкафчику, доставая учебники, — удивительно, никто не бросается тухлыми яйцами и не пачкает дверь шкафчика надписью «шлюха».
— Потому что за это я обещала всех четвертовать, - Кэндис обняла меня со спины, я никогда ещё не была так рада её видеть, — мы по тебе скучали.
— Кто эти «мы»?
Ответа так и не поступило, поскольку я уже сконцентрировала своё внимание совершенно не другой личности. Брайан с опущенной головой шёл по коридору, и мне понадобилось мгновение, чтобы разозлиться. Я оторвала спину от стены и догнала Мойса, приложив максимум силы, чтобы развернуть его к себе. Меня застала врасплох его разбитая губа, однако я не зациклилась на этом, с ненавистью толкнув того в грудь.
— Теперь ты доволен?! Сделал, что хотел?! Показал всем, какая я плоская?! Много смеялся?! - с каждой фразой толчок в грудь.
Ребята поторопились остановить меня, тем не менее за них это сделал сам Брайан, сильно окольцевав большими ладонями мои тоненькие кисти. Я хотела освободиться, но, когда не завтракаешь по утрам, силы в дефиците.
— Это не я, поняла?!
— Да как же! Не ты! - рявкнула я, лишившись такой тонкой нити, как доверие.
— Агата, я этого не делал. Хочешь - не верь, - и поспешил скрыться, а я не стала его догонять, массируя руки, до сих пор чувствующие боль от чужих пальцев.
— Он наивно предполагает, что я ему поверю? - риторически прозвучал вопрос.
Кэндис привела меня обратно к шкафчику.
— Ты удивишься, Эгги, но вчера Брайан ударил Макса, - вдруг оповестила подруга.
Чего?! Я скептически выпучила глаза.
— Ударил? Это мягко сказано. У Макса левый глаз заплыл.
Леон усмехнулся так, будто сам хотел бы оказаться на месте Брайана.
— И подрались они из-за тебя, точнее из-за тех фотографий, которые сделал Макс.
— Ого, - только и всего, что мне удалось выдавить из себя.
Похоже, у Брайана Мойса проснулась совесть. Он оказался не таким безнадежным, как я ему приписывала.
— Что дальше? - привела меня в чувство Шиммер.
— Да, что сказал мистер Додсон? Макса накажут?
Я набрала в лёгкие побольше воздуха.
— Надеюсь на да.

***
Надеяться на «да» в мире денег и связей - значит, испытывать постоянное разочарование. Папа сдержал слово, он обратился в полицию, потому что директор Питерс и родители Макса продолжали трусливо отмалчиваться.
Я перестала чувствовать себя слабой, с гордо поднятой головой направлялась в школу и затыкала, как умею, рты тем, кто близко общается с блондином, который, кстати, в школу не ходит. Наверное, боится, трус.
Доказать общественности вину Макса оказалось намного сложнее, чем я думала. Пришлось взломать сайт старших классов, чтобы определить через какой гаджет были запущены фотографии и кому этот гаджет принадлежит. Естественно, телефон принадлежал Максу. Естественно, отнекиваться он уже не мог. И разразилась война.
Поле битвы - школа: две стороны, две армии - те, кто выступал за блондина и те, кто защищал меня.
Мои будни растянулись подобно жевательной резинке: дом, школа и беседа с адвокатом. Мне приходилось отвечать честно и не утаивать факты, о которых мне бы очень хотелось умолчать. Например, почему Макс обнародовал мои голые снимки? Потому что я сдала его полиции. Откуда я узнала про наркотики? От Энджел. Потом перешли к девушке по имени Энджел и так далее. Чем больше фактов, тем больше допрашиваемых, и уже совсем скоро в дело были затянуты почти все люди, с которыми я общалась.
Кэндис, Леон, Бруно, Брайан, Энджел и её подружки... Мы все были на допросе. Но откуда все началось? Что сподвигло нас на ссоры? Почему мы перестали дружить? Конечно. Опять же, все началось со смерти. Все началось с Бьянки Вайш.

Месяц спустя.

— Агата, ты только глянь на это! - Кэндис насильно потащила меня в школу в субботнее утро.
Я бурчала всю дорогу, находясь в сонном состоянии, однако стоило расслышать какофонию во дворе учреждения, как сонливость отступила. Я растерянно захлопала ресницами и неуверенно прошла чуть вперёд, видя из-за кустов и монумента толпу людей. Это были подростки и взрослые, дети из разных школ, девушки из разных районов. Они в один голос что-то скандировали и держали плакаты. Напротив народа, соединив руки на несуществующей талии, стоял вспотевший директор Питерс, его секретарь и некоторые учителя. Директор громко угрожал толпе полицией, вытирал блестящее от испарины лицо платком и, желая получить помощь и поддержку, смотрел по сторонам.
— Что происходит? - глядя с удивлением на собравшихся женщин, спросила я Кэндис.
— Это акция протеста против несправедливой политики. Они хотят помочь тебе перед судом.
— Ты не шутишь?
Я снова уставилась на плакаты. Везде разные записи. «Мы имеем право на защиту». «Женщина - не ваша собственность». «Я не хочу бояться гулять поздно вечером». «Мое тело - мое дело». «Меня изнасиловал мой лучший друг». «Нам не нужны украшения, мы хотим, чтобы нас уважали». «Если я сказала «нет», значит «нет». На одном из стендов были начёрканы почти тридцать имён, включая моего и Бьянки. Все эти имена в списке  - жертвы распространенных интимных фотографий.
Мои глаза загорелись, я ловко вытерла слёзы и расправила плечи.
Все эти люди пришли в мою школу, чтобы встать рядом в непростой для меня период. Чтобы показать, что я не одна. Наверное, я никогда не забуду эту секунду своей жизни и пронесу её с собой до крышки гроба.
— Присоединимся к ним? - предложила я, вытирая сопливый нос.
— Лучше пойдём домой. Тебе нужно выспаться перед завтрашним слушанием.
— Ты права. Интересно, - задумчиво хмыкнула я, шагая в такт с Кэндис, — что бы чувствовала Бьянка? Чака Гудмана тоже призвали к ответственности.
— Она бы несомненно гордилась тобой. Ты не побоялась пойти до конца, даже когда родители Макса пытались вам угрожать.
— Это все папа, он ради меня готов всем пожертвовать, - слегка улыбнулась я, вспоминая минувший месяц, полный драматических событий, — знаешь, я только поняла, что мы никогда не были на могиле Бьянки.
— Потому что у неё нет могилы. Её прах увезли родители, - грустно напомнила Шиммер.
Мы остановились в центре парка, впитывая энергию солнечных лучей или иными словами, греясь.
Я многозначительно уставилась на мрачную Кэндис, и этого взора хватило, чтобы подумать об одном и том же.
Сумерки наступали с невероятной быстротой. Я, облачённая в свою любимую кожаную чёрную куртку, ботинками топтала рыхлую кладбищенскую почву и следила за серо-синими облаками, плывущими у линии горизонта.
Вокруг ни единой живой души, за мёртвых не ручаюсь. Я отыскала место между могилками и, одолженной у гробовщика лопатой, выкопала глубокую ямку для шкатулки, в которой пока что лежит одна фотография - я, Бьянка и Кэндис.
Треск сломанного сучка привлёк внимание, и я улыбнулась.
— Прости, мы опоздали, - Кэндис, опасливо оглядываясь по бокам, подбежала ко мне, прижимая к телу какой-то предмет.
— Из-за тебя. Ты боялась идти, - Леон, с которым они, наверное, столкнулись у входа в кладбище, обогнул нас и встал рядом.
Теперь мы втроём у одной ямки.
— Хорошая идея с могилой.
— С отсутствием тела и гроба, - иронично прыснула брюнетка. Она поймала мой недобрый взгляд и откашлялась, — ладно-ладно. Идея и вправду неплохая.
Далее, немедля, она села на корточки, аккуратно вынимая из ткани серебряное зеркало, когда-то подаренное ей Бьянкой.
Леон дождался своей очереди, вынул из кармана письмо и опустил в шкатулку. Я покосилась на его профиль.
— Год назад я пытался признаться ей в письме, но не отправил его, - объяснился хрипло Беккер.
Шкатулка с шумом захлопнулась. Леон осторожно переложил её в ямку и начал закапывать. Мы с Кэндис светили ему фонариком и тихо переговаривались об обычных вещах.
— Нам как будто по пятнадцать, - хихикнула та.
— Одной из нас - да.
— Как и всегда, на словах не скупишься, - шипит подруга, на что я гордо хмыкнула, скрестив руки на животе, из-за чего куртка скрипнула.
— Когда я перееду в Калифорнию, ты будешь скучать по мне.
— Не факт, что ты переедешь. Твой отец все ещё может передумать.
— Да, но Брук уже подыскивает мне школу, так что я настроена решительно.
Шиммер хотела было чем-то возразить, но за нашими спинами раздался мужской голос, и мы втроём испуганно обернулись.
— Бруно?! Ты откуда тут взялся?
Парень перешагнул сломанную ветку и, идя на свет, остановился напротив. Он смотрел лишь на меня одну, игнорируя присутствие остальных.
— Можно к вам присоединиться?
— И мне тоже, - Брайан неуверенно сделал шаг.
Во-первых, как они нас нашли? Во-вторых, зачем им это нужно? Неужели, они решили зарыть топор вражды? Мало верится.
Я скептически прищурилась, долго храня молчание, но в конечном счёте что-то подтолкнула ответить «можно». Черт знает почему я кивнула. Может, это Бьянка? Может, она больше не хочет ссор и слез?
Мы окружили могилку с дорогими нам вещами, связанные с покойницей. Ветер раскачивал голые деревья, стрекотали кузнечики, а на свет фонарей слетались мотыльки.
Рядом со мной те, кто волновал волны моей жизни. Кэндис - лучшая живая подруга. Брайан - мой бывший парень. Бруно - когда-то друг. И Леон - просто Леон. Не парень, не друг и не враг. Человек, помогавший понять, кто я и кем я буду, и я наивно верила, что у него получится. Но просить помощь у других найти себя - это потеряться в масках.
Я так и не поняла, кем мне быть. И я не до конца знаю, что меня ждёт. Я не до конца приняла смерть подруги и не до конца остыла к парню, который теперь встречается с другой. Но зато я поняла, что в мире есть несправедливость. И по вине этой несправедливости Бьянка покончила с собой, но я за неё отомстила. Справедливость восторжествовала.

***
Когда-нибудь всё будет хорошо. Тебе не придётся открывать утром глаза с мыслью, что наступил ещё один кошмарный день. Тебе не придётся переживать из-за того, что думают другие - важно лишь то, что думаешь ты сам. Тебе не придётся натягивать улыбку и лгать «всё в порядке», потому что всё правда в порядке. Тебе не придётся скрывать от родных, что ты пытался покончить с собой. Тебе не придётся пытаться покончить с собой.
Тебе не придётся прислушиваться к шагам за дверью, чтобы успеть вытереть слёзы. Тебе не придётся считать удары сердца, когда кто-то скажет что-то плохое. Тебе не придётся быть кем-то другим, чтобы угодить кому-то. Тебе не придётся быть сильным, потому что быть слабым в наше время масок и ожиданий - тоже сила. Ты уже сильный.
Тебе не придётся пить успокоительное, чтобы чувствовать себя комфортно. Тебе не придётся сжимать руки в кулаки, чтобы сдержать крик отчаяния. Тебе не придётся искать утешение у музыки и литературы, чтобы спрятаться от мира - ты откроешься ему, позволишь всему светлому проникнуть в тёмные уголки души.
Тебе не придётся обещать себе, что завтра будет всё иначе, потому что однажды твоё «завтра» станет «сегодня». И когда-нибудь всё будет хорошо. И тебе не придётся перечитывать эти строки, чтобы убедиться в этом.
Всё будет хорошо.