Айрин дорогу хорошо помнил. Ехал и думал, что времени у него немного - несколько дней, не больше. Противоядие Джайану он оставил, тот на ноги быстро встанет. А как встанет, то первым делом в Тиньцзи примчится. А он до тех пор должен Сюэ сберечь.

С собой никого из стражи не взял. Выскользнул незаметно из города, коня у нижних ворот всегда держал. Джайан приказ пропустить своей печатью скрепил, но люди Тхээсы и без того поверят ему. Охрана пленника - пока его обязанность.

Спиной свёрток нетяжёлый чувствовал - меч дремал за плечами, обёрнутый шёлковой тканью в наспех схваченных чужих ножнах. Прежние оставить пришлось для подменыша. Харуки стар уже, и глаза не видят так ясно, да и шум за окнами отвлёк. Так и не заметил, как другой клинок в ларь вместо нужного лёг. А этот сохранить надо. Теперь для обоих. Джайан ни слова не сказал, но когда пореза на руке касался, в глазах тень вставала - отголосок той силы, что с кровью в меч вливалась и отдавалась взамен.

В крепость Тхээсы Айрина впустили беспрепятственно. Он прошёл прямо к Сюэ, не раздеваясь. Сам не знал, чего опасался - что упорхнула снежная птица? Джайан вот вернулся и не застал. Тогда нож-кисэму сам у пленника отобрал, но знал, что и по-другому уйти возможно. Тот не задумается, хоть по его виду и не скажешь, что на такое способен.

Сюэ у себя в комнате был. Рисовал что-то на пришпиленном к доске тонком листе. Ничего не замечал вокруг. Спиной ко входу стоял, так что свет из окна прямо на рисунок падал. В простом чёрно-сером эйхени совсем тонким казался. И пряди волос, ничем не подхваченных, свободно на плечах лежат. И на руках - ни браслетов, ни колец. Да и не нужны ему украшения, если сам он украшением смотрится - дорогим, изысканным в неброской своей простоте. За такое глаз если цепляется, оторваться невозможно. В который раз подумал - зачем подобное на свет рождается, если прикоснуться нельзя? И сейчас кажется - тронешь, и рассыплется, растворится серебрящимися пылинками в солнечном луче, что на досках пола узоры чертит.

Айрин шагнул ближе, из-за плеча на рисунок взглянул: сплетаются линии - чёрные чёткие вместе с прозрачными, расплывчатыми, серое в зелень и голубое переливается. Ручей среди камней вьётся, и гора, нависшая над жемчужиной озера. Одинокая фигурка острым росчерком среди камней на берегу.

Значки в углу в слова складываются. «Я иду, раздвигая ветки, в лес, где прячется водоём. Я шепчу твоё имя в каждый встреченный мною ручей, а ты отвечаешь мне криком возвращающихся диких гусей...»*

Айрин сглотнул - будто кровавый комок в горле встал, и в груди больно. Слишком больно. Невыносимо. Тот обернулся резко. Кисточка брызнула чёрным на руку. Машинально стёр капли, размазывая в пальцах капельки туши. Сделал шаг назад, сразу же прокладывая границу. Айрин и не собирался нарушать. Просто смотрел и пытался унять волнение. Старался и не мог спокойно видеть, прозрачную бледность в лице отмечал и взгляд больной, тоскливый.

- Тебе. - Айрин протянул ему свёрток с мечом.

Сюэ неуверенно принял, перехватил за рукоять поудобнее, и в глазах понимание разгоралось. И вдруг в один миг страхом сменилось.

- Не бойся, он жив. Сам не смог приехать, - поспешил успокоить Айрин. Тот медленно наклонил голову, сразу почему-то птицу напомнив, не отводя от лица Айрина ищущего, острого, как наконечник стрелы, взгляда. Айрин не выдержал. Вышел.

Слуги и стража рассказывали - почти не ест. И не спит. Ходит по комнатам, где разрешено, а чаще просто у окна стоит. Замирает, будто тень, и слуг своей неподвижностью пугает. Во двор выходит ненадолго и с башни на горы и небо смотрит. Свиткам, присланным Тхээсой из Цитадели, обрадовался, и листам для писем. Хотя никому не пишет. Рисует только. На него смотрят, жалеют, а почему - и сами не знают. Лишний он в этих стенах и оттого неправильный. Шепчутся - может, не человек, а нечисть, сердце и душу забирающая. Такие когда-то в лесах водились, сказки про них складывали.

Айрин поморщился. Сказки сказками, но и сам задумывался. И действительно - ни один Правитель руку поднять не осмелился. А ведь проще простого фигурку с доски убрать.

Назад возвращаться Джайан не велел. Айрин формально только власть Далонга выше наследника признавал, а тот ничего не приказывал. Значит, остаётся распоряжений Джайана ждать. Здесь время коротать. Он задумывался о побеге. Как предложить? Сам бы смог увести на другую сторону, затеряться в Степи. И отказывался. Нет. Нет у него в Степи власти сберечь его. Да и не уйдёт с ним Сюэ. По глазам ясно - не будет он твоим. Одно на двоих сердце у них с Джайаном. А у самого душа холодела, злобилась. Лучше бы не видел, не встречал никогда. Только и оставалось, что ночью лёгкие шаги за стеной слушать, невесомо по прядям волос рукой вести, мысленно сомкнутых непримиримых губ своими губами касаться, в узде разгорающееся желание удерживать.

Но решение зрело в нём, невидимым тлеющим жаром подтачивая остатки того, чем жил честно и преданно все эти годы.

В тот вечер Сюэ на стене застал. Плоская вершина башенки с квадратными зубцами закатными лучами освещалась. Ветер к ночи сырость и холод нёс, хоть и дул с тёплого юга, а тот будто не замечал, что мёрзнет. Айрин встал за плечом. На шаг ближе, чем хотел, и скорее почувствовал, чем увидел, как напряглась спина под тонкой тканью эйхени. Будто змея, защищаясь, затаилась, туго кольца перед броском скручивая. Ощущение опасности пришло мгновенно, заставило отступить, отвести взгляд. Сам прирождённый воин - не мог не понимать, такая готовность привычна, хоть и выматывает до предела. Где у него этот предел?

Ужин распорядился на двоих подать. Сюэ удивление выразил только вскинутой бровью, но возражать не стал - не в том он положении, чтобы возражать. Но Айрин невежливым быть не хотел, каждый свой шаг рассчитывал, спугнуть боялся. И сейчас смотрел, как тени от светильников пляшут на утомлённом лице не то гостя, не то пленника, и сомнение подальше вглубь сердца загонял.

Тот волосы со лба отвёл, и край тугой повязки от локтя почти до запястья в разрезе широкого рукава мелькнул. Значит, один на один с мечом справился, Айрина на помощь не позвал. Обида кольнула острой иглой. Не доверяет. Правильно. Он бы тоже не верил никому. Но иногда нет другого выхода. И у него его тоже нет. Надо было раньше вместе с Юхи уйти. Был бы нужен ей и ребёнку. А служить везде можно. И понимал - не сумел бы вдали от него быть, не смог бы не видеть, не знать, не думать, как и что с ним. Обречённость эта давила так, что глоток воды трудно сделать. Может, потому и решение свалилось внезапно, лавиной сметая на своём пути всё, что долгие годы составляло жёсткий стержень души и разума. Нет дороги назад, но он умрёт, если хотя бы не попытается.

- Удобно тебе здесь?

Намеренно рвал дистанцию. Пускай между ними только низкий столик будет, уставленный блюдами. Повару специально лучшее велел приготовить. Приказ Тхээсы был - содержать пленника, как высокопоставленного гостя.

Сюэ смотрел прямо в глаза, так что Айрину не по себе стало, и сам разозлился. Не знал, на кого сильнее - на себя, на него? Но и отступать уже некуда.

- Здесь не лучше и не хуже, чем в любом другом месте. - Голос ровный, почти безразличный.

- Нравится сидеть в клетке?

Серые глаза удивлённо распахнулись и тут же потухли, вновь взгляд непроницаемым сделался. Если и думал о свободе, то делиться своими мыслями не станет.

- Человек сам себе клетку выстраивает. Хочет он этого или нет, - ответил негромко, насторожённо.

Отточенная поза - не расслабленная, мгновенная готовность к движению. Айрин любовался - даже на картинах такого совершенства не встречал. А тут - живой человек, тёплый, с бьющимся сердцем. Или правда нечисть, чужеродное что-то? Не может живое таким быть, не имеет права...

- Сам строит, сам и сломать может. И стать свободным.

Сюэ молчал. В лице его что-то дрогнуло. Он молчал выжидающе, и Айрин вслушивался в наступающую тишину снаружи. Голоса стражи смолкали, и прислуга, видать, уже спать укладывалась.

- А если у самого не выйдет, то другие рады помочь будут...

Где-то в отдалении, из глубины темного двора, звякнуло - будто металл о камень. Айрин едва удержался, чтобы не улыбнуться. Удержался, и тот, что напротив сидел, ничего не заподозрил. Айрин разлил густое красное вино в чаши, протянул одну из них Сюэ. Тот взял, старясь не столкнуться пальцами, и всё же не удалось. Напряжение в глубине тёмных зрачков нарастало. Айрин отпил вина, языком прищёлкнул от удовольствия, и тот опустил ресницы, делая глоток.

- О чём ты? - Не мог не спросить. Невежливым было бы разговор не поддержать.

- Тяжело из наследника превращаться в игрушку? Или про долг рассказывать станешь?

У Айрина насмешка проскользнула в голосе. Видел, как внезапно изменилось лицо - будто судорогой тонкие черты исказились. Значит, всё-таки почувствовал горечь. Юхи говорила, противоядия от айанто нет, и кто захочет уйти - уходит навсегда, без мучений, в красивом сне жизнь обронит, и уйдёт она серебристым ручейком в рыжую степную землю. Но если совсем каплей на кончике пальца питья коснуться, то отнимет волю и силы. Не сознаёт человек ничего и сделать ничего не может. Айанто долго держит на тонкой грани жизни и неминуемой смерти. Люди Степи в Дар не верили, своими силами с врагами расправлялись.

- Слышишь? - Айрин кивнул на распахнутое окно. - Тихо стало...

Тишина снаружи прокралась и в дом, растекалась медленно по коридорам и комнатам. Даже ветер утих, и ночь упала на горы, тяжёлая, текучая, густая, словно дорогое вино, которое они только что выпили.

- Что ты сделал?! - В глазах у Сюэ мелькнуло ужасное понимание. Выпрямился слишком резко, собираясь подняться, и не сумел. Пошатнулся, назад опускаясь.

Айрин подхватил тяжело обмякшее тело. Глянул с жалостью на вздрагивающие ресницы, когда осторожно на циновку укладывал. Руки за спиной вязал крепко. Яд хоть и надёжнее любых верёвок удерживает, но и Сюэ не простой человек, может и вывернуться, если Айрин с каплей не рассчитал. Иллюзий не строил - перед ним не беспомощный мальчишка из Алых Домов.

Так и оставил лежать на полу. Прислушался к глухой тишине за дверями перед тем, как в коридор выйти. У входа стража мёртвым сном спала. От такого сна не просыпаются. Повар, в усадьбе Тхээсы еду готовивший, давно уже скрылся. Айрин знал - всё равно найдут, если не сумеет за ночь до западного перевала добраться. А уйти хочется. Целое состояние за работу ему заплачено. Во дворе и на стенах стража недвижима. Айрин всех обошёл, осмотрел, затихающее дыхание послушал. Что ж, за их смерть он заплатит, когда время придёт. Только ему - всё равно. Ему давно лишь одна жизнь нужна.

В стойлах кони разбуженные беспокойно переступали копытами, фыркали тревожно. Айрин оседлал двоих, чтобы на рассвете время не терять. Хорошо бы прямо сейчас в дорогу тронуться, да ночь безлунная выдалась, а на горной дороге много опасностей подстерегает. Оступится лошадь на скользком камне тропы - обоим конец придёт.

Вернулся в дом. Сюэ лежал неподвижно. На бледном лице - блаженное сонное выражение. Совсем расслабленное. Айрин поднял его с пола, уложил на низкую лежанку. Вот он перед ним, в его власти. Не думал, что таким увидеть доведётся. Если бы не опоён был, Айрин, может, и не справился бы. Уж в этом он не обманывался. Айлун о Сюэ отзывался всегда с большим уважением. В лёгком гибком теле силы и умения хватало. А сейчас разум его будто в тумане, и нет возможности двинуть отяжелевшими связанными руками, и что-то видит он хорошее и ясное в своём полусне-полуяви, раз в уголке рта и под сомкнутыми ресницами улыбка едва заметная прячется.

- Джай... - Пересохшие губы полуоткрыты. Айрин зажмурился. Нет... Нечестно это! Вот так - нечестно!

Но не объезжать же того, рядом с которым только и дышать можно, как норовистого жеребца! Такое не прощается. Он и сам не простит себе. Так зачем же?

Склонился, обвёл пальцем рисунок губ по контуру - мягкие, сухие от частого дыхания. В груди настойчиво, неотвратимо пожар разгорался. Вот же здесь он, так близко. И мечтать о таком не мог, и что ему дальше делать, смутно представлял. Увезёт в Степь, а там, если удача не отвернётся, и до Журавлиного Дома доберутся. Не Джайан, долгом связанный с Домом и семьёй, а он - Айрин - поможет Сюэ Правителем стать. И тот останется благодарным. Или - нет, и тогда всю жизнь ему сохнуть и мучиться, когда только смотреть можно, а прикоснуться - нельзя. Нет, невыносимо это, невозможно такое...

Сам не сознавал, что в голове творилось. Расстегнул себе и ему эйхени, распахнул полы нижней рубахи. Провёл дрожащей ладонью по гладкой груди, расслабленный живот погладил. Не выдержал, прижался лицом к тёплой коже внизу живота, вдыхая запретный запах. Себя не помнил, когда раздевать начал. Руки сами делали. Ему казалось, он сам на себя смотрит откуда-то со стороны, из тёмного угла комнаты, куда свет не достаёт, и сам от себя отворачивается, когда под руками ноги в полусне напрягаются и выгибается податливое тело.

- Джай... - Знакомый шёпот в ночи, голос и стоны за закрытыми дверями. Неужели так и не позовёт его? И даже если должен будет, то всё равно станет в нём Джайана искать и ждать другого.

Он не выдержал. Глухое рыдание вырвалось, когда лицом в тёплый пах между бессильно распахнутых коленей ткнулся, сжимая, стискивая его так, что казалось, хрустнут кости, не понимая, что делает, не в состоянии ни остановиться, ни удержаться. Хоть так... Своим сделать... И представить, что по-настоящему... Но как потом смотреть в глаза? Нет... И дороги назад уже нет ему.

Разглаживал светлые волосы надо лбом, в сонное лицо смотрел, чувствовал, как давит и горит всё в теле, прижимался невольно с нетерпеливым стоном... И не посмел. Страх и отвращение перед тем, что так хотел сделать, смешались, душили до крика, до хрипа отчаянного. Он всхлипнул, дёрнулся, прижимаясь к бесчувственному телу под собой, подминая его в невольном своём содрогании, которое не мог, не сумел удержать. Затрясся, размазывая со стоном своё семя по животу безучастного, непросыпающегося Сюэ, и зарыдал мучительно, уткнувшись в горячий изгиб шеи, под губами медленно бьющийся пульс ощущая. Не заметил, как сам в сон провалился. Тяжёлый, муторный. От айанто таких не бывает...

Очнулся от возгласов и криков во дворе. Стук копыт по плитам двора и лязганье обнажённого оружия разносятся в рассветных сумерках - будто из далёкого запределья. Айрин приподнялся, разлепляя тяжёлые веки, с неохотой отрываясь от тёплого плеча под щекой. Перед глазами всё плыло, но сердце вдруг трепыхнулось, рванулось коротким прыжком к самому горлу. Там, в проёме дверей, стоял Джайан и смотрел на них обоих таким взглядом, который любых слов страшнее. И Айрин последнее, что мог, сделал - развязал Сюэ руки и прикрыл бессильно распростёртое обнажённое тело полами эйхени. Поднялся медленно, оправляя на себе одежду, в последний раз на спящего Сюэ посмотрел пристально, будто каждую чёрточку запомнить хотел и с собой забрать, вышел из комнаты, не взглянув на молча посторонившегося Джайана. И не услышал шагов за спиной.

* По мотивам стихотворения Джио Россо