Бассейн оставил с сожалением, прошел, как был, обнаженный, оставляя мокрые следы на розоватом мраморе пола через всю комнату, принял из рук слуги простыню. Растер капли, стекающие с мокрых волос по гладкой коже, смуглой от густого загара. Этим летом пришлось много времени на верфях провести, когда новые корабли закладывали. Потребовал, чтобы в порядок его привели незамедлительно. Жена Правителя прислала за ним, оставив ему совсем немного времени на отдых. Не слишком вежливо с ее стороны, но он предвидел это приглашение. Не думал только, что оно последует так скоро.

Мальчишка терпеливо ждал у входа, опустив ресницы. Слугам запрещено было смотреть прямо на господина, а этот был выучен как следует. Неподвижность позы была привычной, спокойной, ни малейшего оттенка напряжения. Анхит подумал, что невесть откуда взявшееся любопытство мешает, ощущается, как заноза от острой сосновой щепки в ладони, которую никак не вытащить, и она напоминает о себе, как только пытаешься сжать руку. Он давно не замечал в себе такого, привык сдерживать любое движение души, любой порыв откладывал с тех самых пор, как сам был в том возрасте, как этот слуга. Почти десять лет прошло. Давно в себе одну лишь мертвую усталость ощущал. Или покой. А тут что-то тревожило неясным предчувствием.

- Как звать тебя? - он остановился рядом с ним, смотрел внимательно и ласково. Пугать слуг не любил. Здесь и не нужно было. Вспомнил другого, перед которым склонялись, пытаясь побороть безотчетный страх.

- Кейсо, Высокий, - голос распевный, еще тогда удививший его своей мягкостью. Ресницы дрогнули едва заметно, но выражение лица не изменилось - по-прежнему спокойное и чуть отстранённое.

- Море, - Анхит улыбнулся, словно что-то хорошее вспомнил. И будто свет озарил обычно замкнутое лицо. Мало кто в последнее время видел, как он улыбался.

- Вы знаете?.. - удивленный взгляд в ответ из-под тени ресниц, и пальцы в испуге прижаты к губам. - Простите...

- Не страшно, - Анхит тронул его за рукав, в разрезе которого мелькнуло тонкое запястье, схваченное серебряной змейкой браслета. - Я знаю имена...

Конечно, он знал имена Вишневого Дома и его садов.

Они шли через просторные залы, отделанные белым мрамором и лазуритом. Мозаики и фрески на стенах нежных, чуть поблекших цветов. Водяные лилии в вазах качают пышными головками, словно живут и дышат, и сладковатый запах мешается с запахом соленого ветра, что играет с тонкими занавесями в широких проемах окон. Жена Правителя была родом из Вишневого Дома, родная сестра последнего его Правителя Акаму, и отголосок, сдержанное дыхание, приправленное горечью воспоминаний и попытками сохранить их, Анхит ощущал в каждой детали этой части дома, незаметные обычному глазу.

Намек ясно читался. Не парадные залы для приемов, но внутренние покои госпожи Серебристой Гавани, которая ничего не забыла, которая будет помнить, пока жива. И ему напоминает о том, с кем он будет говорить.

Мальчик провел его в маленький сад на террасах, спускающихся тремя ярусами и ступенями, вырубленными в светлом известняке утеса, прикрытыми от ветра с моря стеной из украшенного тонкой резьбой белого гладкого камня. Выпуклые барельефы, цветы, кольца волн и завитки облаков, фигуры людей, подкрашенные кое-где красками, казались живыми. Негромко журчала вода в чаше фонтана, сбегая по выложенному разноцветными камешками руслу ручейком, собираясь в бассейне нижнего яруса, где среди стеблей и листьев голубовато-розовых цветов лотоса скользили узкие быстрые рыбы. Внизу возле самой воды одной своей стороной выходя на обрыв, пристроился изящный павильон-беседка, чьи колонны и полукруглая крыша оплелись темными листьями с резким зубчатым краем, и крупные распахнутые соцветия голубых вьюнков заглядывали в лицо гостю, словно живые существа. Что ж, слава про сады Вишневого Дома разлеталась далеко по миру. И цветы оттуда драгоценными были.

Анхит склонился перед невысокой фигуркой женщины, поднявшейся ему навстречу со скамьи, обтянутой бирюзовым шелком:

- Госпожа, вы звали меня...

Мальчишка скользнул в сторону неслышной тенью, повинуясь одному лишь жесту той, кто была женой Правителя. Она оправдывала свое имя - Кими - покой, и серебристо-серые глаза смотрели с выражением безмятежности с узкого, точеного лица, обрамленного темными вьющимися прядями волос, выбивающихся из-под тонкого узора диадемы из белого золота с впаянными в нежный витой узор металла небесно-голубыми камнями. Она протянула ему руку приглашающим жестом, и белая, расшитая белыми и красными кораллами накидка распахнулась, подхваченная ветром, открывая темно-синий подол нижнего платья.

Анхит присел напротив на скамью. Складки фиолетового эйхени, расшитого серебряной нитью, легли безупречно, и в глазах фиалковый блик казался особенно отчетливым под пронизывающим солнечным светом. Руки сложены на коленях и спокойны в своей неподвижности. Нет, госпоже Кими вряд ли удалось бы застать его врасплох. Ход с купальней он разгадал сразу.

- Простите мне мою поспешность, - она смотрела пристально, сохраняя, впрочем, выражение покоя в глубине глаз. - Мне хотелось говорить с вами первой, и Правитель позволил мне мой каприз, лишь бы усмирить мое беспокойство.

- Я рад и ваше нетерпение расцениваю, как знак расположения, - ни тени усмешки в голосе. Анхит знал, как себя вести с госпожой Кими, и догадывался, что не просто так его позвали сюда, в этот ее прекрасный мирок, созданный как напоминание о ее родном Доме.

- Как здоровье вашего отца? - неподдельное участие в голосе. Это безопасные темы для разговора - здоровье отца и старшего брата, который редко покидает Иверни. На них легко отвечать, когда совсем рядом умиротворенно журчит вода, а снизу из-под высокого обрыва доносится шепчущий шорох волн, и море перед глазами раскидывается широко до самого неба.

- Прошлая зима была тяжелой, и эту мы ожидаем с беспокойством, моя госпожа.

Что ж отец и правда стар - больные кости, изношенные сердце и легкие. Плата за отдаваемый дар. Что ж, он тоже отдавал. Всего себя. Хотя нет... Не всего...

- Я слышала, что вы отправили караван по Южному тракту, не доверяя морским волнам.

- Людям кажется, что лето будет длиться вечно, моя госпожа, но осенние ветра изменчивы и вероломны. Я и моя семья не хотели бы омрачать значимое для наших Домов событие печалью потерь. Осенние шторма часто несут гибель кораблям.

- Что ж, вашу привязанность к парусам и мачтам я знаю давно, - госпожа Кими усмехнулась. В уголках глаз и рта заметные морщинки проявились. Четверых детей подарила она Серебристой Гавани. И все, как на подбор - сильные, красивые, стойкие. Наронг шутил, что умри Клахан-Моан, сам бы женился на его вдове, и еще четверых зачал бы. Анхит давно уже не понимал его шуток, и в тот раз промолчал холодно. Давно уже лед меж ними, и ни один из них больше не стремился сломать его.

- Земля Наронг - ваш давний союзник. Путешествие через ее земли безопасно для вас.

И об этом можно говорить, но уже не так спокойно. Осторожнее. Земля Наронг, после того как сам Правитель женился на Рико из Зеленого Замка, качнула равновесие. Верховья Имана - это строевой лес для новых кораблей, сосны для мачт, красный бук для обшивки, акация и особый дуб для каркасов и килей. Теперь Наронг держит в руках эти земли. Ему не хватает только своих гаваней для верфей. Давно завоеван Вишневый Дом, но Клахан-Моан надежно держит побережье и не подпустит его к сожженному порту в Жемчужной бухте. И есть еще Таро и его корабли в трех реках. А гавани Высокого Дома, предоставленные в его распоряжение, становятся тесноваты для растущего флота и не предназначены для переброски такого количества грузов.

- Правитель Наронг не сможет присутствовать на свадьбе. Его жена ждет ребенка, он опасается оставлять ее. В его жизни и без того слишком много потерь.

Жена Правителя сочувственно покачала головой. Оба они знали, что именно она воспротивилась присутствию Наронга в Серебристой Гавани и поставила это условием. Анхит думал, изменило бы это его решение, заставило бы его колебаться? Нет. Давно уже нет. Наронг - верный союзник. Не больше. Все в прошлом. Госпожа Кими зря ворошит прошлое. Его не вернуть. Есть настоящее, с которым приходится считаться.

Ветер донес запах горячего хлеба и сладостей. Тот же мальчишка осторожно опустил поднос на маленький столик возле Анхита. Налил золотистого питья в чашу. Тонкий фарфор просвечивал в лучах солнца, валившегося к горизонту. Медовые лепешки, печенье, присыпанное пряностями, истекающие маслом пирожки с мясом птицы и травами. Отказываться невозможно, когда угощает сама жена Правителя.

Он задержал взгляд на мальчишке, который тихо удалился вверх по ступеням. Легкие ноги в сандалиях ступали мягко, почти бесшумно.

- Двигается, как тень, верно? - рассмеялась госпожа Кими, кивнув ему вслед. - Как он вам?

- Я думаю, его место не здесь, - прозвучало резковато, но Анхит не мог не видеть - для свободного тот был слишком хорошо выучен. И была в нем какая-то неправильность, ломкость, хоть и изящная, но режущая наметанный глаз.

- Вы правы. Его место не здесь. Он из хорошей семьи, и он свободен. Служит тому, кому хочет. Я не неволю его. Если хотите, я поговорю с ним о вас.

На мгновение Анхиту почудилась насмешка в томном голосе, но глаза и лицо хранили прежнюю безмятежность.

- Мне не хотелось бы отнимать у вас преданное сердце и душу, - осторожно произнес Анхит. Поднес к губам золотистую чашу, отпил глоток. Колючая свежесть на языке. Земли Серебристой Гавани и своим вином славились, не только с востока терпкое миллирийское везли.

- Его душа не принадлежит мне, - госпожа Кими покачала головой, поправила накидку, дрогнула узким плечом, будто озябла. - Моя дочь... Она заботилась о нем. После трагедии Вишневого Дома.

Анхит сдержанно молчал. Неужели его позвали из-за разговоров о том, что лучше бы не вспоминать?

- Мой муж рассылал своих людей во все земли, чтобы найти тех, кто выжил после того ужаса. Он выкупал их из плена в Ашуре, подсылал людей в покои Правителей Тайе, где те становились рабами, слугами, наложниками. Цветы должны были вернуться домой. Клахан-Моан не позволил восстановить Вишневый Дом и его сады, чтобы люди помнили о том, что произошло. Он предлагал Наронгу выкуп и баснословные богатства за людей моей родины, но тот отказался.

- Наронг просил корабли.

- Кораблей и гавани ему не видать.

- Это одно из условий договора, и Правитель знает об этом, - мягко произнес Анхит. - Он согласился на брак с вашей дочерью, зная, что земля Наронг - союзник Высокого Дома.

- Я не вмешиваюсь в политику Домов, - госпожа Кими смотрела на Анхита, и взгляд ее был внимательным и острым, режущим даже. Что ж, не будь того прошлого, лучшего жениха для своей дочери она бы не желала. Она помнила его мальчишкой в доме своего брата, воспитывающегося вместе с его детьми. Тогда он был другим. Но в садах Вишневого Дома учили по-разному, хотя канон не менялся много столетий. Анхит был безупречен тогда, а сейчас утратив легкость и юношескую невинность, стал образцом, совершенной картиной, пугающей в своей отточенной завершенности. Четче обозначились скулы, привычна вежливая усмешка на губах чистого тонкого рисунка, сквозь броню которой не пробиться. Глаза утратили живость и блеск, и хранят в темной глубине приветливую непроницаемость. И тело у него уже не тело мальчишки с гибкостью осоки под ладонью ласкового ветра, но воина. В Иверни завершили огранку. Клахан-Моан всегда одобрительно отзывался о нем, несмотря на его прошлое. Знал, что долг перед семьей для него важнее всего. А Дом Высоких всегда выше всех стоял. Но что-то ушло безвозвратно, а что осталось в нем, госпожа Кими не могла бы словами выразить. И никто бы не смог.

- Я хотела говорить с вами о другом, - жена Правителя тронула пальцами, унизанными кольцами с мерцающими опалами, краешек чашечки, погладила невесомый серебристый рисунок из сплетения нитей паутинки над изгибом волны на тонкой стенке.

- Я слушаю вас, моя госпожа, и рад служить, - знал, его не попросят о том, чего исполнить нельзя.

- Я хотела бы просить вас о том, чтобы все люди из Вишневого Дома, которые отправятся за моей дочерью с вами после свадьбы могли рассчитывать на вашу защиту.

- Я могу обещать вам это, госпожа, - Наронг будет недоволен, но это не имело значения. Ему сейчас не до обломков давно разрушенных, обезлюдевших земель. Но во взгляде госпожи Кими не было прежней безмятежности.

- Этот мальчик... Его вытащили из воды страшно обожжённым, почти мертвым, когда наши корабли вошли в Жемчужную Бухту. Его и еще немногих уцелевших, пытающихся спастись от огня в воде...

Анхит помнил. Он тоже опоздал. Как и Таро. Они все не успели тогда, не веря, не желая допустить мысли, что кто-то может пойти на такое. Мирные договора годами определяли жизнь Домов. Врагом была Степь на западе и восточные княжества Приграничья, пираты с Черного берега, флот Тайе, стерегущий проливы Узкого моря, разбойники на трактах из беглых рабов с соляных шахт, каменоломен и рудников, и прочих, недовольных политикой правящих Домов. Но настоящих кровопролитных войн их земли не знали уже очень давно. С тех пор, как неудержимо истаял дар Высоких. Наронг сотряс их мироздание, а они все еще не верили, все еще надеялись на что-то.

Анхит тоже не верил, когда шел среди развалин города, который считался одним из красивейших среди Домов. Запах дыма и горелого мяса лез в ноздри, вызывая тошноту, которую он едва удерживал, пытаясь не вдыхать горячий воздух, и ветер раздувал серый пепел в догорающих садах, кидал его в слезящиеся глаза, а в ушах стоял странный звон. Словно длилось и длилось звучание одной печальной ноты. Дар сотен людей из Вишневого Дома уходил в небытие и прощался с миром стонущим плачем. Он поверил только, когда слова Наронга услышал и в глаза ему заглянул - голубые, холодные под покатым лбом хищника. «Время Высоких Домов закончилось».

- Вы можете быть спокойны, госпожа, - Анхит вырвался из воспоминаний, прервал тягостное молчание, ответил успокаивающим жестом на встревоженный взгляд женщины. - Мой Дом заботится о преданных людях.

- Этот мальчик - напоминание о моей родине. Я хотела бы ему счастья, - голос жены Правителя дрогнул едва заметно, и Анхит испытал невольную жалость. Что ж, он тоже терял. Знал, как это бывает. Но людям из Вишневого Дома сейчас действительно лучше быть под его защитой. До настоящего времени с силой Иверни считался даже Наронг.

- У меня только одно условие - они должны служить мне добровольно.

- Это - непременно.