Обман как сладкий яд течёт в нашей крови,
И к именам теперь стоят приставки «лже-».
Для маскарада мы найдём сотню причин.
Слова стремглав летят от нас как рикошет.

Не в праве кто-то сглазить нас или убить.
И кошка чёрная пусть дальше по дворам
Бежит и прячется за гаражом, в тени,
А мы с тобой к ночи помчим на карнавал.

И лунный свет сопроводит нас в долгий путь.
В лесу сквозь ели, сосны и пушистый мох
Мы просочимся. Кто-то рядом вскрикнет: «Жуть!»
Но от кареты след простынет. У холмов

Же есть глаза, ведь так ты мне давно сказал?
Нас протыкают насквозь острые зрачки,
Но стоит из-за шторки показать оскал,
Как угасает взор. Желанья нет в клочки

Разорванными быть ни у кого, и мы,
Лишь улыбнувшись, гордо выпрямляем стан.
Извозчик призрачный, прямой потомок тьмы,
Лихим «Вперёд!» даст указанье лошадям.

Карета вновь ускорит ход, и за горой
Увидим пики замка готики и мглы.
По белоснежной коже пробегут толпой
Мурашки из-за предвкушения игры.

Один лишь шаг — там встретит мир совсем иной,
Где хищники одеты в платье и в костюм,
Где из бокалов пьют уж точно не вино,
Где феромонами пропитанный парфюм.

По рекам вен скользит голодная тоска,
И в витражи нам ухмыляется луна,
А под ресницами гостей мелькает страх –
Прекрасный блеск, как пред убоем у скота.

А помнишь нашу встречу двести лет назад?
Когда моя душа почти сгнила, но ты...
Ты так наивен был, красив, смущён и слаб,
Что моё сердце смог улыбкой разбудить.

Оно полвека морщилось, сжимаясь в пустоту
Чёрной дыры, что всеми судьбами вершит.
Я жил не на земле, я жил точно в аду.
Мне даже не помог бы чёртов суицид.

Не испугался ты моих острых клыков,
На мягкой шее отпечатался укус.
Смешно, но даже по прошествии веков
Я превосходно помню твой особый вкус.

Он не сравнится ни с одной из этих жертв,
Которые давно протухли изнутри.
Но скоро час наступит — вмиг придёт и Смерть,
Чтоб древний голод всех вампиров утолить.

Почувствуй: в зале воздух сладко раскалён,
Он до предела карамелен и манящ.
Но аппетитней нет того, в кого влюблён.
И пусть давно с тобой переступили грань,

Ты вездесущую тоску мою сгубил,
Держа в своей руке мою день изо дня
И ночи напролёт, когда наши гробы
Почти ломались, прожигались куски льна

И в сажу превращались из-за жара тел.
Я трепетно тебя касался, ты стонал,
И с жадностью, пока не пролился рассвет,
Тебя сжимал, вдыхал, лизал я и ласкал.

Наденем снова маски, чтобы отыграть
Те имена с приставкой «лже-», тот дикий вздор,
Что подписали кровью. После на кровать
Тебя толкну, заранее закрыв затвор.

Второй этаж, здесь никого. Бал-маскарад
Гудит внизу. Мимо окна скользит луна,
И наш обман течёт в крови как сладкий яд.
И даже если жизней ноль, душа одна.