Самолет из вылетел из Праги практически в полдень, когда Аня уже с самого утра сбежала из дома тети, наконец-то вырвавшись из программы "давай поженимся" формата далекого от телевизора. Девушка летела в испанскую провинцию Жирона на берегу Средиземного моря, в городок Калелья де Палафружель - рыбацкая деревушка с колоритными белыми домиками, минимумом туристов, не как, например, в Барселоне или Мадриде, и живописными скалами, утесами, лагунами, до которых можно добраться только по воде. Блондинка понятия не имела, какой же серьезный разговор ждет её по приезду, на который она, будучи пьяной практически вусмерть, согласилась, как будет вообще выглядеть эта встреча, как ей удастся найти нужный адрес в незнакомом городе - Киреева просто хотела наконец-то увидеть Мирона, обнять его и не отпускать неделю, пока не придет время возвращаться в пасмурный и холодный Питер, погружаться в пучину повседневных дел, мотаться по городу, бежать в ебучем колесе, топтаться на беговой дорожке, понимая, что ни сойти с нее невозможно, ни убежать таким образом от всего. Аня посмотрела в окно, вздохнув: сколько ей пришлось полетать над городами, чтобы, наконец, спуститься с небес на землю и осознать, что жизнь отнюдь не охуительно сладка, а предшевствующий сон намного круче. Мирон прилетел в Испанию еще вчера вечером, заселившись в белый домик на берегу дикого пляжа, где не было ни души, и, познакомившись с весьма дружелюбными хозяевами, к слову, русскими, приехавшими туда двадцать лет назад, пошел прогуляться по улочкам деревушки. Девушка приучила его шататься по улицам без особой цели, потому что звонок уже ближе к ночи с предложением пройтись по набережной заканчивался обычно тем, что блондинка засыпала где-то на лавочке, положив голову ему на плечо, или дремала в машине на заднем сидении.

- Простите, а вы не подскажете, какой автобус идет до Калелья де Палафружель? - спросила Киреева, подойдя к информационной стойке в аэропорту.

У нее был отличный английский после пяти лет жизни за границей и постоянных рабочих поездок, включающих в себя общение с людьми на руководящих постах Apple, но испанский она не понимала, поэтому её лицо исказила эмоция полного недоумения, когда девушка заговорила с ней на своем языке.

- Я прошу прощения, но не могли бы вы это повторить, - попросила Аня, достав телефон и запустив переводчик.

- Сорок пятый автобус, - повторила она. - Приятного путешествия.

- Спасибо, - улыбнулась блондинка, побежав на улицу.

Мирон уже ждал ее на остановке того самого автобуса с букетом белых лилий, подпирая столб плечом и залипая в телефон. Специально сфоткал расписание, чтобы не опоздать и не оставить свою шиншиллу одну в незнакомом городе. Мимо него проходили люди - кто-то что-то говорил, кто-то говорил своим детям, наверное, про татуировки, потому что лица родителей были серьезными, некоторые пытались с ним заговорить, но тут мужчина включал режим глухонемого: улыбался и показывал на уши мол не слышит. Федоров не соврал Киревой, когда написал об этом, потому что он действительно так делал во избежание лишних вопросов, новых знакомств: прилетел в солнечную Италию не ради общения и более близкого знакомства, для которого языковой барьер не помеха - чтобы как-то скоротать время до перелета сюда. Стены пустой квартиры на шестнадцатом этаже были до неприятной дрожи холодными, кроссовки в хронологичесиком порядке начинали трепать нервы тому, кто их расставил за ебучий перфекционизм, верхняя одежда, развешенная от осеннего к весеннему просилась быть перепутанной маленькими ручками низенькой журналистки, а кровать должна быть смятой с одеяльным коконом по середине и ножкой, торчащей из него, а не идеально застеленной, чтобы в последствии оказаться полностью разъебанной из-за ночных кошмаров. Аня закинула ноги на чемодан, заняв место в практически пустом автобусе, и чуть не пропустила свою остановку.

- Мирон, - крикнула девушка, бросив чемодан в метре от столба, и, побежав к мужчине, запрыгнула на него.

Вот он, её домашний Оксимирон, который терпеливо ждет свою маленькую принцессу в любом городе мира, вот он стоит на остановке с её любимыми цветами.

- Я так соскучилась, - выдохнула блондинка, не желая слезать с него.

Аэропорты, вокзалы, порты и даже такие остановки видят сотни встреч каждый день - все эти люди радуются и улыбаются, но только молчаливые свидетели предшевствующих эмоций знают, насколько же правдивы слова, сказанные около них. Киреева повисла на Федорове, вцепившись в него своими маленьуими ручками и зажмурившись. Только бы не исчез. Только бы не исчез. Только бы не исчез. Даже если это сон, кома, Аня не хочет просыпаться - оставьте её здесь в этом городе, в этом моменте навсегда.

- Я тоже, - прошептал Мирон, поцеловав ее в пшеничную макушку, - Малышка, открой глазки.

Мужчина знал: он, конечно, далеко не принц, но девушка - настоящая принцесса, и ей всегда не хватало пышного платьица какого-то кремового цвета, которое ждало их дома, и короны. Блондинка неуверенно открыла сначала один глазик, а затем и второй. Не исчез - стоит с тем же букетом и смотрит нее, мягко улыбаясь. Киреева готова ждать его после концертов, собирать в туры, успокаивать после работы, обнимать его по ночам - быть тихой и нежной девочкой злого Оксимирона, которая всегда окажется под боком, рядом.

- Это тебе, - Федоров протянул ей букет, подняв чемодан. - Ну, только не плачь, шиншилленок, - он присел перед ней на корточки, взяв ее за ручки. - Пойдем домой. У нас великолепные хозяева, которые живут на соседнем участке. Приглашали сегодня вечером на чай.

- Пойдем, - всхлипнула Аня, дернув ручками. - И на море пойдем.

- Конечно, - кивнул Мирон. - Соберемся и пойдем.