От автора: восьмая глава у многих не открывалась, так что не пропустите, если вдруг не читали)

За семейным ужином я едва сдерживаюсь, чтобы не рассказать Фелис о словах Каллума. Возя по тарелке приготовленную на пару курицу с брокколи, я нервно трясу ногой, ожидая конец ужина.

— Сегодня особенный десерт. — Хлопнув в ладоши, мама буквально светится от счастья, словно находится в кадре рекламы майонеза. — Мы с Фелисити приготовили английский шоколадный пудинг. Готовить вместе так весело, правда, дорогая?

Мама сжимает плечо Фелис и тепло улыбается ей.

— А меня ты выгоняешь из кухни, когда готовишь.

— Потому что ты оставляешь после себя бардак и вечно отвлекаешься на телефон, Райли.

Фелис опускает передо мной керамическую форму, и я качаю головой, вежливо отказываясь.

— Он с ванильным соусом. Попробуй, это очень вкусно.

— Мне правда нельзя, скоро будет готова новая форма, сшитая по меркам, если я прибавлю в талии хотя бы полдюйма, тренер Кинни это заметит и устроит разнос.

— Разнос будет моему кошельку, если снова придется отдать почти четыреста долларов за юбку и топик, — говорит папа, опуская ложку в пудинг. — И это не считая ежемесячных взносов в спортивный фонд школы.

— Форма и должна стоить дорого — это лицо группы поддержки, — вмешивается мама. — И поверь, я знаю, о чем говорю. Когда я была капитаном, то выгоняла из группы за помятую или испачканную форму. К ней нужно относиться с таким же уважением, как и к себе.

Папа кивает, хотя явно не понимает нашего благоговейного трепета перед кусками цветной ткани — как он часто называет форму. Но если спорить с мамой, она начнет углубляться в воспоминания, где была капитаном, приведшим команду к победе на штатных соревнованиях. Папа говорит, что от этих историй у него начинается изжога.

— В следующий раз я приготовлю тебе что-нибудь вкусное с сахарозаменителем, Райли. Как вам десерт, мистер Беннет?

— Спасибо, очень вкусно. — Прочистив горло, папа расправляет плечи, а это значит, что он хочет задать серьезный вопрос. — Как проходит репетиторство с Каллумом?

— Договорились заниматься несколько раз в неделю. Но я не хочу, чтобы вы подумали что-то не то, я здесь, чтобы сосредоточиться на учебе, а не на мальчиках.

Так-так-так, мисс маленькая врушка. Неужели в школе при церкви ее не учили, что врать нехорошо?

— Молодец. Бери пример, Райли. Сначала школа и университет, а потом уже парни.

— Не припомню, чтобы в наши годы тебя интересовала учеба, Итан, — вспоминает мама. — В старших классах ты не раз пытался залезть ко мне в трусы, и в итоге победил.

— Фу, мам! — Бросив вилку, я закрываю уши ладонями. — Больше никогда не объединяй вас с папой и трусы в одном предложении.

— Это совершенно естественные вещи, — с укором в голосе отвечает она. — А как думаешь, ты появилась на свет?

— Предпочитаю думать, что меня к вам по бартеру принесла Дева Мария.

Взяв телефон, пишу Сойеру:

Райли: Родители говорят о моем зачатии за ужином.

Сойер: Хватит делать вид, что в этом мире есть хоть одна история, которая может быть хуже, чем «Похоть гнева».

— Мистер и миссис Беннет, — зовет Фелис, включая воду в кране, чтобы помыть посуду. — Я хотела спросить, можно ли мне после ужина пойти в гости к Зоуи?

— Вы поладили?

— Да, сегодня разговорились после школы, она пригласила меня, чтобы вместе посмотреть дораму. Я толком не поняла, что это, но звучит интересно.

— Конечно, иди, дорогая, — соглашается мама. — И оставь посуду, пусть Райли хоть раз сделает что-то по дому. Боюсь представить, во что превратится ее комната в общежитии, когда она переедет в кампус.

Вздохнув, я встаю из-за стола и, прихватив тарелку с остатками курицы, иду к раковине. Спорить бесполезно, мама права, по дому я делаю меньше, чем следовало бы.

Фелис уже собирается уходить и, бросив мытье посуды, я иду за ней.

— Райли!

— Сейчас вернусь и домою, мам! — кричу я из холла.

Фелисити быстро спускается с крыльца, словно чувствует, что за разговор нас ждет.

— Постой, — зову я, захлопывая дверь.

Замерев, она оборачивается. Кутаясь в шерстяной кардиган, Фелис вжимает голову в плечи, и в этот момент кажется еще более хрупкой и беззащитной, чем обычно.

— Во время ланча ты видишься с Каллумом, так ведь? И речь не о дополнительных занятиях.

Тяжело сглотнув, она не отвечает.

— Слушай, я знаю, каким он может быть обаятельным и с легкостью вскружить голову. Но сегодня я разговаривала с ним, он шантажировал меня интимными фото, а еще назвал тебя своим «проектом». Он говорит, что поспорил на то, что ты получишь корону, но я уверена, что в споре есть еще и постель.

— Слово «проект» в данном случае хорошее. Мы поладили, и я рассказала о том, как надо мной издевались в школе. Каллум пообещал мне помочь найти место в обществе, а заодно написать об этом статью, которая поможет ему набрать баллы. Он очень добрый и понимающий, а еще он сказал, что ты попытаешься опорочить его из-за... Из-за ревности. А насчет спора на постель. — Она усмехается. — Ну зачем я такому парню как он? Это же смешно.

— Фелисити. — Вскинув руку, я дважды щелкаю пальцами перед ее лицом. — Ты откуда к нам прилетела, из книги Николаса Спаркса «Спеши любить»? Очнись, Каллум мстительный манипулятор, который начал общаться с тобой, чтобы насолить мне. В итоге он разобьет тебе сердце, а я разобью ему нос, если он воплотит свои угрозы в жизнь.

— Мы подружились, занимаемся вместе, но не больше. Как он может разбить мне сердце, если я просто пытаюсь найти друзей и место в обществе, в котором мне жить до конца семестра?

— Для этого у тебя есть я.

— Я не нравлюсь твоим друзьям, Райли, не хочу быть твоей обузой.

— Какая-то глупость, у нас с Каллумом одни и те же друзья.

Прочистив горло, она перетаптывается с ноги на ногу.

— И он от них не восторге.

Это вызывает у меня растерянный смешок.

— Чушь.

Ее аргументы убивают мои нервные клетки. Фелис могла бы попросить меня помочь ей, только вот ей нужно не это, она хочет проводить время с Каллумом. Как много времени нужно девушке, обделенной мужским вниманием и родительской заботой, на то, чтобы запасть на красивого парня, говорящего то, что она хочет услышать?

— Надеюсь, ты помнишь, что Каллум мой бывший? И то, что он дарит тебе цветы и плюшевых мишек — это как минимум неправильно.

— Ты его любишь?

— Что?

— Любишь Каллума?

— Н-нет, — отвечаю я, слегка запнувшись. Но не потому, что сомневаюсь, а потому, что разговор с Фелис удивляет меня все больше с каждой ее брошенной фразой.

— Но если ты его не любишь и не хочешь быть с ним, что плохого в том, что я буду с ним дружить?

— Вопрос, конечно, логичный. Но как насчет женской солидарности?

— Но если Каллум тебе не нужен, а нам нравится проводить время вместе, то может тебе тоже стоит проявить женскую солидарность и позволить нам общаться? Что плохого в том, что он поможет мне стать лучше и полюбить себя? Мне всю жизнь указывают, что делать. И вот когда я попала сюда и подумала, что могу сама принимать решения, ты указываешь мне, что делать.

— Фелисити. — Прикрыв веки, я складываю ладони вместе и делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь не сорваться, чтобы не накричать на нее. — С тобой очень сложно вести диалог. Скажем так, если не хочешь конфликтовать со мной, тебе лучше держаться от Каллума подальше. И ради бога, что бы ни произошло, ни за что и ни при каких обстоятельствах не шли ему интимные фото.

Фелис долго смотрит на меня, ее большие карие глаза постепенно наполняются слезами, и мне становится стыдно. Уже сама не знаю за что. Возможно, мне мешает жалость к ней же и ее истории, к тому, что она впервые почувствовала свободу и возможность быть обычной школьницей, находящейся не под гнетом непрерывной травли. Наверняка сейчас в глазах Фелисити я выгляжу как злобная Реджина Джордж из «Дрянных девчонок». Господи, я что, действительно чей-то антагонист?

— Ты ведешь себя прямо как мой отчим! — внезапно выпаливает она.

Фелис драматично убегает в сторону крыльца дома Сойера, а я пытаюсь понять, каким образом она сравнила меня с абьюзивным козлом, который много лет отравляет жизнь ей и ее матери. И это звучит намного хуже, чем Реджина Джордж.

— Райли, — зовет мама, выйдя на крыльцо. — Посуда ждет.

Пока я убираюсь на кухне, снова и снова прокручиваю в голове разговор с Фелисити. Неужели Каллум ее настолько обработал? Так быстро? А он хорош.

Угрозы о том, что он сделает из Фелис новую версию меня, совсем не пугают. Меня больше волнует, что ослепленный азартом Каллум, действительно может перейти черту и разрушить что-то по-настоящему важное для меня. А еще он разобьет сердце Фелис, у  которой наверняка психологическая травма из-за отчима и идиотов-одноклассников; скорее всего, она отчаянно нуждается в защите и заботе. Жаль, что для этого она выбрала не того парня.

Закончив с уборкой, снова выхожу за дверь и иду к дому Сойера. Постучавшись, я, не дожидаясь ответа, захожу внутрь. В доме пахнет яблоками с корицей — миссис Вуд явно пекла сегодня. Прохожу вдоль светлого холла, на стенах с пожелтевшими от времени обоями висят семейные фотографии, а у подъема на второй этаж даже есть наша с Сойером детская фотография: он качается на качели, а я реву потому, что он не уступает мне место. Ничего не изменилось, но теперь я готова реветь потому, что он никак не уступает мне место своей девушки.

Заглядываю на кухню, где Скарлетт сидит за столом в окружении счетов, рядом лежат смятые купюры, и я точно знаю, что их оставил Сойер, потому что это его небрежный почерк и отсутствие бумажника. Темные густые волосы Скарлетт собраны в небрежный хвост, джинсовый жилет, надетый поверх футболки, перепачкан следами муки. Не замечая меня, она вглядывается в бумаги и устало проводит ладонью по худощавому лицу.

— Привет, миссис Вуд, — говорю я, прислонившись плечом к арочному проему. — Тяжелый день?

Она поднимает голову, и в карих глазах тут же отражается привычная теплота.

— Ненавижу разбирать счета, клянусь, именно это занятие и забирает молодость.

— Папа каждый раз выпивает виски перед тем, как сесть за бумаги.

Лицо Скарлетт принимает страдальческий и почти болезненный вид, и мне становится стыдно, что я задела острую тему. После развода у Скарлетт был срыв и проблема с алкоголем, это продлилось пару недель. Второй срыв был в прошлом году после встречи выпускников: Скарлетт почувствовала, что ничего не добилась в жизни по сравнению с бывшими одноклассниками. Мать-одиночка двоих детей, в разводе, работающая поваром в местной закусочной. Этот срыв заставил отца Сойера вернуться в Гамильтон и отправить Скарлетт в реабилитационный центр. Пробыв там месяц, она вернулась домой и вступила в сообщество АА (анонимных алкоголиков), у нее уже есть красная монета трезвости, означающая, что она не притрагивалась к алкоголю восемь месяцев, а в октябре получит уже фиолетовую фишку.

— Хочешь кусочек пирога?

Я качаю головой, и на моем лице, скорее всего, отражается такое же страдальческое выражение, как и у нее. Клянусь, выпечка Скарлетт Вуд самая вкусная в мире.

— Спасибо, но я только поужинала. Сойер у себя?

Кивнув, она легонько похлопывает ладонью по столу.

— Райли, погоди, присядь на минутку.

Отодвинув стул, я сажусь напротив. Скарлетт сцепляет пальцы в замок, а выражение лица вдруг становится серьезным, словно она вот-вот скажет: «Я знаю, что ты без ума от моего сына. Не будь дурой, это слишком очевидно. Отстань уже от него наконец».

— Сколько заявок на поступление ты планируешь подавать в университеты?

— Пять. Хочу перестраховаться, но надеюсь, что меня без вопросов возьмут в Сан-Бернардино, больше всего я боюсь попасть в лист ожидания.

— И все подают столько же?

— В основном да, где-то от трех до пяти заявлений. Хотя Люси Маллиган подает сразу в девять университетов, но у нее это связано с ОКР и зацикленностью на цифре девять. А что такое?

— У Сойера ведь все хорошо с учебой? Как думаешь, он сдаст экзамены на высший балл?

Мне отчего-то становится не по себе.

— К чему вы клоните, миссис Вуд?

— К этому, — вздохнув, она указывает на счета. — Скоро сдача SAT, нужно внести регистрационный сбор. За каждую заявку в вуз нужно заплатить еще по сотне и выше. Плюс пора оплатить страховку. Следом найти деньги на обучение. Зоуи без остановки требует новый телефон, наушники, одежду и косметику.

Опустив локти на стол, она сжимает ладонями виски.

— Знаю, что звучу как самая ужасная мать на свете, но боюсь, я просто не потяну все и сразу. Может, ему стоит выбрать только один университет? Или хотя бы одно направление, а не метаться между колледжем искусства и механикой, это ведь совсем разные полюса. Нужно сделать упор на механику, после окончания университета для него будут открыты двери крупных компаний.

— Сойер собирается отправлять оба заявления вместе с заявкой на грант. И он выберет университет, который предоставит ему грант или стипендию, но для этого нужно увеличить шансы, то есть отправить больше заявлений на поступление. И вы сами знаете, что он умный парень, у него все получится. А мистер Вуд не поможет?

— Обещал, но он буквально недавно жаловался, что аренду зала повысили в два раза, они с семьей едва справляются и живут на остатки сбережений. Боюсь, ему скоро придется закрыть зал, потому что нечем будет платить тренерам.

Печальные новости. Отец Сойера, тренер по рукопашному бою, открыл в Трентоне клуб самообороны для детей. Когда зал был открыт здесь, в Гамильтоне, дела шли хорошо. Но Трентон — столица, уровень конкуренции выше, дела идут то вверх, то вниз, никакой стабильности.

— Поэтому на помощь Джейсона я не рассчитываю. Сойер помогает мне с оплатой счетов, боюсь представить, что будет, когда он уедет в университет.

— Он будет помогать. А потом вам останется потерпеть еще немного, Зоуи тоже уедет учиться, и вы наконец-то начнете отрываться.

Усмехнувшись, она запрокидывает голову и смотрит в потолок.

— Видит бог, Райли, я очень хочу оторваться и отдохнуть. Иногда забываю, что я не только работающая мать двоих детей, но еще и женщина.

— Мама моей подруги Хлои работает в салоне эротического массажа, хотите, выбью вам подарочный сертификат на посещение?

— Райли!

— Я серьезно, — отвечаю я, поигрывая бровями. — С клиентками женского пола работают красивые испанцы. Где еще почувствовать себя женщиной, если не там? Мама уже ходит туда, правда в тайне от папы. А я пойду туда на день рождения.

— Иди уже к Сойеру, — рассмеявшись, Скарлетт отмахивается, а затем потирает внезапно порозовевшие щеки. — Ладно, от подарочного сертификата я все же не откажусь.

Кивнув, я встаю из-за стола и, приободряюще сжав ее плечо, возвращаюсь в холл, чтобы подняться по лестнице. Дверь в комнату Зоуи с розовой табличкой «Не беспокоить!» закрыта, хочется прижаться к ней ухом и подслушать, о чем они с Фелис разговаривают, но я сдерживаюсь.

Дверь в комнату Сойера приоткрыта, и я стучусь, заглядывая внутрь. В комнате беспорядок, на спинке стула висит целая груда футболок, стол завален ворохом листов, тетрадей и учебников. На стене, выкрашенной в глубокий зеленый цвет, висит книжная полка со скучными книгами, в которых нет ни одного сексуального вампира, падшего ангела или горячего демона. Под полкой ящик, наполненный отцовскими виниловыми пластинками, разноцветные конверты которых я любила рассматривать в детстве.

Прислонившись к спинке кровати, Сойер сидит в наушниках и совсем не замечает меня, печатая что-то в ноутбуке. Сосредоточенно глядя в экран, он облизывает губы, а я думаю, что самое время заводить фанатский аккаунт в Твиттере в честь этого жеста. Свет в комнате приглушен, включена лишь настольная лампа над рабочим столом. Горящий экран ноутбука отражается в серых глазах Сойера, между бровей лежит хмурая складка — сосредоточен и серьезен больше обычного.

Я присаживаюсь на край кровати. Сойер с трудом отрывает взгляд от ноутбука и, увидев меня, не скрывает удивления, а губы тут же расплываются в улыбке, отчего его лицо словно светлеет. Ненавижу, когда он улыбается, потому что в такие моменты я часто отключаюсь от восторга и едва могу контролировать свой восхищенный взгляд, который выдаст меня с потрохами.

— Чем обязан? — спрашивает он, снимая наушники.

Пожав плечами, я разглядываю лежащую на покрывале книгу со схемами деталей машины, которую когда-то отдал мой папа.

— Я что, не могу зайти в гости к другу?

— Можешь, но уже вечер, разве ты не должна сейчас мастурбировать на холодные члены или вроде того.

— У меня сексуальная травма после разговора с родителями. — Вздохнув, я забираюсь с ногами на кровать.

Сойер отставляет ноутбук на прикроватную тумбочку и выпрямляет руку, опуская ее на соседнюю подушку, потому что знает, что моя цель — его плечо.

— Уверен, что ты их даже не дослушала. Может, там все как в твоих книжках.

Поморщив нос, я невольно вздрагиваю.

— В жизни не бывает как в книжках, поэтому я их и читаю. Мне нравится проживать чужие истории любви, которых у меня никогда не будет.

— Тебе нравится читать порно, Гномик.

Как только я кладу голову на его плечо, и он обнимает меня, я чувствую, как в районе сердца разливается уже привычное волнительное тепло. В такие моменты легко представить, что мы самая настоящая пара, и от одной лишь только мысли об этом, мне хочется улыбаться.

— И это тоже. Но секс мне нравится только в книгах. Он там чувственный и страстный, никто не боится залететь или подхватить генитальный герпес. И клянусь, прилагательное «красивый» можно отнести к члену только в книгах, потому что в жизни — так себе картина.

Сойер смеется, и его глубокий смех отдается отдается вибрацией в моей груди.

— Рано делать выводы, Райлс, тебя впереди ждет еще очень много членов. Где-то там есть твой.

Да, скорее всего, он намного ближе, чем ты думаешь. Прямо в этой самой комнате. Просто опусти голову и посмотри вниз, глупый Сойер.

— Впереди еще несколько лет учебы, у меня совсем нет времени на то, чтобы заглядывать каждому парню в штаны в поисках красоты.

Поерзав, устраиваюсь поудобнее, моя ладонь проскальзывает по его твердому животу, и я чувствую, как вспыхивают мои щеки. От простого прикосновения. Да что со мной не так? Только вчера я читала в книге сцену с демонической оргией, при этом сидела в гостиной рядом с родителями и даже виду не подала. Мне нет равных в чтении постельных сцен с каменным выражением лица. Во что меня превращает простая близость Сойера Вуда?

— Ты в курсе, что у твоей сестры в гостях Фелис?

— Не удивительно, она все утро болтала о том, что Манчестер теперь общается с Каллумом. Всегда поражался тому, как девчонки могут подружиться на фоне общей симпатии к парню.

— Хочешь сказать, что мы странные?

— Нет, хочу сказать, что вы чокнутые.

— Как думаешь, я злой человек? — спрашиваю я, прокручивая в голове слова Фелисити о том, что я похожа на ее отчима.

Сойер молчит какое-то время, неспешно выводя большим пальцем невидимые круги на моем предплечье.

— Скорее, требовательный.

— Хотелось бы услышать более мягкое прилагательное.

— О чем я и говорил. Соврать?

— Да, пожалуйста.

— Ты совсем не требовательная. И ребята из оргкомитета не разбегаются в рассыпную, как только ты начинаешь планировать организацию очередного мероприятия.

Оргкомитет — единственная территория, где я не могу быть дружелюбной и милой, потому что если дать ребятам расслабиться, они будут вкладываться вполсилы, и мой выстроенный заранее план начнет рушиться. У меня от одной мысли об этом зубы сводит.

— Думаешь, мне стоит быть с ними помягче на собраниях оргкомитета?

— Думаю, тебе просто нужно продолжать оставаться собой. — Он коротко целует меня в макушку. — Даже если своей одержимостью все контролировать ты напоминаешь Таноса.

Мне становится чуть легче, хотя я точно знаю, что перед сном еще раз задам себе вопрос: стоит ли попытаться быть более лояльной в комитете, чтобы ребята прониклись ко мне симпатией, а не страхом и желанием закатить глаза.

— Над чем работаешь? — спрашиваю я, глянув в сторону открытого ноутбука.

— Вступительное эссе в калифорнийский университет механики.

— Все еще не знаешь, куда хочешь больше?

— Мне нравится сводить музыку и играть на гитаре, но так же сильно нравится возиться с машинами и оживлять то, что уже давно умерло. Мне всегда казалось, что я знаю, чего хочу, а тут... Черт возьми, я правда запутался, Райлс.

Приподнимаюсь, чтобы взглянуть на него. Внешне Сойер совершенно не выглядит взволнованным или растерянным, а скорее уставшим.

— Хочешь знать мнение чирлидерши?

— Всегда, — отвечает он, чуть крепче сжимая мое предплечье и притягивая ближе к себе. Между нашими лицами остается всего пара дюймов.

О милостивый боже, дай мне самообладания.

Мне приходится приложить титанические усилия, чтобы держать дыхание ровным и не выдать дрожащий голос. И я справлюсь, потому что у меня за спиной годы тренировок в притворстве.

— Музыкой ты начал увлекаться, когда пытался избежать чрезмерной опеки Скарлетт. Музыка была твоим протестом маме и способом убежать от реальности. А когда в мастерской вы с папой чините машину, у вас двоих загораются глаза как у бешеного Виктора Франкенштейна. Когда там следующий запрещенный концерт в пабе?

— Хочешь пойти? — Сойер не скрывает удивления в голосе.

Я люблю ходить на вечеринки, но ненавижу бары и клубы, куда пускают школьников по фальшивым правам. И я сейчас не про те уютные места с приятной атмосферой, а про подвальный вид баров, из которых выходишь насквозь пропахший сигаретным дымом, а еще весь потный, потому что там не работает вентиляция. Да и предупреждение Сойера о том, чтобы в таких местах я не пила ничего, потому что могут что-то подсыпать — говорит само за себя.

Так что я просто прошу Сойера переслать мне музыку, которую он сводит, и каверы, потому что видео с выступлений практически нет. В конце весны в их кавер-группе осталось всего три человека. На репетициях за все лето я была лишь пару раз: у матери Нико частые мигрени, и иногда она заходит в гараж, чтобы выдернуть все провода усилителей. Митч живет в трейлерном парке — у него негде репетировать. А миссис Вуд вообще запрещает Сойеру состоять в группе и говорит, что если он хочет заняться музыкой, то пусть играет на скрипке.

— Да, хочу прийти на выступление и узнать, горят ли у тебя глаза во время игры так же сильно, как когда ты завершаешь работу над машиной.

Взгляд Сойера скользит по моему лицу и задерживается на губах. От этого я перестаю дышать. Костяшки его пальцев касаются моей щеки и проскальзывают по виску, чтобы заправить волосы за ухо.

— Спасибо, Райлс, — его голос звучит глубже, чем обычно.

Большим пальцем он поглаживает мою щеку, но, словно решив, что пальцы задержались дольше нужного, отводит ладонь, и я ловлю его запястье, чтобы удержать на месте. Это даже была не я, моя рука сама это сделала без разрешения мозга.

Никто из нас не произносит ни слова, и я уверена, что если это произойдет, то мы навсегда разорвем этот момент. А я хочу, чтобы это длилось вечно.

Раздается звонок телефона Сойера, и я едва сдерживаю недовольный стон. Он берет лежащий рядом мобильник, на экране горит имя «Мишель», и я откидываюсь на соседнюю подушку.

Смотрю в потолок, но Сойер приподнимается на локте и очень быстро появляется в поле моего зрения, нависая сверху.

— Привет, — говорит он в трубку. — Да, немного занят, Райли зашла в гости.

Она говорит что-то в ответ, не могу расслышать что, но для меня это звучит: «Ты мой! Ты никому не достанешься! Я безупречная дылда, похожая на Киру Найтли!». Конечно, зная милый характер Мишель, она бы никогда такого не сказала, но мне же нужно как-то убедить себя в том, что она стерва. Иначе становится слишком сложно ненавидеть ее.

— Райли тоже передает тебе привет, — любезно врет Сойер. — Я позвоню позже, идет?

Он завершает вызов, но магия нашего момента не возвращается. А может ее и вовсе не было, и я сама себе все придумала.

— Вы с ней встречаетесь?

— Нет, но, — он морщит нос, — кажется, она думает иначе. Зачем-то зовет меня «маффин», я сказал ей, что мне это не нравится, но Мишель будто не слышит.

— Маффин? Ты? — Рассмеявшись, я касаюсь указательным пальцем его груди. — Ты больше похож на черствую печеньку из морозилки.

— Сказала девушка, которая любит холодные члены.

Сойер отвлекается на пришедшее сообщение и, взглянув на экран, удивленно вскидывает брови.

— Что там у тебя, нюдсы от Мишель?

— Мхм.

Он не шутит.

— Дашь посмотреть?

Нет. Я правда сказала это вслух?

Сойер демонстративно ставит телефон на блокировку и отбрасывает его в сторону.

В данную секунду ревность убивает меня, и я уже веду себя глупо. Какого черта я попросила посмотреть чужие нюдсы, которые ни за что на свете не хочу видеть? Главное, не зайти в своей глупости дальше. Я буду вести себя нормально. Я взрослый человек, почти студентка и буду вести себя соответствующе.

— А я, возможно, скоро пойду на свидание, — выпаливаю я, и тут же мысленно даю себе пощечину.

На лице Сойера нет и намека на удивление или грусть. Он непроницаем. Просто не парень, а долбаный Бэтмен на задании.

— С кем?

— С кузеном Ви.

— Я его знаю?

— Нет, не думаю. Но мы могли бы устроить парное свидание, например.

— У меня пока нет времени на свидания, Райлс. — Он мимолетно касается пальцем кончика моего носа. — Я хочу дописать все вступительные эссе и как можно скорее закончить работу над доджем. Уже есть пара потенциальных покупателей, но боюсь, если затягивать с ремонтом, то все сорвется.

Моргнув, я тут же приподнимаюсь на локтях.

— Ты хочешь продать его? Но ты не можешь, Сойер, ты так много сил вложил в эту машину!

— Знаю. Но нужны деньги, чтобы разобраться с поступлением. Денег с продажи хватит на то, чтобы перекрыть счета за дом и оставить маме на первое время. Она даже не ругалась, когда я сказал, что соврал и не продавал гитару, а теперь собираюсь немного заработать на том, что буду давать уроки игры.

— Мы что-нибудь придумаем, и тебе не нужно будет продавать машину.

Его губы трогает грустная улыбка — он не верит, что есть другой выход. Я пока тоже понятия не имею, что делать, лишь знаю, что ни в коем случае нельзя продавать додж.

Из соседней комнаты доносится приглушенный звук знакомого рингтона. Это телефон Фелисити. Слышно, как дверь в комнату Зоуи открывается, а звонок становится громче. Соскочив с кровати, я задеваю книгу по механике, роняя ее на пол, и несусь к двери. Как можно бесшумнее прикрыв ее, я тут же припадаю к ней ухом.

Фелисити говорит тихо, и я не могу разобрать слова. Сойер останавливается рядом и, прислонившись плечом к стене рядом с дверью, посылает мне вопросительный взгляд.

Как только он раскрывает рот, я прижимаю палец к своим губам.

— Тише, печенька, — шепчу я, на что он закатывает глаза.

Кажется, Фелис прогуливается по коридору туда-обратно, потому что в какой-то момент ее голос становится более четким.

— Все, как ты и говорил, она пыталась настроить меня против тебя. Но еще Райли сказала, что ты шантажировал ее фотографиями. Это правда?

В этот момент я буквально срастаюсь с дверью, превращаясь с ней в одно целое, лишь бы услышать больше.

— Так и думала, что она соврала от обиды.

— Вот же сукин сын, — шепчу я, отходя от двери.

По крайней мере Фелис задала этот вопрос, поставив ангельскую репутацию Каллума под сомнение, а это уже дарит надежду, что я смогу вытащить ее из его цепких лап.

— В чем дело, Гномик?

Я рассказываю Сойеру лишь часть истории о том, что Каллум перетягивает Фелис на сторону зла. Ему не стоит знать, почему он так сильно злится на меня и хочет отомстить. А если рассказать о том, что мне сегодня угрожали опубликованными в сеть нюдсами, то Сойер просто изобьет Каллума, из-за чего его выгонят из Ноттингема и занесут все в личное дело, которое обязательно попадет в руки приемной комиссии университета.