В тот день к озеру поехали. Морозы отпустили, снегопады утихли и тропу через лес охотники-проводники проложили сквозь наметённые сугробы в обход глубоких оврагов. Ехали верхами кружным путём. Джайан вслед за проводником коня правил. За ним Сюэ. Людей с собой немного брали. Тишина в лесу оглушала, звенела тоненьким хрустальным голоском. Сосны вокруг вздрагивали заиндевевшей хвоей. Белка с ветки на ветку прыгнула, метнулась вверх по янтарному стволу, снег за шиворот стряхнула.

Айрин ехал позади Сюэ. Внимателен был - чтобы конь не оступился, чтобы не качнулась в седле тонкая фигура в тёплом плаще, серебристой лисой подбитом. Первым готов был на помощь прийти. И знал - не оступится. Не будет ему такого подарка - из сугроба поднимать, локтя коснуться, от снега отряхивать. Чересчур умелые руки поводья держат - это Айрин давно понял.

На этой поездке Сюэ настоял. Хотел своими глазами увидеть то, о чём говорили на тайном совете, когда все главы Высоких и Малых домов разъехались по своим поместьям. Пугать прежде времени никого не стали.

- Отец велел завалить пещеру, когда я пропал. Проход к Зеркалу они так и не нашли, и просто обрушили своды коридора. - Джайан вместе с Сюэ смотрели на тёмную, свинцово-серую воду озера, отражающего хмурое зимнее небо. Действительно - озеро не замёрзло, несмотря на крепкие морозы, ударившие сразу за метелями. И ручей журчал капелью под полупрозрачной коркой льда, схватившей ледяным панцирем уступы гранитной стены.

Они оставили лошадей наверху, спустились на берег вместе с проводниками. Вход в пещеру зиял чёрной дырой среди засыпанных снегом камней. Айрин зажёг факел, шагнул следом за Джайаном и Сюэ, поднимая руку к низким сводам. На лице Журавлиного наследника ни один мускул не дрогнул. Не до детских воспоминаний было. Но Джайана его бесстрастность не обманывала. Его растущее беспокойство он как своё ощущал.

Дальний конец пещеры, там, где раньше узкий лаз находился, был завален крупными гранитными глыбами, обрушившимися со свода. При тусклом свете заметными стали тёмные расщелины между камнями. Оттуда едва заметные струйки то ли дыма, то ли пара ползли. Сюэ приложил ладонь к камню, задержался на несколько мгновений. Потом обернулся к Джайну:

- Потрогай.

Джайан прикоснулся к шершавой поверхности. Явственно тёплой. Как будто что-то грело тяжёлые валуны изнутри.

Сюэ смотрел задумчиво, потом сделал знак всем возвращаться. И сам вышел наружу, спустился к воде, опустил в воду пальцы:

- Холодная, но не ледяная.

- Как такое может быть? - Джайан и сам воду потрогал.

- Что-то греет его снизу, из-под горы. Подземный огонь...

Джайан вздрогнул. Про Драконью гору с его запертым пламенем сказки старые до сих пор среди людей ходили. И Ли Шанг рассказывал, что в давние времена именно драконы разбудили спящий огонь в недрах и расплавленная лава рванула сквозь камень по склонам. Гора дышала живым пламенем, выпуская наружу жутких, неведомых тварей почти семь дней. Ничего не уцелело тогда. Но и сами твари от того огня сгинули. Тех, кто выжил, иногда встречали ещё в окрестных лесах, но потом и они пропали. Чужим этот мир для них оказался.

- Надо просить Великого Дракона, чтобы он отдал приказ разобрать завал. Нужно знать, что там внизу. - Сюэ выпрямился, глянул на Джайана. В серых глазах не страх, но тревога.

Джайан, кивнул, соглашаясь.

- Ты думаешь...

- Я думаю... - оборвал его Сюэ, едва заметно поведя подбородком в сторону стоящего за плечом Айрина. Охрана и проводники чуть поодаль держались, но даже так Сюэ говорить не хотел. - Мне надо попасть в Хранилище.

- Я отдам приказ, чтобы тебя пропустили. Это я могу сделать и без отца.

Они поднялись из чаши озера наверх, вернулись к лошадям. В короткий зимний день темнело быстро. Надо было возвращаться в Цитадель. Айрин придержал коня Сюэ, пока тот садился. Поймал внимательный взгляд, улыбку короткую мотыльком - одним уголком рта. В который раз поразился - как он так умеет? Вроде и не сказал ничего, а улыбнулся так, что на сердце потеплело. Не бывает так у людей, чтобы вот с первого взгляда душу отдать. А если не нужна твоя душа? Только и остаётся - вот так случайными взглядами довольствоваться.

Назад возвращались в сумерках. Проехали мимо нижнего конца города. Домики вдоль извилистых улочек к самой реке спускались. Дым из труб поднимался. Горячими лепёшками в воздухе пахло. Из трактиров музыка звучала.

Айрин в неверном свете уличных фонарей тёмную фигурку на пороге одного из домов рассмотрел, но останавливаться не стал. Проводил всадников до ворот в Цитадель. После только, убедившись, что Джайан с Сюэ в покоях Далонга скрылись, развернул уставшего коня назад, на ту улочку, что к Нижним воротам спускалась.

Пока ехал, думал, можно ли так разрываться? Будто сердце надвое раскалывается. И жить невыносимо, и умереть невозможно.

В маленькой комнате темновато было. Восковые свечи в гранёных подсвечниках горели тускло, да ещё огонь в очаге на стены блики отбрасывал. Юхи возле печки сидела, ноги поджав и спиной о тёплую стенку опираясь, шила что-то из лоскутков. Услышала стук двери, обернулась навстречу. Темные короткие волосы плотной густой волной у висков вьются и глаза черными углями светятся. И нет в них ни страха, ни ожидания, ни боли. Как ей удаётся сдерживаться, не понимал. А может, холод там в душе? Пустота одна, как её родная степь - бескрайняя, равнодушная.

Айрин сел рядом на скамью, провёл ладонью по пушистой волчьей шкуре. Охотничий трофей Джайана, подарок прошлой зимы. Молчали оба. Юхи вообще редко говорила. Даже с Джайаном. А уж с ним о Джайане и вовсе отмалчивалась. Так каждый о своём и молчали привычно во время редких встреч. Айрин и сам не знал, зачем приходит сюда, помогает, еду приносит, монетки оставляет. Та спокойно смотрела на него потухшими глазами и руки в широких складках тёмного платья прятала, будто мёрзла все время. Может, и правда мёрзла.

- Помоги мне... - Сам не понял, как почти простонал. - - Невыносимо быть так...

- Так уйди...

- Не могу... Он лучший. Избранный. Не дотянуться... Не таким, как мы. Зачем такие на свет рождаются?..

Она качнулась к столу, вина налила, протянула полную чашу.

- Забудь. Ты всегда знал это. И я тоже.

- Знать - одно, но видеть... Невыносимо... Помоги...

- Иди в Алые дома. - Она качнула головой. В ладонь кожаный медальон вложила. - Покажешь Хиан. Его имя на воротах золотой краской выписано. А больше я ничего не могу. И тебе думать о таком не следует.

Его провели в глубь дома, сквозь ароматный, багрово-золотистый сумрак покоев, когда он знак, тиснённый на коже показал. Хиан не отказал. Все, что вспоминал Айрин - как питье подали какое-то, от чего у него голова закружилась и дальше будто не с ним все, а какими-то обрывками чудилось. Юное гибкое тело среди подушек и покрывал. Испуганный вскрик и стон, когда наваливался между бёдер, голову запрокидывал и в губы впивался, рассудок теряя. Не мальчишку из Алого дома - Его под собой видел, когда вламывался в дрожащее, сопротивляющееся тело. Без подготовки почти, в спешке нетерпеливой. Смотрел в искажённое тонкое лицо, широко раскрытые глаза, размётанные льняные пряди на темно-вишнёвом шёлке. Совсем как у того. Пока входил, самому больно было, но боль эта радовала. Так легче становилось. Хоть и жаль немного того, кто под ним криком заходился. Не виноват ни в чём. На другого похож и за другого платит. А тот... Кричал бы так?

Айрин часто у дверей в покои дежурил, и в глазах у него мутилось, когда надрывные стоны обоих слушал, голоса, звуки и все себе представлял ярче некуда. И себя на месте Джайана видел. А теперь - будто отражение в кривом зеркале перед ним, когда ягодицы упругие пальцами мнёт, коленями стройные бедра шире раздвигает, чтобы глубже вогнать изнемогающий уже член. Смотрел на бьющееся, извивающееся тело, в стоны вслушивался и с ужасом понимал - нет... Не сумеет он так... С тем - не сможет... Из-за ненависти? Из-за любви? Но только так возможно, как из-за дверей слышно было... Чтобы по имени звал охрипшим от стонов голосом, таким, что спустить хотелось в первые же мгновения близости, и сам просил бы еще и оплетал бы кольцом рук и ног, вжимая, втискивая в себя Айрина до предела в нестерпимом желании. И удавиться потом пойти от тоски... А здесь - другое все... Здесь все можно под эти крики и слезы безымянного мальчишки, такого похожего и непохожего одновременно... Юхи ошиблась. Ничего это не изменит, как ни горестно признавать... Не нужно ему кривых отражений... А по-другому - не бывать...