Всю неделю я была как на иголках. Казалось, что Каллум выбросит в сеть фото из моего дневника, где я, как гребаная одержимая фанатка, пишу о том, как люблю Сойера Вуда и хочу когда-нибудь родить ему детей.

Каллум бездействовал, значит фото у него нет, либо он выжидает. Никак не пойму, блефовал ли он. Чтобы думать об этом меньше я решила добавить к утренним пробежкам еще и вечерние, но успела пробыть на улице всего десять минут, как начался ливень, я промокла до нитки и продрогла, пока бежала до дома.

Родители взяли Фелис в наш любимый семейный ресторан, где подают лучшие в мире ребрышки в пивном соусе. Несмотря на уговоры, я осталась дома. У меня апатия, слабость в теле, а еще боюсь, что от нервов могу сорваться и много съесть, а потом винить себя за это.

Я успела сделать домашнее задание, свериться с расписанием дел на неделю и, созвонившись с Хлоей и Ви в Зуме, принялась за уборку.

— Уилл пишет, что скучает, — говорит Ви.

— Как он сделал это, если ты добавила его в черный список? — спрашивает Хлоя, отвлекаясь от рисования в альбоме.

— Уже вытащила. Но это ненадолго, просто хотела проверить, пишет он вообще или нет. Может, я и правда поспешила с нашим расставанием?

— Ты это слышала, Райли?

— Мхм.

— Эй! — Ви щелкает пальцами. — Да что с тобой? Разве ты не должна сейчас отговаривать меня, поливая Уилла дерьмом?

— Он полный отстой, — отвечаю я, собирая на столе тетради в ровную стопку.

— Ты уже пару дней сама не своя. — Хлоя откладывает альбом в сторону. — Говори уже, что стряслось.

У меня внутри все ноет от желания рассказать девочкам правду, но чтобы передать всю суть ссоры с Каллумом, мне придется выдать свои чувства к Сойеру. Это мое, то, что никто на свете не должен узнать. Но Каллум, прочитав дневник и бросив угрозу, словно вырвал меня из безопасного места и заставил идти без страховки по канату под куполом цирка.

Если буду молчать и не попрошу помощи, то просто сойду с ума.

Сев в компьютерное кресло, я делаю глубокий вздох, набираясь смелости, и рассказываю Хлое и Ви абсолютно все. Они не перебивают, и я даже не знаю, насколько они шокированы, потому что все это время смотрю на свои сцепленные в замок пальцы.

— Этот идиот правда думает, что настроит нас против тебя? — удивленно спрашивает Хлоя, как только я завершаю рассказ. — Пусть поест дерьма!

— Каллум не понимает, с кем связался, — поддерживает Ви. — Пусть только попробует начать, и мы переиграем его, настроим команду и всю школу против него же.

— Погодите. — Посмотрев в экран, я вскидываю ладони. — Вы вообще собираетесь удивляться тому, что я с пеленок влюблена в своего лучшего друга?

— Зачем? — Ви пожимает плечами. — Это же очевидно.

— Неправда.

— Ты вечно пялишься на него голодным взглядом, стоит ему пройти мимо. Но тебя можно понять, он секси.

— Еще ты часто говоришь о нем, — соглашается Хлоя. — Сойер то, Сойер это, Сойер встречается со шлюхой.

— Я никогда не говорила так о его девушках, — отвечаю я с обидой в голосе.

— Однажды ты сказала, что лучше бы он был геем, чем встречался со Стефани. И добавила, что ее смех похож на крик вороны.

— Но у нее правда был ужасный смех. Это объективная оценка.

Хлоя подается ближе к камере, и по ее серьезному выражению лица я уже понимаю, что сейчас она скажет что-то, что мне совсем не понравится.

— Почему ты просто не признаешься ему, Райли? Это мигом решит все твои проблемы.

— Потому что не могу. Он воспринимает меня только как друга.

— Это ты так за него решила. — Глядя в зеркало, Ви намазывает губы блеском и звонко чмокает губами. — Может, он тоже хочет тебя.

— Мне нужно, чтобы он не только хотел меня физически, но и хотел быть со мной. — Запустив пальцы в волосы, я крепко зажмуриваюсь. — Я боюсь все испортить. Если Сойер вдруг не чувствует того же, что и я, то наша дружба развалится, и тогда я совсем его потеряю. У меня начинается паника, как только думаю о признании.

Ловя ртом воздух, я хватаюсь за сжавшийся в спазме живот.

— Ну вот, меня уже тошнит. Без шуток.

— Ты и так потеряешь его после того, как вы разъедетесь по университетам, — говорит Ви. — Выпей «Ксанакс» и вперед.

— Я уже несколько раз пыталась сказать ему, но потом отступала. Вдруг он вообще воспринимает меня только как сестру, — от этого предположения я невольно вздрагиваю. — Мне легче поменять веру, чем признаться ему.

— Поменяй психотерапевта.

— Молодец, Ви. — Хлоя показывает большие пальцы. — Просто отличная поддержка.

Не успеваю я сказать Хлое «спасибо», как она продолжает:

— Но Ви права. Сделай это, скажи, что чувствуешь. И если он не захочет быть с тобой, то к черту его, ты это переживешь, ведь у тебя есть мы.

— Или просто соблазни его.

— Ну да, — рассмеявшись, я откидываюсь на спинку кресла.

Соблазнить Сойера Вуда, надо же такое ляпнуть.

— Ни за что не поверю, что тебя нужно этому учить. Ты отлично флиртуешь.

— Да, с парнями, над которыми чувствую превосходство. Рядом с Сойером я всегда теряюсь. Черт, да я краснею, когда он просто оказывается слишком близко. С ним... С ним все иначе.

— Я не говорю тебе отыметь его здесь и сейчас. Просто пофлиртуй, надень майку с глубоким вырезом. И, бога ради, сними с себя жопу Халка.

Опустив подбородок, с грустью смотрю на футболку лаймового цвета, которую я стащила у папы.

— Посмотришь, как он будет реагировать. Так мы по крайней мере будем знать, относится он к тебе как к сестре или нет. Флиртуй и забирай себе парня, ты из команды «Северных Звезд» в конце концов, мы не спрашиваем разрешения, а приходим и забираем победу.

Раздается стук, а затем поднимается оконная рама, и я тут же прикладываю палец к губам, прося девочек не говорить лишнего.

— Привет, Гномик. — Сойер останавливается позади меня и, сжав мои плечи, чмокает в макушку. — И вам привет, девочки. Опять собираете сплетни Ноттингема?

— Ты даже представить себе не можешь, на какую тему эти сплетни сегодня, — отвечает Ви с загадочной улыбкой.

О боже. Именно из-за таких многозначительных улыбок, взглядов и брошенных вскользь фраз я и не хотела делиться секретом с подругами.

— Вообще-то могу, учитывая то, что у моей сестры почти нет подруг, поэтому она докладывает мне все против моей воли.

Сойер отходит к шкафу, чтобы спрятать гитару, а Вивиан, подпиливая ногти, начинает напевать песню Нелли Фуртадо «Say it right». Я тут же завершаю звонок и мысленно добавляю в расписание дел: зайти в «Гугл» и найти киллера, который незаметно устранит мою лучшую подругу.

Но девочки правы, чтобы избавиться от страха перед Каллумом, нужно либо признаться в чувствах, либо сделать первый шаг к соблазнению и посмотреть на реакцию Сойера. Оба варианта кажутся мне до жути пугающими. Я никогда не флиртовала с ним всерьез, только в виде шуток и сарказма.

Ладно, флирт, так флирт. Аминь.

Судорожно выдохнув, я потираю вспотевшие ладони о бедра.

— Ты мог бы зайти в дверь, дома все равно никого.

Первый намек брошен — мы в доме одни, мистер.

— Твое окно — моя вредная привычка.

Сойер заваливается на кровать и берет с тумбочки книгу, на которой изображена девушка в объятиях полуобнаженного демона.

— Что читаешь на этот раз?

— Положи на место.

— Похоть гнева, — читает он название. — Звучит как одна звезда на «Гудридс».

Вообще-то две с половиной, но ему не обязательно об этом знать. Как и то, что я перечитываю «Похоть гнева» уже во второй раз, а на «Гудридс» оставила пять звезд и писала автору в Твиттере, слезно прося продолжение дилогии.

Игнорируя мои просьбы не трогать книгу, Сойер открывает ее там, где я оставила закладку, и смеется уже через пару секунд.

— Ну что?

— Его холодный твердый член вонзился в ее разгоряченное естество, — читает он вслух. — Либретта стонала и молила о большем своего самого заклятого врага.

— Ничего смешного, это переломный момент всей дилогии.

— Боже правый, еще и дилогия. Холодный член. Либретта спит с трупом? И почему вонзился? Это секс или поножовщина?

А ведь мы могли бы разобрать этот текст на практике, не держи ты меня во френдзоне с самого детства, идиот. И чтобы выйти из нее, я судорожно думаю над тем, какой следующий шаг применить из моей личной библии флирта. И, к слову, в случае с Сойером эта библия очень тонкая.

— Он не труп, а демон.

— И как его зовут?

— Вео.

Сойер щурится.

— Нет, после Либретты это слишком просто. — Он переворачивает книгу, чтобы прочитать аннотацию. — Тут явно есть какой-то подвох.

— Не надо, прошу, не смотри.

— Его зовут Бульвеонит? Серьезно? Знаешь, это настолько плохо, что даже восхитительно в каком-то извращенном смысле.

— Зря ты так, на самом деле это очень трогательная и глубокая история.

— Ну, судя по тому, что я только что успел прочесть, глубокая не только история, но и глотка Либретты.

— Убери руки от книги и заткнись.

Пора приступать к шагу номер два, назовем его «Покажи формы». Пока Сойер возвращается к чтению, я медленно веду ладонью по столу и сбрасываю карандаш на пол.

— Оу, надо же, укатился.

Встаю со стула и медленно наклоняюсь, чтобы продемонстрировать свой обтянутый в шорты зад. Подхватив карандаш, я резко выпрямляюсь, чтобы эффектно взмахнуть волосами, но перебарщиваю, и меня чуть заносит в сторону.

Опустив раскрытую книгу на грудь, Сойер награждает меня долгим взглядом.

— Ты в порядке, Райлс?

Нет, не в порядке, потому что ты, черт возьми, не видишь мои сигналы!

Хорошо, шаг номер три, видела этот совет у одного блогера-сексолога: нужно соблазнительно показать предмет фаллической формы рядом с губами. Тогда у мужчины на подсознательном уровне должны возникнуть ассоциации и пробудиться инстинкты.

— В порядке, просто вот, уронила. — Я прикусываю зубами кончик карандаша.

Сойер вскидывает бровь.

— Он только что был на полу, Гномик.

Отбросив карандаш, подхватываю воротник футболки и вытираю рот. Ладно, шаг три официально провален, а в моей библии флирта осталась последняя глава.

Я сажусь на кровать рядом с вытянутыми ногами Сойера, пока он смотрит на меня с недоверием, словно я прячу за спиной пистолет.

— Здесь так жарко, тебе не кажется? — Подхватив край футболки цвета задницы Халка, я медленно тяну ее вверх.

Сойер откладывает книгу и, сев, подается ближе ко мне. Он касается прохладной рукой моего лица, и я едва сдерживаюсь, чтобы с наслаждением не прикрыть веки.

— Ты горячая.

— Знаю, спасибо, — протягиваю я с довольной улыбкой. Наконец-то заметил.

— Черт возьми, ты вся горишь. — Он проводит по моему лбу тыльной стороной ладони. — У тебя температура. А я все думаю, почему ты ведешь себя так, будто обдолбалась.

— Нет-нет, ты не понимаешь, это совсем другой вид горения...

Но он уже не слушает и, поднявшись с кровати, идет в ванную. Возвращается уже с градусником, который, несмотря на мои протесты, заставляет зажать между губ. Когда тот пищит, я с ужасом смотрю на цифры на крошечном экране — 100.4ºF.

Я официально проиграла этому дню. И проиграла в игре во флирт, потому что как только я выпиваю жаропонижающее, Сойер накрывает меня одеялом и целует в лоб, как покойника.

***

К утру я чувствую себя так, будто по меня переехал трак. Голова тяжелая, нос заложен, мышцы не хотят слушаться и даже мысли в голове протекают заторможенно.

Я заболела во время пробежки под ливнем. Не удивлюсь, если это долбаный Каллум сходил к ведьме, чтобы вызвать ледяной дождь в Гамильтоне.

Сойер оставался рядом со мной, пока родители с Фелисити не вернулись из ресторана. Мама начала без остановки охать и ахать, а потом и вовсе заставила меня выпить ненавистное горячее молоко.

Померив температуру, я издаю недовольный стон — те же цифры, что и вчера. Только вот мне больше не жарко, а жутко холодно. Хочется надеть теплые носки и свитер, залезть под одеяло и не вылезать оттуда до конца дня, но я не могу пропустить тренировку. Для тренера Кинни единственное оправдание для пропуска — смерть. Мне ни за что не дадут место капитана, если я не приду.

Выпив жаропонижающее, я умываюсь и наношу макияж, пытаясь замаскировать покрасневший нос и залегшие под глазами тени. Влезаю в джинсы, надеваю футболку, поверх нее теплый свитер, но меня все равно чертовски сильно знобит. Нахожу в шкафу шапку и зимнюю куртку — пусть не по сезону, зато это поможет согреться.

Нужно уйти из дома до того, как проснутся родители, иначе они не выпустят меня. Осторожно стучусь в комнату к Фелис, но застеленная кровать говорит о том, что она уже проснулась.

Спускаюсь на первый этаж и вижу, как Фелисити открывает входную дверь.

— Эй, — зову я, — подожди, я тоже иду.

— Бог мой, Райли, ты уверена? — она смотрит на меня с сочувствием, и я стараюсь отогнать от себя мысли о том, насколько плохо, по всей видимости, выгляжу. — Тебе лучше отдохнуть.

— Не могу. — Отмахнувшись, застегиваю молнию на куртке до самого подбородка. — Идем, нужно успеть на школьный автобус и уехать до того, как Сойер начнет играть в мамашу и отчитывать меня, загоняя домой.

Фелис стоит на месте, продолжая сжимать дверную ручку, и я боюсь, что она сейчас позовет родителей. Раскрыв губы, она опускает взгляд, но так ничего и не произносит.

— Что такое?

С улицы раздается двойной автомобильный сигнал, и щеки Фелисити мгновенно краснеют.

— Да в чем дело?

Отодвинув ее, выхожу на крыльцо и вижу у подъездной дорожки красный мустанг.

— Не может, нахрен, быть.

Стекло со стороны водительской дверцы опускается, из-за него появляется сияющее красотой и здоровьем лицо Каллума Брайта.

— Доброе утро, Райли! — Обнажив зубы в улыбке, он взмахивает рукой, но не в приветствии, а прося меня отойти в сторону и не загораживать вид на Фелисити. — Ну ты как там, малышка, идешь?

— Малышка? — повторяю я.

— Прости. — Рука Фелис опускается на мое предплечье. — Каллум написал вчера вечером, предложил поехать в школу вместе, а заодно обсудить занятия по физической анатомии.

— У меня что, слуховые галлюцинации от температуры?

— Он хочет, чтобы я с ним позанималась. Стала репетитором.

— Но у него все в порядке с оценками. — Глянув на довольное лицо Каллума, я закатываю глаза. — Не делай этого, Фелис, он дьявол. Точнее, стал им пару дней назад. Он одержим местью мне и...

— Хочешь сказать, — между ее бровями ложится хмурая складка, — он придумал, что его могут выгнать из команды за плохие оценки?

— Выгнать и правда могут, но у него точно все нормально с оценками. Каллум что-то задумал, он явно хочет сблизиться с тобой назло мне.

— Он пообещал хорошо заплатить за репетиторство, прости, Райли, но я не буду отказываться от возможности заработать. И сама подумай, — пожав плечами, она приподнимает уголки губ в короткой улыбке, — какой ему от меня прок в ваших ссорах?

Сжав лямки рюкзака, Фелисити спускается с крыльца, а Каллум выходит из салона и играет в гребаного джентльмена, открывая перед ней дверцу. Черт, да он даже мне никогда дверцу не открывал. Блестящий спектакль.

Красный мустанг дважды сигналит мне на прощание перед тем, как сорваться с места, а я бреду в конец улицы к остановке школьного автобуса.

На риторике я стараюсь вникнуть в тему занятия, но слишком сложно сосредоточиться. Виски пульсируют от боли, нос течет, и я уже трижды брала у мистера Чалмера пропуск, чтобы сходить в туалет и высморкаться.

Путь до спортивного стадиона кажется мне вечным. В раздевалке девчонки бурно обсуждают Каллума Брайта, который привез в школу новенькую, прямо как Эдвард Каллен в «Сумерках». Девочки сочувствующе посматривают на меня, что жутко нервирует.

— Хватит уже, мне плевать на Каллума, — огрызаюсь я и вряд ли звучу убедительно из-за слезящихся от простуды глаз.

— Черт, подруга, тебе лучше пойти домой, — обеспокоенно произносит Ви, оглядывая меня с головы до ног. — Выглядишь хреново.

— Я чувствую себя намного лучше, чем выгляжу.

Шмыгнув носом, я захожусь кашлем, и Ви предусмотрительно отходит на шаг.

— Вперед, «Северные звезды»! — выкрикиваю я, выбрасывая вверх сжатую в кулак руку. — Видишь?

— Вижу, что ты где-то подцепила черную чуму.

Разминка начинается с пробежки по стадиону, и уже через сто пятьдесят футов я готова выплюнуть легкие. В очередном приступе кашля, я останавливаюсь.

— Беннет, на сегодня свободна! — слышу я за спиной крик тренера Кинни.

— Я в норме! — Показав большой палец, возобновляю бег.

— Не хватало, чтобы ты всю команду заразила. Домой!

Я думала, что намного сильнее, была уверена, что выдержу тренировку, но у меня нет сил даже на то, чтобы спорить с тренером, поэтому сдаюсь и плетусь к раздевалке. Что ж, по крайней мере я попыталась.

С радостью влезаю в теплый свитер и куртку. Натянув шапку, выхожу на улицу, и тут же замираю, когда вижу Сойера, прислонившегося плечом к стене рядом с дверью.

— Ты чего тут делаешь?

— Подрабатываю твоим сталкером по найму. Ждал, когда тебя выгонят с тренировки и отправят домой. 

—  Мама с папой прислали?

—  Да. — Протянув руку, он снимает рюкзак с моего плеча. — Ты все утро не берешь трубку, они там с ума сходят.

— Я забыла телефон дома.

— Поверить не могу, чтобы Райли Беннет забыла телефон. Ты точно не в себе.

— Заткнись.

— Как себя чувствуешь? — Закинув рюкзак на свое плечо, Сойер поправляет мою съехавшую набок шапку. — Хотя можешь не отвечать, и так вижу. Какого черта?

— Я думала, что справлюсь. Меня ведь не зря называют Райли «все, везде и сразу» Беннет.

Склонив голову набок, он цокает языком.

— Никто тебя так не называет.

— Правда? Ты уверен?

— Я абсолютно точно уверен в этом, Райлс.

— Ну, значит, меня могли бы так называть, надо просто пустить слух о новом прозвище. — Шмыгнув носом, я потираю слезящиеся глаза. — Меня выгнали с тренировки, но я рада, потому что у меня гудит в ушах и ломит все тело. А еще я хочу плакать и спать. — Всхлипнув, я быстро вытираю слезы тыльной стороной ладони. — Хотя я уже плачу.

— Иди сюда.

Тихо усмехнувшись, Сойер притягивает меня к себе и крепко обнимает, отчего я окончательно расклеиваюсь.

— Пореви немного, — говорит он, покачивая меня в объятиях. — Я отвезу тебя домой, идет? Будешь весь день спать, ну или читать свои любимые книги про холодные члены.

Рассмеявшись сквозь слезы, я прижимаюсь щекой к его груди. Почему-то когда Сойер рядом, то я разрешаю себе быть слабой и часто веду себя как нытик. Может все дело в том, что в школе никто не должен видеть меня такой: жалкой, слабой и ноющей из-за пустяков. Все знают Райли Беннет из Ноттингема как позитивную девушку, которая никогда не устает, с легкостью везде все успевает и мотивирует других на победу.

А Сойер знает меня с другой стороны: настоящую, вредную и плаксивую. И в этом мы похожи, потому что тем, кто с ним близко не знаком, может показаться, что он суровый, немногословный и замкнутый. Когда мы вместе, то он много смеется и шутит, а моментами может вести себя как ребенок, потащив меня на улицу, чтобы пройтись под летним дождем. Наши настоящие версии словно секрет, который знаем только мы, и мне больше ни с кем не хочется делиться этим.