Родители ворчат на меня с присущей им родительской заботой. Мама заставляет поесть, хотя аппетита совсем нет. Она приносит мне куриный суп прямо в постель, и это значит, что уровень ее переживания дошел до отметки «критический».

Мама поддерживает меня во всем, разрешает ходить на свидания, знает о том, что я уже начала вести половую жизнь, поэтому напоминает о защите, но если я ем в постели, то она превращается в злую мачеху и кричит до тех пор, пока тарелка с едой не окажется на обеденном столе. Страшно сосчитать, сколько раз мне прилетало за то, что я ем злаковое печенье в постели и оставляю после себя крошки. Еда в постели в этом доме — привилегия для заболевших.

Выпив лекарство, я кутаюсь в одеяло и почти мгновенно засыпаю.

Просыпаюсь только ближе к вечеру. Состояние паршивое, грудная клетка болит от спазмов кашля, влажная от пота пижама липнет к телу, но несмотря на это я чувствую себя намного лучше, чем днем.

Взяв телефон, заглядываю в соцсети. Хлоя с Ви, как обычно, написали в общем чате уйму сообщений.

Хлоя: Каллум и Фелисити? Какого черта?! Весь Ноттингем сегодня только и говорил об этом.

Ви: Говнюк выбрал самую идиотскую тактику. Чего он добивается, ревности? К манчестерской мышке в похоронном платье? Не смешите меня.

Хлоя: Райли, ты как? С Сойером получилось?

Вздохнув, я пишу, что ничего не вышло и, не дочитав переписку, отбрасываю телефон.

Переодевшись в чистую пижаму, выхожу за дверь и спускаюсь на первый этаж. Папа в гостиной, потягивая пиво, смотрит «Крутой тюнинг», и готова поспорить, что он уже видел все выпуски с десяток раз, но собирается смотреть еще столько же.

— Можно составить компанию? — Не дожидаясь ответа, сажусь рядом, забираясь с ногами на диван.

— Солнышко, как себя чувствуешь? — обеспокоенно спрашивает он и, отставив пиво на журнальный столик, тут же прикладывает ладонь к моему лбу. Так, папа отставил пиво — значит уровень его волнения намного больше, чем я могла себе представить.

— Уже готова к новой пробежке под дождем. А где мама и Фелис?

— Мама ушла в винно-книжный клуб. Хотела остаться дома, если у тебя вдруг сильно поднимется температура, но она так много и долго причитала, что я без сожаления выставил ее за порог и отправил к подругам.

Рассмеявшись, я опускаю голову на его плечо. От фланелевой рубашки пахнет бензином и машинным маслом, а это значит, что он не переодевался после работы и, поужинав, сразу сел к телевизору, чтобы не пропустить ни одной минуты «Крутого тюнинга».

— А Фелисити?

Папа молчит, и я похлопываю его по предплечью, требуя ответа.

— Она отпросилась на вечер, чтобы позаниматься с Каллумом. Он заехал и даже подарил цветы. А час назад Фелис позвонила и сказала, что после занятия они решили погулять.

Я поднимаю голову и смотрю на комод, на котором стоит ваза с белыми фрезиями.

— Это же мои любимые цветы.

Прочистив горло, папа с неловкостью потирает щеку, но при этом в его зеленых глазах не отражается ни капли сожаления.

— Хочешь знать, почему я отпустил ее с твоим бывшим, да еще и вечером после того, как он подарил ей цветы?

— Вероятнее всего потому, что я приемная и ты хочешь, чтобы я чувствовала себя униженной.

— Мне никогда не нравился этот парень. Я хочу, чтобы ты поняла, на какого идиота тратила свое время.

— Я это уже и так поняла. Не обязательно для этого бросать под поезд Фелис. А если он воспользуется ей?

— Фелис умная и скромная девушка, мне знаком такой типаж еще по молодости. Так что твой бывший качок не получит от нее то, что планирует.

Как же мало отцы знают о том, насколько сильно меняются и на что готовы пойти влюбленные девушки, даже самые стеснительные.

— А я по-твоему не умная и не скромная?

— Я не это имел в виду. Ты умная, но любишь авантюры и открыта ко всему новому. Но насчет своей скромности ты явно погорячилась.

Папа тянется за пивом и делает долгий глоток.

— Я даже не стал предлагать ему пятьдесят баксов, чтобы отстал.

— Хочешь сказать, что когда мы с Каллумом ходили на свидания, ты предлагал ему деньги, чтобы он отстал от меня?

— Да, все время повышал ставки, дошел до трех сотен, а потом мама застукала и отругала. Пришлось прекратить.

— Это... даже не знаю, что сказать. — Раскрыв рот, издаю растерянный смешок. — Браво.

— Вот станешь родителем и поймешь меня.

— А Сойеру ты тоже предлагаешь деньги за то, чтобы он пользовался дверью, а не окном?

— Я даю ему подзатыльники. А еще знаю, что он не тронет тебя, если не хочет стать трупом.

И вдруг меня осеняет. От этой догадки я чувствую внезапный прилив бодрости и сил. Мои губы сами собой расплываются в довольной улыбке.

— Хочешь сказать, что когда-то ты пригрозил Сойеру, чтобы он не приближался ко мне и все такое?

— И все такое?

— Ну, в стиле рейтинга восемнадцать плюс.

— Нет. — Рассмеявшись, папа отмахивается, а моя секундная радость исчезает так же быстро, как и появилась. — Я же его с детства знаю, он мне как сын. Он хороший парень и ни за что не обидит тебя, так что в этой просьбе нет необходимости.

— А, может быть, ты все же пригрозил ему, но просто забыл об этом?

Папа качает головой, лишая меня последней надежды.

— Вернешь мне ключи от машины в качестве извинения за то, что пытался купить у моего бывшего парня расставание со мной?

— Они спрятаны у меня в комоде, прямо под свитерами. Если снова будешь игнорировать дорожные знаки или врежешься во что-нибудь, то оплачивать ремонт будешь сама.

— Для этого нужна работа, а для работы — время. У меня всего пара свободных часов в неделю.

— Значит, продашь свои книжки с голыми мальчиками на обложке, порнография ведь все еще пользуется спросом?

Мы досматриваем выпуск «Крутого тюнинга», сразу после него начинается сериал о копах, которые в конце серии всегда находят преступника.

Спустя половину серии открывается входная дверь и заходит Фелис, в руках у нее большой плюшевый медведь, к лапе которого привязан фольгированный шарик в виде лайма.

— Да ты, черт возьми, издеваешься, — бормочу я и, не удержавшись, закатываю глаза.

Точно с таким же набором подарков я вернулась с нашего первого свидания с Каллумом. И шарик в виде лайма я выбирала сама.

— Как погуляла? — спрашивает папа.

— Спасибо, мистер Беннет, было весело. — Сжав медведя крепче, Фелис замечает меня. — Как ты себя чувствуешь, Райли?

— Ошеломительно. Просто крышесносно.

— Я рада, что тебе лучше. — Коротко улыбнувшись, Фелис утаскивает медведя наверх.

Во мне просыпается раздражение. Какого черта добивается Каллум? Повторить с Фелис наше первое свидание, чтобы вызвать во мне ревность? Глупая затея. Я не ревную, но это не мешает мне злиться.

Оставив папу наедине с полицейскими из телевизора, я поднимаюсь на второй этаж и, постучавшись в комнату Фелис, заглядываю внутрь.

Она, кажется, не услышала стука. Стоя посреди комнаты, Фелисити с восхищением смотрит на сидящего на кровати медведя. Внезапно в эту самую секунду у меня просыпается к ней жалость, потому что мне знаком этот взгляд. Я также была очарована поведением Каллума, тем, каким он может быть галантным и внимательным. В такие моменты мне легче давалось не думать о Сойере.

— Кажется, у тебя и правда был хороший вечер, — говорю я, заставляя ее вздрогнуть от неожиданности.

— Это была дружеская встреча, Каллум сказал, что хочет отблагодарить меня ужином, потому что он понял тему. Говорит, что я все понятно объясняю. Я с детства мечтаю стать учителем, поэтому знать, что кто-то легко усвоил материал — приносит двойное удовольствие.

Интересно, она правда настолько наивна?

— Просто будь с ним осторожна.

Я разворачиваюсь к двери, но она окликает меня:

— Райли, я знаю, что он делает все это из-за тебя. Подарки, цветы... Я не настолько наивна. Но со мной такого никогда не было. Никогда. Чтобы такой парень, как Каллум, подошел при всех и заговорил со мной, отвез в школу. Сегодня я впервые гуляла с парнем, он не издевался надо мной, задавал вопросы и даже делал комплименты. Мне просто хотелось почувствовать каково это — быть нормальной. По крайней мере притвориться, что я не предмет насмешек или мести. Что парню действительно может быть интересно общаться со мной.

От ее слов у меня во рту появляется горький привкус, и в этот момент я ненавижу Каллума, потому что он обязательно разобьет Фелис сердце. Тут не нужно быть экспертом, чтобы понять, что всего лишь за одно свидание Фелисити умудрилась влипнуть в Каллума Брайта.

— Запомни и зафиксируй здесь, — я касаюсь своего виска указательным пальцем. — Во-первых, нормальность переоценена. Во-вторых, перестань думать о том, что кто-то не может быть с тобой просто потому, что ты ему на самом деле интересна. Это не так. Но прошу, постарайся вычеркнуть Каллума из головы, потому что разбивание женских сердец — его хобби.

— Звучит как клише.

— Поверь, он и есть ходячее клише.

— Но тем не менее твое сердце он не разбил.

Выдавив улыбку, я киваю.

— Просто это уже сделали до него. В Ноттингеме полно хороших парней, присмотрись к кому-то, кто не одержим местью.

Вернувшись в комнату, я закутываюсь в одеяло и беру телефон. Хлоя и Ви успели написать еще больше сообщений, а рядом горит оповещение от Сойера:

Сойер: У меня дежавю.

Райли: Видел машину Каллума, Фелис, медведя и лайм?

Сойер: Что это было?

Райли: Каллум мстит мне за то, что мы не вместе.

Сойер: Сколько раз мне переехать его на машине, чтобы ты не расстраивалась? Пятидесяти будет достаточно?

Райли: Хорошая идея, но мне нравится, когда ты на свободе, а не сидишь в тюрьме за убийство.

Сойер: Смерть под колесами маминого Понтиака. Только представь насколько это унизительно. Господи, никто не сможет прочесть некролог без смеха.

Рассмеявшись, я накрываюсь одеялом с головой.

Сойер: Как себя чувствуешь, Гномик? Принести тебе что-нибудь вкусное? Что там обычно едят чирлидерши, сельдерей с блестками?

От его заботы у меня, кажется, снова поднимается температура, потому что я плавлюсь от таких простых мелочей.

Рали: Да, и розовые цукини. Спасибо, но я ничего не хочу, чувствую себя как выжатый лайм.

Сойер: Ты ведь знаешь, что в этом выражении используют слово «лимон».

Райли: Да, просто хотелось, чтобы ты лишний раз закатил глаза. Получилось?

Сойер: Райлс?

Райли: М?

Сойер: Я все никак не могу выбросить из головы твою книгу. Если он демон, какого черта у него холодный член?

Райли: Иногда ты не помнишь, какую сплетню я рассказала тебе пару дней назад, зато вторые сутки не можешь забыть член демона. Это впечатляет.

Сойер: Ничего не могу с собой поделать. Я теперь одержим этой книгой. И демоническим членом, по всей видимости.

Райли: Честно говоря, понятия не имею, у этого нет причины. Вео просто описан как парень с большим холодным сердцем и таким же причиндалом.

Сойер: Боюсь представить, какие после этих книг у тебя требования к парням.

Райли: Завышенные, большие и холодные.

Сойер: Тогда что ты делала в отношениях с Каллумом?

Райли: Он красил член в лаймовый цвет. Живи с этой информацией и спокойной ночи.

***

Через пару дней я чувствую себя гораздо лучше, и тренер Кинни позволяет вернуться к тренировкам. Фелисити больше не ходила на свидания с Каллумом, и вообще внезапно стала еще тише, чем была. Хлоя и Ви сказали, что те несколько дней, что я пропускала школу, Фелис не появлялась в кафетерии, как и Каллум. Сегодня этих двоих также не было за столом. Все указывает на то, что они видятся во время ланча в укромном месте.

— Нет, эту девчонку нужно поставить на место. — Скрестив руки на груди, Ви ходит вдоль ряда раковин туда-обратно. — Монашка должна понимать, что бывший твоей подруги, даже если он последняя сволочь, пожизненно под запретом.

— Но они не подруги, — напоминает Хлоя, проводя кисточкой блеска по губам.

— Она живет с Райли под одной крышей, нельзя портить отношения с тем, у кого живешь. Так ведь, Райлс?

Сидя на широком подоконнике, я сортирую карточки с вопросами, готовясь к скорой сдаче SAT. И мне совершенно не хочется тратить время и нервы на разговоре о Каллуме, по крайней мере до тех пор, пока я не сдам экзамен.

— Думаю, что Фелис просто не знает этих правил. Насколько я поняла, у нее никогда не было друзей...

— Их и не будет, — перебивает меня Ви, — если она продолжит проводить время с Брайтом. Перестань защищать ее.

— Во-первых, мы не знаем наверняка с ним ли она во время ланча. Во-вторых, я не защищаю, но ищу оправдание ее поведению, потому что, как ты правильно заметила, мне еще жить с ней в одном доме до конца семестра.

— В твоем доме. А это значит, что она будет существовать там по твоим правилам или ей конец. Если она прыгнула на шею к твоему бывшему, то под угрозой и наши. А наши парни в том самом возрасте, когда готовы иметь все, что движется. Тот же Уилл даже танцует так, будто пытается отыметь воздух.

— Кстати, насчет этого. — Хлоя прислоняется поясницей к раковине и скрещивает руки на груди. — Почему ты написала, что с Сойером не вышло?

— Тут точно никого? — спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что перед тем, как говорить о Фелис, мы проверили все кабинки. Просто тяну время.

— Никого, рассказывай.

Я быстро пересказываю им все шаги флирта того вечера, за исключением карандаша, который подняла с пола и тут же засунула в рот как фаллический символ. Этот секрет должен умереть вместе со мной.

— И до того, как он понял, что у тебя температура, то никак не отреагировал? — На лице Ви отражается такое искреннее недоверие, что мне самой начинает казаться, что я ошибаюсь. — Ты уверена, что Сойер не гей?

— Уверена.

— Тогда что с ним не так?

— Погодите. — Хлоя вскидывает ладони. — Он не пристает, не пытается затащить тебя в постель. Но при этом забирает заболевшую из школы, спрашивает, что вкусного тебе принести, готов убить Каллума просто за то, что тот стоит рядом с тобой, а еще он постоянно носит твою резинку на руке.

— Да.

— Тогда это то самое слово, которое напрочь забыло все наше поколение. Как же его там, когда парень не пытается переспать с девушкой при любой возможности... — Щелкая пальцами, Хлоя делает вид, что усердно вспоминает что-то. — А, точно, это называется уважение.

— Даже не знаю, что значит это слово, — отмахивается Ви.

— Вероятно что-то из жанра фэнтези, — предполагаю я. — Магический артефакт.

— Он любит тебя, Райли. Это же очевидно.

Слова Хлои отдаются эхом не только в стенах школьного туалета, они гремят в голове громом, а потом падают к самому сердцу и пинают его.

— Я сейчас боюсь верить твоим словам просто потому что если это не так, то мне будет очень больно.

— Может, он сам еще не понял, что любит, или боится себе признаться. Или думает, что ты слишком классная для него, ты же звезда школы. Тебе нужно сделать первый шаг.

— Я тоже так думала, — говорит Ви. — Но он не отреагировал на ее флирт, это напрягает.

— Ну, — поморщив нос, я пожимаю плечами, — справедливости ради, должна признаться, что и флирт выглядел так себе. Я слишком сильно нервничала и была заболевшей

— Он должен начать ревновать. Давай я попрошу Тоби забрать тебя после школы на глазах у Сойера.

— Тоби? — неуверенно переспрашиваю я. — Твой кузен Тоби, от которого всегда пахнет карри?

— Все потому что он живет прямо над забегаловкой с индийской кухней. Да какая разница, Тоби не из нашей школы и выглядит потрясно. Это все, что нужно, чтобы вызвать у Сойера ревность и вопросы.

Несколько долгих секунд я раздумываю над предложением Ви, потому что мне нравится сама мысль, что Сойер ревнует меня. Но здравый смысл берет верх, и я возвращаюсь к карточкам.

— Нет. У меня и так много лишних забот, не хочу впутываться в новую драму. Лучше признаюсь Сойеру, просто нужно время, чтобы набраться смелости.

— У тебя его почти не осталось, — напоминает Ви. — Не успеешь оглянуться, а мы уже будем стоять в мантиях и подбрасывать вверх академические шапочки.

Я ненавижу откладывать дела на потом и чувствую настоящее наслаждение, когда вычеркиваю в списке очередную выполненную задачу. Мысленно вношу в список признание в любви, но только вот не могу выбрать дату, даже не могу определиться с месяцем.

***

Вернувшись к тренировкам, я чувствую себя счастливой и даже не испытываю раздражение, когда тренер Кинни просит меня пробежать лишний круг по стадиону за пропуски после простуды.

Настроение портится, когда рядом со мной равняется Каллум.

— Как жизнь, Райли? Корона сидит крепко или уже начала сваливаться?

— Ты пудришь мозги бедной Фелис, — отвечаю я, глядя перед собой. — Что именно должно было расстроить меня? Плюшевый мишка и шарик? План сработал бы, будь мне восемь лет.

— Это ведь только разминка.

— Перед чем?

— Перед свержением королевы Ноттингема, наслаждайся последними деньками правления.

Разговор во время бега сбивает дыхание, но я зачем-то продолжаю отвечать:

— Брось, и как свидание с Фелис вписывается в этот план?

— Я сделаю из нее новую тебя, только улучшенную версию.

Рассмеявшись, я чуть замедляю ход.

— Что, считаешь себя незаменимой?

— Знаешь, вообще-то да, считаю.

— Как же больно тебе будет падать с Олимпа, Райли Беннет. И будет еще больнее от осознания, что тебя может заменить буквально любая, даже самая заурядная серая мышка.

Я останавливаюсь и, утерев пот со лба тыльной стороной ладони, внимательно смотрю на Каллума. Никогда не понимала людей, которые мстят бывшим после разрыва. Мне всегда казалось, что нет ничего лучше, чем бывшие, оставшиеся в дружеских отношениях, как родителя Сойера, например. Но, как показывает практика, в подростковом возрасте такое просто невозможно, после расставания вы либо делаете вид, что никогда не были знакомы, либо пытаетесь испортить друг другу жизнь.

— Если хочешь, чтобы я извинилась, то я это сделаю, просто оставь меня в покое. И Фелис тоже.

— Фелисити мой проект.

— Что, прости?

— Проект по журналистике о силе самооценки. Мне нужны баллы, а развернутая статья с презентацией на тему «Из зажатой мышки в королеву школы» прибавит мне дополнительные плюсы в резюме. Люди обожают такие истории. Фелис дала согласие, поддерживает мою тягу к хорошим оценкам. Ну, и еще я поспорил с Уиллом на то, что к концу семестра Фелис станет королевой зимнего бала.

— Ты ведь понимаешь, что я все расскажу ей про спор? В условиях ведь не только корона, но и постель, я права? Ты просто не мог отойти от клише.

Слышу свисток и оборачиваюсь. Тренер Кинни смотрит в мою сторону, и я точно знаю, что мне влетит, если не продолжу заниматься, поэтому снова возвращаюсь к бегу.

— История об этом умалчивает, — бодро говорит Каллум, продолжая бежать рядом. — Можешь попытаться переубедить Фелис, только кому она поверит? Стервозной бывшей или парню с разбитым сердцем, который так сильно сочувствует ей, жалеет и понимает?

— У тебя команда облажалась в прошлом сезоне, может лучше направишь энергию на них? То, как ты поступаешь с Фелис — низко и мерзко.

— Низко и мерзко, — повторяет он. — Именно так могут сказать люди, если в сеть случайно попадут нюдсы, которые ты мне присылала. Пересматривал буквально на днях, ностальгия взяла за сердце.

Мои внутренности словно ошпаривает кипятком. В порыве гнева я сама не замечаю, как двигаю ногой в сторону и ставлю Каллуму подножку. В одну секунду он был рядом, в другую — с глухим звуком шлепается на землю.

Говнюк умеет падать, блокируя лицо от удара, и я надеюсь на то, что он хотя бы содрал локти.

— Беннет! — грозным тоном зовет Кинни.

Не обращая внимания на тренера, я присаживаюсь на корточки рядом с Каллумом.

— Сольешь в сеть хоть одну фотографию, и я тут же заявлюсь на порог к твоему папе и все расскажу. Если тренер Брайт не отреагирует, то я заявлюсь прямо к директору, пойду к копам. Сделаю все, чтобы ты вылетел не только из команды, но и из школы. Не с той связался, кретин.

Каллум поворачивает голову, на его лице играет довольное выражение. Становится понятно, чего он на самом деле добивался, заговорив со мной — отвлечь и вывести из себя на глазах у тренера и повлиять на ее мнение в скором выборе нового капитана.

Из-за стычки с Каллумом тренер не дает мне встать в позицию флайера и оставляет на подстраховке. Так что с тренировки я выхожу в плохом настроении.

— Крепко ты задела его самолюбие, — говорит Ви, пока мы идем по школьному коридору к локерам. — Каллум еще ни разу в своей жизни не влюблялся и не получал отказ, а ты выдала ему весь комплект.

— Если он так проявляет любовь, то я бы предпочла цветы и записки с признанием в любви, а не угрозы с публикацией нюдсов и записей из личного дневника.

— Если не можешь набраться смелости признаться Сойеру, то, может быть, дашь ему прочесть пару страниц из дневника, чтобы он все понял? Заодно обезоружишь Каллума с шантажом.

— Во-первых, эти записи заставят Сойера думать, что я одержимая им психопатка. Во-вторых, все дневники, к счастью, уничтожены.

В тот же вечер, когда Каллум прочел мой дневник, я вырвала страницы и сожгла их на заднем дворе в печи для барбекю. Позже сожгла и остальные. Ранние дневники были хуже всего, с зашкаливающим количеством сердечек и целых страниц, исписанных фразой «Райли плюс Сойер». Кошмар наяву для любого парня.

Как только мы заворачиваем за угол, Ви хватает меня за локоть, заставляя притормозить. Проследив за ее взглядом, вижу Сойера, а рядом с его открытым локером уже крутится Мишель. Опустив ладонь на его предплечье, она запрокидывает голову и звонко смеется. Он не убирает ее руку и даже улыбается ей в ответ.

В этот момент я понимаю Каллума, потому что в моей груди просыпается уродливая ревность. Она словно пропитывает кровь ядом, заставляя все внутри гореть в агонии. И ревности неважно, целуется он с другой девушкой или просто улыбается ей, это всегда одинаково неприятно видеть. Мне хочется подойти к Мишель и убрать ее ладони от Сойера, но я, как и всегда, беру себя в руки и, улыбнувшись, машу в приветствии.