Следующие несколько недель, я держусь на ногах лишь благодаря успокоительным таблеткам по утрам и бокалу вина на ночь. Днём, мне удаётся забыть о том, что Альберт Хилл, живой и здоровый, бродит где-то поблизости, но ночью, на меня накатывает такая тоска, что я не могу справиться с бессонницей самостоятельно.

Я так и не смогла удалить его номер из памяти своего телефона, хотя частенько думала о том, что мне стоит переименовать его имя на что-то неподобающее. И да, я выучила каждую цифру наизусть.

Стараюсь не смотреть в окно так часто, как делаю это, в надежде увидеть его силуэт на улице, а работать на износ, вымещая злость, отчаяние и боль в своё маленькое дело. Работа в галерее кипит, появляются новые заказы и количество посетителей неуклонно растёт с каждым днём, но популярность — это не совсем то, чего я хотела бы в данный момент.

— Сегодня нам придётся расстаться с этой малышкой, — задумчиво произносит Ноа, рассматривая одну из моих картин, висящих на стене.

— Снова анонимный покупатель? — улыбаюсь я, становясь рядом.

— Нет, — Ноа трёт подбородок, — В этот раз, нам известно его имя. Но оно вылетело у меня из головы, по-моему, какой-то итальянец. Кстати, он должен подойти с минуты на минуту.

— Не хотела выставлять её на продажу, — вглядываясь будто внутрь полотна, ищу в ней изъяны.

В ней преобладают оттенки красного, и я не очень люблю использовать этот цвет в своих работах. Даже не знаю, что нашло на меня, когда я писала её чуть больше двух лет назад.

— И я буду скучать по ней, — улыбается Ноа и обнимает меня за плечи, — Может быть, передумаешь?

— Нет, — протяжно отвечаю я, — Слишком много воспоминаний.

Прежде чем он, в очередной раз спросит меня, каких именно, и я в сотый раз не смогу ответить на этот вопрос, опускаю свою ладонь на его и слегка сжимаю.

Прикасаясь к Ноа каждый раз, целуя его и занимаясь с ним любовью, я представляю на его месте Альберта. То чувство вины, которое я испытываю перед ним каждый раз, так сильно давит на меня и сводит с ума, что я нахожусь в полном отчаянии. Возможно, именно это заставляет меня уделять своему парню как можно больше знаков внимания.

Звонкий гул маленького колокольчика говорит о том, что пришёл очередной посетитель.

В первые дни, эти звуки заставляли моё сердце падать на пол каждый раз — я совершенно не привыкла к такому вниманию к своим картинам. Но постепенно, смогла приноровиться. К тому же, каждое утро маленькие прогулочные корабли привозят в городок толпы туристов, забирая их обратно лишь под вечер. Немного устав от пляжного отдыха, у них появляется тяга к прекрасному, а моя галерея удачно расположена на одной из главных улиц.

— Добрый день! — восклицаю я и разворачиваюсь лицом к вошедшему.

Моя рука так и остаётся в руке Ноа, но ровно до тех пор, пока я не успеваю рассмотреть лицо гостя.

— Добрый день! — Альберт поправляет цветастый галстук — слишком нелепый жест, для такого уверенного в себе мужчины, как он, и слишком уродливый аксессуар для мужчины вообще.

— Меня зовут Адриано. Адриано Челентано, — волнующимся голосом произносит Хилл, и протягивает слегка дрожащую руку Ноа.

Господи, вот только этого цирка мне сейчас и не хватало!

Натянуто улыбаюсь и, отпустив ладонь Ноа, протягиваю её Альберту.

— Мы договаривались встретиться здесь в три, — на ломанном английском продолжает он, задерживая наше касание, но я одёргиваю руку, — Насчёт «Братиславы»

— Ах, да, конечно, — радостно восклицает Ноа, и немного сщурив глаза, пристально разглядывает «итальянца»

— Вы разговаривали со мной по телефону, — парень приветственно протягивает ему ладонь, — Простите, но ваше лицо кажется мне таким знакомым.

— Мистер Челентано очень знаменит в своей родной стране, — объясняю я.

— Вы преувеличиваете, — отмахивается Альберт, смущённо прикрывая лицо.

— Да нет, — продолжаю спорить я, — Вас буквально боготворят на вашей Родине. Поверьте, я прожила там достаточное количество времени. Ноа, ты можешь поверить: под его влиянием на граждан Итальянской Республики, сам Берлускони не смог устоять.

— Что ж, — восхищённо произносит Ноа, — Мы несказанно рады такому знаменитому покупателю. Присаживайтесь. Я попрошу Монику сделать вам кофе, пока буду подготавливать документы.

— Очень мило с вашей стороны, — любезно отвечает Альберт, усаживаясь в кресло и устраивается поудобнее.

— Che fai qui? * — широко улыбаясь, спрашиваю я.

(* Что ты здесь делаешь? )

Будет очень смешно, когда он не сможет внятно ответить мне «на своём родном языке» Скрещиваю руки на груди, в ожидании ответа, но Альберт делает вид, что не услышал меня.

— Что ты спросила? — шепчет мне Ноа.

— Спросила, давно ли он прибыл сюда, — отвечаю я, продолжая пялиться на Хилла.

— Andatevene via, va bene? Adriano! **— продолжаю я с нажимом.

( ** Тут грубо, типа «проваливай отсюда, понял? АДРИАНО!)

— Non senza di te, — хищно улыбаясь, отвечает он, идеально проговаривая каждое слово божественным хрипловатым голосом.

(***Только вместе с тобой, дословно: не без тебя )

Вот же чёртов засранец!

— Mi stai sul cazzo! **** — улыбаюсь ему своей самой широкой улыбкой и направляюсь в сторону небольшого кабинета, устроенного под наш маленький офис.

( **** ты меня задолбал, чего прикопался или типа того)

Стало заметно, что Ноа неприятно поражён моей нелюбезностью, хотя именно это, судя по довольному выражению лица Альберта, приносило второму удовольствие. Так что, я постараюсь взять себя в руки. Делаю глоток прохладной воды из бутылки, пытаясь успокоиться.

— Что здесь происходит? — волнуется Ноа, — Мне кажется, или ты нагрубила ему?

— Что ты, — возмущённо сдвигаю брови, — Конечно нет. Обычная светская беседа. Кстати, все в Италии знают, что у Адриано непереносимость лактозы. Так что, попроси Монику не добавлять молока в кофе, если не хочешь, чтобы наш покупатель начал громко испускать газы прямо в нашей студии.

Перемещая свой взгляд с меня на Альберта и обратно, Ноа задумчиво кривит лицо.

— Абсолютно точно, я видел его раньше, — произносит он.

— Конечно, видел! — настаиваю я, — Когда расклеенные по городу афиши объявляют о том, что на арене будет выступать такой известный артист, как наш клиент, билеты в цирк продаются со скоростью света. Наверняка, ты сотни раз видел это лицо на рекламных щитах.

— Не похож он на дрессировщика, — прыскает Ноа в кулак.

— А я и не говорила, что он — дрессировщик. Видел бы ты, что этот человек вытворяет на сцене, если съест пару ложек сливочного йогурта.

Слегка наклоняю голову, чтобы увидеть Альберта. Тот спокойно берёт в руки журнал и начинает перелистывать его, явно заскучав в ожидании.

— Знаю, что ты выдумываешь всю эту чушь, — смеётся Ноа, — Он так сильно тебе не понравился? Хочешь, мы не станем продавать ему «Братиславу»?

— Нет, всё в порядке, — отвечаю я, — Пора заняться делом, — пытаюсь отвлечь парня поцелуем, но он продолжает хихикать, — Ноа!

— Всё, нужно работать, — соглашается он, — Моника! Принеси, пожалуйста, нашему гостю крепкий кофе, только не добавляй туда ни молока, ни сливок!

— Хорошо, мистер Сентинео! — щебечет Моника, и уже через пару мгновений слышится гулкий шум кофемашины.

— Думаю, тебе лучше уделить ему хотя бы немного внимания, — Ноа целует меня в щёку, — Кажется, мы поступаем очень некрасиво, оставив его одного. Я займусь бумагами.

— Ты прав, — отвечаю я, обнимая его за плечи и задерживаясь так на пару минут, — Но не оставляй меня с ним надолго, хорошо?

Набираю в лёгкие побольше воздуха и возвращаюсь в зал.

— Мог бы не напяливать на себя этот кретинский галстук, Альберт, — говорю я, — Достаточно было твоего нового имени.

— Странно, — отвечает он, вставая с кресла и застёгивает пуговицу пиджака, — Продавщица, которая подбирала мне его, сказала, что эти оттенки подчеркнут цвет моих глаз и помогут завоевать сердце любой женщины.

— Только если эта женщина обожает носить леопардовые лосины с розовой майкой, — хмыкаю я.

— Чего мне не хватает здесь, так это хороших портных, — хмыкает он и бросает взгляд на нетронутую кофейную чашку, принесённую сюда нашей помощницей, — И нормального кофе.

— Так возвращайся домой, — холодно произношу я, — Тогда тебе не придётся носить этот уродливый галстук.

— Можешь снять его. Прямо сейчас, — шепчет он, подбираясь ко мне, — пока Карл не видит.

— И когда тебе надоест? — качаю я головой, отстранившись.

— Хотел бы и я знать, — лицо его моментально мрачнеет.

— Зачем ты здесь? — снова спрашиваю я.

— Я купил себе новый дом, и занимаюсь его оформлением. Мне позарез нужна эта картина, Лотти. Как видишь, в этот раз всё достаточно просто.

— В самом деле? — презрительно спрашиваю я.

— Конечно, — чересчур убедительно отвечает он и дотрагивается до моей руки, заставив вздрогнуть. Заметив это, он убирает её, и я с досадой понимаю, что не хочу этого.

— Откуда ты знаешь итальянский? — спрашивает он.

— Жизнь научила меня, — бросаю я, кусая губы, — Это было необходимостью. А ты? — я старательно избегаю гневных комментариев по поводу того, где он провёл последние два года, но тон моего голоса всё равно даёт понять ему, насколько я зла.

Почему бы мне не заткнуться? Ведь каждое слово, вылетающее из его красивых губ приближает меня к гибели.

— Моя мама была итальянкой, — отвечает он.

— Ох, — слегка киваю головой.

— Она немного научила меня, когда я был ребёнком.

— Прости, я не знала.

— Тебе не за что извиняться, — успокаивающе произносит он, продолжая рассматривать картину.

Некоторое время, мы молчим, вглядываясь городской пейзаж. Я написала его быстро, на берегу Дуная, когда солнце почти зашло за горизонт. Закат был необычен — казалось, он собрал в себе все оттенки красного, но в тот день, именно это отражало моё настроение.

— Ты так и не позвонила, — нарушает молчание Альберт.

— Почему ты выбрал именно её? — я игнорирую его замечание. Раз уж я вынуждена разговаривать с этим человеком, постараюсь говорить исключительно о деле.

— Вот это, — кончик его пальца движется в угол картины и останавливается на сделанной мной приписке. Здесь, довольно ярко и размашисто, я указала дату и место, когда работа была написана. Буквы, выведенные чёрной краской, отчётливо выделяются на красном фоне. В тот день, я была на грани, почти окончательно убедившись в том, что Альберт никогда не вернётся.

— Не понимаю, — хмурюсь я.

— Думаю, ни одна из твоих работ не будет напоминать о тебе так сильно, как эта, — Альберт явно сдерживает смех.

— Я написала её, когда мне пришлось жить в Словении, — возмущённо говорю я, не понимая, что здесь может быть смешного, — Ты хотя бы представляешь, через что мне пришлось пройти? Ты вообще слышал о такой стране, как «Словения», сеньор Челентано?

— Конечно в курсе, крошка, — спокойно отвечает он, и слегка наклонив голову смешливо изучает моё лицо, — Но Братислава — это столица Словакии.

— Боже! — вздыхаю я, вцепившись глазами в эту чудовищную надпись: «Словения. Братислава. Весна 2017»

Никогда прежде, я не чувствовала себя настолько глупо, как сейчас. Подумать только — сколько народу успело побывать в этой студии. Должно быть, это действительно выглядит смешно, но я готова сквозь землю провалиться от стыда.

— Вот видишь, — парирую я, — Я даже не понимала, где нахожусь. Я была настолько одинока, что некому было сказать мне о том, в какой стране мне приходится жить!

— Но это был хороший опыт! — пытается оправдаться он, — Ты выучила иностранный язык, хоть твой итальянский и напоминает мне тот, на котором разговаривают миньоны.

Я улыбаюсь и слегка пихаю его в плечо:
— Прекрати!

Снова бросаю взгляд на эту глупую надпись в углу картины, вспоминаю, как пыталась поставить его на место своим итальянским и начинаю смеяться. И как я могла подумать, что мне удастся выставить Альберта Хилла посмешищем? Ведь даже в этом глупом галстуке, он слишком идеален.

— Ты не изменилась, — немного серьёзнее говорит он, — Хотя сначала, мне показалось, что ты уже не та девушка, которую я любил.

— Альберт...

— Могу поклясться, когда я вошёл сюда, в твоих глазах я видел радость, хотя ты и пытаешься скрыть это, крошка.

— Ты не можешь говорить это, спустя такое время. Ты не имеешь права вот так влезать в мою жизнь. Слишком много времени прошло с тех пор.

— Хочу увидеть тебя, — говорит он, — При других обстоятельствах. Хочу, чтобы ты выслушала меня.

— Объяснения? — уточняю я, — Они мне не нужны.

— Я подготовил все документы, — радостный голос Ноа, ворвавшегося в зал, заполняет пространство.

— Весьма рад, — Альберт возвращается к образу глуповатого итальянца.

— Здесь сертификат подлинности, чек и небольшой подарок от нас. Осталось только упаковать работу, — Он подходит к стене и аккуратно снимает картину и кладёт её в картонный чехол.

— Спасибо, Карл! — произносит Альберт, благодарно сложив руки.

— Его зовут Ноа, — сквозь зубы говорю я, просто закипая от злости.

— Вы что-то сказали? — Ноа протягивает Альберту картину, и я облегчённо вздыхаю — хорошо, что тот ничего не услышал.

Довольный Хилл просто наслаждается этой сценой, пока мой испепеляющий взгляд направлен на него.

— Было очень приятно иметь с вами дело, — отвечает он, — Мисс Мотт, подумайте над моим предложением. Я буду ждать ответа. Вы знаете, как связаться со мной?

Увожу от него глаза: просто невыносимо видеть его здесь, рядом с Ноа.

— Дорогой, пожалуйста, проводи мистера Челентано до выхода.