Я помню, как держал меня ты за руку, слегка касаясь белой кожей,

и тёплый хлебный аромат манил, а по пятам был свет отброшен.

Подземка та мне снится до сих пор, иссохшая ветрами и лучами солнца,

такого же соломенного, как прядь волос, что надоедливо в дождливую погоду вьётся.

Мне завитушка нравилась, она всегда игриво и задорно щекотала тебе нос,

а ты сначала хмурился, ругался и чихал, но затем как самый лучший друг — как верный пёс —

склонялся, и я, заливисто смеясь, тянулся, чтобы зачесать вихор,

на цыпочки вставая. Мне нравилось тебя касаться. Мне нравился твой серый взор.

И громкое молчание между нами мне тоже нравилось, но то — лишь миг,

лишь детство, от и до, а после ты исчез так же незаметно, как возник.

Я помню, как лежали по утрам и ты рассказывал мне сказки про пустыни,

я почему-то понимал их и кивал, хотя они звучали на латыни.

А наши игры в похищение и постап? Я, точно сумасшедший,

бежал по трубам, по холмам и через реку, а ты пытался напугать, одевшись Лешим.

Никто тебя не видел, ни соседи, ни сестра, ни даже мама...

А мне ещё бы раз тебя коснуться и услышать мягкое: «Te amo».