Полная луна освещала своим холодным блеском лесную чащу и поле, возле которого и расположилась столь густая и тёмная роща. По длинной трассе, расположенной между, с негромким визгом колёс и рычанием мотора пронёсся автомобиль, разбрасывая мелкие камушки из-под шин. Проносясь вдоль деревьев, освещая фонарями стволы крепких елей, на свет показался силуэт, медленно шагающий вдоль этого пути. Он поднял голову, укрытую серым капюшоном, и посмотрел вслед автомобилю, что уже был далеко впереди. Негромко выдохнул ртом клубки горячего пара, прикрыв глазницы. Не медля ни секунды Скелет побрёл дальше, небрежно запихнув руки в карманы расстёгнутой синей куртки. Не смотря на столь ужасающий мороз, Даст шёл в лёгкой и очень тонкой одежде, промораживая свои кости до болезненной синевы. Серая водолазка уже на четверть покрылась тонким слоем снега, который Скелет решил стряхнуть с себя только сейчас. Еле перебирая ногами, изредка пиная снег, он широко, саркастично, но грустно усмехнулся собственным мыслям. Вполне ожидаемо в кармане завибрировал телефон, напоминая о своём существовании. Вытащив достаточно горячий гаджет на холодный воздух, его экран резко покрылся белой тонкой пеленой. Потерев о водолазку дисплеем, стирая эту влагу, белокостный быстрым и незаинтересованным взглядом прошёлся по сообщению, которое он оставил сам себе ровно год назад… Как странно это бы не звучало, но одиночество и отчаяние заставляет любого, медленно теряя надежду, давать самому себе затрещины… Даже такой грубый и неприступный, вечно опустошённый скелет когда-то понадеялся…

«С новым годом тебя, будущий я, (бывший) урод. Много говорить не буду — не зачем, но хочу напомнить в какой жопе ты побывал. Почему так рано поставлен таймер? Да потому, чтобы ты успел прочитать это перед тем, как опять беспамятно набухаться. Надеюсь, может быть в ЭТОМ году, ты хоть что-то поменяешь, а может уже встречаешь НГ с кем-нибудь, а не в бесячем одиночестве. Не делай глупостей. С новым годом. С новым… счастьем.»

Бегло осмотрев текст, зачитав вслух последнюю пару предложений, он грустно улыбнулся и поднял голову к небу. Несколько снежинок упало на его лицо, а горячая солёная слеза покатилась по скуле, достигнув подбородка, упала на светлую ткань водолазки, коя быстро впитала влагу. Внезапно нахлынувшие воспоминания многолетней давности вызвали бурю эмоций в нём, но, не сумев сдержать её, его линия губ исказилась в оскале, а зубы сжались с невероятной мощью. Его зрачки приобрели нечитаемую, мутную эмоцию смятения, горя, злобы, отчаяния. Они будто засияли ярче, придавая себе отблеск фиолетового оттенка. С силой зажав телефон в руке, послышался треск бедного сенсора, а после отпустив руку, озлобленно обессилив, будто «расслабился» на секунду: Но это ли не было затишье перед бурей?.. С громким рыком, замахнувшись на вытянутую руку, он кинул телефон в ствол ближайшего дерева, о который он разбился вдребезги, а после куски бывшего гаджета с треском упали в сугроб.
Глубоко дыша, оперевшись на колени ладонями, Даст усмирил свою вспышку ярости. «Нужно идти дальше.»

Какой путь держал белокостный скелет? Зачем он шёл в столь далёкий маленький город из своего родного дома? Он не знал и сам. Зябко постукивая зубами от холода, уже не обращая никакого внимания на проезжающие мимо и иногда «радостно» сигналящие ему автомобили, он остановился. Всмотрелся в окружение, невольно улыбнулся. Он дошёл. Впереди него сияла и пылала разными цветами лампочек большой монумент с яркой надписью «Сноудин».

Однозначно, было приятно смотреть на украшенные маленькие улочки: Каждый готовился к встрече нового года, от того и украшали свой дом как можно краше, ярче, чтобы все видели этот великий настрой на праздник. Вот, проходя очередной проулок, он вышел на главную улицу. По ней не ездили автомобили, не было и намёка на что-то грустное или злобное.

Ему, несомненно, было неуютно. Он чувствовал себя лишним на этом фестивале жизни, благодаря своему угрюмому настроению. Рассматривая окружающих вокруг монстров, разноглазый то и дело что видел радостные лица, предвкушающие разгар праздника. Вон крольчиха, стоя на последней ступеньке лестницы, украшает края крыши флажочками, а сизу резвятся маленькие монстрята, мешая старому медведю в красной шапке держать ту самую лестницу. Там, вдали уже виднеется символ сего праздника — новогоднее древо, высокое, статное, яркое. Вот мимо Даста прошлась влюблённая парочка, а рядом с ними поспевал ушастый мальчишка с шарфом, натянутым до глаз. Забавно, что всё это вызывало бы улыбку, если бы он тоже был с семьёй… Но Скелет лишь приподнял плечи, чуть пряча череп, втягивая его. «Нет. У меня нет семьи.»

Куда он брёл? Зачем? У него не было цели, как таковой, он просто шёл. Шёл и шёл, медленной поступью подбираясь к гигантской ели, рядом с которой водили хоровод и взрослые, и дети. Застыв взглядом на несколько секунд, уходя в свои мысли, он не заметил как его дёрнули за куртку — будто попытались запахнуть её. Внезапно вернувшись в сознание, отпустив свои мысли, он крупно вздрогнул, как только на его шею и ключицы накинули что-то, что ослепило и сперва показалось прохладным. Это была Новогодняя гирлянда. Взяв в руку проводок, внимательно рассмотрев его, он перевёл взгляд вперёд себя и увидел… Пустоту. Тут его кто-то затронул сзади за капюшон, даже не пытаясь его снять, будто аккуратно поправляли воротник… Даст резко развернулся, отпрянул на шаг назад от неизвестного, а после встретился с радостными голубыми зрачками, сияющими, словно звёзды. В прямом смысле этого слова.

Перед ним, улыбаясь, стоял маленький скелетик в светло-серой курточке и с голубым шарфиком, обвязанным вокруг его тоненькой шеи, да завязанный сзади в причудливый бант. Его большие и яркие глаза привлекали, а маленький румянец на скулах только умилял ещё больше. Они столкнулись взглядами и оба удивились зрачкам друг друга. Чистые, словно ясное небо, такие наивные глаза… И яркие, контрастные, гетерохромные, которые передавали все эмоции бушевавшие внутри их обладателя. Первым в игре «гляделки» не выдержал маленький голубоглазый скелетик. Он смущённо отвёл взор, устремляя его на снег под сапожками и, приложив кулачок ко рту, пару раз кашлянул, разряжая обстановку.

— Чудесная сегодня погода, не правда ли? — Пролепетал тот, искренне улыбаясь. Он приподнял ладонь, облачённую в тёплую варежку, и наблюдал как на неё падают снежинки.

Даст, что всё это время наблюдал за Скелетиком, поднял голову и посмотрел на звёздное небо… Улыбнувшись, он тихо хмыкнул.

— Да, не плохая… — Сказал он и медленно опустил череп всё ещё не отводя взгляда от ночного небосвода. Когда его взор ярких зрачков затронул скелетика в шарфике, Даст понял, что тот всё это время с интересом рассматривал его, всё так же улыбаясь. — Что? — Как бы не взначай, слегка притупленно, тихо промолвил разноглазый, почувствовав, как его скулы начало покалывать отнюдь не морозом.

— Хих-хи… Ничего! — Слегка насупившись, тихо протараторил мелкий. Мелкий, никак иначе. Он был чуть ли не на полторы черепушки ниже Пыльного.

Внезапно он начал рыскать по карманам. Он имел такой сосредоточенный вид, что Даст не удержался и прыснул воздухом, с неким интересом разглядывая этого малого. Разноглазый поймал себя на мысли, что он откровенно говоря всё это время пялился на ребёнка… Стоп! Ребёнка? Даст засмущался ещё больше, уже чисто понимая, что его горящие фиолетовым оттенком скулы явно было хорошо видно. Он попытался зарыться носом в воротник водолазки, едко задумавшись.

«Когда это я стал засматриваться на детей?» — с неоднозначным смыслом думалось ему — «Что-то мне подсказывает, что внешность этого мальца обманчива…» — Изогнув бровную дугу, пыльный чуть наклонил череп. — «Хах, а этот малой, действительно, довольно милый… Так, пора прекращать это безобразие!» — Он нахмурился и потряс черепушкой, выбрасывая от туда ненужные мысли.

— Вот! — Даст встрепенулся, а Голубоглазый вытянул руку вперёд, явно намереваясь что-то подарить путнику, забрёвшему к ним в город. В руке его лежала открытка, красивая, гармоничная, перевязанная красной лоскутной ленточкой, словно маленькое материальное счастье… — Держи, это тебе! — Пролепетал Мелкий, всё ещё намереваясь отдать этот предмет Дасту. — Это подарок… — Кладя в руки незнакомцу, сказал обладатель шарфика-банданы, отпуская предмет из своих рук.

— Но… — Хотел было сказать Разноглазый, как его невинно перебили.

— Ой! Да я опаздываю! — Опомнился голубоглазый, взглянув на яркий экран телефона. — С новым годом! — Крикнул на последок малой, уже развернувшись, убегая прочь.

А Даст? А что Даст? А он остался стоять, опешив, раздумывая о том, что это действительно правда, а не очередная галлюцинагенная шутка его больного сознания.

— С новым… Годом… — Замерев, промямлил тот, до сих пор смотря в одну точку, где пару секунд назад стоял маленький голубоглазый гиперактивный ураганчик…

Его взгляд упал на снег. Он довольно и искренне улыбнулся, шмыгнув носом, предотвращая появление новой слезы.

— «И когда же я мямлей такой стать успел, хех?» — Чуть ли не вслух думал разноглазый, вытирая рукавами глазницы. Только сейчас он заметил что-то блестящее прямо посредине следа, оставленым голубым сапожком… — «А это что такое?» — Даст присел на корточки, поднимая металлический предмет, громко звякнувший у него в ладони. — «Ключи? Не уж то тот малой их обронил? Хех, надо бы вернуть…» — Даст и сам удивился собственной… доброте? — «Благотворительность, бл...блин» — Да, всё-таки доброте.

Обычный дворовый хулиган, некий мелко-средний приступник, вдруг вздумал заниматься полу-благотворительностью? Нет, на прежнего Даста это не было похоже ни коим разом. Этот аморальный псих, вечно норовящий влезть в неприятности, а выбираясь из них по локти в пыли, вдруг замямлил и замлеял пред подростком? Хех, действительно, он очень изменился…

Как же глупо наверняка он сейчас смотрелся! — вдруг, вздумалось ему. Осмотревшись, он понял, что на него уже не косятся, как на призрака, а принимают за своего, за радостного монстра, точно так же жаждущего праздника. Негромко хмыкнув, выпрямившись, он закинул свисающий проводок за спину, несколько раз клацая по лампочкам костлявыми фалангами пальцев. Недолго потоптавшись на месте, он решил продолжить путь, только уже к некой «цели». К скамейке.
Рухнув на деревянное строение с резными металлическими обводками спинки и ножек, он расслабленно откинул голову. Кажется, этот год он встретит куда радостнее, чем обычно. Блаженно улыбнувшись он прикрыл глазницы, проникаясь мыслями о чём-то своём.

Он, не зная целей голубоглазого — куда тот так спешил, подумал бы уже, что не судьба свершиться доброте, а вещице вернуться к хозяину. Но в ту же секунду небрежно запихнув ключи в карман, он нащупал открытку. «Подарок…» — ошалел Даст. На мгновение он почувствовал себя, мягко говоря, эгоистичным уродом. Верно, в нём заиграли чувства истинного джентльмена и Даст решил, что тоже обязан сделать подарок этому милашке.

«Будь что будет!» — воодушевился Пыльный, широко улыбаясь, глазея по сторонам. Напротив себя он заметил здание с яркой вывеской. Это был магазин всяких старых побрякушек и подарков, кой, как странно, до сих пор не закрылся. Видимо, владельцы этого прилавка решили подзаработать на монстрах, забывших купить подарки своим близким. Правильно сделали. Даст резко поднялся со скамейки и быстрым шагом отправился прямо к дверям под яркой вывеской.

Звон колокольчиков над дверью громко поприветствовал путника, а белошёрстная крольчиха мягко улыбнулась.
— С новым годом! — как на «автомате» сказала та, прикрыла глазницы. — Вам что-нибудь подсказать? — с лёгкой дрожью, а голосе спросила она, уже наблюдая разноглазого прямо перед собой. — «Как же он так быстро-…»

— Не стоит. — он выложил на кассу несколько золотых монет, второй рукой указывая на коробочку, стоящую на самой верхней полке.

Пока ушастая тянулась за мягкой фиолетовой коробочкой, оперевшись на полки, Даст вытащил со стенда маленькую открытку и положил перед собой. Крольчиха же мягким, будто парящим шагом подошла к кассе. Пушистой лапкой отсчитав пару монет, она решила выудить немножко информации о странном путнике, забрёвшим к ней в магазин.

— Вы не местный? — поинтересовалась гладкошёрстная, поднимая взгляд на Даста — Я просто здесь всех знаю, а вас впервые вижу… — С толикой тревоги повествовала она. На все её вопросы, к сожалению, путник молчал. — Пришли на праздник? — Риторический вопросила она. Тут Разноглазый неуверенно кивнул. — Хах, говорят, что в этом году… — договорить ей, конечно же не дали, грубо перебив.

— Говорят, кроличья лапка приносит удачу. — сделав акцент на первом слове, с раздражением сжав кулаки, прыснул Пыльный. Ему эта крольчиха уже надоела, но, оставалось ещё одно дело. — Можно ручку? — Крольчиха закатила глаза от ужаса, но, после поняв, что тот попросил лишь предмет письменности, облегчённо вздохнула.

Звон колокольчиков попрощался с путником, который выйдя на мороз, вновь зябко пристукнул зубами. Отойдя на пару шагов в сторону ели, он понял, что народу стало вдвое больше. Дасту это совсем не понравилось…

Аккуратно положив в маленькую коробочку ключи, что были потеряны мелким голубоглазым скелетом, он решил побыстрей добраться до дома обладателя голубого шарфика. Но тут он стукнул себя по лбу — он ведь даже не знает, где живёт тот, кто подарил Пыльному настрой на праздник. Чтож, придётся делать то, что он не любит…

Проныривая сквозь веселящихся детишек, он запнулся обо что-то и чуть не упал. Когда же он крепко встал на ноги, то понял, что он оказался в самом центре хоровода, около ёлки. — «Бл*ть. » — выругался Даст, оборачиваясь и пытаясь найти пути отхода, но через мгновение он понял, что не сможет выбраться за пределы круга, пробиваясь через этот опьянённый весельем народ.

Ещё раз грязно выругавшись, он поправил гирлянду, всё это время комфортно себя ощущавшую на плечах Даста, после решил использовать его любимый «короткий путь», правда, неизведанно куда. Щёлкнув костлявыми, покрытыми лёгкой синевой пальцами, озарив голубым с крупицой красного сиянием, он исчез, оставив после себя лишь следы от обуви.

Мягко приземлившись в сугроб, всё ещё стоя на двух ногах, Пыльный задался весьма глупым вопросом: «Я точно всё ещё в Сноудине?»

Мысленно предполагая варианты, где он может быть, Даст измученно простонал. Но, скинув все глупые мысли в снег, додумался обернуться. — «Всё таки в Сноудине» — подтвердил Разноглазый, переступая мятые снежные покровы. За его спиной эхом продолжалось веселье, в то время как он медленно шагал к… А к слову: к кому? Даст остановился, всматриваясь в одну точку. Есть ли вообще какой-либо смысл следовать за иллюзией счастья, увиденной в лице подростка? Его решительность упала, а Пыльный потупился, едко задумавшись.

— «Я начал это странное преследование, значит, я его и закончу.» — Твёрдо для себя заключил Даст, всё больше наполняясь решимостью двигаться дальше.

Он брёл по широкой улице уже около десяти минут. Всматриваясь в окружение, медленно вышагивая каждый полуметр. Окинул взглядом очередную забегаловку с громким названием «У Маффет», а после истерически прыснул. Около пары минут назад, когда Даст вновь увидел сияющее улыбкой лицо безрукого монстрёнка, к нему в голову стали заползать разного рода мысли, всё больше прогибающие планку психического терпения разноглазого, а одна из них вообще заставила ноги подкоситься. Нет-нет. Вовсе не от лютого мороза…

— «А как выглядит его дом?» — раздражённо, но, можно даже сказать, испуганно воскликнул в мыслях Пыльный. — «Решил действовать на угад?! Хорошая идея, Санс!» — упрекнул тоненький голос в голове, но тут же замолчал… Будто исчез.

Даст вспомнил: кажется, он хотел попросить кого-либо, чтобы ему подсказали место, где живёт маленькое голубоглазое чудо. Пыльный решил, что точно спросит вон того птице-монстра, что идет ему навстречу… Даст только открыл рот, чтобы вопросить, как ему резвым ответом пожелали счастливого нового года. Пыльный умолк, да и взором проводил того незадачливого монстра на куриных лапках. Разноглазый от бессильной злобы на собственную «немощность» ладонью дернул за провод гирлянды, дабы сорвать её и затоптать в снегу, чтобы его перестали принимать за весёлого доходягу, празднующего со всеми, но гирлянда, словно не хотела падать: зацепилась за замок куртки. Даст с жалостью посмотрел на сияющие лампочки в виде разных фигурок и образумился. Быстро осмотрелся по сторонам, словно сумасшедший, а после и вовсе вновь щёлкнул окоченевшими пальцами.

Пуф!

Монстрёнок с синими перьями ахнул от неожиданности и замер: прямо перед ним, из ниоткуда, возник скелет странной внешности, с глазом пылающим ярче гирлянды, висящей на нём же; а вот его широкая улыбка сильно пугала, но завораживала. Сдвинуться с места было невозможно.

— Кхм-кхм, — прокашлялся в кулак Даст, отбрасывая грубость куда подальше, да формируя дипломатическую речь в мыслях. — Скажи-ка, где проживает скелет с голубым шарфиком и… и большими, такими, глазами? — Пытался как можно короче и быстрее получить на свой вопрос ответ Пыльный, да вот не учёл, что его собеседник явно медлителен… И судя по всему, довольно глуп, раз пришлось повторить дважды.

— Ах, Блу? — Встрепенулся пернатый, щёлкая клювом. — А зачем вам, мистер? — подозрительно сощурившись, продолжал засыпать вопросами мелкий.

Далее всё было ещё хуже, чем Разноглазый мог себе представить: монстрёнок решил добиться внимания от более взрослого монстра, пытаясь рассказать какие-то дерьмовые анектоды, компроментируя это тем, что если незнакомец выслушает и оценит его «смешные» рассказы, то он скажет где живёт голубоглазый. У пыльного задёргался глаз: ему надоел этот парняга, но, однако, информация была куда более важна. Кажись, даже дороже жизни.

Разноглазый резко двинулся вперёд, хватая пернатого за грудки одной рукой, притягивая к себе лицом к лицу. Материализовав кость, заострённым концом примыкая к шее бедняжки, он еле сдерживал гнев.

— Ты мне надоел. Говори уже где ОН живёт, если ты не хочешь остаться горсткой пыли. — прошипел Даст, изучая пылающей глазницей эмоции незнакомца, в частности которых — испуг.

— Я-я я всё скажу! — прокричал обладатель клюва, закатывая глаза и громко вдыхая клубки пара. Несомненно, они привлекли много лишнего внимания, но Разноглазый — явный умелец скрываться с места преступления.

Щёлк!

Липким туманом разлетался фиолетовый дым, окутывая дрожащее тело. Монстроцып упал на снег, ошеломлённо озираясь. — «Я… Я жив! Вот это точно уж не шутка…» — громко шептал пернатый, вычищая из перьёв снег. — «А где?..»

Даст шёл по сугробам в лёгких тапочках. Вновь по колено провалившись в обманчиво крепкий покров снега, Даст в слух начал спорить с голосом в голове.

— «Ты спалился!» — начал истерику писклявый голос, сопровождающий Пыльного много лет.

— Знаю! — громко рыкнул разноглазый, пиная снег.

— «Ты струсил?!» — Срывая голос, призрак прошлого пытался укорить живого.

— Грх! Заткнись! — оскалился тот, вновь зажигая лиловым пламенем гетерохромный зрачок.

— «Ты пощадил его!» — не унимался голос.

— З-Знаю… — Струхнул Даст, останавливаясь. Его ладони обессиленно сжались, а скулы задрожали. Фалангами пальцев впившись в лицо, раскрывая широко глазницы, тихо прошептал — Я знаю…

Подул прохладный сильный ветер, распахнув куртку Даста, что вздыбилась и приподнялась. Мороз пробежал по костям разноглазого, вновь заставляя того глубоко вздохнуть холодным воздухом. Отдёрнув руки от лица, схватив куртку за подол, он запахнулся, но тут же ветер преподнёс неожиданный подарок: Ему в лицо прилетел кусок папироса и прилип к нему; сдёрнув с себя этот «приставший» к нему предмет, Разноглазый увидел Письмо. Жёлтое, с помятыми краями, а на лицевой стороне был указан получатель.

— Папирус Свап — Прочитал вслух Даст, саркастично ухмыляясь. — Папирус на куске папируса… — Посмеиваясь от ужасного каламбура, Разноглазый потёр переносицу. Его настроение улучшилось вдвое, а про призрака, и вовсе, забыл.

Единственное решение, которое пришло в черепушку к Дасту — закинуть это письмо обратно в почтовый ящик, откуда оно так усердно сбежало. Вон впереди стоит дом из цельных брёвен, но он не интересовал белокостного скелета. Его больше интересовали два ящика с письмами около этого дома. Один был забит до верху, а второй был пуст, что сильно удивило Пыльного. Он не стал испытывать на прочность жестяную коробку, прикреплённую к столбцу, уже давно покосившемуся к земле. Почта, разрывающаяся от кучи писем, в частности гласившие: «оплати долг, Папирус!», пошатывалась от ветра, будто вот-вот упадёт. Хах, а ведь он, Папирус, напомнила Даста… Тот тоже вечно бежал от долгов, да искал приключений на таз, скрываясь от правосудия.
Открыв ящик, аккуратно стоявший по соседству, Разноглазый положил туда письмо. Мысль о том, что обладатели этих ящиков — родственники, побудила Даста положить письмо именно сюда, а не бросить его к тем, что небрежно валяются под «жестяной коробкой» Папируса.

— «Папирус-Папирус… Какое совпадение… Тебя тоже так зовут, да Папи?» — В мыслях взгрустнул Пыльный, окутывая себя пеленой отчаяния. — «Папи?» — ответом ему послужила тишина. «Папирус» не откликнулся, на что Даст лишь раздражённо цокнул.

С силой захлопнув крышку почты, от чего с неё упал снег, он заметил на ней имя его обладателя: «Блуберри Свап»

Даст раскрыл рот от удивления. — «Неужели это он — Блу?» — Путник потер ладонью холодный метал, с выгравированным на нём именем. Хах, удача явно на его стороне.

Осмотрев дом взором, хватившего на весь заснеженный горизонт, он вспомнил слова монстро-цыпа:

— «П-Прямо по улице, п-последний дом! Двухэтажный, полностью из де-дерева!»

Вспомнив этот писклявый, молящий голос, Даст зажмурился от отвращения, будто скидывая воспоминание в глубь бездонной чаши памяти, намереваясь забыть этого монстрёнка.

Быстрым шагом подобравшись к дому, обходя сугробы, ступая по чистой тропинке, Разноглазый застыл у порога. Передним была дубовая дверь, на которой висел красивейший венок. Его уверенность померкла, точно так же, как и одна замёрзшая лампочка из цепочки гирлянды,  что вот-вот норовила потухнуть, находясь на его плечах. Переминаясь с ноги на ногу, чуть хрипло вздыхая от холода, ему стало противно от самого себя.

— «А если он подумает, что я навязываюсь?» — Вспылил в разуме Пыльный, щёлкнув челюстью — «Но ведь я…» — Глазница Даста задёргалась, он понял, что безнадёжен — Агрх!

Тут же он понял, что последнее он выкрикнул вслух. Он закрыл рот ладонью, разворачиваясь, намереваясь убежать куда подальше от этой злосчастной двери! Но лишь он запихнул руки в карманы, стараясь покинуть это место, то нащупал коробку и две открытки. Ту, что ему подарили, и ту, которую он собирался подарить в ответ. Ему стало не по себе. Всё таки он должен закончить то, что начал…

Вобрав ртом побольше воздуха в лёгкие, обжигая их морозом, его ладонь на секунду задержалась над дверью, но всё же пару раз деликатно постучала. В доме тут же послышалось копошение. Резвые и быстрые шажочки приближались к двери, а после, даже не спросив кто же на пороге, она распахнулась. Горячий пар из дома окатил Даста — на улицу вырвалась часть тепла из дома. Перед Пыльным стоял хозяин жилища, тот самый, который подарил ему надежду, видимое ощущение счастья. Маленький голубоглазый скелет в причудливом ярком фартуке, переминаясь с ноги на ногу, приминая ворс на коврике, всё ещё находился в своих голубых сапожках. Блу немного вздрогнул от холода, но удивлённо созерцал того, кто пришёл к его порогу. Разноглазый стоял, просто всматриваясь в этот силуэт, по-странному улыбаясь. Дрожащими руками потянувшись к карманам куртки, он только сейчас заметил, как онемели его костяшки. Медленно вытягивая коробочку перед Голубоглазым, прикладывая к ней снизу открытку, он широко, но с толикой грусти, улыбнулся.

— С-с Новым годом. — Дрожащим голосом, заикнувшись, преподнёс свой подарок Даст. Блуберри тут же открыл коробку, а его глаза засияли — Ты обронил…

— Спасибки! — Выкрикнул Блу — Спасибо-спасибо огромное! — Залепетал Голубоглазый, набрасываясь на путника с объятиями. Несомненно, на улице было холодно, но несмотря на дрожь костей, обладатель шарфика всё крепче обнимал Пыльного.

Даст очень удивился такой реакции: какая-то безделушка-открытка и возвращённые ключи явно не стоят даже таких благодарностей. Разноглазый смутился, а его скулы вновь покрылись ярким фиолетовым румянцем. Замерзшей, но будто бархатной, костлявой ладонью путник погладил мелкого по затылку.

— Блу, кто там? — Протянул хрипловатый голос, полностью пропитанный беззаботной ленью, со стороны гостинной — Брат?

— Ой! Проходи скорее в дом, весь замёрз уже! — Голубоглазый потянул Даста за рукав куртки, затягивая его за собой в дом. Положив коробку и открытку на полочку у входа, мелкий помог стянуть с путника верхнюю одежду, от чего сам зардел. — Вы… Ты вовремя! Я как раз приготовил чудесные тако! — Ещё больше обрадовался Голубоглазый, натягивая на вешалку синюю куртку. — Идём за мной!

Мелкий дружелюбным жестом пригласил Даста последовать за ним в гостинную. Она представляла из себя очень уютную комнату, всю украшенную новогодними гирляндами и различными флажками. Зелёный мягкий диван, напротив которого стоял стол с различными явствами — то был праздничный стол, а за ним телевизор, правда, выключенный. Как и ожидалось: на диване сидел высокий скелет в оранжевом худи и с сигарой, зажатой зубами. Он недоверчиво взглянул на Даста, выдыхая густую дымку.

— Папи! Сколько раз я просил? Не кури в доме, тем более, у нас гости! — Возмущался обладатель голубого шарфика, скрестив руки на рёбрах, да слегка покрывшись румянцем.

— Сорян, Бро — Так же непринуждённо отчеканил старший, растворяя сигару в огненном тумане. Это была телепортация предмета — Даст это прекрасно знал.

Блуберри усадил Разноглазого на диван, указав сидеть и дожидаться, пока тот принесёт горячие тако «с пылу с жару». Папирус долго изучающе наблюдал за Пыльным, вернее сказать, разглядывал его. После чего решил завести разговор, начиная, конечно же, со знакомства.

— Моё имя — Папирус. — Прохрипел он, вынимая со стола банку мёда. — Ты?..

— Я Са-… кхм, Даст, скелет Даст. — Запнувшись, тихо проговорил Пыльный, протягивая ладонь для рукопожатия.

Неловкость повисла в воздухе и, будто пресс, сдавливала нервы Путника. Даст нервно теребил лампочки гирлянды, кою он любезно решил оставить на своих плечах. С очень странного появления в чужом доме прошло уже около получаса, а все находящиеся в гостинной уже попробовали свежие тако. На вкус они оказались… своебразными, но довольно съестными. Откусив от блюда, приготовленное голубоглазым, Даст поморщился, но, увидив ожидающее оценки лицо, мило улыбнулся и сказал, что лучше блюда он никогда пробовал. А вот изначально угрожающее выражение Папируса он даже не заметил, но как только Пыльный сказал положительный комментарий приготовленным тако, старший Свап расслабился, вновь затягивая сигаретный дым под рёбра. Былое недоверие не пропало, но некий нейтралитет был установлен, так что они теперь вместе ожидали праздника. Блу всё по-прежнему хлопотал по дому, параллельно рассказывая различные истории, от которых Даст посмеивался в кулак.

Голубоглазому удалось разговорить и самого Путника, но кроме сухих ответов и разных смешных историй, не связанных с его личными предпочтениями, он больше не выудил.

— Ох, Папи, скорее загадывай желание! — Спохватился Блуберри, хватая бокал с газировкой, слушая первый бой курантов. Тоненькими пальчиками обхватив хрусталь, он зажмурился, что-то быстро нашёптывая.

Даст, глядя на всё это, лишь умилённо улыбнулся. — «Такой наивный» — промелькнула мысль у него в черепушки. От чего-то ему рьяно захотелось повторить действия мелкого, что тот и сделал. Обхватив собственный фужер, он прикрыл глазницы.

— «Больше не хочу быть одиноким…»

Только отбил последний курант и бокалы дружно сошлись в звоне хрусталя, под радостные пожелания и тосты. Громкие поздравления слышались от каждого за окном, хотя три скелета находились в доме. Вот встав и отойдя от стола, Папирус вынул коробку со шкафа, а глаза Блуберри засияли как звёзды. Это был фейерверк!

— «И он обязан был порадовать глазницы всех монстров в городе!» — твёрдо решил Блу, следуя за братом вместе с Дастом, который тоже был заинтересован такой энергичностью юного скелетика.

Старшие уже давно оделись и вышли на улицу, ожидая Блу. Тот решил поправить бант на шарфике-бандане и задержался около зеркала. Собираясь уже было выйти из дома, он заметил на полке открытку, подаренную ему же… Взяв в руки, он раскрыл её и прочитал стереотипное четверостишье, напечатанное на картонке. И лишь в конце сего текста корявым почерком было выведено всего одно слово, настолько трогательное, заставившее душу затрепетать, а на края глазницы навернуться слёзы. Секунда-другая и малыш всхлипнул, а по скулам покатились слёзы.

— Хей, мелкий, ты скоро? — В дверном проёме стоял Пыльный, непринуждённо обтряхивая с макушки снег. Увидев плачущего Блу он удивился — Ч-что с тобой? Ты в пор-?

Договорить Дасту не дал Голубоглазый, резко двинувшийся на него и крепко вцепившийся в его куртку. Обхватив его пояс, Блу зарылся носом в светлую водолазку, что-то невнятно бубня. Ошеломлённый Даст обнял в ответ мелкого, нежно поглаживая по черепу.

— Что же ты плачешь? — Вопросительно взглянул на обладателя шарфика Даст, крепче прижав к себе столь хрупкие кости.

— С… Спасибо… — дрожащим голосом тихо шепнул Голубоглазый.

— А? — Не расслышал ответа Пыльный, отстраняя от себя Блу, вытирающего слёзы.

Младший Свап широко улыбнулся, хоть и было видно, как его подбородок дрожит. Он взял открытку в обе руки, разворачивая её внутренностью к Пыльному, тем самым дав возможность рассмотреть написанное в ней. На скулах Даста полыхнул румянец смущения, но прикрыв глазницы, он облегчённо вздохнул. Ничего серьёзного не случилось, как думал он.

— За что?.. — Неловко, переминаясь с ноги на ногу спросил малец, поднимая взгляд на Пыльного.

Даст медленно подошёл к Блу, а на его плечах свисала гирлянда, постукивая лампочками.

— За то, — Остановившись, он приподнял его подбородок одной фалангой пальца, посмотрев тому прямо в глаза. — Что подарил надежду… — Прошептал прямо в уста стоящего напротив, Даст.

Удивительно, но Блуберри сам потянулся вперёд, прислоняясь к Пыльному, тем самым инициируя поцелуй. Нежный, пропитанный грустью и радостью, но очень короткий поцелуй, который не требовал большего… Через долю секунды он разомкнулся. Смущённо отводя взгляд от Разноглазого, Блу хотел было отойти на шаг, но его взяли за запястье и потянули за собой.

— Папирус уже заждался… — Громким шёпотом позвал идти Пыльный. Его пыльцы переплелись с фалангами Голубики — их ладони скрепились, словно лианы, не желая отпускать друг друга. — Идём. — Так они и вышли из дома, заперев дверь.

А на полке так и осталась лежать раскрытая разноцветная открытка, где под текстом так неаккуратно, так некрасиво, но с частичкой души было написано единое слово, столь много значащее, да заставившее растрогаться чувствительного Блу…

«Спасибо»