- Ну, начинается не совсем культурный отдых, - заметил Илья, увидев Мирона с Аней и с шампурами, - А у некоторых он уже давно начался.

В принципе, его ни сколько смущало то, что эти двое были вместе на одном квадратном метре - сколько то, что девушка целилась, видимо, в печень, а мужчина - хуй поймешь куда: вроде бы в левое подреберье, но вроде бы и нет.

- Ты целишься мимо! - внезапно крикнул Федоров, приняв позу бухой атакующей цапли.

- Это как? - рассмеялась блондинка, резко отшатнувшись. - Оксимирон, але!

- А это мы уже приняли за баней, - ответил Янович, махнув рукой, - Только никому. Евстигнеев притащил дедовский самогон, и... Вон Ваня уже в Бухаресте и, походу, не хочет возвращаться.

- А ты где? - не переставая смеяться, спросила Киреева, положив шампур на мангал.

- А я, - произнес он, - А я что? А я ничего.

- Эй, чемпионы мира по литроболу, - крикнула Женя, - Идите хоть один тост не проебите.

- Текила? - удивилась Аня. - Нихуево так.

- Специально для таких, как ты купил, - заметил Мирон, насыпая на руки соль.

- Купил для таких, как я, но пьешь сам, - сказала девушка, уставившись на него.

- Ну, феерических долбоебов тут только трое, - пожал плечами мужчина, - Ты, я и Ваня, но он уже не с нами.

- Про него можете забыть, - усмехнулась Муродшоева, - У него там уже своя туса.

- Рудбой, - крикнул Федоров, повернувшись к другу, который спал на лавке, - Подъем! Сейчас все без тебя сожрут и выжрут! Ноль на массу, два на трассу. Ладно. Я так понимаю, мы проебали тост Ильи и еще нескольких людей, что, в принципе, оправдывает наш поединок шампурами, - он откашлялся, - Но, тем не менее, даже если я повторяюсь, я хочу сказать... Дорогой мой состав Букинг машин, я с некоторыми из вас уже шесть лет, с кем-то год, а кое с кем несколько недель, но, так или иначе, земной поклон каждому из вас за ваш труд и работу. С почти юбилеем вас.

Раздался стук рюмок и радостные крики каждого: они были больше, чем люди, связанные одной идеей, больше, чем семья, больше, чем братья и сестры.

- Пойдем в бадминтон сыграем, - предложил Мирон, - Только воланчика нет.

- Похуй, - отмахнулась уже весьма пьяная Киреева, взяв маленькую пластиковую бутылку, - Идем.

Что она, что он выпили каждый для своего организма достаточно, чтобы утром уже ничего не помнить или же восстанавливать события вечера по каким-то обрывкам, но это было бы при самом лучшем раскладе.

- Ай, блять, - крикнул мужчина, получив по голове баклажкой, - Сука, больно. Хватит ржать!

Смеялась не Аня - откровенно угарал алкоголь внутри миловидной и хрупкой блондинки, которая стала жертвой временного паралича здравого смысла. Девушка опустила ракетку, упав на колени и закрыв лицо руками, пыталась успокоиться. Они успели уже напиться пива из одного бокала, перед дракой шампурами изобразить пьяных цапель, которые, в итоге, упали лицами в траву и еще минут пять о чем-то говорили, лежа на земле. Цапли-инвалиды.

- Так, подавай, - попросила Киреева. - Я готова.

Теперь прилетело по голове ей - история повторилась: они валялись в припадке смеха просто от факта того, что играли в бадминтон баклажкой, потеряв воланчик где-то на участке площадью в несколько квадратных метров.

- Нам на чемпионат можно ехать, - прохрипел Мирон.

- По бадминтону? - спросила она, встав на ноги.

- По литроболу, - парировал мужчина, - Там у нас больше шансов на победу.

Дальше кусок вечера выпал из их памяти - Аня залезла на стол для тенниса и начала орать песни, которые играли на улице. Да, сначала все было хорошо, но потом кто-то откопал самый зашкварный в этом мире плэйлист, обладающий премией "зашквар зашкваров".

- О, боже, какой мужчина, - заорала девушка, стоя на деревянной поверхности, - Я хочу от тебя сына. Эй, какой мужчина, ты где?

- А ты о ком? - отозвался он, не вылезая из-под стола.

- Ну, был тут еврей такой лысый, - ответила блондинка, почесав затылок, - Мирон зовут.

- Я - исполнительный директор концертного агенства, рэпер, который собрал Ледовый и Олимпийский, сижу под столом для тенниса и слушаю Натали, - выдохнул Федоров.

- Ты и Джонни Депп, и Бред Питт в одном флаконе, как самый лучший ты записан в телефоне, - с новой силой начала Киреева, спустившись к нему, - Я на все вопросы с тобой нашла ответы! О, БОЖЕ, КАКОЙ МУЖЧИНА!

- Да, нашла, - ответил Янович, выползая из-под укрытия, - Ну, и куда ты побежала? Нет, шиншилла, стой.

Она просто решила, видимо, согнать то, что набрала за вечер, с помощью легкой пробежки, но парад одного почти зожника закончился, так и не начавшись, Мирон догнал, даже не так, просто подошел, посадив к себе на спину.

- Ой, у меня телефон звонит, - сказала Аня, - Возьми, тебе ближе.

- Это Дима. Я возле твоего дома, - послышалось из трубки. - Могу заскочить, если хочешь.

- А что ты делаешь возле её дома? - спросил мужчина.

- А кто это? - поинтиресовался парень.

- Смерть твоя, которая придет незамедлительно, если ты ее тронешь, - ответил он.

- А имя этой смерти узнать можно?

- Федоров Мирон Янович. Ты меня понял.

- Что там? - встряла блондинка, забрав телефон после завершения звонка.

- Сбросил, - пожал плечами мужчина. - Странный какой-то. О, Ленинград. Жара, пожар, огонь в тебе горит.

Вряд ли где-то можно было бы услышать, как Оксимирон орет во все свое бухое горло песни группировки Ленинград, но сейчас был именно тот случай, о которых принято говорить "из области фантастики".

- Ты - баба бомба! Ты - баба бомба!

- Федоров, мангал! - крикнул Марк, когда было уже явно поздно что-то говорить: угли высыпались на газон, а железная конструкция, потеряв одну ножку, завалилась как-то на бок.

- Ох, ебать, - заключила Аня, - Не беги, нет! Мы сейчас в клумбу упадем! Там скользко!

Плевать Мирон хотела на эти предостережения - через несколько минут ржал, лежа в окружение пахнущих цветов и девушки, которая буквально задыхалась от смеха. Нет, мужчина творил разную херню на праздниках, но с ней ему было легко: напейся даже в хлам, иди гулять в лес и на песчаный карьер, лежи в траве и рассматривай насекомых - это не будет как-то дико в её понимании.

- Встань, тут холодно, - просила Киреева, сев на колени и потянув его на себя, - Простудишься, а лучше пойди переоденься. И руки помой.

- Че, материнский инстинкт проснулся? - рассмеялся Федоров, поднявшись с земли и протянув ей руку.

Она встала и, держась за его относительно чистую руку, посмотрела на него, улыбнувшись. Было темно - только на веранде, где сидели выжившие или просто любители приключений и донор для комаров, горел свет. Мирон, похоже, резко протрезвел и бросил пить от этого взгляда серо-голубых глаза: из-за алкоголя завтра-то ничего не вспомнит. Мужчина потянул её на себя, поцеловав. На этот раз не потому, что ему было интересна реакция - Федоров просто этого хотел: поцеловать, обнять, назвать лишний раз "шиншилла", "хомячок" или "малышка", потискать за щеки и ткнуть пальцем в ямочки. Потому что впервые за последние четыре года ему хотелось дать кому-то свою неумелую заботу, нестандартную любовь, просто отдать себя всего и быть кому-то нужным даже банально прибить полку или починить кран. Человеку всегда был нужен человек, а иначе... Иначе он просто невозможен.