- И что это такое? - крикнула Аня, швырнув в воздух бумаги. - Что это такое, я спрашиваю?

Нервы у нее были ни к черту, если быть честными до конца. По сути, свою роль сыграло ночное происшествие, из-за которого девушка не отвечала на любые сообщения и звонки от Мирона: походу, проснулась совесть, но, как всегда, опоздала, поэтому решила пробудить еще от запоя стыд. Блондинка ушла с работы раньше, предварительно собрав свой бабский коллектив, состоявший из Киры и Смоки около своего подъезда.

- Что случилось? - спросила подруга, вскочив со скамейки. - Что ты такого натворила?

- Да, и почему Федоров не может до тебя дозвониться? - выдохнул Цихов. - Он мне весь мозг чайной ложкой выел из-за этого. Жрет и жрет. Никак голод свой не утолит.

Гальдман взглянула на Кирееву, которая, казалось, сейчас расплачется от одного упоминания о мужчине. Она влюбилась по уши в это собрание противоречий, татуированые руки, голубые глаза с оттенком порока и белоснежную улыбку. И Аня, по всей видимости, хорошенько так накосячила, если в ней внезапно воскресла давно мертвая совесть.

- Я, кажется, люблю его, - выдохнула девушка, сев между ними на скамейке. - Он такой...

- Сейчас начнется, - протянул Цихов, сжав виски. - Нет, Мирон, конечно, не так уж и плох, по своей сути, но почему именно он?

- Он такой хороший, - прошептала блондинка, завалившись на Киру, - Такой добрый. Знаете, такое его поведение идет в разрез с тем, что все привыкли видеть.

Потому что Мирон и Оксимирон - разные люди, которые просто выглядят одинаково, оставляя в друг друге какие-то свои характерные черты, дабы слиться воедино, стереть границы - только рамки все еще оставались и были довольно жесткими.

- Аня влюбилась, - выдохнула девушка, - Я думала, не доживу до этого.

- А сегодня я такую хуйню учудила, - поговорила она, - Мне до сих пор стыдно.

- И что же ты сделала? - спросил Саша.

- Напилась и домогалась его, - произнесла блондинка. - Да, представь себе, тигра. Он такой красивый. Умный. Вот нахуя ему журналистка-истеричка, которая сначала не даёт, а потом сама лезет?

- Ты только не реви, а то мы тебя потом хуй успокоим, - попросил Смоки, достав телефон из кармана. - О, твоя любовь звонит. Да, слушаю.

- Лысая подруга, что с моей шиншиллой? - послышалось из динамика. - Почему у нее в очередной раз депрессия, и ты ничего не делаешь, мамаша?

- Если ты такой умный, папаша, то приедь и успокой ребенка, - ответил мужчина. - И ты заебал меня дразнить. Детский сад, блять.

- Полируй лысину, - усмехнулся Янович, хлопая дверью машины. - Минут через пятнадцать буду.

- Все, дете, папочка едет к тебе, - вздохнул Смоки. - Не ной, шиншилла.

- Я не ною, - пробурчала Киреева. - И вообще из тебя хреновая подруга.

- Может, потому что я мужик? - задал вопрос в пустота Цихов, когда она ушла на детскую площадку и села на качель. - Нет, реально, ребенок.

- Да успокойся ты, - улыбнулась Кира. - Поверь бывалой бабе, он ее любит, если не переспал этой ночью. Даже если не любит, то своим принципам и каким-то моральным установкам следует. Положением же не воспользовался, как видишь.

- Ты представляешь, какая будет истерика, если он съебется из её жизни? - спросил он, взглянув на меланхолично качающуюся из стороны в сторону Ани. - У нас уже депрессия, хотя мы даже не признались.

- Да дура наша шиншилла просто, - кивнула Гальдман. - Будет в своих чувствах разбираться хрен знает сколько и проебет шанс, как было с предыдущим парнем.

- Вася который? - проговорил Саша. - Бля, она его убить хотела после расставания. Ножи пыталась наточить, но у нее не получалось. Максимум, что ей удалось сделать - порезать палец.

- Да, а потом она ходила и говорила, что ей похуй на него, - вздохнула Кира. - А потом ревела ночью, а потом сказала, что такими темпами быстрее наступит конец света, чем она кого-то полюбит. Ну, ждем метеорит, который уничтожит планету.

У Ани никогда не складывалось с любовью: то ее не выдерживали, то не сходились характерами, то еще какая-то неведомая херня - факт оставался фактом, ведь девушка все равно, в итоге, оставалась одна. Образ сучки показывал, как ей похуй на всех мужиков вокруг, но даже этот комочек ненависти хотел себе теплого и плюшевого мишку, которого можно было обнять ночью, побить кулачками, когда внутри кипела злость, и поплакать на плече, если становилось грустно. Мирон, конечно, не медведь и далеко не плюшевый - он бы позволил ей все это.

- О, смотри, летит, - улыбнулись Гальдман. - Ребеночек загрустил - папочка прибыл на место преступления.

Машина резко остановилась у подъезда, взвизгнув шинами и оставив за собой на асфальте черный след. Федоров выпрыгнул на улицу, хлопнув дверцей и достав большое ведерко мороженого. Киреева любила баловать себя сладким, наверное, от недостатка любви, как говорила вечно Кира и, к огромному сожалению подруги, была права.

- Где шиншилла? - спросил мужчина, открывая ведерко и втыкивая в него ложку. - И что за пиздострадания? Кто довел?

- Пойди и сам все узнай, - произнес Цихов, указав на качель.

- Как тебя еще не лишили родительских прав, мамаша? - хмыкнул Янович, побежав к детской площадке.

Аня, надув щеки, смотрела на ребят, кидающихся в друг друга песком, играющих в войнушку и просто выдумывающих какие-то свои правила и развлечения.

- Сдуйся, шарик, - проговорил Мирон, присев напротив и протянув ей ведерко. - Я пришел с миром и едой.

Девушка молча забрала мороженое, потупив взгляд и начав есть, выковыривая фрукты из пломбира.

- И чего мы такие грустные? - спросил он, потрепав ее за щеку. - Из-за того, что было ночью?

- Прости меня, - прошептала блондинка, - Я была...

- Пьяная, - кивнул мужчина. - Все хорошо, малышка. Все хорошо.

- Правда?

- Да, шиншилленок, да.