Дверь действительно оказалась открытой, как Аня и обещала - только последняя не ждала его с распростертыми объятиями, что было ожидаемо, в принципе. Небольшой коридорчик, в котором стоял серый шкаф с большим зеркалом без лишних узоров, как любят многие, вся обувь и одежда была убрана в шифонер, баночки - скляночки стояли в порядке возрастания от самой маленькой до самой большой. Девушка не была перфекционисткой - просто задолбалась спотыкаться о свою обувь, искать нужные духи полчаса и запихивать каждый вечер верхнюю одежду в шкаф буквально ногами. Через минуту Киреева вышла к нему, держа в одной руке ноутбук с его баттлом на паузе и каким-то листком на клавиатуре, а в другой -  телефон с трещиной внизу экрана. Видимо, разбила еще давно, а забросить в ремонт не было ни времени, ни возможности: день без мобильного - смерти подобно. Огромная белая футболка доходила до середины берда, практически перекрывая короткие тканевые шорты, кажется, серого цвета, если у Мирона все хорошо с восприятием. Босые ноги тихо топали по ламинату скромной, но почему-то уютной квартиры на втором этаже в спальном районе. Да, так и живут гении современного программирования. Мужчина взглянул на лицо Ани и увидел то, что, собственно, она так хотела спрятать: огромные синяки под глазами с оттенками какого-то болотного цвета, наверное, свет в коридоре так упал, слипающиеся глаза, в которых отражалась небольшая лампочка в прихожей, разбитые в одном месте и полностью потрескавшиеся губы.

- Кто? - выдавил из себя Федоров, поставив торт на тумбу.

- Недосып, косяк и бессонница, - ответила девушка, зевнув и прикрыв рот рукой с телефоном. - Прости.

Он снял кроссовки и, положив ключи от машины на столик, подошел к ней ближе. Киреева действительно плакала, о чем свидетельствовали красные глаза, остатки туши в уголках и на нижнем веке. Не стерла, потому что, наверное, хотела, чтобы Мирон увидел её такой - только мужчина был готов часами рассматривать каждый оттенок в её глазах и вокруг них.

- Ты сам попросил не краситься, - напомнила блондинка, поправив подобие прически, - Я исполнила твою просьбу.

У нее снова блеснули глаза, а на экране блокировки появилось оповещение о завершении загрузки трека "Волапюк".

- Я доволен этим, - кивнул Федоров. - Десять упаковок, думаю, тебе надолго хватит.

- Я не так часто плачу, - ответила Киреева. - Идем.

Она жила одна - это было видно по неприбитым полкам, капающему крану и отсутствию любых признаков присутсвия кого-то противоположного пола в этом месте. Небольшая гостиная с аккуратным зеленым диванчиком встретила его легкой прохладой ночи из открытого окна за белыми занавесками. Здесь не воняло сигаретами и притарными женскими духами - пахло почему-то малиной.

- У тебя тут мило, - проговорил Мирон, оперевшись на косяк, - Только я ожидал черные стены с белыми пятнами, что-то психоделическое, знаешь. Яркие или очень темные цвета, неоновые лампы, какие-то странные вещи.

- Обычно люди ждут увидеть здесь обилие красного цвета, - сказала Аня. - Иногда это забавляет, иногда бесит, а иногда не вызывает никаких эмоций.

Девушка что-то щелкнула на компьютере, замолчав - мужчине оставалось только сесть рядом с ней и смотреть в одну точку, пока его взгляд не наткнулся на стопку бумаг с какими-то предложениями, написанных разборчивым, но немного неаккуратным почерком. Все буквы прямыми, большими и угловатыми, написанные с достаточно сильным нажатием, и концу страницы уходила слегка вниз.

- Ты у нас пренебрежительный скептик, который не идет на контакт? - спросил Федоров, пробегаясь глазами по тексту. - Черновик разноса культа моей личности.

- Почерк не всегда говорит правду о человеке, - вздохнула Киреева. - В этот раз ты полностью разгадал мой образ, если уж на то пошло. Возьми статью чуть ниже, - она выдернула листик из-под огромной стопки, протянув его Яновичу, - А теперь сравни.

Наклон влево, строка уходящая резко вниз и мелкие буквы.

- Пессимист, который не хочет общаться с людьми? - поинтересовался он, разглядывая два листка. - Знаешь, различия есть, но не такие кардинальные.

- Потому что даже почерк не расскажет обо мне все то, что я скрываю или, банально, не хочу говорить, - ответила блондинка, - Ты обещал мне объяснить кое-что в треках своих. Я дошла до...

- Волапюк, да, я видел уведомление о загрузке, - перебил ее Мирон. - Включай.

Заиграл первые аккорды бита - Аня замерла, внимательно вслушиваясь в слова. Мужчина видел, как менялось ее выражение лица, как с её светлых ресниц на синеватую кожу упала чистая слеза, как захлопнулись веки, словно занавес в конце спектакля в театре, слышал, как воздух вырвался из легких, заражая страхом стены этой квартиры, что здесь звучит слишком непривычная музыка, что здесь не его хозяйка. А Демиург действительно пидорас, иначе бы эти двое не оказались в одной квартире, на одном диване с разрушенными микрокосмосами, сломанными и разбитыми, как старые фарфоровые куклы с трещинами по мертвецки бледной коже. Они топчатся на месте, погруженные в свои страхи, переживания, в свой ебучий омут, в котором хуевее, чем в обществе: частенько идут по беговой дорожке от проблем, оставаясь на месте.

- Мирон, - дрожащим голосом позвала его девушка, - А она пришла на годовщину вашей смерти?

- А ты бы пришла? - усмехнулся он. - Пришла бы к человеку, который сначала сказал, что любит, а через несколько месяцев разошелся с тобой? Пришла бы посмотреть в глаза тому, кто отобрал твое время и возможность обрести реальное счастье?

- Нет, - выдохнула Киреева, взяв в руки салфетку, - Я бы не пришла.

- Тогда с какой стати это должна делать она? - ответил Федоров. - Никто не хочет возвращаться к тому, с чем у него связаны неприятные воспоминания и обиды.

Только к ней он приехал хоть и услышал о себе достаточно, да и мог, в принципе, узнать столько же нового, но блондинка молчала, вытирая слезы.

- Я скоро вернусь, - произнес мужчина, выйдя из квартиры.

Только хлопнула дверь - она заплакала навзрыд, понимая, насколько же тяжело обидеть этого человека, относящегося ко всему на полном похуизме, но ей это удалось. Аня всегда делала то, что никто другой не мог, а Мирон простил ей слова, простил за то, что серо-голубые глаза, обрамленные синяками, были такими же уставшими, как ебанная планета от людей-паразитов, за тонкие пальцы, скользящие по клавиатуру, и почерк, который менялся, видимо, постоянно. Он простил - девушка не сможет справиться с собой.