Алиса уже пятнадцать минут как беспрерывно ворочалась в кровати, пытаясь уснуть, или хотя бы принять удобную позу.

Ей то было до невозможности жарко, что она уже подумывала облиться ледяной водой, то вдруг начинало морозить.

Самое тяжелое, что от этого состояния было невозможно избавиться. И даже заснуть и на время впасть в небытие девочке не удавалось.

От безысходности Алиса хотела уже было разреветься, но стоило лишь вспомнить о том, в каком мире она побывала, как перенесла тонны снегов и не умерла... Да она уже не ребенок, и даже не взрослая! Она - героиня зимнего мира, а разве таким позволительно плакать?

Вот вновь Алису бросило в жар. Девочка взяла с тумбочки еще совершенно чистый альбом для рисования и стала им обмахиваться.

А непрекращающийся насморк и порывы влажного кашля будто бы соревновались друг с другом, кто же из них хуже.

Дверь тихонько открылась.

Алиса торопливо бросила альбом на положенное место (а то вдруг Мирон Львович разозлится) и тоскливо взглянула на гувернера.

Учитель аккуратно присел на кровать рядом с девочкой. В руках у него были какие странные бутыльки (совсем не похожие на облепиховый отвар Эрики Вячеславовны).

- Возьми, - произнес он, протягивая Алисе градусник (такой же девочка видела в больнице, когда ее положили с осложненным бронхитом, поэтому пользоваться им она умела, а потому - моментально сунула градусник подмышку).

Мирон Львович вновь дотронулся до лба девочки (интересно, зачем он это делает?) и налил в чайную ложку какой-то темно-серой жидкости.

- Это что? - сморщив нос, спросила Алиса. Средство выглядело весьма неаппетитно.

- Лекарство, чтобы у тебя спала температура.

- Ого! А откуда вы его взяли? - восхитилась девочка и кашлянула. О подслушанном разговоре гувернера и матери она разумно умолчала.

Мирон Львович вздохнул. Странно, но сейчас он совсем не выглядел раздраженным, хотя, по логике, он вынужден тратить свое свободное время и заботиться об Алисе.

- Я привык всегда и везде брать с собой необходимые для различных непредвиденных ситуаций лекарства, - ответил учитель и поднес ложку к губам девочки. - Выпей.

Алиса повиновалась.

Странно, но эта жидкость не оказалась горькой, а была напротив - приторно-сладкой, поэтому учитель мигом подал девочке стакан воды.

Запив этот слащавый вкус, Алиса откинулась на подушку и прошептала:

- Спасибо вам. Лекарство точно поможет?

- Должно, - гувернер составил все бутыльки на тумбочку. - Где же ты умудрилась заболеть? В доме всегда тепло, на улицу ты выходишь редко...

- А я... - девочка на секунду замешкалась. - Холодильник часто открывала. Туда-сюда, туда-сюда... Вот и простыла.

Мирон Львович издал смешок.

- Однако... это весьма любопытная причина. Дай-ка мне сюда градусник, посмотрим, насколько ты холодильник наоткрывала.

Алиса чихнула и протянула гувернеру требуемое.

Он взглянул на градусник, отчего-то сильно нахмурился и сказал:

- Я думаю, лекарство должно помочь... Ты чего-нибудь хочешь? Может, одеяло потеплее принести? Или еды какой-нибудь?

- Ничего не нужно, - девочка качнула головой. - Спасибо вам большое.

Гувернер кивнул и направился к двери.

- Если что понадобится - сразу зови меня, я буду в бывшей комнате твоей няни.

- Мирон Львович! - воскликнула Алиса.

Учитель остановился и обернулся.

Как же так? И что ей теперь делать? Температура же не спадет сразу, если она вообще спадет! А чем ей заняться? Книжки читать? Да даже если бы девочка захотела, она бы не смогла! Голова совершенно отказывается работать, да и руки, похоже, настолько ослабли, что вряд ли Алиса удержит тяжеленный том.

- Мирон Львович, пожалуйста, не уходите! Чем мне здесь одной заняться?

Гувернер прищурился и склонил набок голову.

- Поспи. Сон все болезни лечит.

- Я не хочу спать! Я не могу уснуть! Мирон Львович, побудьте со мной хоть немного!

Просьба, однако, учителя удивила.

Алиса закрыла глаза.

Да что толку его просить? Он вовсе не обязан нянчиться с девочкой, он ведь не ее нянь, а всего лишь гувернер - человек, который помогает воспитаннице осваивать различные науки. А сейчас, когда Алиса болеет, ничего осваивать он с ней, разумеется, не станет. Поэтому если он сейчас уйдет, это будет совершенно справедливо.

Только как же девочка будет здесь одна? Есть одна надежда на призраков, но что толку надеяться? Алисе нужна была твердая уверенность.

Мирон Львович глубоко вздохнул, подошел к постели девочки и неожиданно осторожно прилег рядом с Алисой, бережно прижав ее к себе левой рукой.

Сердце девочки упало камнем вниз, а после - подпрыгнуло едва ли не к горлу.

Слепая благодарность овладела ее мыслями.

О, боже, он остался! Он послушался! Теперь она может поболтать с ним, да хотя бы о той же Карениной или Пушкине. Мирон Львович... он же просто совершенен!

- А я думала, вы уйдете, - прошептала девочка и прижалась к учителю, упиваясь запахами горького одеколона.

- Почему ты так решила? - улыбнулся гувернер.

- Ну... вы обычно людей не любите... - Алиса закашлялась.

- Я? Не люблю людей?

Девочка ожидала, что он разозлится, потому как учитель терпеть не мог, когда его личность как-либо характеризуют (стоит лишь вспомнить клювоносую горничную и ее замечание по поводу худобы).

Но он неожиданно рассмеялся.

- Я не то имела в виду, - попыталась оправдаться Алиса, справившись с кашлем. - Просто вы обычно очень строгий и серьезный... Это я вам не в обиду, если что.

- Ну так а для чего меня сюда наняли? Гувернер обязан таким быть, он ведь не клоун.

- Но сейчас ведь...

- А сейчас ты не можешь заниматься уроками в силу своей болезни. И поэтому в данный момент моя суровость была бы неуместна. К тому же, тебе нужна компания, а твоя мать просто... кхм, слишком деловая натура.

Алиса слабо улыбнулась и нежно коснулась золотых часов на руке Мирона Львовича.

- Знаете, - шмыгнув носом, произнесла девочка, - а вы на самом деле добрый. Просто строгим пытались казаться, чтобы я вас слушалась. По правде если, мне очень нравятся ваши часы, и я прошу прощения, что обозвала их в тот раз вонючими... Я просто вижу, что вы эти часы очень любите.

Гувернер хмыкнул и тоже бережно погладил свое украшение.

- Да не то чтобы я их люблю, - неловко начал он. - Впрочем, да, они, несомненно, красивые. Просто это последнее, что подарила мне жена.

Алиса поперхнулась.

Что?! Он женат? А почему девочка об этом не знала?

А, хотя... кто Алиса такая, чтобы ей об этом докладывать?

- Вы женаты? - пораженно спросила девочка и закуталась в одеяло, отчего-то вновь ощутив приступ холода.

- Был, - сухо ответил мужчина.

- Были? А что с ней случилось? Она умерла?

Алиса прикусила язык, в самый последний момент осознав бестактность своего вопроса. Ну кто ее просил об этом спрашивать?!

Однако гувернер внимания не заострил.

- Что? - отрешенно спросил он. - А, нет, что ты... Мы развелись.

- Но зачем? Если вы ее до сих пор так сильно любите, что бережете и боготворите ее подарок, для чего вам с ней было разводиться?

Мирон Львович вдруг уставился в одну точку.

- Интересный вопрос, - вдруг с усмешкой произнес учитель, даже не смотря на Алису. - Да, ты права отчасти. Я люблю ее. Я... не мог держать ее насильно возле себя, когда она полюбила другого человека. Это было бы... вроде тюрьмы, что ли. А она не заслужила такой жизни.

Девочка на секунду подумала было, что перегибает палку. Раньше гувернер ничего ей про себя не рассказывал, а сейчас, когда он вдруг заикнулся о своей личной жизни, Алиса привязалась к учителю, намериваясь выпытать все.

Но стоило лишь Алисе взглянуть в его глаза, как ей тут же стало ясно, что он сам жаждет этого разговора. Он жаждет говорить о ней , о его страстной полузабытой любви.

Хоть с кем-нибудь. Хотя бы с воспитанницей.

- А она красивая? - с интересом спросила девочка, только поняв, насколько эта тема желанна для гувернера.

Мирон Львович неожиданно встал, подошел к своему портфельчику и вынул оттуда книгу.

Алиса с трудом сдержала разочарованный вопль.

Ну вот, сейчас в наказание за излишнее любопытство учитель опять заставит девочку читать! Уж лучше бы она не начинала, честное слово! Ведь гувернер однажды ясно дал понять, что не терпит, когда в его жизнь вмешиваются.

Мирон Львович присел на краешек кровати.

- Иди сюда, - позвал он Алису.

Девочка с горестным вздохом подвинулась к учителю и обреченно заглянула в книгу.

Однако там были не буквы. Вернее, они тоже имелись на страницах, но подозвал учитель Алису явно не из-за них.

В книгу аккуратно была вложена фотография, на которой были изображены парень и невероятной красоты девушка с пышными медными волосами и невероятно глубокими изумрудными глазами. Алиса частенько видела таких на обложках глянцевых журналов, которые почитывала Танечка, и считала, что в природе таких идеальных женщин не существует. Но стоило лишь взглянуть на даму с фотографии! У нее было идеально все - и белоснежная улыбка, и большие выразительные очи, и прекрасные волосы, подобные осенней листве на заднем плане.

Эта прекрасная девушка ослепила взор Алисы так сильно, что девочка даже не взглянула на парня. Но стоило ей чуть повнимательней его рассмотреть, как она узнала в нем Мирона Львовича, но насколько он был другой! Более молодой, счастливый, с ослепительной улыбкой и мило взъерошенными волосами. Глаза на фото у парня ярко сияли, сиял и он сам - от счастья и невероятной любви.

Алиса подняла глаза на гувернера. Тощий, бледный, очень угрюмый. Волосы сильно зачесаны, черный костюм буквально болтается... Выглядел учитель лет на десять-пятнадцать старше, чем на фотографии.

- Когда было сделано фото? - задумчиво спросила девочка.

- А, это... в сентябре прошлого года, как раз перед ее днем рождения. Почти год уже прошел, как время быстро летит...

Да, почти год... И за это время разве можно так измениться до неузнаваемости?

- Нравится? - с печальной улыбкой спросил Мирон Львович.

- Да-а, - протянула Алиса, не в силах оторвать от великолепной девушки взгляд. - Она прекрасна...

- Маргарита всегда следила за своей внешностью, - вздохнул учитель.

Алиса осеклась.

Как? Маргарита? Почему это имя ее так сильно настораживает?..

В голове тут же возникла знакомая картина.

- "Горе от ума" знаю, "Война и мир". Про этого, как его там... Мастера с маргаритками.

- Произведение носит название "Мастер и Маргарита", - с ненавистью говорил Мирон Львович. - Ты не имеешь права коверкать имя литературного героя!

- Да какая разница - Маргарита или маргаритки? Похожие ведь слова!

- Маргарита - не слово, а имя. Красивое женское имя. Не столь редкое, чтобы его не знать. Я прошу впредь не забывать этого, и произносить имя героя как положено.

Неужели он настолько боготворит свою жену, что даже не терпит неправильного произношения имени любимой женщины?

- Вы как хотите, - чихнула Алиса и пожала плечами, - но я все-таки не понимаю, зачем вы ее отпустили.

Мирон Львович бережно взял фотографию, будто верующий - икону, и дрожащей ладонью погладил изображение жены.

- Геннадий Алинский очень успешный бизнесмен, хороший человек. После заявления Маргариты о том, что она его любит, я узнал о нем побольше... Что ж, меня он полностью устроил, с ним Рита будет счастлива. Забавно... В университете я с ней познакомился, тогда за Маргаритой все парни бегали... а она меня выбрала. Знать, купил я ее теми стишками, которые я ей строчил... М-да. Поженились. Выбирали дом. Имя будущему ребенку придумывали. Я всегда дочку хотел...

Сердце Алисы сжалось. Девочка всхлипнула и погладила учителя по плечу.

Эта Маргарита - ну полнейшая дура! Правда, такое гувернеру сказать - самоубийцей надо быть, но, черт возьми, для чего ей было выходить замуж за Мирона Львовича, чтобы потом благополучно уйти от него к какому-то бизнесмену?! Неужели она так сильно любила этого богача?

А ведь учитель хочет, чтобы она вернулась. Невыносимо хочет. Но душевное состояние жены и ее благополучие для него в разы важнее. Он не мог допустить, чтобы Маргарита находилась с тем, с кем быть не желает.

- Знаете, - кашлянув, сказала Алиса, вдруг неожиданно ощутив, что температура спала, - мне вот Федька как-то рассказывал... В супружеской жизни там есть несколько каких-то стадий... я уж и не вспомню название. Суть в том, что сначала молодожены обычно ругаются, ненавидят друг друга... Зато потом наступает настоящая и верная любовь! Может, вы просто не смогли пережить период ссор? Наверняка Маргарита вас очень любит, но этот толстосум ее чем-то привлек, и она к нему ушла, думая, что от этого ей станет лучше. Но по правде если, то я бы на вашем месте с ней поговорила... Может, она сама этого ждет? Ждет, чтобы вернуться, но женщины же обычно такие гордые... Знаете... я вот недавно прочитала книгу. Там герои были ледяными, но несмотря на это умели любить. И вы так напоминаете мне одного персонажа этого романа - ледяного мужчину по имени Фридрих. Он тоже погибал от великой любви к Графине, но никогда не говорил ей этого, потому что боялся, что она не одобрит. А потом выяснилось, что она и сама питает к нему чувства, просто она выбрала не того человека, и теперь страдала и не верила в то, что любовь существует. И если бы я... то есть, если бы одна девочка не помогла разглядеть Графине во Фридрихе те самые чувства, то Невада до сих пор ненавидела бы весь мир. А кто вам мешает, Мирон Львович? Помогите Маргарите увидеть в вас все то, за что она вас полюбила! Фридрих тоже помог... правда, слишком поздно. Он погиб. А вы задумайтесь, пока не погибли тоже.

Гувернер поморщился и отбросил фотографию, будто бы фото немыслимо жгло ему кожу.

Алиса впервые заметила, какие красивые и большие у учителя руки с изящными длинными пальцами...

- Будет странно, если я к ней приду, - Мирон Львович снова лег на кровать. - Я напомню ей ужасную жизнь, от которой она бежала.

- Так, возможно, ей нужны были лишь деньги, которые имел тот бизнесмен?

- Не говори так! Не смей. Она не такая, поверь мне. А даже если и так - Маргарита достойна лучшего, она не должна была находиться в той нищете, в которой жила со мной. Сейчас она богата, находится рядом с любимым человеком... Она этого заслужила.

Алиса закашлялась и виновато опустила голову.

Подвинувшись к учителю, девочка прилегла на его раскинутую руку.

- Простите... - сконфуженно начала Алиса. - Просто вы очень хороший. Мне искренне за вас обидно. Книга про лед... она научила меня доброте. Тому, что добро растапливает сердца. Попробуйте проявить каплю добра к Маргарите. И... дайте ей его по-настоящему прочувствовать.

Мирон Львович задумался.

Видимо, реплика Алисы его всерьез озадачила.

- Мне вас очень жалко, - прошептала девочка. - Вот я бы от вас никогда не ушла!

Гувернер поперхнулся.

- Что ж, это радует, - улыбнулся он.

Алиса накрылась потеплее одеялом.

Ей вновь стало уютно. Да, даже без Танечки. Да, с человеком, которого она пару дней назад ненавидела всей душой.

Но как часто мы судим о людях лишь по первому впечатлению? Как часто мы думаем, что они просто лед, и любить неспособны?

Мирон Львович вдруг неожиданно вынул из стакана Алисы, в котором хранились ручки и карандаши, большое черное перо (его девочка обнаружила, прогуливаясь с Танечкой по саду, после чего забрала домой и вставила в стакан для красоты).

- Ворон? - с любопытством спросил учитель, вращая перо.

- Это... я не знаю. А вы что, изучаете птиц?

Учитель аккуратно провел пальцем по стержню.

- Нет, - он вздохнул. - Я занимаюсь каламофилией.

Алиса закашлялась и пораженно посмотрела на Мирона Львовича.

- Калмбо... что? Это что, какая-то болезнь?

- Это коллекционирование перьев. В детстве, когда я у бабушки гостил, насобирал не пойми зачем гусиных перьев, притащил домой и сложил все под подушку. А бабушка, когда постель мне начала менять, как заругалась... Выкинула весь мой склад в мусорное ведро, дескать, зачем ты, Рошка, всякую заразу в дом тащишь?

- Как-как? - восхитилась девочка. - Рошка?

- Ну да. Бабушка меня так называла. А одно перо у нее выпало, я его в тетрадку вложил и зачем-то подписал "гусь". С тех пор и началось мое хобби. Странно, но мне это действительно нравится.

В комнату с деликатным стуком вошел дядя Леша, держа в руках поднос с дымящейся чашкой чая.

- Эрика Вячеславовна просила передать, - отрапортовал дворецкий. - Для дочки.

- Это, несомненно, очень великодушно с ее стороны, - съязвил учитель, но чай принял. - Вот так и скажите ей.

- Конечно, - дядя Леша, очевидно, принял просьбу всерьез, после чего услужливо исчез.

Мирон Львович аккуратно поднес к губам Алисы чашку, слегка придерживая голову девочки. Вероятно, он считал, что у воспитанницы все еще ослаблены руки, и она не может самостоятельно держать чай.

Жидкость приятным потоком обожгла горло девочки, и Алиса блаженно закрыла глаза.

- Это очень интересное занятие, - поделилась она, - эта ваша каламбофилия... А что еще можно собирать, ну, кроме перьев?

- Теоретически, все, - гувернер ласково погладил запутанные волосы девочки. - Некоторые собирают монеты, марки, фантики. А кто-то - даже автографы известных людей. Можно еще коллекционировать осенние листья, складывая их в тетрадь. Можно даже сделать их вроде дневника - к примеру, если день был хороший - вкладываешь желтый лист, если средний - красный, ну, а черные листья символизировали бы плохие дни.

Алиса вновь сделал глоток из чашки и счастливо сказала:

- Да, в этот день я бы вложила красный лист. Потому что в нем есть две новости - плохая и хорошая. Плохая - это то, что Фридрих погиб, хоть я его совсем не знала... А хорошая - это то, что я поняла, что вы такой замечательный и добрый человек! Я в вас очень ошиблась! Это так хорошо, что вы сюда устроились! Только никуда из нашего дома не уходите, вы мне нравитесь! И книги я буду читать, обещаю! Я даже сама произведение напишу, про Таню и ее мужа, который ест железо. Эх, жалко, у меня нет игрушечного домика, где мебель раскладывается в кровать, без домика мне писать будет сложнее. Но я что-нибудь придумаю! И книгу обязательно напишу!

Мирон Львович вдруг широко улыбнулся и потер свои щеки.

Странно, что обычно он относился к комплиментам холодно и сухо, а сейчас буквально растаял - ну вот словно два разных человека!

И Алиса неожиданно поняла, почему. Он терпеть не мог флирт со стороны окружающих дам, но вот когда приятные слова были действительно искренны, их он воспринимал трепетно и нежно.

- Пока книги можешь не читать, - добродушно сказал учитель. - Ты болеешь, тебе нужен покой. Поспи, я через два часа к тебе приду и дам несколько таблеток. Выпей этот чай и ложись, уже поздно, а ты очень утомилась.

И, аккуратно коснувшись губами макушки Алисы, Мирон Львович бесшумно погасил свет и вышел из комнаты.