Лето 2009 года, мне восемь лет. В том году был хороший улов на озере Дримс, где когда-то существовал лагерь для ребят из Средней школы. Но его закрыли. Почему - не спрашивайте. У каждой вещи есть свой срок годности.
Тогда шли соревнования за короля озера Дримс - Павлиний окунь, который, как говорят рыбаки, весит семь килограмм и достигает до полтора метра в длину. Поймать эту рыбину - значит показать всем кто тут лучший, и мой отец, конечно же, заинтересовался в конкурсе. В качестве вознаграждения представили пластмассовый кубок в форме рыбы (как предсказуемо) и, конечно же, самого короля озера. Вообще-то, папе поначалу было все равно, однако, его друзья, которые приходили к нам в гости каждый четверг, решили поспорить друг с другом на гараж мистера Джованни (он один из папиных приятелей, который и задумал этакий спор).
Потому, двадцать пятого июля, к двенадцати часам дня, когда солнце достигло до самого пика, мой отец, его друзья и я приехали к озеру Дримс. А почему бы и нет? По словам мамы, папа уделяет мне слишком мало времени, и чтобы это исправить, вручив в руки рюкзак, куклу и сок с трубочкой, меня отправили к черту на куличики ловить здоровенного монстра. Ну, тогда для моего возраста и весовой категории окунь и вправду был монстром. Казалось, если рыба откроет свою пасть, то с легкостью откусит мою руку. Да и вообще, что делать маленькой девочке в лесу со взрослыми мужиками, которые лишь спорят, ругаются нецензурными словами и демонстрируют друг другу коллекцию дождевых червей и кузнечиков? Сначала мне было весело: я с детским любопытством и непреодолимой «почемучкой» следила за тем, как мужики со смешными панамками насаживали живых червей на крючок спиннинга. Было то ли смешно, то ли противно, но несмотря на целую гору эмоций, я маленькими шажочками подходила к краю постаревшего причала и с выпученными глазами смотрела вниз, в зеленоватую воду, на глубине которой протекала своя жизнь. Я думала, что там есть дороги, на которых проезжают крошечные машины, есть дома из камней, рыбы здороваются друг с другом и плывут на работу, а русалки сидят на скалах и смотрят в зеркальца, обсуждая и нахваливая внешний вид подружки. Это было так сказочно и ново. Но вскоре и это закончилось. Из-за того, что я громко кричала «Буль-буль», меня поругали и прогнали к машине. Наверное, за то, что произошло дальше, винить надо взрослых, ибо не стоило оставлять ребёнка без присмотра. Как обычно это бывает, любопытство берет над человеком вверх, и несмотря на запреты, наказания и маминой «никуда не уходи», восьмилетняя безмозглая Кит пошла в чащу леса, где было полно змей, медведей и пауков с волосатыми лапками... Но на тот момент мысли летали в другом месте. Мир вокруг меня стал краше, интересней и непредсказуемей... Все эти деревья с лианами, фрукты, пение птиц, еле пробивавшиеся солнечные лучи сквозь пелену зелёных кустов. Красота.
И мне очень повезло, поскольку ни один комар, ни паук, ни змея и ни койот не повстречались на моем пути, а бродила по лесу я около трёх часов... Ладно, я потерялась. Заблудиться - это как искать предмет, который находится в твоей руке. Куда бы мой путь не лежал, всегда возвращалась на прежнее место, подобно лабиринту.
Но через большой промежуток времени меня нашли. Это приключение дало мне три урока жизни:
1) Не уходить в одиночку в лес!
2) Всегда слушайся старших.
3) Если увидишь как муравьи запихивают мертвого кузнечика в свой муравейник - БЕГИ! Не то можешь стать следующим.
И сейчас, спустя столько лет, снова оказавшись в такой ситуации, я не знаю как быть, ибо рядом нет моего папы. Но вместо него сам Киллиан Джонсон, который, по словам Джойса, хорошо ориентируется по лесу. Хочется верить ему на слово... Хотя, за то время, пока я плетусь за ним хвостом, ничего страшного не произошло: мы молча идём вперёд, изредка останавливаясь, чтобы Кил попробовал отыскать платок. Вожатый энергично роется в кустах, в траве, всматривается в каждое дерево, тем временем я опираясь правым плечом о дерево, наблюдаю за небом. Чёрная воронка туч будто пытается нам что-то сказать, например: «Вам конец»; тёплый ветер дует с запада, развивая мои каштановые волосы в сторону, словно электризуя их. Уголком глаз вижу как вспотел Киллиан, его лицо мокрое, как и белая майка в области груди. Да что уж скрывать, даже я вспотела... Просто меня бесит один факт! Мы с брюнетом одни, но не можем даже поговорить или посмотреть друг на друга. Он всячески избегает зрительного контакта, будто бы я яркая молния, от которой можно потерять зрение. А ещё обидно то, что мне не удаётся даже подобрать тему для разговора. Вот что сказать: «Хей, Киллиан, жарко сегодня, не правда ли? Слушай, может, сыграем в города? А ты не хочешь рассказать мне о своей бывшей девушке... как там ее... Ребекке»?
Смотря ему в лицо, мое сердце сжимается, а внутри все переворачивается наизнанку. Не могу... Его прощение мне жизненно необходимо, иначе не видать мне спокойного сна всю свою никчемную жизнь. Если перед тобой стоит выбор между тем, чтобы поступить правильно или как подсказывает сердце, сделай так, чтобы одно соответствовало второму. А как?
Если бы были ответы на все вопросы, тогда бы жизнь стала лучше.
Выпрямившись и глубоко выдохнув, Киллиан, размахивая палкой по траве и тем самым прочищая проход, продолжает свой путь. Я, в свою очередь, спрыгнув с большого камня и оторвавшись от столба дерева, бегу за ним. Хруст под нашими ногами единственное, что нарушало тишину. Словно все исчезло. В этом есть и минусы, и плюсы. Например, плюс в том, что шагая сзади Кила, я могу уверенно смотреть в его массивную спину. Интересно, о чем он думает? Любит ли вожатый до сих пор меня? Простил ли? Сколько неизвестности...
Вдруг, неожиданно парень сворачивает налево, хватаясь рукой за ветку и спрыгивая со склона вниз. Ого, до меня только дошло, что мы умудрились дойти до возвышенности. Далековато зашли...
Не мешкая, аккуратно достаю до скрипучей ветви, за которую секунду назад ухватился вожатый и готовлюсь к прыжку, как вижу, что высота довольно приличная, и с немалой вероятностью есть шансы свалиться и снова порвать джинсы. Ноги сами по себе залипают и не двигаются с места. Вот трусиха!
Киллиан уже успел далеко отойти, а я продолжаю стоять в оцепенении, пытаясь найти какой-нибудь обход, но тщетно. А брюнет с каждым шагом все дальше и дальше. Тогда, выдохнув и собравшись с мыслями, я тонким голосом окликаю вожатого:
— Киллиан! - хрипловато кричу я, однако, парень не отзывается, продолжает идти вперёд, размахивая длинной палкой, — Киллиан, помоги мне! Я не могу спуститься!
Медленным темпом и явно не горя желанием, он остановился. Уже хорошо, добрый знак. Сердце забилось чаще, барабаня по грудной клетке. Страх поглотил меня, а затем тревога. Голубоглазый неторопливо поворачивается ко мне лицом, и тогда замечаю его хмурые брови и ухмылку. Ладно, переживу и это, главное, чтобы Джонсон помог. Я, тяжело и отрывисто дыша, продолжаю держаться за согнувшуюся ветку ствола и перевожу взгляд то на землю, то на Киллиана, как бы умоляя о помощи. Он ведь не оставит меня здесь, правда? По крайней мере, за это его накажут.
Некоторое время спустя, брюнет недовольно цокает, бросает палку и быстрыми, резкими шагами идёт ко мне. В тот момент в груди похолодело, а по спине прошлись мурашки. Было видно и невооружённым глазом, Кил не хотел мне помогать, он просто должен был. А так тот бы и пальцем не пошевелил. Такая правда, как пощечина, смогла сбить меня с толку и застать врасплох. Сглатываю... Во рту уже все пересохло. Киллиан, наконец, доходит до склона и тянет руки ко мне, чтобы помочь спуститься. Я немедленно наклоняюсь к нему... А далее происходит все слишком быстро. То ли споткнувшись, то ли потеряв равновесие, мое тело летит прямо на парня, но тот успевает схватить меня за талию и удержать. Господи... перед глазами пролетела вся жизнь. Какая она, оказывается, короткая. Мои руки находятся на его плечах, расстояние минимальное. Тело неимоверно горит, ибо моя талия все ещё находится в крепких объятиях Кила. Если бы я могла в тот момент остановить время... Сердце, кажется, вот-вот рванет на части. Хочется кричать, бегать, танцевать и петь. Необъяснимое чувство, захлестывающее меня. Его глаза устремлены на мои губы, и я чувствую, как его грудь нервно опускается и поднимается. О Боже, неужели, прямо сейчас... прямо сейчас произойдёт мой первый поцелуй! От этой мысли загораюсь ещё больше, но не делаю никаких шагов к сближению. Просто не могу, потому что слишком потрясена. Мир исчез, люди испарились, проблемы отошли в сторону... Есть только я и он, есть только мы. Но, видимо, Киллиан думает иначе. Парень резко отодвигается от меня, и мои руки, что несколько мгновений назад, находились на его плечах, упали и теперь висят в воздухе. Сказочная страна развозилась, иллюзии развеялись. Не простил...
Брюнет протирает мокрый лоб рукой и пытается отдышаться. Смотря на него такого, в голове мысли разыгрались, а желание поцеловать его лишь растёт. Вот блин.
— Спасибо, - робко говорю я, поправляя свою кофту.
Он поднял свой непонятный взгляд и поглядел прямо в мои глаза. От этого стало не по себе... Тревожно, наверное, поскольку Кил очень непредсказуемый.
— Ты не отстанешь от меня, верно? - с кислой миной спросил тот, и я покачала головой.
Ну уж нет, так просто Джонсон от меня не избавится. Если любишь человека - не оставляй его, даже, если он об этом просит. Счастье переменчиво: сегодня оно постучало в твои двери, завтра в другие. Нужно успеть насытиться им.
Парень только хотел сделать шаг по сухим веткам, как в воздухе раздался рокочущий, но далекий шум грома. Я замираю на месте. В тучах все ещё слышны приглушённые урчания страшного грома, от которого земля под ногами готова содрогнуться. Черт, только этого не хватало! Мы непонятно где, кругом огромные деревья, и это для молнии, как красная тряпка для быка. Даже укрыться негде. Воздух стал сжатым и подобно углям раскалённым, дышать было трудно. Также стоял необычный аромат, по вине которого разыгралась жуткая аллергия: смесь запаха черёмухи, серы и ванили. При таких условиях хочется застрелиться. Но не бывать этому, поскольку, когда я держала в руках брошюру о лагере, прекрасно понимала куда еду, отступать слишком поздно, тем более, осталось каких-то там два дня... О Боже, два дня! И все, возвращение домой, в школу, где меня ждет Алекс и его дорогая Сара (во всех смыслах этого слова). Интересно, как эта сладкая парочка будет себя вести? Хотелось бы посмотреть им в лицо. Все эти мысли образовались у меня за то время, пока мы шли в неизвестном мне направлении. Позади заросли колючки, кусты и тот самый склон, а впереди ждут ещё новые приключения, к которым я вовсе не готова. Больше предпочитаю уютные вечера в компании пиццы и старины Брюса Ли. А кто сказал, что девочки не любят боевики?
Мы дошли до небольшого родника, вокруг которого было много камней, покрытые жёлто-зелёным мхом, папоротники и грибы. Если посмотреть в родник, то можно заметить отражение черного затянутого тучами неба. Как забавно, как будто наступила ночь. Киллиан аккуратно и профессионально прыгает на большие булыжники, стараясь не потерять равновесие и пробирается к  кристально чистой холодной воде, что будто бы манит нас выпить её. Я так и слышу: «Кит, выпей меня... коснись меня... Кит». В горле мигом запершило от жажды. Пока парень жадно поглощал большими глотками воду, я стояла и кусала локти. Боже, он даже воду пьёт красиво... Наконец, вожатый заканчивает, протирает мокрые губы рукой и энергично спрыгивает с огромного булыжника на землю. Значит, пришёл мой черёд. Сейчас главное не упасть и не опозориться перед брюнетом, не хватало ещё унижаться перед ним. Поправив очки на носу, резко вздохнув, мои руки опираясь о поверхность большого синего камня, помогают ногам взобраться на него; и вот через секунду, я уже оторвалась от земли. Боковым зрением замечаю взгляд Кила на себе. Он положил руки на пояс и с ухмылкой глядит но то шоу, которое я с большой охотой не хочу демонстрировать, ибо знаю, чем подобное заканчивается. Удача всегда стоит ко мне спиной, а иногда и подножки ставит. С каждым шагом я все ближе к журчащей воде, разбивающейся об камни. Мои руки уже успели ощутить на себе холодные капельки, и от этого все мое тело загорается, как порох. Пошатываясь, доплетаюсь до назначенной точки. В глазах яркие искры, сердце бешено бьется. Затем быстро набрасываюсь на родниковую воду и делаю глотки. Ощущаю как по шее льются струи холодной жидкости, как из-за этого моя кожа взбудораживается. Наверное, это самые лучшие секунды в моей жизни.
— Долго ещё? - равнодушно спросил Киллиан, играясь бровями.
Я отрываюсь от желанной водицы и поворачиваюсь на девяносто градусов к брюнету, наблюдающего за мной с высокомерным видом. Так и хочется надавать ему по тыкве. Пусть тот и ведёт себя, как козел, но я прекрасно знаю, каков он есть на самом деле. Набрав свежий воздух в лёгкие, я неуклюже спрыгиваю с камня вниз, немного поцарапав локоть. Вот блин, надо же так... Я - магнит для синяков.
Поднимаю робкий взгляд на вожатого, а тот, в свою очередь, медленно разворачивается и хочет уйти. Ну уж нет, это начинает мне надоедать.
— Киллиан, - окликнула твёрдо я, и парень неторопливо обернулся ко мне, — давай уже поговорим.
Уголок его рта дрогнул. Он прищурил глаза, словно из пелены грозных туч вышло солнце, но на самом деле, этим и не пахло. Брюнет своим выражением лица показывает свою огромную неохоту. Боюсь, его ждёт разочарование.
— Мы уже поговорили. Достаточно, - отвечает Кил холодным тоном.
Ох, как же его манера общения меня бесит.
— Я же уже раскаялась, что ещё нужно? Неужели все между нами закончилось?!
Джонсон приоткрыл рот, будто хочет что-то сказать и глубоко вздохнул. Ожидание - самая противная вещь на земле.
— Я не даю вторых шансов людям, Кит, забыла? Разочаровал один раз, разочарует и в следующий, - он в очередной раз хочет развернуться и бежать, но стиснув от злобы и обиды зубы, я не сдаюсь:
— Ты несправедлив ко мне, Киллиан Джонсон!
Оказалось, что произнесла я эту фразу слишком громко, почти окрик. Неожиданно для нас обоих, но зато мощно. Просто, когда чувства сжимают тебя, хочется кричать. Вожатый, нахмурив брови и выпрямившись, резко оказывается у моего лица, практически вплотную и безумными бегающими глазами, уставился на меня. Я слышу его дыхание... такое горячее, яростное... Сердце поразил укол, затем второй, третий... Если когда-то я видела в его глазах ласку, то сейчас только лишь ненависть. Люди такие непостоянные, особенно в тех вещах, где есть намёк на любовь. Как же от этого больно.
— А ты была справедлива ко мне, когда рылась в моих вещах, чтобы узнать то, что тебя вообще не касается?! - сквозь зубы выбросил Киллиан.
Как же он зол. Об этом кричит его оскал.
— Я...
— Ты - что? Будешь и дальше говорить, что пыталась помочь мне, уберечь меня? А я тебя просил об этом? Как?! Просто как?! - Джонсон скривил недоуменную гримасу и приставил указательный палец к моему виску. — Как в твоей голове могла возникнуть такая идея, а?! О чем ты, черт возьми, думала? Я даже Мии ничего не говорил, даже Грегу! Своим лучшим друзьям!
— Так ты сожалеешь о том, что об этом узнала я, а не твои друзья?! - крикнула я, сдерживая слезы.
— Я сожалею о том, что ты выбрала самый неверный путь, Кит! Именно ты!
Как же все горит. Внутри меня бросает из стороны в сторону. Сейчас я чувствую себя Ребеккой Донован, которая когда-то стояла на краю обрыва. И кажется, я поняла, что бедняжка чувствовала в тот день. Боль - та самая порция наркотика, после которой начинается ломка. Да, именно боль - это наркотик. Она очень странная, ты словно находишься под алкогольным опьянением. Кругом все идёт ходуном. И дыра в груди... все сгнило, почернело и в конце концов погибло.
И сейчас, сдерживая слезы, обиду, гнев и стыд, я осознаю, что прямо в эту секунду прохожу через все это. Просто сейчас. Я прикусываю нижнюю губу и опускаю взгляд вниз, ибо любое движение выбьет меня из калии, и тогда я взорвусь.
— Прости меня... - задержав дыхание, произношу я. — Прости. Я сглупила.
Минуту Киллиан молчит.
— Просто стоила ли эта правда того?
Вдали вновь послышался глухой шум грома. Парень, не дожидаясь ответа, отвернулся ко мне спиной и уверенными шагами продолжил поиски платка. Как же хочется закричать очень-очень громко, чтобы небо разошлось по швам, чтобы земля ушла из-под ног. А потом исчезнуть... Я не человек, я ходячая проблема. Наверное, поэтому у меня и никогда не было друзей.
В такой ситуации даже не знаю идти ли мне за ним или стоять здесь, непонятно где, и думать о своих ошибках. Запуталась. Внезапно смысл жизни покинул меня, нет желания ни жить дальше, ни умирать. Такое ватное опустошенное состояние... А так всегда, когда кто-то тебя отчитывает. Господи, почему это все происходит именно со мной?

* * *
Я жалкая. Я настолько жалкая, что пошла вслед за Джонсоном, когда прекрасно понимала, что это глупо, ведь он ненавидит меня. Но лучше быть униженной, чем остаться в чаще леса и ожидать собственную смерть. Мне было очень плохо: чувства переполнили меня, давили, затем размельчали на мелкие кусочки, как лев свою жертву. Кровь бурлила, а потом затвердевала в венах. И горела я ярче новогодней елки на площади нашего города. Знаете, это слишком ненормально для затворницы, которой плевать на чувство других. Где же та Кит, вечно недовольная, обиженная, грустная? Вывод: не все люди твари. Киллиан Джонсон смог склеить те трещины в моем сердце, которые оставил Алекс Харрис. Поначалу мне казалось, что Ал - мой долгожданный спасательный круг, но вышло следующее: он не круг, он чугунок. Затем появился Кил - загадочный парень со своей вселенной; его непредсказуемые действия, мышление и искренность сделали меня лучше. И сейчас, вступая по следам вожатого, почти уткнувшись в его спину, я понимаю какой дурой была. В голове эхом гудят последние слова Джонсона. Он однозначно прав на все миллион процентов - правда того не стоит. Дам вам бесплатный совет: порой следует доверять любящему человеку, а не правде, ведь она у каждого своя. У Ребекки своя, у Киллиана своя и даже у Мии своя... Не надо было лезть.
Тем временем, нам довелось услышать уже два свистка о помощи. Кто-то заблудился. Я думала, что услышав свист, Киллиан отважно бросится спасать бедняжку, но парень спокойно продолжил поиски платка, о котором я успела уже и позабыть. Да кому он нужен вообще?
Гром становился все отчетливее и оглушительнее. Смотришь вверх, пытаясь узнать откуда именно доносятся эти грозные звуки, но бесполезно, будто этот шум создаёт все небо в целом. Время тикало, протекало сквозь пальцы, и я была точно уверена, что два часа давно прошли, а игра подошла к завершению. Уж слишком все затянулось. И как только об этом поразмыслив, мы с брюнетом слышим звонкий свист, а затем гробовую тишину. Один сигнал - платок нашли, а какой отряд покамест неизвестно. Киллиан осмотрелся вокруг, что-то прошептал под нос и ринулся дальше, как его останавливает мой голос:
— Куда ты идёшь?
Джонсон встал полу боком и развёл руки в противоположную сторону от меня.
— Игра закончилась. Иду на шум свистка, - объясняет тот так, словно я слабоумная. Как же выводит...
Однако на этом наши мнения разошлись. Я гордо выпрямилась и сложила руки на груди, поджав сухие губы.
— Вообще-то свист доносился оттуда, - киваю головой в левую сторону, — туда нам надо.
На мое заявление вожатый хохотнул.
— Нет, нам надо прямо. Я отчётливо слышал, что шум раздался оттуда.
— Все могут ошибаться. Ты не прав. Нам надо налево.
Киллиан выдохнул через нос и раздраженно махнул рукой. Вот нахал!
— Раз так надо, вот и иди налево. А я пойду прямо, - парень фыркает, затем разворачивается и уходит.
Уходит, оставляя меня одну в чаще леса, где полно диких зверей?.. Боже, как быть? Вот-вот на землю обрушится ливень, и если я пойду одна, то могу потеряться, а самое ужасное, что Кил окажется прав! Этого я допустить не могу, лучше уж быть съеденной волками. Потому, поджав хвост, догоняю вожатого и молча плетусь за ним. Кажется, я слышала усмешку. Отлично, он ещё и смеётся надо мной. Конечно, его же взяла.

«И скажи мне, почему моему сердцу так больно при виде твоего лица?
Ты ведь принял решение, так укажи мне мое место
A та ложь, которую ты скрывал, завоевывая меня
Ответь, почему сердцу так больно?
Когда я вижу твоё лицо»

Пять раз я уже пропела куплет песни. Не вслух, в уме. Иначе бы Киллиан все понял, ведь слова очень похожи на наше положение.
Но речь сейчас не об этом. Складывается впечатление, что мы ходим кругами. Туда-сюда. Интересно, уже начинать паниковать? Пройдя мимо огромного ствола дерева, ветки которого склонились к земле, я остановилась и пригляделась на восток. Если мое зрение меня не подводит, то я вижу холмистые возвышенности, где уже идёт дождь, судя по туману. Так, это уже не смешно. Эта игра слишком затянулась...
— Киллиан, стой, тебе не кажется, что мы здесь уже были? - с отдышкой спросила я, застёгивая свою верхнюю одежду.
Стало прохладно. Воздух уже не горячий, а влажный и ледяной. Возможно, где-то недалеко бушует смерч. Ха, как же будет весело, если ураган доберётся идо нас... Тогда я от души посмеюсь.
Брюнет остановился. Не вижу его лица, но уверена, что сейчас брови нахмурены, уголки рта растянуты, а ноздри раздуты. Парень повернул голову сперва налево, затем направо. И все - оцепенение. Вдруг, внезапно в небе что-то вспыхнуло, и я с испугом бросилась к Килу, звонко вскрикнув. Молния... А после неё раздался такой глухой грохот, будто по тучам кто-то прыгает, как на батуте.
— Слушай, когда мы придём в лагерь? Скоро дождь пойдёт, - жалобно простонала я, отойдя в сторону. Киллиан поглядел мне в лицо и со странным выражением освободил лёгкие от воздуха. Какой-то парень бледный, потный...
— Я бы с радостью, но боюсь... - на мгновение парень осекся. — Мы заблудились...
От услышанного глаза полезли на лоб, а челюсть отвисла. Господи, как же сейчас сильно и колко бьется сердце. Вновь пролетели страшные мысли: мы с Килом сидим под деревом, идёт ливень, громыхает гром, а затем слышится вой и оскал волков. Так глупо погибнуть?! Лучше от рака скончаться! Каждый сантиметр моего тела адски горит. Это необъяснимо. МЫ ПОТЕРЯЛИСЬ!
— То есть, как это заблудились? Ты что такое говоришь? - начало было я, но парень закатил глаза и перебил мою реплику.
— Только без истерик...
— Поздно! Я же говорила тебе, что нужно идти налево, но нет мистер Всезнайка решил произвести впечатление, и как?! Произвёл?! Боже, о чем я только думала!
Сама того не замечаю, как хожу взад-вперёд, размахивая перед собой руками. Со страху аж очки запотели. Господи, не верю в это. Наверное, я сплю, точно, я во сне или нет... в коме! Какая-то шутка, но очень-очень не смешная. Как же теперь болит голова, а мысли совсем запутались. Да-да, я паникёрша, ну и что? Это совершенно нормально, при таких ужасных и уму непостижимых обстоятельствах.
Киллиан держится за шею и задумчиво смотрит на землю, будто пытается что-то вспомнить. Класс, просто стоит и ничего не делает! Как можно быть таким... таким глупым?! Злости на него не хватает. Так и хочется надавать по голове со всего размаху.
— Ты можешь хоть минуту помолчать, я пытаюсь подумать, - рявкает Киллиан.
Ой, видите ли ему это мешает. Вот дурак!
— Нет, Киллиан, не могу, потому что мы с тобой в глубокой заднице! И знаешь, это твоя вина!
Тот устало выдохнул.
— Прекрати уже...
— Господи, из-за тебя мы теперь непонятно где, вокруг лишь зелень, а ещё и дождь собирается! Зачем я тебя только послушала! А ещё и утверждали, что ты чертов компас на ножках! - тараторю я без остановки, схватившись за волосы. Меня настигла паническая атака.
Что делать? Может, кричать «ау»? И тут меня осенило... Я хватаюсь за свисток и резко дую в него три раза. Послышался оглушительный свист, от которого барабанные перепонки лопаются. Я прикладываю все свои оставшиеся силы, чтобы сработало наверняка, но внезапно меня останавливают. Киллиан резко выдёргивает из моего рта свисток и хватает меня за плечи, от этого я немею.
— Успокойся! Это вряд ли поможет, мы слишком далеко, - указывает рукой вожатый на ограждение.
В пятнадцати метрах от нас сперва деревянный, а затем уже проволочный забор с электрическим напряжением. Черт возьми, мы на краю заповедника... Как так можно было уйти?! Меня вновь охватывает приступ паники; я хватаюсь за голову и шепотом произношу «нам конец». Радовал лишь один факт: рядом со мной есть хоть одна живая душа. Но помощь ли это или лишняя головная боль?
— И что нам делать?! Черт, ты вожатый или кто, разве ты не обязан знать весь лес, правило безопасности или ещё что-то?! Как тебя вообще назначили вожатым?! В голове не укладывается! - снова заорала я, перекрикивая грохот грома.
Киллиан злобно нахмурил брови и грубо отвечает:
— Раз ты такая умная, чего поплелась за мной?! Я тебя силком не заставлял! Что-то не нравится - проваливай, я тебя не держу! От тебя никакой пользы, только мозг сверлить умеешь!
Впервые в жизни он так со мной говорит... Это приводит меня в шок. Я просто стою с выпученными глазами и смотрю на его бледную кожу. Где тот Киллиан, что всегда улыбался, говорил философские мысли и хотел поцеловать меня? Наша история подошла к концу? Нечестно... Жизнь не будет такой, какой ты себе воображаешь - она отвратительна. И этот момент отвратительный. Как же странно: за одно мгновение тот, кем ты дорожишь - уходит. Тогда начинаешь понимать, что в жизни нет ничего вечного. Вечность - это не так много, как мы думаем. Меня душит обида. В такой ситуации и под таким давлением здравомыслие не существует. Интеллект отключается, а ему на замену приходит гордыня.
Я резким движением разворачиваюсь к парню спиной и иду куда глаза глядят. В мыслях лишь «полный вперёд, прочь от него». Хочется, чтобы он видел и знал, я не нуждаюсь в его помощи. Мне он вообще не нужен! Но если это так, тогда почему я жду, чтобы брюнет остановил меня?.. Привязанность делает людей слабыми, она подчиняет, ломает, а в любой момент выбрасывает на помойку. Нет ничего в этой привязанности хорошего. Позади четыре шага... пять... Сердце сжалось.
— Ну и куда ты идёшь? - недовольным тоном окликнул меня Киллиан, и по моим губам прошлась довольная улыбка.
Именно это я и хотела слышать. Ему не все равно, как тот доказывает.
Перепрыгиваю через грязь, перешагиваю камни и плетусь дальше, не отзываясь на голос позади. Пусть будет один раз на моем месте.
— Кит, постой! - снова послышался оклик, однако, ноль внимания с моей стороны. — Послушай!
Знаете, я большая дура... только с дурой может произойти следующее: поворачиваю голову к брюнету, но не останавливаю свой темп ходьбы, как спотыкаюсь об корень дерева и через секунду оказываюсь на земле. Киллиан увидев это, срывается с места и бегом бежит ко мне, мастерски перепрыгивая через все препятствия. Я успеваю сесть и убрать с головы листья, ветви и другой мусор. Боже, ну как можно быть настолько невезучей?! Именно сейчас надо было, да? Вот скажет же «довыпендривалась». Со стыда щеки мгновенно запылали ярким пламенем. Очень неловко... Кил быстро садится рядом со мной и осматривает меня с головы до ног, а самое главное, что на его лице было... волнение? Он что, правда переживает за меня? Эта мысль перекрывает все то, что происходило пару минут назад, я полностью забываюсь... и потому уже долго открыто пялюсь в его глаза.
— Как ты? Где-нибудь болит? - спрашивает он, хватаясь за мою руку, голову, лицо. Его тёплые ладони...
Теперь мы смотрим друг на друга. Его голубые глаза сверлят меня, сканируют даже душу, отчего становится не по себе. Вокруг все испарилось, перестало иметь всякое значение, только он, он и никто больше! Только он мне нужен...
Однако, собравшись с мыслями, я вспоминаю о боли в ноге и перевожу взгляд на щиколотку, аккуратно хватаясь за больное место. Ай! И вправду больно.
— Кажется, я подвернула ногу, - говорю я, шипя от боли.
Джонсон осматривает её, щупает, и когда я вскрикиваю «ай, ой», он заключает:
— Поздравляю тебя. Ты подвернула ногу.
Я протяжённо выдыхаю и скрючиваюсь от боли, прикусывая нижнюю губу.
— Так сильно болит? - продолжает тот, я киваю. — Ходить можешь?
Да уж, сложный вопрос... Вместо того, чтобы ответить, я медленно встаю на ноги (парень мне в этом помогает) и ощущаю резкую тупую боль в голеностопе. От этого я подпрыгиваю и негромко ойкаю, затем поворачиваю лицо к брюнету и взглядом говорю все как есть. Кил и без слов все понял. Он громко выдохнул и ударил себя по ноге, пробурчав «чтоб тебя...»; и как быть оптимистами? Мы и вправду в полной заднице. Зато Джонсон теперь хоть говорит со мной, когда раньше и не смотрел, лишь это радует. В небе вновь загромыхало.
— И что будем делать? - с фальшивым спокойствием спросила я, опираясь на здоровую ногу, левую.
— На твоей ноге далеко не уедем, - открыто сказал вожатый, — да и ходить нельзя. Нужно дать твоей ноге отдохнуть, затем сделать перевязку, приложить лёд...
Я иронично хмыкаю и развожу руками в сторону.
— Где в лесу мы лёд раздобудем? - перебиваю Киллиана.
— Именно. Поэтому я предлагаю найти укрытие, засесть там до темноты, а ночью будет виден маяк лагеря, который был создан для вот таких вот случаев.
— Интересное предложение, но есть идея получше: свистеть пока кто-нибудь нас не услышит. Уверена, нашими поисками уже занимаются...
Кил лукаво хмыкает, обнажив белоснежные зубы. Что-то не нравится мне эта улыбка... Приподнимаю одну бровь, как бы спрашивая: «Что?».
— Думаю, никто о нас и не вспоминает, ибо не вернулись только мы с тобой. Я же вожатый, мне не свойственно заблудиться, - поясняет Киллиан.
Теперь меня распирает от смеха. Он это серьёзно?
— Ты забыл где и в какой ситуации мы оказались? Хреновый из тебя вожатый, Киллиан Джонсон, - засмеялась я, и парень поддержал мой смех.
Господи, впервые за долгое время мы наконец-то не ссоримся, а искренне и по-детски хохочем. Остановите эти мимолетные мгновения, пожалуйста. Я хочу, чтобы это длилось вечно. И вдруг наши взгляды пересекаются, и тогда по телу прошёлся ток. Сердце забилось чаще, все стало другим... Даже боль в стопе больше не доставляла дискомфорта. Какой же он милый... Я вижу как расширяются его зрачки, вижу его душу. Мы продолжаем улыбаться друг другу прямо как в кино, это чувство окрыляет. Спустя столько слез, я впервые искренне счастлива. Наконец-то.
— Ладно, пойдём поищем укрытие, - улыбнулся шире Киллиан, перекинув мою руку через свое плечо, теперь я опираюсь на него.
Черт, непривычно быть хромой, но и здесь есть плюс: мы с парнем прижаты вплотную! Наверное, это мой рай.

* * *
Все шло по плану. Мы нашли укрытие в каком-то небольшом ущелье, под огромным склоном, где было очень холодно. Даже костёр, который разжег Киллиан не мог меня согреть, да и нога без конца ныла, будто в неё раскалённые иглы втыкают. Как и было очевидно, на землю обрушился ливень с порывистым ветром, что время от времени менял поток дождя в сторону. То ли уже было поздно, то ли от туч и тумана, на улице была кромешная тьма, лишь изредка молния освещала землю. Представьте каково мне находится в ущелье в разгар грозы, когда я её терпеть не могу. Б-р-р! Кошмар. Ну, хотя бы не одна... Машинально поворачиваю голову в сторону молчаливого вожатого, наблюдавшего за костром. Его глаза отдавали красивый отблеск, а из-за пламени лицо становилось бархатным. Сейчас он очень задумчив. Возможно, думает о Ребекке или о той ситуацией со мной, кто знает? Остаётся лишь гадать.
В пещере стоял запах сырости, от которого меня подташнивало. Или это от того, что я лишь завтракала сегодня? Поэтому, когда в моем животе урчит, каждый раз мне приходится то ли кашлять, то ли громко выдыхать, чтобы Кил ничего не услышал. Со стороны выглядит смешно, но на деле тяжеловато...
В тучах вновь вспыхнула молния, затем ещё и ещё, потому я прикрыла веки и начала считать до десяти: один, два, три, четыре... восемь... десять. Это меня успокаивает. Сразу после вспышек, послышался громогласный шум грома. Ужас, аж по телу мурашки прошлись... От того обхватываю свои колени руками и кладу на них голову. Как классно попасть сейчас домой, к маме... Главное пережить этот ужас.
— Как твоя нога?.. - прервал тишину Киллиан, откашливаясь.
Видимо, ему надоело думать.
— Болит, но уже терпимо.
Снова стало тихо. Думать много нельзя, а то додумаешься до чего-то неладного, потом страдай. Мысли – это вода, которую человек разливает, когда ему плохо. А Киллиану, судя по всему, очень плохо.
— Я никогда не собирал цветы, ведь срывая, мы их убиваем... Я наоборот, всегда сажал, - внезапно продолжил Кил.
Странно.
— Зачем ты мне это говоришь? - выдохнула я.
Парень, опустив голову вниз, хмыкнул, а потом достал из кармана своих брюк... ромашку. Она была потрепана, лепестки сломанные, и ей явно не хватало воды и солнечного света. Бедняжка, выглядит изможденной. Перевожу взгляд на Кила.
— Это тебе, - говорит он, протянув цветок ко мне.
Я легонько беру ромашку и долго-долго рассматриваю её. Как же сейчас мы с ней похожи...
— Ты отступился от принципа ради меня?
— ...Видимо, - спустя, наверное, вечность ответил вожатый.
На сердце стало теплее. Это так мило с его стороны. Он никогда такого ни для кого не делал, даже для Ребекки. Как же мне приятно. На лице застыла расплывчатая улыбка, а к щекам подступила кровь, отчего я мигом стала краснее помидора. Надеюсь, парень этого не заметил.
— Киллиан, прости меня, - произнесла я, отложив в сторонку подаренный цветок.
Снова на сердце тревога. Это невыносимо... Если он не простит, я сойду с ума. И как назло, Кил задумчиво молчит и пялится на танцы костра. От тревожного состояния вспотели ладошки.
— Двадцать шестого апреля в десять часов утра мне позвонили родители Ребекки. Миссис Донован рыдала в трубку и не могла произнести два слова... два слова, в которые я позже не мог поверить. «Она умерла». Я... я не верил в это, я подумал, что это шутка, неудачный розыгрыш, но это не было шуткой. Спрыгнув с той многоэтажки, она потащила за собой и меня. Бекка поступила со мной так, как бы не поступил даже самый плохой человек. Она поделилась своим проступком со мной и пожелала, чтобы я молчал об этом. Черт, это тоже самое, что отрезать мне язык и просить не говорить об этом никому! Эти семь месяцев для меня как один и тот же день. Я правда очень устал скрывать это... И, может быть, подсознательно хотел, чтобы кто-то уже наконец нашёл и прочёл это чертово письмо, - сквозь стиснутые зубы, рассказал Джонсон.
Я видела, как ему было тяжело это сделать. Видела всю боль в его глазах. Он очень устал...
— Киллиан, то, что ты сделал для Ребекки очень благородно с твоей стороны, но мы же не в средневековье. Хватит играть в рыцаря... доспехи бывают очень тяжёлыми... - моя ладонь касается его руки. — Послушай, если ты расскажешь о случившемся её родителям, это не будет означать, что ты предал Ребекку. Ты же не давал ей обещания хранить её секрет. Пойми, нельзя скрывать от родителей Бекки эту правду. Представь как тяжело её маме, которая день и ночь думает почему она покончила с собой. А та бедная беременная девушка? Её муж, родители, возможно были ещё дети, они даже не знают кто виноват в её смерти! Рано или поздно правда раскроется, но будет лучше, если её раскроешь ты, а не сотрудник местной полиции.
Киллиан побледнел и весь съёжился. Он напоминает мне маленького бездомного котёнка, чья жизнь зависит от доброго жеста какого-нибудь человека. Мне его жаль, но внешне я этого не показывала. Парни не любят, когда их жалеют. Ну, по крайней мере, мне так говорила мама.
— Я не смогу даже в глаза миссис Донован посмотреть, - признается Кил, почесав затылок.
— Тебе придётся собрать все силы в кулак и рассказать правду, а лучше вручить письмо. Так ты поможешь ещё и Ребекке. Она покончила собой, потому что боялась, что её не простят, отвернутся, что все накинутся на неё и назовут «убийцей». Ты, её родители, друзья должны простить ей этот проступок. На месте Ребекки я бы этого хотела.
Мои слова дополнило эпичное громыхание в чёрном бездонном небе. И это так странно: за пеленой этих грозных туч есть звёздное небо и луна... Потрясающе.
— Наверное, ты права. Так и сделаю. После лагеря сразу к мистеру и миссис Донован, - согласился брюнет, искренне улыбаясь мне.
Его большой палец гладит мою ладонь, и я ощущаю мурашки от касаний брюнета. Вот бы это не заканчивалось.
— Я должен тебе в кое в чем признаться, Кит... - неожиданно вставил Киллиан, заставив понервничать.
Я выпрямилась и с большим интересом взглянула в его лицо. Боже, что он хочет сказать?..
— Говори, - киваю я, не убирая свою руку с его ладони.
Это выглядело странно, поскольку мы не знаем кем считаемся друг для друга.
— Эти дни я чувствовал себя дерьмово. Мне хотелось сбежать. Поэтому, сегодня я планировал прогуляться... короче, я хотел заблудиться, - его реплика привела меня в ступор. — Но потом встретилась ты, и я никак не мог от тебя сбежать, но планы менять не стал. Ты даже не представляешь каких трудов мне стоило, чтобы заплутать, ведь я и вправду знаю эту местность как свои пять пальцев. Поэтому мне захотелось рискнуть: пойти туда, куда Аларик запретил ходить. И вот, теперь мы сидим здесь...
Его речь закончилась. Теперь он ждёт моей реакции, но я даже и не знаю что сказать. Странное двоякое ощущение. Мне смеяться или злиться? Поэтому, приоткрыв рот, я смотрю в одну точку. Ладно, Кит, соберись, и не такое доводилось слышать.
— Ты точно псих, Киллиан, у тебя не все дома, - неловко засмеялась я, выпучив глаза.
Киллиан поддержал мой смех, а затем уставил своё внимание на дождь, а точнее на ливень.
— Боюсь, как бы из-за этого ливня не начался оползень, - с тревогой заметил тот.
Я также поглядела на улицу.
Ливень идёт уже достаточно долго, а капли такие большие, что напоминают камни с размеру моего мизинца на ноге.
— Будем надеяться, нас найдут раньше, чем это случится, - с наигранным оптимизмом произношу я и медленно выдыхаю.
— Какие планы на жизнь? - переводит тему вожатый, подкидывая в костёр маленькие сучья и веточки.
— Приехать в Форт Уэстанд, надрать задницу Алексу Харрису своим безразличием и зажить счастливо. Все просто. Но...
— Но?
Я резко убираю свою ладонь с руки Киллиана и грустно хмурю брови.
— Ты простил меня?
Мои глаза полны надежды. Сердце медленно, но больно стучит, сотрясая грудную клетку. Дышать стало невыносимо. Он некоторое время смотрит на меня, а затем тянет свою ладонь к моей щеке и начинает гладить её. Черт, по его поведению невозможно ничего понять: он прощается со мной или прощает? Терпение мне!
— Я не даю людям вторых шансов, - спокойно дал понять Джонсон, присев ко мне ближе, — но ты мое исключение.
После его слов я начинаю громко смеяться, подобно больному человеку. Между нами пару сантиметров, и они все сокращаются и сокращаются. Киллиан медленно наклоняется ко мне и смотрит прямо в глаза, как бы наблюдая за моей реакцией. Тем времени каждый уголок тела неимоверно горит. Меня наполняют самые прекрасные чувства. Вот-вот произойдёт мой первый поцелуй в жизни, и как прекрасно, что это происходит с тем, кого я люблю.
Я уже чувствую его горячее дыхание на своих губах. По телу прошлась дрожь. Кил нежно хватает меня за подбородок и приподнимает голову вверх, от этого я млею. Уже прикрываю веки и ожидаю желанный поцелуй, а затем... Затем происходит сказка. Нежные губы Киллиана касаются моих и соединятся в робком поцелуе. Ток пронзил все мое тело, электризуя даже волосы на голове. Мне становится то жарко, то холодно, то смешно, то грустно, и главное, я не могу это контролировать. Смачный поцелуй прерывает наш смех. Мы на сантиметр отдаляемся друг о друга и начинаем громко хохотать. Боже, это самые счастливые минуты в моей жизни. Я не могу остановить свой приступ смеха. Как же хочется петь и танцевать, хочется летать, а ещё безумно хочется повторить этот поцелуй, повторять столько раз, пока губы не онемеют... Я кладу свои руки на шею парня и смотрю ему прямо в глаза, тот, в свою очередь, нежно обхватывает мою талию руками и прижимает к себе. Время замерло. Дождь замер. Все обратилось в прах. Есть только мы. Киллиан смотрит мне в глаза, и я слышу как наши сердца бьются в унисон. Разве, это не чудо?
— Кажется, я влюблён в тебя, - смеётся Кил, прижимая к себе ещё ближе.
Я вновь хохочу.
— Кажется, я тоже влюблена в тебя.
Мы хотим вновь поцеловаться, как слышим сквозь шум дождя чьи-то голоса. Много голосов. Присмотревшись в туман, замечаю свет фонарей. Видимо, это ребята. Нас нашли! И снова голоса, окликавшие: «Киллиан, Кит», «Где вы?», «Ребята, отзовитесь».
Брюнет недовольно замычал и склонил голову вниз. Я вновь засмеялась.
— Ты чего? - спрашиваю я, не переставая улыбаться.
— Мне впервые за долгое время не захотелось отсюда уходить. Давай, не скажем, что мы здесь?
Боже, он ребёнок, ей богу!
— Ты чудак, Киллиан! Чудак! - вновь смеюсь я.
Брюнет подхватывает мой смех, и теперь мы хохочем во весь голос, надрывая животы. Что это с нами такое? Мы как слабоумные. Тем временем голоса становятся отчётливей и ближе, а фонари ярче.
Мы продолжаем смеяться, обнимая друг друга, но потом... Что-то очень яркое ослепляет меня, отчего я поворачиваю голову в сторону, не останавливая смех.
— Вот вы где, - кивает Людмила, убирая фонарик с наших лиц, — ребята, Аларик, я нашла их! - крикнула блондинка в дождевике куда-то в темноту, и спустя секунду перед нами появляется насквозь промокший Грегори.
Видя их внешний вид и недовольную гримасу, мы с брюнетом снова начинаем смеяться, протирая слезы с глаз. Меня уже распирает во всю.
— Кажется, от страха они оба спятили, - обращается Грегори к Лу.
— Они спятили не от страха, а от любви, идиот, - заключает диагноз Людми и целует своего парня в щечку.
Да, теперь точно все идеально.