- Целых десять страниц?! Да вы издеваетесь надо мной!

Мирон Львович откинулся на спинку дивана и наслаждался ароматным кофе, который предназначался Алисе. "Маленьким сей напиток вреден", - изрек гувернер, и девочка была поражена, ведь Эрика Вячеславовна прямо-таки против воли Алисы заставляла ее пить этот мерзкий кофе, который ей ни капли не нравился. "Так ты выглядишь аристократичнее", - заявляла мать, удовлетворенно глядя на попытки дочери глотнуть горький кофе без сахара. Сахар - поблажка плебеев, чего уж говорить о молоке.

И когда Алиса по привычке хотела взять напиток, он был немедленно забран гувернером. Теперь девочка не могла понять, а кто же из них двоих прав: тот, кто говорит, что кофе маленьким детям пить нельзя, или та, кто заявляет, что без оного напитка не обойдется ни одна достойная высшего титула особа.

- Я же помру, пока прочитаю эти десять страниц! - жалобно воскликнула Алиса.

Лицо Мирона Львовича вновь не выразило никаких эмоций, он, пристально следя за девочкой, снова поднес к губам дымящуюся искусно расписанную чашку кофе.

И тут Алисе пришла в голову гениальная идея.

Танечка, порой, тоже бывала строга - очень редко - но существовал прием, который всегда безотказно растапливал сердце нянечки.

Таня таяла от проявлений любви. Алисе всегда казалось, что больше никто это чувство няне не даровал, потому что глаза Танечки так искренне начинали сиять, что девочка чувствовала себя настоящей волшебницей. Она думала, что данный прием подействует и на учителя.

Алиса отложила книгу, подошла к гувернеру, ласково обхватила его шею и тихим жалостливым голосом прошептала:

- Вы такой... хороший-хороший! Но... я очень устала... У меня глазки устали, спать хотят. Можно я лягу в кроватку? Обещаю, что усну тихо-тихо, как мышка, и баловаться больше не буду...

Прием этот, очевидно, Мирона Львовича немного удивил - было видно, что с подобным он еще не сталкивался. Брови гувернера взметнулись вверх, зрачки расширились. Мужчина слегка склонил набок голову.

Алиса обняла учителя еще крепче, в разы сильнее ощутив аромат одеколона, от которого закружилась голова.

- Пожалуйста! - взмолилась девочка. - Я так устала...

Гувернер поджал губы, поставил чашку кофе на стол и с нескрываемым отвращением оттолкнул от себя Алису.

Не удержав равновесие и сразившись неожиданностью, девочка рухнула на пол, на минуту опешив.

Танечка никогда так с ней не поступала! Никогда! Няня обожала свою воспитанницу и потакала ее просьбам! Стоило только заикнуться о сонливости, как Танечка мигом клала девочку в кровать и более не беспокоила!

Почему этот тип не такой?! Он обязан быть таким, как Татьяна Романовна! Он обязан таким быть, иначе просто недопустимо! Что движет им?! Почему он так жесток, как непозволительно для учителя?!

- Вы с ума сошли?! - крикнула Алиса. - А если б я ногу ушибла?! Вас бы в тюрьму посадили!

- Не думаю, скорее просто уволили бы, - хмыкнул Мирон Львович и отряхнул плечи пиджака, словно ладони Алисы были опрысканы смертельным ядом.

Уволили?..

Уволили!

Алиса подумала, что с исчезновением Мирона Львовича исчезнут и все проблемы в ее жизни, как и с его приходом они, соответственно, и возникли. Девочка считала именно гувернера виновником всех бед, он в ее глазах был олицетворением ее черной, как и его тщательно выглаженный костюм, полосы в жизни Алисы.

- Вас ведь все равно уволят! - яростно шипя, вопила девочка. - Вы дурацкий гу... гувернант! Вот. И будете вы бомжом!

- Мне льстит, что ты так беспокоишься о моей судьбе и карьере, - без тени фальши произнес Мирон Львович и вновь взял чашку с кофе, пар от которой уже не шел, - но не волнуйся так сильно. Уж я-то смогу найти себе профессию помимо этой.

- А вас отовсюду уволят, потому что вы такой злой! - нашлась Алиса. - Вас никто любить не будет, если по правде! Говорите всякую ерунду: "Читай, читай, читай...". Никакой жалости у вас нет! И гувернант из вас так-то никудышный вообще!

- Гувернер, для начала. Да, мне тоже очень нравится дискуссировать с тобой, и я рад, что ты нашла себе собеседника. Но не будем отвлекаться, за тобой еще десять страниц "Анны Карениной".

Алиса опустила голову и надавила пальцами в уголки глаз, пытаясь вызвать слезы. Если у нее и получилось, то слезами это назвать было трудно.

Тогда девочка просто сделала лицо наинесчастнейшего ребенка и взглянула в глаза гувернеру.

Ну неужели у него совсем нет сострадания? Ни одной капли? Девочка не верила, что существуют вообще такие люди. Да, она не любит читать, но читать все в ее возрасте не любят! Это что, смертный грех?

Мирон Львович исподлобья уставился на Алису, и снова его взгляд был холоден, пронзителен и пробирающ до глубины души.

Девочка горестно вздохнула и утерла нос ладонью, чем заслужила изумленно поднятую бровь гувернера.

Выхода не было. С другой стороны, чем быстрее она прочтет эту злосчастную "Каренину", тем скорее освободится, и этот гад уйдет из ее комнаты, оставив девочку наконец-таки наедине с собой.

Ну ничего, так просто это ему с рук не сойдет! Вот когда Танечка узнает...

Алиса замерла.

Наконец-то она осознала всю горечь потери близкого человека.

Не будет теперь никакой Танечки. Няня никогда теперь не заступится за девочку. Никогда не накричит на Мирона Львовича. Не будет, усадив Алису на колени, плести ей косы и восхищаться красотой. Не будет печь булочки и угощать ими воспитанницу с таким видом, будто она создала их первый раз в жизни. Не будет добрых сказок на ночь.

Лицо гувернера исказилось, как исказилась и окружающая обстановка. Ледяная капля медленно ползла по щеке Алисы. В носу защипало, девочка судорожно всхлипнула.

Сердце отбивало сумасшедший ритм. Шея, запястья - пульсировало все, Алиса с силой закусила ладонь, дабы не разреветься и... не позвать Танечку, которой в этом доме уже не было.

- Палец изо рта вынь, - прогремел голос гувернера.

Девочка рухнула на пол. Мир то и дело плясал во влажных глазах Алисы странными узорами.

Она кричала, не обращая внимания на горящие от слез щеки. Она изо всех сил била кулаками по полу, намериваясь разбить их в кровь - может, тогда гувернера уволят? Она извивалась, царапала паркет, звала маму (впервые за восьмилетний срок!).

Может быть, мама ей поможет? Может быть, это просто удачная шутка? Может быть, за дверью стоит Танечка, и ее сердце разрывается от жалости к Алисе, в то время как Мирон Львович смотрит на девочку с поразительным равнодушием на лице?

Дверь открылась, и на пороге возникла Эрика Вячеславовна собственной персоной. Возможно, услышала крик, да и какой человек со здоровым слухом его бы не услышал?

- Мамочка! - выдохнула Алиса, все еще захлебываясь в соленых слезах и беспрерывно кашляя. - Мам... Помоги мне... Пожалуйста...

Как и следовало ожидать, мать смерила девочку уничтожающим взглядом, словно укоряя ее за неподобающее для леди поведение. Но снова Эрика Вячеславовна не произнесла ни слова, очевидно, симпатизируя Мирону Львовичу, человеку с безукоризненным воспитанием, да еще и редким для России именем, а этот факт мать Алисы почему-то всегда ставила на первое место.

- Что здесь вообще происходит? - надменным взором окинув комнату, поинтересовалась Эрика Вячеславовна.

- Он... он... - палец, указывающий на гувернера, дрожал. Алиса совершенно не знала, как оправдать свое недостойное поведение. И вдруг ее осенило. - Он меня ударил!

Лицо Мирона Львовича не отразило ровно никаких эмоций. С едва заметным любопытством в глазах он взглянул на женщину, ожидая ее реакции в ответ на слова Алисы.

- Это же замечательно! - Эрика Вячеславовна сделала настолько противное выражение лица, что дочь невольно отвернулась. Смотреть на гадкую жабью улыбку было до невозможности мерзко. - Всегда говорила Татьяне Романовне, что такая методика была бы куда эффективнее. А то совсем девчонка распустилась! Я глубоко надеюсь, что вы сможете выбить из нее дурь.

- Спасибо. Я обязательно учту это в дальнейшем, - кивнул Мирон Львович, холодно озираясь.

- Не сомневаюсь, что в этот раз я наняла правильного человека, - уходя, бросила мать и закрыла за собой дверь.

В комнате возникла тишина.

Шаги удаляющейся хозяйки дома постепенно утихли.

Алиса униженно взирала на сковывающие пространство стены.

Это конец. Она потерпела поражение. Гувернера не уволят, а Танечка не вернется.

В бессилии рухнув на пол, девочка закрыла глаза и тихонько заскулила. Теперь ей было совершенно неважно, что подумает Мирон Львович - сжалится над ней или отругает. Душа Алисы рвалась наружу, требуя ощущений теплоты нянечкиного халата и ее доброго уютного голоса.

Взгляды девочки и гувернера встретились.

Он задумчиво вращал в пальцах карандаш, не отрывая взора от Алисы, и медленно качал ногой, закинутой на колено. Пустая чашка кофе находилась теперь на столе.

- И вы опять молчите! - неразборчиво из-за регулярных всхлипываний пробормотала Алиса. - Вы всегда молчите! Надоели молчать! Скажите уже что-нибудь!

- Две недели, - спокойно заключил Мирон Львович.

Девочка дрожащими руками протерла глаза и тихо переспросила:

- Что?

- Две недели, - повторил учитель. - Наказание увеличится до двух недель.

Алиса вскочила и яростно взмахнула рукой.

- За что?! Нечестно так-то, по правде если! За что вообще вы меня наказали?!

- За отвратительную ложь, - Мирон Львович провел пальцем по наручным часам, словно поглаживая их. - Впрочем, спасибо. Ты подала мне замечательную идею, как я легко могу тебя успокоить.

Алиса с ненавистью затопала ногами и, чрезмерно энергично вращая руками, завопила:

- Да не надейтесь вы! Вас уволят! Уволят! Вышвырнут из дома вместе с вашим дурацким портфелем! Я ненавижу вас! Лучше б вы вообще сюда не устраивались! Вы мерзавец, вот вы кто! Вы неправильный учитель, правильные - добрые! Выметайтесь отсюда, это моя комната, я видеть вас не хочу! Прочь из моего дома!

Гувернер рывком поднялся с дивана и, резко упав на колени перед воспитанницей, грубо схватил за плечи Алису и легонько встряс.

Истерика прекратилась мгновенно. Девочка едва ли не прикусила язык. Ее зрачки расширились, кожа слилась по цвету с белоснежными обоями.

Неужели он действительно может ударить?..

- Не... н... не над... до... - заикаясь, пролепетала Алиса. Ее губы задрожали, глаза выражали истинный ужас и вопящую мольбу.

Перед глазами всплыла мать. Унизанная перстнями кисть Эрики Вячеславовны хлещет Алису по щекам... дерет волосы... рвет на теле девочки одежду, царапая кожу ребенка наманикюренными ногтями.

Мирон Львович нахмурился, обхватил голову девочки и долго, не отрываясь и не моргая, смотрел ей в глаза.

- Прекрати свое ужасное поведение, - отчеканил гувернер.

Алиса энергично закивала. Ладони учителя были ледяными, что также отнимало волю на собственные решения у девочки.

Только не бить... только не бить...

- Немедленно бери книгу, - отрывисто приказал Мирон Львович.

Алиса, твердо решив больше никоим образом не перечить гувернеру, послушно схватила толстый том.

Только не бить...

***

Спина болела. Болела так, будто Алисе пришлось таскать весь день неподъемные мешки с грузом. Лопатки ныли, а когда девочка их разводила, они противно хрустели.

Три часа?! Пять! Ровно пять часов без единого перерыва Алиса, сгорбившись над скучными книгами, сидела в этой душной комнате в обществе ненавистного Мирона Львовича - лучше б с матерью посидела, честное слово!

Вначале литература. Эта никчемная "Анна Каренина"! Ладно бы, если б ее нужно было только прочитать (десять страниц теперь казались для Алисы просто отрадой). Так нет же - после каждого абзаца гувернер останавливал девочку и заставлял перечитывать. А коли абзац с первого раза был прочитан идеально, Мирон Львович все равно прерывал и просил объяснить, как Алиса понимает смысл этих предложений.

Математика, к слову, далась ей неожиданно легко и не заняла много времени - просто Танечка уже объяснила девочке все основы данного предмета. Но вот русский язык...

Рука Алисы дрожала. Девочка терялась, затравленно смотрела в суровые глаза Мирона Львовича и терялась еще больше. Шуршание листов было теперь для Алисы самым ненавистным и адским звуком.

И вот сейчас, когда за окнами сгустилась тьма, когда лес обрел черные очертания девочка лежала, уткнувшись в подушку, и тихо плакала от жалости к себе и Танечке.

Подушка пропахла запахом няни - этим домашним уютным запахом. Частенько, укладывая воспитанницу спать, Танечка лежала рядом с Алисой и тихим голосом рассказывала ей сказки. О том, как добро побеждает зло, как принц спасает принцессу, как Машенька забредает в незнакомый лесной дом, как старик ловит золотую рыбку... И подушка впитала в себя запах любимой няни.

Алиса при одном лишь воспоминании о Танечке тоненько завыла, утирая с глаз бесконечные струи соленых слез, которые то и дело стекали на волосы.

Крепко прижав к себе подушку и с жадностью вдохнув ее запах, Алиса представила, что это Танечка. Что она никуда не уходила. Что она по-прежнему работает у Подбельниковых.

Все-таки в сознании девочки до сих пор не укладывалось, что няни больше нет, а вместо нее здесь господствует строгий гувернер.

И с Федькой они так и не выкопали клад...

Алиса закашлялась, окрыленная собственной идеей.

Господи, Федька! Ну конечно! Федор Круптузов! Маленький хорошенький Федечка!

А ведь он сейчас наверняка сидит дома и мечется от скуки. А ведь ему наверняка любопытно, что за клад лежит под игрекообразным деревом, но один он, естественно, копать не пойдет.

Наказал Алису этот Мирошка-картошка? А вот ни черта! Как он, скажите на милость, узнает, что девочка сбежала ночью из окна? Не будет же он каждые пять минут заходить в спальню Алисы и проверять, на месте она или нет! Он думает, что может командовать девочкой, да только не понимает, что командовать ей не может никто!

Алиса торопливо подошла к дивану и раскрыла створки окна. Переодеваться ей было не во что - современную одежду она в один прекрасный миг не нашла, очевидно, ее выбросили.

Привычным движением она схватилась за карниз и стала осторожно нащупывать ногами скамейку, после чего радостно спрыгнула, сделала два шага в сторону ограды и остановилась как вкопанная.

Прямо напротив дома, на такой же скамейке, как та, что послужила Алисе ступенькой, при бледном свете фонаря, который обволакивал его фигуру, сидел Мирон Львович, раскрыв книгу и аккуратно держа чашку кофе. С любопытством глядя на пятящуюся девочку, учитель склонил голову набок.

Видимо, он был уже заранее оповещен о побегах Алисы, поэтому сейчас инцидент был им вполне ожидаем.

- Здравствуйте, - нервно пролепетала девочка. А что она могла еще сказать?!

Мирон Львович спокойно поднес к губам напиток, сделал глубокий глоток и удовлетворенно сказал:

- Вечер добрый. Рад, что мои уроки этикета пошли тебе на пользу.

- Ага, - глупая улыбка посетила лицо Алисы. Впрочем, голос девочки был не менее глуп. - А... а что вы здесь делаете?..

- Люблю читать ночью на природе, - поделился гувернер, с обожанием глядя на прикрытую с краев тучами луну. - Вдохновляюсь... Это спокойствие и умиротворение... Тишина.

- А что за книга? - шестым чувством поняв, что взбучки, скорее всего, не будет, спросила Алиса.

- Про зиму. Про снежный и морозный мир, холодных людей, боящихся тепла. Алис... Ты не хочешь почитать со мной?

- Нет, спасибо, - как можно мягче отказалась девочка, наивно полагая, что это обычное предложение.

- Тебе не спится? - с сочувствием спросил Мирон Львович, но Алиса увидела - или ей лишь показалось? - в его глазах искры гнева.

- Д... да. Не могу я уснуть, по правде если. Но... я так-то пойду. Может, получится задремать...

- Не нужно насиловать свой организм. Я тоже мучаюсь бессонницей. Поэтому мы вполне можем еще подтянуть чтение, это все же полезнее, чем лежать на кровати и считать овец. Позанимаемся... скажем, часиков до трех.

Алиса застыла с раскрытым ртом.

Только сейчас до нее дошел смысл слов гувернера.

- Заниматься?! Сейчас?! - завопила девочка. - Вы совсем чокнулись?! Ночь на дворе, все люди вообще-то спят вокруг!

- Все, кроме нас с тобой, - жестко ответил Мирон Львович. - Идем в дом. И не заставляй меня прибегать к крайним мерам.