Утром я услышала чей-то недовольный возглас. Я не сразу поняла, где нахожусь, мне понадобилась секунда-другая, чтобы привыкнуть к странному желтоватому свету и чересчур мягкой постели, а также ответить радушным словом на высказывания своей соседке:

- Согласна.

- О, ээ-э... ты... - Сара повернулась ко мне, явно сконфуженная.

- Эмили.

- Точно. Эмили... В общем, спасибо за... Ну, ты поняла.

Я ее не винила. Я была без понятия, как тут оказалась сама Сара Джонсон, и имела никакого права судить ее эмоциональность. После ее слез той ночью я уж точно зарубила это на носу.

- Все в порядке, - неловко улыбнулась я.

Мы переоделись в форму и спустились завтракать. Я замечала сонных студентов с заспанными лицами и голодными глазами. Все спускались по главной лестнице и не разговаривали друг с другом, даже не одаривали коротким взглядом соседей по комнате. То поведение, на самом деле, не казалось мне чем-то из ряда вон, я осознавала всю трагедию и отстраненность новоприбывших – все мы проходили сквозь поглощающий черный туман, и мало кто мог разглядеть свет в конце нескончаемого лабиринта. Вспышка. Вот, что нас связывало. Абсолютно каждый человек в бежевой форме, спускающийся вниз в звенящей тишине, имел свой собственный лабиринт из тысячи преград. Но все мы были опустошены. Все мы вставали по утрам с надеждой на скорейший конец этих мрачных двадцати четырех часов, с тем же желанием в недрах мыслительных потоков. Мы не жили, а существовали.

Там были девушки со спутанными волосами и дрожащими руками. Были парни с окровавленными костяшками пальцев и порезами на руках.

В нашем общежитии разместилось пятьдесят человек.

Просто в голове не укладывается. Пятьдесят сломленных, ненавидящих себя подростков. И я – одна из них.

Внизу нас поприветствовала женщина по имени Бэтт. Она попросила всех занять места и приступить к принятию пищи. Столы были полны всякой вкуснятины, но я не рвалась попробовать все и сразу. Я аккуратно отодвинула деревянный стул – тот издал громкий скрип, утонувший в море других таких же скрипов. Все осторожно занимали свои места. Я заставила себя поднять глаза, и наткнулась на пару неуверенных взглядов, прикованных к Саре. Ее все-таки узнавали. Даже здесь, в месте, служившем родиной для пессимизма. Однако моя соседка не отвечала взаимностью на вопросительные переглядывания. Сара села рядом со мной, и уставилась в тарелку с видом, будто это единственный предмет, заслуживающий ее внимания. Я последовала ее примеру. Мне не очень хотелось рассматривать новые лица и вообще знакомиться. Хотя, конечно, глубоко в душе меня не покидало осознание, что когда-нибудь моей скорлупе придется дать трещину. Возможно, она уже дала, вчера ночью, когда я успокаивала Сару Джонсон.

Проблемы других меня не волновали. Но иногда я чувствовала себя причастной, мне хотелось что-то исправить, проявить солидарность и помочь. Я всегда была непостоянной. Я не была в состоянии принять правильное решение той или иной проблемы. У меня вечно менялось настроение, и не абы как, а чуть ли не ежедневно...  Зависело от многих аспектов. Интересно, по мне можно было угадать, сколько часов я спала? А сколько побочных эффектов я пережила из-за огромного количества лекарств?

Я расслышала слабые переговоры. Все аккуратно накладывали себе еду. Сара старательно жевала сэндвич, по виду состоящий только из листов салата, прикрыв рот ладонью.

Я крепко вцепилась в пластиковую вилку, без понятия, с чего начать. Спустя пару секунд мое внимание привлекли вафли, политые клиновым сиропом. Идеально круглые, с исходящим паром, совсем свежие. Только я рассекла вилкой напряженный от всеобщего молчания воздух, как позади меня раздался женский крик. Я тут же обернулась, открывшаяся мне картина не поддавалась логическому объяснению:

Два парня буквально вцепились друг в друга, и у одного из них хлестала густая кровь из носа. Темноволосый парень, со зверской жестокостью избивал долговязого светловолосого ровесника. Тот, к моему безмерному удивлению, лишь ухмылялся, встречая и нанося тяжелые удары. Сара рядом со мной громко выругалась.

Я была готова сорваться с места, дабы остановить никчемное кровопролитие, но парень с того же стола опередил меня – и рванул в их сторону.

- Он назвал ее... Он оскорбил ее... Да отпусти ты! – кричал нападающий, пытаясь вырваться.

Парень, вызвавшийся помочь, мощно оттолкнул темноволосого, и вцепился в воротник его рубашки.

- Сядь на место. Немедленно. Нечего устраивать сцену.

Он говорил тихо, но настойчиво. Светловолосый приподнялся с пола и вытер окровавленный нос рукавом. На его бледном лице все еще играла злорадная улыбка.

- Мэтт, сядь, прошу, - раздался тоненький голос худенькой шатенки из-за второго стола, лицо которой показалось мне чересчур знакомым.

Тот, кого звали Мэттом, высвободился из рук остановившего то безобразие, и беспокойно глянул на девушку.

- Еще раз... Назовешь ее так, как ты назвал, и я сломаю тебе не только нос, - после Мэтт кинул взгляд на светловолосого, потом на парня, что остановил драку, и опустив голову, направился к своему месту рядом с обеспокоенной девушкой. Пока он шел, я заметила схожесть Мэтта с парнем, что остановил драку и спас светловолосого придурка со сломанным носом. «Братья» - поняла я. У обоих темные, будто смоль, волосы, голубые глаза с густыми бровями и суровый вид.

Из дверей, ведущих на кухню, появилась Бэтт с вопросительным выражением лица. Она тут же побежала к пострадавшему и начала вертеть его голову в разные стороны, рассматривая повреждение, пока тот театрально охал.

- Боже, где эти олухи, когда они так нужны!

Судя по ее тону, я предположила, что речь идет о так называемых «охранниках» Смотрящих, которым назначалось следить за порядком. Я не могла представить себе хотя бы одного, стоящего в этой спокойной, чарующей комнате. Тем не менее, судя по всему, им полагалось присутствовать во время нашего принятия пищи, и эта новость меня знатно напрягла.

Краем глаза я отметила, как девушка взяла Мэтта за руку. И тут до меня дошло, откуда мне известен тот голос и худое лицо.

Эта девушка обслуживала меня в любимом кафе. Именно ее пальцы показались мне осуществлением изящества, именно она была той, что принесла мне мою последнюю чашку кофе. Но сейчас, я смотрю на ее, и не верю собственным глазам. Девушка была бледна, будто скатерть на наших столах, с огромными синяками под глазами.

- Он назвал ее мешком с костями, - тихо прошептала Сара, когда я повернулась к столу и обнаружила совершенно пустую тарелку с когда-то ароматными вафлями, - Тот блондин. Ты была слишком занята своими размышлениями и ничего не услышала, я права?

Говорила она таким же снисходительным тоном, словно весь мир у нее в долгу. Эта девушка плачет по ночам, но как только встает солнце – ее не отличить от грубых селебрити из новостей шоу бизнеса.

Я промолчала. Мне не хотелось разговаривать.

Бэтт отлучилась обратно на кухню, но вновь объявилась спустя пару секунд со льдом в руках.

- Тот, кто это сделал...- выдыхая, произнесла она, - понесет наказание, назначенное мистером Фредриком. Здесь не терпят насилия. Запомните раз и навсегда.

Интересно, а чего они ожидали, поместив ментально нестабильных подростков вместе? Понятное дело, тут должны быть охранники... Но способны ли они уследить за всем?

Когда я наконец откусила сэндвич с арахисовым маслом (единственное, что я посчитала более- менее ничего за неимением вафель), я неожиданно для себя подняла взгляд и оглядела всех сидящих напротив меня учеников. Не удержала любопытства. Тут я заметила и парня с платиновыми волосами, того, что занимался садоводством, когда я только приехала. Сейчас он дрожащей рукой накладывал себе салата, смотря в тарелку и, казалось, совсем не моргал.

Когда послышались тяжелые шаги со стороны входной двери, мы разом обернулись. Приближался Фредрик, директор «Двадцать Три». Как и вчера – в бежевом пиджаке, со сложенными руками за спиной и пафосным видом.

Однако его спокойное и миролюбивое выражение дало трещину, в момент, когда он заметил Бэтт, прижимающую лед к лицу пострадавшего в драке парня.

- Доброе... - начал было Фредрик, пока не осознав происходящего.

«Доброе утро» - на автомате, монотонно отозвались некоторые ученики, не дождавшись окончания фразы.

Я и остальные новички подхватили гул. К этому... сложно было привыкнуть.

Бэтт вкратце рассказала все сконфуженному Фредрику, который принялся пристально разглядывать столы и вновь возвращаться к окровавленному лицу пострадавшего, пока мы молча доедали завтрак. Меня уже не волновали разборки, я поймала себя на мысли, что хочу поскорей убраться из этого места и направиться прямиком в школу. Раньше меня вообще не посещали подобные мысли, но позже я, конечно, поняла, от чего убегала. От толпы. От нагнетания. От Сары, черт ее подери, Джонсон, с которой мне предстояло провести три года в одном помещении.

Мне просто хотелось провалиться под землю. И чем глубже, тем лучше.

Моя Вспышка прогрессирует, но пока я только на начальном этапе, когда симптомы не настолько явны. Мама меня предупреждала, что придется привыкать к новой обстановке, и чем раньше у меня выйдет, тем лучше.

«Может, мне вообще удастся излечиться?»

Три года. Три года, и я начну жить, думала я. Буду играть на любимом синтезаторе не желая избавиться от эмоций, а желая наполнить ими музыку.

Мне оставалось ждать и довериться процессу.